Ника – Энкин
Записки эмигрантки
Вечером, лежа на своем матрасе и думая обо всем, невольно вспоминала Москву. Комфортную налаженную жизнь.
–
Ты сама этого захотела, матушка! – говорил мой внутренний голос.
– Тебя никто не принуждал к этому мазохизму. Хочешь испытаний? Вот тебе испытания. Принимай!
–
Ничего, трудности закаляют! Вопрос только в том, сколько их выпадет на мою долю и смогу ли я вынести все это? – противоречила я.
Саша откололся полностью. Если вначале он еще делал какие-то попытки к общению– писал любовные письма, даже звонил пару раз ( наверное, надеялся, что я приглашу его), то сейчас замолчал вовсе.
У меня было двойственное ощущение. С одной стороны – всегда легче один раз отрезать и забыть навсегда. Какое может быть «пригласить»? Ты смотался, когда было тяжело, когда надо было обустраиваться, начинать новую жизнь в новой стране. Впрочем, это не впервые ( когда надо было собирать вещи перед отъездом и перевозить оставшиеся из моей квартиры в его, он ушел в глубокий запой). А сейчас, когда снято жилье, обставлено, забит холодильник едой, можно на готовенькое и пожаловать? НЕТ! Да и всегда надо прислушиваться к внутреннему голосу, который говорил: « Не нужен он тебе! Пусть будет тяжелей, но ты рассчитываешь только на себя и никто не затягивает тебя в болото и не портит нервы»! С другой стороны, как женщине, в это тяжелое время мне нужна была материальная и моральная поддержка. Хорошо, хотя бы материальная. Но это было нереально без его приезда в Америку, что полностью исключалось. Одним словом, я поставила большую и жирную точку в наших с ним отношениях. Самым главным аргументом в которых была фраза: « Ты ведь НЕ ЛЮБИШЬ ЕГО и никогда не любила». Значит, как трудно бы мне не было буду жить без него.
Вечерами я заходила «на чай» к Жене с Олей. Но все чаще в последнее время Женя, узнав, что у меня на счету еще есть финансы, пытался раскрутить на свою затею со стокмаркетом. Я не собиралась вкладывать деньги в невесть что – мне надо было выжить до тех пор, пока я найду нормальную работу. Впрочем, даже если бы у меня было много денег, вряд ли бы я ему дала их. У меня по жизни железное правило: не хочешь нажить врагов – не давай в долг. Я и сама никогда ни у кого не брала в долг. В самые мои худшие времена, в Москве, сразу после развода, потратив последние деньги на поездку с ребенком к родителям, я оказалась полностью на нуле, понадеявшись на своего бывшего мужа. Две недели до зарплаты я ходила с десятью рублями в кошельке. Благо, был месячный проездной на метро и на работе кормили завтраками-обедами. С голоду я не умерла, но ощущение испытала не из приятных. После этого я дала себе зарок: никогда и ни от кого не зависеть по жизни и всегда иметь сумму отложенных денег (н/з). До сих пор не люблю кредиты и стараюсь покупать все за полную стоимость и сразу. Один раз заплатил – и забыл!
–
Никонька, одолжи ему! – говорила-пела Оля. – Мы скоро выиграем «кейс» с моей ногой и все сразу же вернем тебе.
–
Оля, твой «кейс» еще может длиться годами, а мне надо на что-то снимать квартиру, кормить ребенка, о чем ты говоришь?– отвечала я, недоумевая.
12. Новоселье
Я решила устроить новоселье, на которое пригласила Алика с Леной, Женю с Олей и новых знакомых Наташу с ее шведским мужем.
Это новые лица поэтому расскажу о них пару слов. Наташа –стюардесса, москвичка, подруга и бывшая сослуживица Алика. Почему бывшая? Алик, живя в России тоже был стюардом. Многие лица, уже описанные мной в этой книге, доблестно служили Аэрофлоту в свое время: это и Катя, и мама мальчика, для которого я явилась бебиситтером однажды. Она же бывшая жена Эдика, мужа Кати. Эти люди все переплетены между собой.
