Никита Владимирович Чирков
Мы лучше
1
Зная, каким трудным будет этот разговор Итан пришел за несколько часов до восхода солнца. Долго подбирая слова, он искренне хотел выделить этот момент так же сильно, как весь дальнейший день будет отличаться от предыдущих. Сегодня его жизнь изменится, долгий труд принести результат, а все жертвы и тяготы обретут смысл. Но, как и предполагалось, разговор начнется с извинений.
– Прости меня, – неожиданная тяжесть в горле была сравнима с болью в сердце, причиной чего было бесконечное чувство вины. – Мне страшно… Сегодня такой важный день, к которому я очень долго готовился, очень много работал и… – он замолчал. – Прости меня. Как я могу жаловаться на свои проблемы. На самом деле я хотел сказать, как ценю тот небольшой фрагмент моей жизни, когда ты была жива. Прости. Снова.
Пауза затянулась, и он решил сказать прямо.
– Мне все время кажется, что я сделал недостаточно! Да, чувство вины у меня сильное! Даже сильней, чем я могу думать. И, знаешь, я рад ему. Доказывает наличия любви, иначе… Хотя. Нет. Я бы… – Слова все еще подбирались с трудом, мысли боролись с берущими верх эмоциями. – Я должен был там быть. Должен! Ты умирала. Одна. А я не был рядом! Лучшие врачи ЦРТ не могли найти лечение, а я отказывался верить в прогнозы. Я плохой брат. Мог бы и… не знаю, я не знаю. Я даже не верю, что говорю с тобой. Но и не приходить не могу, потому что никто тебя не заменит. Без тебя я чувствую себя одиноким каждый час и день, словно я живу не в том времени, как и не в том месте. Может от того я так редко приходил раньше? Ты напоминаешь что-то человеческое: правильное, хорошее, доброе. Порой мне кажется, что я бросил тебя, что ты где-то там, а я здесь и вместо того, чтобы искать тебя… В этом должен быть смысл, я знаю это, точно знаю. Не позволю тому кошмару существовать без причины. Я обещал тебе это раньше, и я сдержу это обещание. Сдержу.
Итан чуть ли не плакал, говоря с трудом, чувствуя, как всё накопленное за месяцы и годы выходит наружу. Но за приятным облегчением, сразу возрождалась жгучая ненависть в адрес самых ненавистных за всю его жизнь людей. Их могилы он ни разу не навестил. Родственников больше не было, родители матери умерли давно, он их и не помнит. По отцовской линии ему никто не известен и, раз еще тогда, давно, никто не появился на пороге, значит, для него их нет. Как бы не трудился он над обещанием не думать о матери и отце, рано или поздно в его голове они все же появлялись, словно злокачественная опухоль, готовая дать метастазы.
Мама хотела, чтобы отец двух детей перестал быть мечтателем. Чтобы он поменял работу в благотворительных организациях на пусть и менее благородную, но куда более оплачиваемую. Она устраивала истерики, сокрушаясь о замужестве не за того мужчину, а после позорно исчезала из семьи на недели. Она не могла и не хотела жить с тем, кто неспособен правильно расстанавливать приоритеты. Ведь он тратил все время не на детей и жену, а на несчастных и немощных. Крайне лицемерное отношение, ведь стоило отцу притронуться к бутылке, так вся эмпатия заменялась ревностью и гневом, самобичеванием и разочарованием… Кулаки, крики – настоящая война в четырех стенах между двумя сторонами, не видевшими своего счастья прямо под ногами. В порыве гнева муж лишил жизни жену. После впал в депрессию, отчего его, изначально долгий срок в тюрьме закончился преждевременно из‑за успешного выполнения наказания собственными руками, равносильного преступлению. Итану Майерсу тогда было всего пятнадцать лет, в то время как его сестре – одиннадцать. Валентина – его младшая сестра, толком никогда не говорила про их родителей, будто бы тех и не было вовсе.
– Мне очень тяжело это говорить, немыслимо тяжело, и я ненавижу себя за это. Валентина… каждый раз, когда я здесь… Я вспоминаю их слишком четко и ясно. А потом не могу выкинуть из головы неделями. Но это моя вина. Извини за это. И мысли о них тут быть не должно.
