Ника – Энкин
Записки эмигрантки
–
Как ты посмел? Посмотри на себя! Посмотри на свою рожу! Ты отвратителен! Ты уродлив! Стар! Вот ты и бесишься! Последние денечки остались – надо испортить жизнь всем! – это все я говорила, лежа в кровати.
–
Что ты сказала? Ну-ка, повтори! – приблизился он ко мне. – Я урод?
–
Урод! Свинья!– в бешенстве выкрикивала я.
Он схватил меня за руку и стащил с кровати на пол, а затем, сев на меня сверху, стал бить кулаком по лицу, голове, виску… Куда попало.
–
Я урод? Я свинья? – приговаривал он.
–
Оставь меня! – я все-таки столкнула его с себя. – Я сейчас же вызову полицию!
–
Кого ты вызовешь? – он предусмотрительно схватил мой телефон, – да кто тебе поверит, русской проститутке? Я – гражданин Америки, а ты – эмигрантка с Грин Картой. Кому поверят больше? Я еще скажу, что ты меня побила.
После этого, он прилег рядом и стал обнимать меня.
–
Ты понимаешь, что все кончено? – задала я вопрос, который в последнее время задавался все чаще и чаще.
–
Нет, не кончено. Я люблю тебя.
–
Хорошая любовь! Меня тошнит. У меня, наверное, сотрясение мозга.
–
О чем ты говоришь? Какое сотрясение? Поцелуй меня! Давай займемся любовью! Я хочу тебя!
–
Ты больной! Тебе лечиться надо!
Мне было больно, горько, до слез обидно. Но плакать я не могла. Моя злость переполняла меня до краев: ко мне в жизни никто пальцем не притронулся. Хотя я жила в России, где женщин часто поколачивают мужья и никакая милиция не вправе вмешиваться: дела семейные! Здесь же, в свободной стране, в Америке, где все законы на стороне женщин…! Да кто! Старый козел, который должен меня на руках носить только за то, что я рядом! Я вынашивала план мести. В нем были кровавые картинки изображения Джозефа, корчащегося в предсмертных судорогах и молящего о пощаде. Я знала, что все это неосуществимо. В России – да, его наказали бы, кости поломали бы точно! Здесь – только закон и он на моей стороне. Просто надо пойти в полицию и заявить. Доходить до этой крайней меры очень не хотелось, но другого выхода не было.
Ночь прошла без сна. Он понял, что натворил, но виду не подавал и прощения просить не собирался.
–
Ты сама во всем виновата! – ну а кто же еще? Конечно, я. Я заставила поднять его на себя руку! – Нельзя так с мужчинами. Зачем ты стала говорить, что я урод, что у меня кожа нечистая?
–
Отвали! Между нами все кончено. Дай мне поспать хоть немного!
–
Спать мы сегодня не будем. Уже почти шесть утра. Завтра выспишься – дома.
–
Тогда я завтра на работу не пойду! Как я буду деньги считать?
–
На работу ты пойдешь! Давай лучше займемся сексом сейчас.
–
Слушай, ты больной человек, понимаешь? Тебя возбуждает, когда ты поднимаешь руку на женщину! У тебя сразу встает от этого!? Но я не мазохистка! Ищи себе другую – если найдешь…
–
Да мне стоит только пальцем пошевелить…Еще и помоложе найду! Но сначала я все-таки переделаю тебя. Ты будешь хорошей девочкой! Я добьюсь этого!
Прошла ночь. Рассвело. Я не сомкнула глаз. По пути к Нью Йорку, в машине, я поняла, насколько устала – я просто засыпала. Болела голова. Подташнивало. Как я буду работать эти восемь часов?
–
Я не пойду на работу, – заявила я. – Сейчас доедем до Манхэттена и я отправлюсь домой, на автобусе. Мне нехорошо.
–
Не выдумывай! Ты отправишься домой после шести. Я тебе помогу, если будет много людей.
В ресторан я все-таки пришла. Понедельник – посетителей немного. Анна крутилась рядом со мной.
–
Ники, что случилось? Ты какая-то не такая сегодня! Что у тебя с лицом? По-моему, у тебя на виске синяк! Это он сделал?
Анна была «профессионалом по синякам». Ее бил неработающий алкоголик-муж и она, основной добытчик денег, частенько являлась на работу с синяком на лице, хорошенько замазанным тональным кремом. Если синяки превышали норму, она брала пару дней за свой счет. За мою историю работы в ресторане это случилось единожды.
–
Да, представляешь, какая скотина! Только этого еще мне не хватало! Я думаю, что больше не приду сюда – не могу его видеть!
–
Ники, до закрытия осталось пару недель! Потерпи!
–
Да за эти пару недель он меня и убить может!
–
Убить он тебя, допустим, не убьет, – усмехнулась Анна, – но ты будешь получать пособие. Послушай меня, потерпи! Я знаю, что это нелегко! Вся жизнь нелегкая, Ники! Я понимаю, это все не для тебя – ты здесь случайно оказалась. И работа эта не для тебя. И он не для тебя! Ты – леди. Забудешь это все, как самый страшный сон своей жизни.