Наташа жила в Москве, растила сына и дочку. Работая стюардессой, она однажды знакомится со шведским парнем. Через некоторое время они поженились. Прекрасная пара. Она – всегда веселая. Чем-то похожая на актрису Ирину Розанову. Шустрая, все успевает: говорить, шутить, смеяться, одновременно моя пол. Он – типичный швед: спокойный, рассудительный, медлительный.
Она переезжает в Швецию, забрав с собой сына лет восемнадцати и дочь, длинноногую красавицу Вику, моложе Даньки на несколько лет. Муж работает компьютерщиком, отлично зарабатывает. Она пытается учиться на медицинскую сестру. Уже будучи в Швеции, она отправляет документы на Грин Карту и выигрывает ее. Встает вопрос: продолжать жить в Швеции или переезжать в Штаты? Муж категорически против. Сын вообще живет своей жизнью и не собирается никуда уезжать из страны. В любом случае, по правилам им надо было приехать в Штаты, поставить отметку о пересечении границы, получить СС номера и выполнить все формальности, связанные с Грин Картой. Все время пребывания здесь они пребывали в раздумьях: « Что делать и как жить дальше?» Живя в Швеции, далеко от столицы ( из-за работы мужа), Наташа, с ее деятельным характером устала сидеть дома. Здесь она надеялась, живя рядом с Нью Йорком, устроить «модельную» карьеру для дочки. Да и для мужа, хорошего специалиста, работа здесь нашлась бы. Одним словом, масса противоречий, как и в каждой семье. Но это уже чужая семья и чужая жизнь. Забегая вперед, скажу, что они не переехали в Штаты, продолжая жить в Швеции и приезжая каждые полгода сюда «отметиться», чтобы Грин Карта оставалась в силе.
Но вернёмся к 2004 году. Мне очень нравилась Наташа с ее неуемным темпераментом, а Данька, по-моему, очень нравился Вике. По крайней мере, она смотрела на него с немым обожанием. Жили они у Алика и за время пребывания их здесь мы сдружились. Нам было о чем поговорить и мы часто гуляли вокруг домов. В одну из таких прогулок Наташа заприметила большое кожаное кресло, выставленное на улицу кем-то за ненадобностью. Этакое неподъемное, сев в которое и сделав легкое движение спиной вы уже не сидели, а лежали. Надо сказать, очень удобное кресло было.
–
Берем! – уверенно двинулась к нему Наташа. – Оно как раз встанет у тебя на балконе.
–
Оно же неподъемное! – возразила я.
–
Ничего, вместе дотащим! – в этом была вся Наташа. Уверенность так и «перла» из нее.
Конечно, мы его донесли и долгое время я очень любила отдохнуть в нем с книгой или чашечкой кофе на нашем огромном балконе.
На новоселье все пришли с подарками. Лена с Аликом презентовали шикарное пуховое одеяло « с тонким намеком»: в этом доме зимой каждый регулировал тепло в своей квартире по собственному усмотрению: чем теплее – тем больше платишь за электричество. Поэтому, как в Англии, многие не подогревали спальни вообще. Пуховое одеяло пришлось как раз кстати. Наташа со «шведом» подарили утюг. Женя с Олей – картину ( импрессионизм) и огромное «денежное дерево». Мой зимний сад пополнился еще одним цветком. Не смотря на то, что все были общительны и веселы, чувствовалась неприязнь Алика и Лены по отношению к Жене. Оля, не понимая, что данный момент не совсем подходящий, обращалась к ребятам, когда Женя выходил покурить на балкон:
–
Ну скажите ему, ну поговорите с ним, может быть он вас послушает, вы ведь друзья, пусть ищет работу! Так же нельзя больше! Я не могу все тащить на себе.
Что они могли сказать? Все, что необходимо было сказано давно. Женя же, не растерявшись, пытался пропихнуть свою идею шведу, который долго не мог понять, чего от него хотят. И смешно и грустно!
Были еще несколько русских в нашем доме, о которых стоит упомянуть.