2
Миронова Майя отлично знала, где находится ее коллега, с которым она не просто сотрудничала, а также дружила, хоть они и были крайне непохожи, как в рабочем вопросе, так и в личном. Но именно ее прямота, практичность мышления и приземленность были отличным противовесом зачастую непростого характера гениального программиста.– Они уже здесь? – Уверенно бросил Итан, подходя к Майе.
– Да. Ты вот‑вот и опоздал бы, за что похвалу бы точно не услышал.
– Переживу. Главное, чтобы выслушали и приняли выгодное для нас решение, а то мне кажется, что мы движемся в никуда, а это порядком начинает надоедать.
– Вот только при них так не драматизируй, пожалуйста.
Она улыбнулась и указала рукой в сторону двери слева от нее, пуская его идти первым.
Сделав вдох, Итан открыл дверь, и, преисполненный уверенностью, вошел в зал для переговоров, стараясь не думать о том, какие люди будут сидеть перед ним. Поздоровавшись со всеми, он встал напротив них, оставив позади себя пока что пустой экран. Майя так же поздоровалась со всеми и, до момента как Итан взял первое слово, заняла позицию чуть позади него, по правую руку, как бы поглядывая на все со стороны.
– C самого начала развития – человек был уязвим. Природные стихии всегда влияли на наш организм: высокими и низкими температурами, наводнениями, землетрясениями, и я даже не упоминаю угрозы из космоса в виде плотных объектов, попадавшие сюда, следуя не только гравитации. Помимо этого, мы были слабы не только перед более быстрыми и обладающими большими размерами хищниками, но и меньшими опасными созданиями хищной фауны. Я даже не стану начинать рассказывать о бесчисленных вирусных и биологических угрозах. Все это я упоминаю для понимания масштаба одного важного факта, который является основой нашей работы: человек – уязвим. Наша новая программа, в перспективе, позволяет сделать тонкие модификации человеческого организма, привнося в него не только уже давно устоявшиеся изменения в виде замены конечностей на механические, нет. Я говорю про точечные стимуляции определенных долей мозга, с последующим развитием…
– Я прошу прощения, что прерву, – Итан заинтересовался, предполагая развитие дискуссии, но Майя, не сводя взгляда со слушателей, уже поняла, в каком направлении пойдет дальше диалог, – я думал, вы представляете новые типы роботов? Ведь ради этого мы здесь. Или меня дезинформировали? – Строгий вопрос ввел мимолетную неловкость, передавшуюся его коллегам.
– Я не предлагаю игнорировать их пользу и важность. Но наша новая программа по работе непосредственно с человеческим мозгом позволит не просто излечить болезни, связанные, к примеру, с нейрофизиологией, а дать людям возможность стать умнее, то есть, грубо говоря, мы сможем увеличить процент гениев, что изменят наш мир.
– Изменят в лучшую или худшую сторону, позвольте, уточню?
Итану такой вопрос показался издёвкой.
– В лучшую, – сдержанно уточнил он, – это крайне большая область, изучение которой откроет совершенно новые двери для развития и…
– Видимо, нас все же дезинформировали, и вас тоже. Я скажу прямо, нам требуются роботы, способные быть не только физическими работниками, которые строят дома и убирают мусор, нет. Нам нужны охранники, защитники порядка в тех местах, где, скажем так, пряник не работает вовсе. Уверен, вы понимаете меня.
– Да. Но я взял на себя ответственность предложить более радикальные меры по решению общих проблем.
– Но ведь ваша программа ещё не реализована, я так полагаю? Или уже есть образцы, способные показать перспективу вашего исследования?
– Пока мы лишь в самом начале, это так. Но проект требует не только финансирования, но и внимания, ведь в мире множество проблем человеческого фактора, и, к сожалению, это проблема, что будет с нами всегда. Решение ее, в перспективном будущем, будет радикально отличаться от всего ныне существующего и, чем раньше мы начнем, тем лучше. Я предлагаю лечить не симптомы и последствия, а не допускать болезнь и работать на опережение.