Мать и сын, Нина и Слава – москвичи. В Америке они уже пять лет. Нина выиграла Грин Карту с мужем, который ехать не захотел и приезжает сюда каждые полгода «отмечаться». Слава на момент выигрыша находился в возрасте, когда он, по правилам, не мог выехать с матерью в Америку по Грин Карте. Поэтому на него была оформлена студенческая виза – он может жить в Штатах столько, сколько будет учиться здесь. В противном, случае – гуд бай, Америка! И вперёд, в армию! Этого боялись больше всего и мать, и сын. Таким образом, они были невыездными. Нина не хотела лететь без своего «чада» в Россию, а он не мог выехать до двадцати шести лет без страха быть взятым «под белы ручки» сразу же в аэропорту нашими доблестными работниками милиции.
Она – хорошая мать, он – преданный сын. Нина, приятная блондинка неопределённого возраста, одеваясь по молодежной моде в узкие брюки и короткие юбки, вполне могла сойти за подругу Славы, который выглядел старше своего возраста. Высокий, здоровый, симпатичный парень, очень добрый и отзывчивый. Обучаясь в комьюнити колледже, он работал официантом в русском ресторане, а по вечерам играл в хоккей. Нина ни дня не работала в Америке и не знала языка. Она, занимаясь мехами в России, приехала сюда с неплохими деньгами, на которые они сразу же купили Мерседес последней модели и всегда снимали хорошее комфортабельное жилье. Работа официантом в русском ресторане давала приличные деньги, на что они и жили.
Он был младше меня на двенадцать лет и ни с кем не встречался, что у меня не укладывалось в голове. Позже Алик открыл мне глаза на сложившуюся ситуацию. Нина любила сына безумно и, как иногда бывает, эта любовь зашла слишком далеко, смешиваясь с ревностью к любой особи женского пола, которая оказывалась «опасной» для сына. Мать отслеживала встречи своего сына с кем бы то ни было, не давая ему самостоятельности. Она даже в ресторан ходила с ним, якобы помогать накрывать на стол, на самом же деле опасаясь, что там, в разгар веселья, какая-то подвыпившая русская может покуситься на ее Славика.
Я так до сих пор не могу понять, любила ли Нина Славу или еще больше себя, опасаясь, что если Слава встретит свою любовь, то и ее жизнь изменится не в лучшую сторону. Она полностью растворила его в себе – они вместе ездили на природу, отдыхать, в Бруклин и Нью Йорк, делали шопинг, ходили в гости и в русский ресторан, на работу. Этакие голуби-неразлучники. Жили тоже вместе в однобедрумной квартире. Таким образом, у Славы даже не было шанса познакомиться с кем-либо. Нина не водила машину и, как я уже сказала, не говорила на английском – свободное передвижение в одиночку у нее было возможно только в пределах нашего здания. Если встречался Слава, невольно возникал вопрос: «А где Нина?» Раздельно их уже не представляли.
Эти ребята – самые близкие друзья Алика с Леной в этом здании. Поэтому познакомились мы с ними буквально в первые дни нашего приезда. Они часто приходили на ужин к ребятам, когда мы там жили. Позже, когда мы переехали в свою квартиру, мы уже не так часто общались – только по необходимости. Они жили за стенкой от нас, в соседней квартире, и я очень часто слышала Ленин веселый смех поздно вечером – Нина часто устраивала посиделки.
Однажды, когда мы еще жили у ребят, будучи приглашенной на такие посиделки, я познакомилась еще с одним русским из нашего здания – Эдиком, который впоследствии станет моим хорошим другом. Лысоватый, невысокого роста мужчина с красивыми, немного грустными глазами. С ним была его спаниель, которая, как и водится, очень походила на своего хозяина. Наверное, глазами, грустными, немного на выкате. Он подкупал фонтаном энергии, извергаемой из него, и чувством юмора. Представившись друг другу в этой вечер мы больше не разговаривали.
13. Тяжелые испытания сентября
Близился сентябрь. Все шло своим чередом. Я продолжала ездить на работу в Нью Йорк, Даник сидел целыми днями дома, в Интернете. Выходные проходили в полной скуке – все жили своими семьями, друзьями, интересами и компаниями. После переезда никто никуда нас уже не приглашал, а сами поехать мы тоже никуда не могли из-за отсутствия машины. Поэтому занимались каждый своими делами, а вечером гуляли с Олей и Женей. Оля наконец-то получила документы и собиралась поехать в Новосибирск, навестить сына, которого не видела семь лет.
Я пыталась сдать на водительские права ( этот же документ здесь является удостоверением личности), но переоценила свои способности знания английского языка. Одно слово не поймешь – весь вопрос идет кувырком. Соответственно, ответ неправильный. Поскольку все на компьютере, пару неправильных ответов и уже не сдал. До следующего раза – через неделю.
Через семь дней я опять пришла сдавать на английском. Провал! Мне посоветовали прийти в определенный день, когда есть русский переводчик. Придя в назначенное время, я узнала, что переводчика сегодня не будет. Но поскольку пришла – еще одна попытка. Ура! Я сдала! Дело только за малым – купить машину. Но пока эта покупка не внесена в мою смету расходов, увы!
Активизировал свою деятельность Саша. Только не любовную, нет! Ему вдруг понадобилась его Грин Карта. Когда мы только приехали, он стучал себя в грудь кулаком и клялся, что ему не нужны ни Америка, ни Грин Карта, а тут пожалуйста! Вдруг! С чего бы это? Его документ пришел вместе с нашими и хранился у меня. Отдавать я ее ему не собиралась, так как он не вложил ни копейки в наши расходы по выездной деятельности. Между нами была негласная договоренность, что по приезду он будет работать и таким образом возместит их. Об этом я ему и напомнила в очередном телефонном разговоре:
–
Хочешь Грин карту – заплати свою тысячу за расходы и будь здоров! Ты ее получишь! Ну, а если нет? На нет и суда нет!
Но деньги отдавать ему не хотелось. Начались угрозы. Подключилась его мама из Сан- Франциско ( так вот откуда ветер дует!). Она стала названивать мне и увещевать, что это против всяких законов удерживать чужие документы и что меня могут арестовать за это. Он каждый день присылал мне письма по электронной почте с угрозами, что выбросит все мои вещи на помойку, если я не пришлю ему «принадлежащий ему документ». Одно такое письмо я долго не удаляла из своего почтового ящика – мне было интересно сохранить его «для истории». Писал его явно не Саша – оно состояло сплошь из бюрократических и официальных фраз.
В конечном итоге, мне надоело читать всю эту грязь и я просто стала удалять письма, приходящие от него непрочитанными – у меня и так было несладко на душе, а тут еще он, со своими угрозами! Одновременно от наших общих знакомых, я узнала, что он уже не холостякует. «Лапусик» успела за эти пару месяцев подсуетиться и переселиться к нему. Вот такая у него любовь ко мне!
Мне было безумно жалко мои шубы ( я уже поняла, что зимовать нам придется врозь). Какой я была дурой, что оставила все у него! Зачем было хоть в чем-то доверять такому человеку и теперь зависеть от него? Знать бы, где упадешь…
Сегодня первое сентября. Мой ребенок первый раз идет в школу. Только не в первый класс, а в девятый, но первый раз в американскую школу. Он вернулся через десять минут назад. Что такое? В школу не пустили без справки от врача, что он здоров!
–
Данька, мы же привезли все прививки, показывали в школе и нам сказали, что этого достаточно! – возмущаюсь я.
–
Значит, недостаточно! – отвечает он расстроенно.
Быстро, по журналу, нахожу русского педиатра, делаю эпойнтмент ( время, когда нас могут принять) и в тот же день Данька получает справку, что он абсолютно здоров. Интересно, как это можно понять за две минуты осмотра? Значит, можно! Справка обошлась нам в семьдесят пять долларов!
–
Да, без медицинской страховки здесь можно будет снять последние штаны! – подумала я. – Надо срочно что-то придумывать!