– С этим я согласен, проблемы надо решать, и они наши, – представитель на удивление был спокоен, практически повествовательный тон, выдавал в нем крайне терпеливого человека, но, к сожалению, что уже заметили Итан и Майя, переглянувшись в этот момент, добиться должного результата не получится, – мир нестабилен как никогда, и после решения энергетического кризиса, причем, смею заметить, не без использования силовых методов сдерживания, мы сделали первый крупный шаг в освоении космических территорий, что, вам известно не хуже меня, а в какой‑то степени даже лучше, ведь ваши разработки помогают сейчас строить новую орбитальную станцию, запуск которой несет за собой последствия.
Наступила пауза, где Итан не сводил взгляда с сидящего перед ним человека высокого ранга, относившегося к нему практически, как преподаватель к ученику, явно непонимающего тему лекции, но не обделенным потенциалом. Майя в этот самый момент уже изучала каждую мышцу на лице и движение глаз своего друга, успешно сохранявшего профессиональный нейтралитет.
– Я согласен с вами. Но считаю, что нужно ковать не оружие, нужно менять людей, и тогда надобность в первом может отпасть. Наука продвигается быстро, и мы, люди, должны не упрощать себе жизнь внешними системами и изобретениями, а, наоборот, делать лучше себя, чтобы необходимость в искусственной помощи попросту отпала.
– Видите ли, я – не мечтатель, не человек науки и не мыслю так, как это могут фантазеры, надеюсь, я не оскорбил вас двоих, этим сравнением, – Итан посмотрел на Майю, и она сразу поняла, что в стороне ей не отсидеться, – мне нужны машины, которые будут беспрекословно выполнять приказы во благо общества и позволять нашим солдатам и гражданам возвращаться домой к семьям.
– Мы можем изменить тех самых людей, сделать их лучше. Кнут больше не понадобится, лишь знания. Если вас заинтересует такой подход, то это покажет…
– А что скажете вы? – Снова перебив Итана, он обратился уже к Майе. Без особых трудностей она включила профессиональный тон, при котором она всегда смотрит в глаза оппоненту, говорит уверенно и, главное, открыто.
– Мое мнение таково: строить механизмы для тех или иных нужд, не особо выделяющихся глубокой стратегией, мы уже умеем. Пора двигаться в другом направлении, пока этого не сделали другие.
– А можем ли мы доверять человеку, мыслящему на уровне программы больше, чем вашим роботам, которые до этого момента, насколько мне известно, еще не подводили в глобальных масштабах?
– Не можем, – Итана несколько удивил брошенный ей ответ, но, сохраняя спокойствие, она продолжила, – так же, как и не можем полностью доверять людям, в чьих руках будет контроль над нашими роботами.
– Именно! – Необычно резко отрезал представитель министерства обороны, дав понять Майе, как успешно она сыграла ему на руку, упустив из вида примитивнейшую манипуляцию. Итан увидел ее взгляд, направленный к нему, в котором читалось принятие поражения. –Представьте, Итан, что ваша программа по кибернизации человека пройдет успешно, и он, человек мыслящий, как вы упоминали, сможет взять под контроль ваши механизмы или, что еще хуже, посчитает себя приверженцем лагеря роботов, а не людей, прощу прощения за простоту сравнения.
– Я понимаю ваши опасения, – активно стал парировать Итан, – но это крайне мало вероятный исход. Цель не объединить человека и программу, а дать этому человеку чуть больше возможностей, ради искусственной эволюции. Нужно направить общие силы для развития человека, дабы не потребовалось в будущем создавать очередное орудия устранения друг друга.
– Мальчик мой, – терпеливо и даже наставнически ответил он, – я занимаю свою должность более двадцати лет, уже даже пенсия не за горами, и я знаю людей куда лучше, чем ты думаешь. На твоем месте, я бы этому радовался. Поверь, никакие модификации не изменят сути человека, скорее всего, даже наоборот, только усугубят. Мы на пороге освоения космических территорий, вы это знаете, и все те базы на Луне и Марсе, что должны были начать строить ещё вчера, нуждаются в ваших машинах, в том числе и для защиты этих мест от конкурентов, живущих буквально по соседству. Хотим мы этого или нет, но проблемы надо решать здесь и сейчас, иначе от ваших будущих разработок, которые мы пока НЕ заказываем у вас, толку не будет. Я прекрасно понимаю, какую идею вы преследуете, и верю в необходимость реализации подобного, но…
– Не сейчас, – закончила Майя.