Сегодня, наверное, впервые за все время пребывания здесь, меня свалила хандра. Даже на работу не поехала. Все как-то накопилось, накатило: погода, начало школы, утекающие деньги, беспросветная работа. Я, конечно, себя подбадриваю, но.... Too much! Это слишком! Я не знаю, что делать! Я одна! Абсолютно! Нет, Данька, конечно, со мной. Но и ему сейчас очень нужна моя поддержка. Он пошел в школу, ничего не понимает, нервничает: привык, что в Москве был лучшим. А здесь – все термины на английском. Пришел вчера домой – чуть не плачет:
–
Мам, я ничего не понимаю по-математике! Где взять перевод терминов?
Я вижу, что мой всегда спокойный и уравновешенный ребенок близок к истерике. Открываю англо-русский словарь и начинаю искать перевод. У самой слезы подступают к горлу. Листаю, листаю… Что я листаю? Откуда здесь взяться терминам, в этом маленьком словарике?
–
Данька, подойди к преподавателю, попроси дополнительное занятие или консультацию, – говорю я, основываясь на своем опыте посещения советской школы.
–
Мам, это не Москва, это Америка. Здесь нет такого.
–
Даня, все будет хорошо, все постепенно, не расстраивайся, все с этого начинают… Ты будешь лучшим, вот увидишь!
Что я еще могу сказать своему сыну, который был одним из самых лучших учеников в своей специализированной англо-французской школе в Москве, а здесь, в программе на несколько классов назад, он ничего не понимает.
Даниил очень честолюбивый и всегда хотел, чтобы я им гордилась. С самого раннего детства. На всю жизнь запомню случай, когда мы, будучи на отдыхе в Египте, вечером сидели в лобби отеля, где размещались бильярдные столы. Подошёл русский отдыхающий и предложил мне сыграть партию. Я отказалась и показала на Даньку, в качестве партнера ( ему только исполнилось восемь). Ребенок был счастлив. Каждый раз, когда удар получался, он смотрел на меня, на мою реакцию и светился, когда я давала ему понять, что он молодец.
–
Посмотри, как твое мнение важно для него! – обратил тогда внимание наш знакомый.
Наверняка, еще и контингент сказывается – совсем другие ребята здесь. Я ведь вижу – каждое утро идут в школу. Очень много смуглых – испанцев, итальянцев, бразильцев, арабов, немного черных. Азиаты. Многие родились здесь – уже американцы. Некоторые приехали, как мы, недавно. Менталитеты разные. Данька упрямый и до сих пор гордится тем, что он из России. Патриот! Глупенький! Все это очень быстро пройдет.
Пока он ни с кем не общается, что тоже его тяготит. Как я могу ему помочь? Что я могу сделать, чтобы весь процесс пошел быстрее? Ничего. Все должно идти своим чередом – не быстро и не медленно, а ровно так, как это задумано кем-то свыше.
Я ему даже денег не могу сейчас дать «на мелкие расходы» – полная экономия во всем! В школе дали на подписание бумаги о школьных обедах. Надо было заполнить и отдать назад. На основе заполненного нами Дане полагался бесплатный обед – мы принадлежали к категории малоимущих. Наверное, даже за чертой бедности. Доход у нас равнялся нулю и для Америки я считаюсь матерью-одиночкой.
Работа, два месяца напрасной езды… Маша, конечно, хорошая баба, но мне надо что-то зарабатывать! Наверное, следует подавить гордость и пойти на курсы хомотендов. Буду работать несколько часов в день и брать несложные кейсы. Нет, я не ухожу из туристической фирмы, появятся клиенты – можно возобновить. Но мне не на что жить! Нам не на что жить! Деньги текут, как вода. У Жени на днях день рождения, а я размышляю: покупать подарок или нет. Это же полный маразм! Вчера ехала на работу два с половиной часа – был сильный дождь и все стояло. Для чего? Для того, чтобы быть бесплатным секретарем? Так лучше уж старикам готовить обеды и получать за это деньги.
То ли от этих мыслей, то ли свою роль сыграло ПМС, но, впервые за все время пребывания в Америке я разревелась. Было безумно жалко себя, Даниила и даже кота Манула, который жалея меня пытался слизывать слезы с моего лица.
А как ты хотела? Что тебе все будут помогать? Алик помог тебе, чем смог, два месяца терпел, а теперь карабкайся, как можешь. Слезы, сопли в сторону! Ты сильная, тебе есть ради кого жить! Крыша над головой, деньги какие-то на счету – с голоду не помрешь, а там все постепенно будет. Главное, не раскисать!
Сама я справлюсь… Не с такими трудностями приходило по жизни справляться, но душа болит за ребенка – ему сейчас очень тяжело и возраст тяжелый. Я очень переживаю, что если, не дай бог, он окажется слабым и появится какое-то влияние извне – все покатится по наклонной вниз… Московское его окружение я знала – мальчики из хороших семей, а здесь… Кто будет здесь? Окружение формирует личность… Я была абсолютно уверена в том, что сделала правильный шаг, уехав из России, но пока я не видела просвета ни в чем!
Наревевшись вдоволь, вечером пошла к Жене с Олей. Мне с ними как-то становилось легче – общение было необходимо, они жаловались мне, я плакалась им. Они, как всегда, ужинали под водочку. Опять стали говорить о работе (насущный вопрос для меня и Жени).
–
Ника, тебе нужно попробовать пойти на бартендера ( бармена)! – вдруг сказала Оля.– Как это я сразу не додумалась до этого?
–
Ты красивая, отлично выглядишь – будешь получать хорошие типы (чаевые)! – продолжила она. – Ты знаешь, сколько они зарабатывают в Манхэттене? Горя знать не будешь, да еще и мужика хорошего найдешь там – ведь на виду будешь постоянно! Нечего тебе думать о хомотенде – это не твое!
–
А как я пойду?– спросила я, слабо представляя себя за барной стойкой.– Я ведь ничего не умею и опыта у меня нет.
–
О, это не проблема. Открой любую американскую газету – ты найдешь там объявления о курсах бартендеров. Только тебе нужно идти обязательно в Манхэттене – они и с работой тебе помогут. Да если бы я была моложе, даже не задумываясь пошла бы. Когда я работала в русском ресторане, знаешь, как хорошо зарабатывала да еще и сыта была. Нас сначала кормили, чтобы слюни не текли в тарелки посетителей, а потом уже открывали ресторан. Сам Ленька-Япончик к нам захаживал.
И она стала рассказывать очередную историю из своего прошлого, как на нее «положил глаз» известный вор в законе. Что из этого было правдой, а что выдумкой, оставалось только догадываться.
Если бы мне кто-то сказал полгода назад, что я пойду на бартендера, я бы даже внимания не обратила на это, но сейчас мысль прочно засела у меня в голове. Мы здесь почти пять месяцев. Да, я получаю из Москвы деньги за мою квартиру, но они тут же уходят на покрытие этой, американской. А оплата счетов – Интернет, телефон, электричество? А покушать надо? У меня оставалось очень мало средств на счету. Встала острая необходимость в принятии реальных решений – игры в волонтерство закончены.
На следующий день, купив газету и найдя объявление о трехдневных курсах бартендеров в Манхэттене, после работы в турагентстве я отправилась туда. Предварительно позвонила Жене – он тоже решил подъехать, посмотреть. «Маленько староват ты для бартендера», – подумала я, но промолчала.
Представитель фирмы говорил быстро. Половину из сказанного я не поняла, но улыбалась, делая вид, что мне все понятно. Самое главное я уловила: три дня обучения по несколько часов в день, экзамен и – вуоля! Ты бартендер! Правда, без экспириенса ( опыт работы), но фирма трудоустраивает. Они будут предлагать места работы в течение месяца, пока не трудоустроят.
–
А если в течение месяца я ничего не найду? – робко поинтересовалась я.
–
Такого практически не бывает. – получила я ответ. – Тебя возьмут на работу, главное, чтобы ты не «крутила носом» !
–
Как Вы считаете, мой английский будет помехой в трудоустройстве? – задала я насущный вопрос.