– Наконец-то мы пришли к единому мнению.
Эти слова подтвердили уверенность Итана в нежелании гостя идти по направлению развития, а следовать, оставаясь приверженцем проверенной веками техники по контролю. Следующий час он предоставлял прототипы строителей и защитников, создание которых почти становилось рутиной.
3
Огромное сооружение, которым является Центр Развития Технологий, основано богатейшими людьми с целью создавать будущее путем развития настоящего. ЦРТ находился за Мегаполисом, откуда с границы многомиллиардного муравейника виден огромный небоскреб высотой в триста этажей, являющийся главным зданием.
Утро Бенджамина Хилла больше напоминало классический ритуал с четкой последовательностью действий, нежели исполнение обыденных для любого человека ранних дел. Вместо сонного подъёма с кровати с последующей разминкой, умыванием и завтраком, Бенджамин уже на первых минутах после открытия глаз, подходил к одной из стен квартиры, которую использовал для рабочих записей, где пытался завершить решение задачи, не дававшей ему покоя. Скрипя зубами и стуча пальцами по ближайшей поверхности – зачастую просто перебирая ими в воздухе, – он пристально вглядывался в формулы уравнений, целью которых было создание устойчивого поля для устройства, которым он был занят не первый год. Жил он в одной из квартир, предоставленных ЦРТ для сотрудников. Бенджамин был здешнего происхождения, если верить хранившимся в приюте документам, где он рос до того момента, как на тестах перед поступлением в школу его результаты не превысили все допустимые предположения о таланте. Дальше были ожидаемые действия: прознав о его врожденной гениальности в анализе и вычислительных системах, его забрали под опеку университета, который курировался тем самым ЦРТ, ныне давшим ему свой угол, рассчитывая на перспективность его работы.
С детства он был довольно самостоятельным человеком, малых потребностей, с другими людьми ему было зачастую скучнее, чем с любой из книг. А ими было заставлено приличное пространство в квартире, состоявшей из одной большой соединяющейся с кухней комнаты.
– Слушаю внимательно, – бодро ответил он, продолжая разглядывать вычисления на стене.
– Ты на работу пойдешь сегодня? – Спросил руководящим тоном Кристофер.
– Я и так на работе. Даже скажу больше, я – живу на работе. Так что, друг мой, твой вопрос несколько парадоксален.
– Закончил умничать?
– Да я даже не начинал. Слушай, давай на чистоту, от меня дома пользы больше. А быть там и следить за полировкой системы, попутно помогая всяким стажерам и новичкам в простейших алгоритмах и, хуже всего, программировании – это скучно, – он знал, что Кристофер так просто не отстанет, но сдаваться без боя он не любил и всегда старался добиваться своего.
– Во‑первых, они не новички, во‑вторых, ты – руководитель проекта, твоя прямая обязанность следить за тем, чтобы каждый винтик был вкручен правильно, и каждая цифра была на своем месте. Бенджи, я устал постоянно заставлять тебя работать в коллективе и нести ответственность за твоих прямых подчиненных. Или ты забыл, насколько дотошно мы подбирали персонал, причем, смею заметить, строго для исполнения поставленных задач. Честно говоря, это выходит далеко за рамки, так не должна быть устроена работа, и вряд ли будет еще подобный прецедент. И, раз уж так произошло, прошу тебя радоваться тому, как сошлись звезды, что тебе такое выделили. Повзрослей уже!
– Как же вы меня все нервируете, – ворча, практически подыгрывая, произнёс он.
– Быстро иди сюда и контролируй тесты элементов единственного, между прочим, в мире прототипа. Мы на финишной прямой, так что посерьезней, – Кристофер закончил громко и повесил трубку, зная, что Бенджамин послушает его.