–
У тебя нормальный английский ( они все так говорили – врали!), а Нью Йорк – город эмигрантов, – с улыбкой во весь рот успокоил меня представитель фирмы.
Тут заглянула секретарша и сказала, что меня спрашивают. Заходит Женя. Садится на соседний стул. Задираются брюки. Шерстяные носки! На улице жара плюс тридцать! Мне за него было стыдно.
–
Это твой муж? – заинтересованно спросил американец, окинув Женю взглядом.
–
Нет, друг.
–
Ты хочешь тоже быть бартендером? – спросил он с иронией.
–
Я пока думаю, – Женя не усек иронии в вопросе американца.
Отдав двести пятьдесят долларов за курсы и узнав, когда надо приходить на первое занятие, мы покинули офис.
–
Пойдем, зайдем к Оле, она здесь работает – через два блока, – предложил Женя.
Я и до этого знала, что Оля шикарно вяжет – она показывала мне много своих изделий, каталогов и даже хотела открыть свое дело: одна из спален была оборудована под мастерскую – там стояли манекены, а на полках лежала пряжа. Но то ли она не вышла на соответствующих людей, то ли в Америке не очень модно носить связанные вручную кофты и платья, но дело не пошло.
В Манхэттене она нашла русского, набирающего женщин, которые умеют вязать. Платя им копейки, он давал эскизы, по которым они вывязывали изделия, заказанные действительно богатыми людьми. Вот такое своего рода рабство! И ежу понятно, что этот «рабовладелец» получал от заказчиков далеко не копейки – некоторые изделия выставлялись на подиумах.
Под фирму была снята небольшая квартира в одном из многоэтажных зданий в Манхэттене. В большой комнате находилось несколько вязальщиц. Я разговорилась с некоторыми: все они были без документов – куда они еще могли пойти работать? Никуда! Только вязать за копейки.
Оля тоже присутствовала здесь. Обычно она брала работу на дом и вязала во время просмотра телевизора. Успевая все, днем – «бабкам жопы мыть», вечером – вязать да еще и сибирские пельмени лепить, – было очевидно ее недовольство Женей, который жил на деньги, заработанные таким тяжелым трудом и палец о палец не ударил, чтобы попытаться что-то заработать самому.
Я тоже очень хорошо вязала в свое время ( спасибо моей маме). В советское время, когда полки магазинов зияли пустотой, и если «выбрасывали» кофточку, то ее носило пол-города. Мне хотелось индивидуальности. Вязала все – платья, юбки, свитера, блузы. Все было очень оригинальным – придумывала модели я сама. Женщины-профессионалки, разбирающиеся в этом деле и знающие, сколько нужно вязать костюм или платье, завидя меня, в очередной раз появляющуюся на работе в чем-то новом, восклицали:
–
Ника, когда ты все это вяжешь? Мы не успеваем отслеживать твои новинки!
Да, я успевала все. Работала днем, училась вечером и вязала – не знаю, когда. Перед телевизором, наверное. Последние мои модели – это были вещички для Даньки, которые я плела спицами, гуляя с ним во дворе, и пара свитеров для его отца, когда отношения еще были сносными и хотелось ему что-то смастерить своими руками. Потом сама по себе отпала необходимость создавать что-либо из-за насыщения рынка товарами и отсутствия времени. На заказ, правда, я не занималась этим никогда.
Женщины в мастерской вязали тончайшими белыми нитками юбки. Очень красивые и ажурные. «Сколько же нужно времени, чтобы связать юбку из таких тонких ниток?» – подумала я. За юбку платили, чтобы не соврать, что-то около пятидесяти долларов! Пятьдесят долларов, с учетом того, что самая низкая зарплата восемь долларов в час, можно заработать за шесть часов работы не такой кропотливой, как вязание. Сколько же нужно часов, чтобы связать юбку? Ну уж точно не шесть! Истинное рабство!
На следующий день я, поработав в турагентстве, после обеда пошла на курсы бартендеров. Маше я пока не стала ничего говорить.