4
Майя и Итан вышли из главного здания ЦРТ, откуда час назад отправились обратно в город представители министерства обороны, по своим, неизвестным им целям. Оба смотрели им в след, сидя в уличном ресторане под открытым небом. Место это было простым и крайне удобным для небольшого обеда или отдыха от работы, где можно было заказать теплый напиток или коктейль, за чтением книги или любым другим времяпрепровождением вне ЦРТ. Находившееся слева от входа в здание на отдельном подиуме, оно возвышалось на пять этажей и вмещало много сотрудников. Майя и Итан сидели на первом, друг напротив друга, прямо у окна с видом на Мегаполис.
– Я предупреждала, что им не продать будущее, лишь мечи и щиты.
– Ты ведь знаешь, что я бы все равно попробовал, так что сам виноват. Все это – какой‑то замкнутый круг. Мы строим роботов для выполнения задачи, где существует риск человеческого фактора, но, когда мы предлагаем возможность уменьшить данный фактор, нам отвечают отказом, ведь боятся человека, который будет лучше, чем они сами, из‑за чего нам приходится строить роботов.
– Думаешь ты так лишь по одной причине – ты слишком много думаешь, – с улыбкой произнесла Майя, поймав ироничный взгляд Итана.
– Потрясающее заключение.
– Я серьезно! Они решают проблемы здесь и сейчас, лишь частично заглядывая наперед, а ты пытаешься отсечь выработанные веками инстинкты и привычки людей, и втиснуть нечто, возможно и полезное, но мало нужное сейчас.
– Интересно, а когда же придет благоприятное время для развития самого человека, а не его инструментов? Какие же немыслимые события должны произойти, чтобы наступил тот самый день, после которого не останется иного выхода, кроме как начать двигаться в другую сторону? – Видя его недовольство, она промолчала, давая ему время выдохнуть.
– Знаешь, мы в любом случае опоздаем, как ни посмотри.
– Хватит! – Майя перешла на высокий тон, видя раздосадованность Итана, – ты пытался, но не получилось, такое бывает, но это не значит, что все кончено. Надо продолжать работу с тем, что у нас есть, пока не будет того результата, который заинтересует высшее руководство и инвесторов в актуальности проекта.
– Я знаю, знаю… Сегодня еду к Елизавете, хочу привлечь к разработке. Возможно, ее имя даст необходимое внимание.
– Я не знала, что ты общался с ней на тему имплантов.
– Общался, – Майя смотрела на него тем взглядом, который требует уточнений, – точнее, отправил ей проект.
– Если она уже в деле, почему ты не сказал об этом сегодня на встрече?
– Отличный вопрос… Вылетело из головы…я… сегодня с самого утра все как‑то странно, не могу собраться с мыслями, еще и встреча прошла ужасно…
– Она прошла нормально, ты знаешь это, просто расстроен, и это, кстати, тоже нормально. – Итан лишь кивал в такт ее словам, прекрасно понимая правоту Майи, но не желая принимать неудачу, он блуждал где‑то между разочарованием и злостью.
Подобное Майя видела не в первый раз, особенно то, как он закапывается внутри себя, будто бы просчитывая варианты того, что и как делать дальше, забывая на этот промежуток времени обо всем вокруг него. За долгих семь лет с их знакомства и начала сотрудничества, ей несложно было угадать то, в каком состоянии сейчас находится его ум и настроение.
Они очень быстро нашли общий язык и не успели оглянуться, как стали хорошими друзьями. С ним ей было легко и просто, не так, как со многими другими. Не то, чтобы она не умела налаживать контакты с людьми – с этим у нее как раз проблем никогда не было – просто слепое доверие и вера в их искренность – это не самая лучшая затея. Но, с другой стороны, наученная в первую очередь полагаться лишь на свои силы, она и смогла пробиться на такую должность в свои двадцать девять лет, всегда внимательно обращая внимание на то, с какими людьми лучше дружить, а какие могут создать проблемы. Назвать Майю карьеристкой было бы правильным решением, и будущие достижения вполне могли бы затмить многие великие судьбы, но кое‑что, казалось существующее в ней всегда, а не воспитанное в семье, не позволяло ей даже думать о том, как достичь власти и признания, статуса и имени. Сочувствие – это то, что ей было контролировать сложней всего, ведь подобное несколько противоречит ее силе характера, который, пусти она его строго в карьеру, ей бы не было равных.
– Сегодня утром был у сестры… – Майя молчала, выжидая и поглядывая на него как бы невзначай, зная, как мало и редко он о ней говорит, ей было неожиданно услышать это сегодня, – обычно я не думал об этом, но сегодня все словно намекает мне на мысль: как же быстро летит время, и как же мало происходит перемен.
– Это из‑за посещения кладбища или же неудачных переговоров? – Нейтрально спросила Майя, оценивающе смотря на Итана, пока тот блуждал в своих мыслях, уходя от зрительного контакта.
– Из‑за всего, – не сразу ответил он, – мы работаем на должностях с большими возможностями, не говоря уже о связях и знаниях, а толку? Делаем что говорят, получаем зарплаты, и все мечтаем изо дня в день, как что‑то изменим, в то время пока не меняется ничего…
– Ты ведь понимаешь, что мы не умрем завтра, верно? – Итан нехотя кивнул, – я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, даже, согласна с тобой. Но есть важное «но» – не стоит спешить, ведь пока ты спешишь – не успеешь оглянуться, как все уже прошло, и останется лишь жалеть об упущенных возможностях.
– Почему‑то это звучит как цитата старца или мудреца? – Взглянул он на нее раздосадованным взглядом.
– О, еще какого старца, ты даже не представляешь, – бодро взорвалась Майя, – мой отец любил выражаться кратко, но по сути, как человек простой настолько, насколько это вообще возможно, его устами можно весь мир заново создать, – Итан чуть усмехнулся, – причем, вполне лучше может выйти, чем есть сейчас.
– Интересно, что бы твой отец сказал сегодня, видя, как нас мягко отшили?
– Первым делом он бы указал на то, что сомневаться в начальстве нельзя, им видней, наша задача лишь предоставить доводы. Не стоит думать за всех, нужно оперировать тем, что у тебя есть, следуя тому, чего ты хочешь.
– А вторым делом? – Немного недовольно спросил Итан, явно стараясь выгнать из головы мысли о том, насколько, по его мнению, вышестоящее руководство мыслит узко и примитивно.
– Отчитал бы за плохо подготовленную работу. Отец – человек старой закалки, и считаться с мнением вышестоящего руководства дело неоспоримое. Истинный приверженец субординации, из‑за чего вы вряд ли бы поладили, так что радуйся, что не встретились. – Самодовольная улыбка не спадала с ее лица, явно стараясь вывести Итана на окончательно позитивный настрой.
– Радуюсь, но если что – во всем буду винить тебя, – она кивнула ему довольная, он же смог даже улыбнуться, – а давно ты общалась с братьями?
– Чаще, чем кажется, но реже чем бы хотелось, – пытаясь придать артистичности, произнесла Майя, что не спроста больше походило на демагогию.
– Почему я до сих пор не знаком с твоей семьей? Неужели им не интересна твоя работа, твои достижения, гордиться‑то есть чем. Экскурсию провела бы им, у нас есть на что смотреть.
– С ней вообще никто не знаком. Живут они далеко, а моя работа мало чем интересна, ведь, как это ни странно, ничего уникального в ней они и не увидят. Уж папа точно. Он же сам механик, уверена, появись он здесь, уже завтра смог бы меня заменить, так что, нет, спасибо, – позитивно подытожила она.
– Как‑то это…
– Скучно? О да, это про нас. Папаня неразговорчив, здесь я пошла в маму, зато если что и скажет, то в самую точку. У братьев‑балбесов это не особо получилось перенять, они хоть и старшие, но порой мне кажется, я ушла намного дальше, если ты понял, о чем я. – Ей были приятны эти разговоры, как и сам факт того, как они влияли на Итана, по одному лишь лицу, которого, было видно позитивное влияние.
– Вот скажи, как так получилось, что мы начали разговор обо мне, а закончили о тебе? – С неподдельным интересом спросил Итан.
– Ну, я всегда была отличницей в риторике, вот и ответ, – гордо ответила Майя.
– В следующий раз ты будешь представлять проект, а я сидеть в стороне.
– Договорились.