Группа состояла в основном из молодежи восемнадцати-двадцати лет. Я одна «перестарок». Но, по большому счету, мне уже было наплевать на все. Вел курсы немолодой мужчина Пол, как потом выяснилось, тоже бывший бартендер, а теперь владелец этих курсов. Он много говорил, мы делали какие-то пометки в тетрадях с уже готовыми лекциями, выданными до начала занятий. Он что-то смешивал, куда-то доливал, подливал, встряхивал, выливал и получались очень красивые коктейли ( никогда не любила коктейли!). Все у Пола получалось споро и профессионально. Конечно! Сколько лет он простоял за барной стойкой! Себя же я до сих пор не видела в роли бартендера. Но уже то, что я что-то делаю в заданном направлении (получения работы) вдохновляло меня.
Конечно, я понимала далеко не все, что говорил Пол. Как же меня это бесило! И когда задавался вопрос и надо было на него ответить, я, естественно, переспрашивала. Большинство молодежи воспринимали это спокойно, но несколько черных постоянно смеялись над моим незнанием языка. Мне было очень обидно, хотя я понимала нелепость всей ситуации. Тетка тридцати восьми лет ( я не выглядела теткой да еще и этого возраста, но для них-то старше двадцати пяти – уже старуха) хочет стать бартендером на старости лет и ко всему прочему ничего не понимает по-американски. Ведь смешно!
А я по-другому интерпретировала ситуацию. Молодые «сыкухи», предки которых слезли недавно с африканских пальм, насмехаются надо мной, белой, которая уже прошла пол-жизни, добилась чего-то в другой стране и, владея своим родным языком, пытается говорить на американском и добиться чего-то здесь. Совсем не смешно! Но я находилась в той стадии, когда было глубоко наплевать на все. Мне нужна была РАБОТА!
Вечером отправились с Данькой на день рождения Жени. В подарок мы принесли ему отличное кожаное итальянское портмоне, купленное мной в известном магазине “Century 21», в Даун Тауне, аккурат напротив взорвавшихся Близнецов. Оли не было. Она уже несколько дней как улетела к сыну, в Новосибирск и должна была скоро вернуться. Даже так далеко она не могла улететь больше, чем на неделю – с работы не отпускали.
На следующий день я опять поехала на курсы. Теория закончилась – перешли к практике. Дома надо было выучить, какие ингредиенты нужно смешивать, чтобы получить тот или иной напиток или коктейль. Вроде выучила… А когда дело дошло до практики – все вылетело из головы. Хорошо помнила только «Маргариту» и “Black Russian” – “White Russian”. Как же не запомнить – свое, родное! На самом деле, Пол очень лояльно относился к тому, что мы не все знали – он ведь понимал, что во-первых, заплачены деньги за курсы, а, во-вторых, все зависит не только от твоего профессионализма в дальнейшем, а понравишься ли ты работодателю. А потом, когда тебя возьмут на работу, мастерство само придет со временем.
Когда подошла моя очередь делать коктейли и я встала за барную стойку, Пол, стоя рядом и глядя на мои ноги, заметил:
–
Никогда в жизни, сколько живу, не видел такой красоты! ( взгляд его был сосредоточен на пальцах моих ног).
–
Спасибо! – скромно ответила я.
Я была обута в открытые ( две полосочки) шлепки на каблуке, красного цвета. Педикюр такого же оттенка– в тон. Я знала и до этого, что у меня очень миниатюрные красивые пальцы на ногах, не смотря на средний восьмой размер обуви, но настолько открыто до этого никто не выражал интереса к моим ступням. Это было даже как-то интимно! Все студенты, услышав это, норовили потом взглянуть на пальцы моих ног. Я стала популярна. Смешно!
На самом деле, мне было не до смеха. Я очень устала от курсов, напряжения, непонимания и от того, что умом я осознавала: на бартендера надо идти этим, молодым, а не мне! И в первую очередь примут таких – молодых и шустрых. Я начала сомневаться: правильно ли сделала, ввязавшись в эту аферу и что из всего этого может получиться? Для того, чтобы быть популярным бартендером надо разговаривать с посетителями – тогда и типы будут хорошие. Какой диалог я могу предложить: «да» и «нет»?