Кое-как доработав положенные часы, я решила пойти в полицию. Зная, что это надо делать сразу же, по горячим следам. Когда очень жалко себя. Через пару-тройку дней все постепенно забудется и уже не будет казаться трагедией. До следующего раза. Доехав автобусом до своего города, я отправилась в полицейский участок. Как группу поддержки, предварительно вызвав Даньку, который пришел со своим приятелем-узбеком.
Сообщив полицейскому в окошке, что хочу заявить о побоях со стороны своего бойфренда, присела на скамейку – подождать пока вызовут. Данька выглядел сконфуженным. Его красивую, сильную, независимую маму побил какой-то американский старикашка!
Через несколько минут вышел другой офицер и пригласил меня в кабинет.
–
Я могу взять с собой сына, перевести, если что-то не пойму? – Оказавшись впервые в подобного рода ситуации, я не знала, буду ли что-то подписывать и мне желательно было быть уверенной в том, в чем расписываюсь – чтобы не сделать себе хуже.
–
Пока не надо! Если он понадобится, мы его пригласим. Присаживайтесь! – подвинул он мне стул уже в кабинете. – Рассказывайте!
Я рассказала всю историю… Показала синяк на виске и несколько синяков на руках, которые не заметила раньше. На запястье одной руки был ожог: я не так давно обожглась духовкой, когда что-то запекала, и сейчас он выглядел так, как будто меня пытали каленым железом.
–
Это тоже он сделал? – заметил след от ожога полицейский.
–
Нет. – ответила я.
–
Мы можем составить “order of protection”, – сказал офицер, – документ исключает всяческое общение между вами двумя. Ему не будет разрешаться приближаться к Вам ближе, чем на определенное расстояние. Всякие контакты – почтовые, телефонные – запрещены. Если после того, как мы его уведомим об этом, он попытается связаться с Вами, мы его арестуем.
–
Когда он вступает в силу, этот документ? – поинтересовалась я.
–
Сегодня же, – ответил офицер. – Я думаю, у Вас есть его адрес?
–
Да, он в Нью Йорке сегодня. Адрес у меня есть.
–
Мы сообщим о нем офицеру округа, в котором он живет в Нью Йорке, и с сегодняшнего вечера Вы забудете о Вашем обидчике.
–
Есть одна загвоздка: мы работаем вместе, – сказала я.
–
Нет, это абсолютно исключено. Вы не можете работать вместе после вступления в силу документа. Вы не можете находиться в одном помещении!
–
Значит, мне нужно подождать. Нам осталось две недели до закрытия ресторана, где я работаю.
–
Вы можете отказаться и не выйти на работу прямо завтра.
–
Нет, не могу. Давайте мы оставим наш разговор до следующего раза, – попросила я.
–
Ну, давайте! Я не буду выбрасывать протокол нашей беседы. Но если в течение этих двух недель что-то случится, пожалуйста, сразу же звоните 911 и мы приедем. Возьмите мою визитку, – предложил полицейский.
–
Спасибо, – поблагодарила я. – До свидания.
Придя домой, я стала думать: а стоит ли мне продолжать работать? Это ведь может длиться не пару недель, а пару месяцев, например. И все это время я должна буду терпеть его. Нет, это выше моих сил! Я не смогу больше переступить порог его дома – это абсолютно исключено. Ну неужели я не найду себе работу, если, скажем, завтра не выйду? Конечно, найду! Не сразу. Зато я больше НИКОГДА не буду видеть эту наглую самоуверенную рожу. Только подумав об этом, я тотчас испытала огромнейшее облегчение. Надо же, как мне мало в жизни нужно для счастья: просто никогда не видеть этого мерзавца. Как камень с плеч! Пришел Данька:
–
Ну что, мам? Чем все закончилось?
–
Да ничем! – я ему рассказала о разговоре с полицейским. – Знаешь что, я, наверное, не выйду завтра на работу! Да, я решила! И завтра же отправлюсь опять в полицию и выпишу order of protection на него.
–
Ты же хотела доработать до закрытия? – уточнил сын.
–
Дань, не могу уже. Я и так достаточно насиловала себя и свою душу. Сколько можно? Ну так не буду я получать пособие – устроюсь на другую работу! Ничего нет важнее, чем здоровье и спокойствие. Душевное спокойствие. А у меня его нет уже ох, как давно! Пробьемся!
–
Ну смотри сама, – ответил Данька.
Я набрала номер Джозефа – ведь надо предупредить, чтобы завтра заменили кем-нибудь.
–
Я хотела сказать, что завтра не выйду на работу! – пропищала я.
–
Ты плохо себя чувствуешь? – поинтересовался он.
–
Нет, я вообще больше никогда не выйду на работу!
–
Как это?
–
Не хочу и не могу я больше тебя видеть. Поэтому и в ресторане не появлюсь. Другого пути у меня нет. Все кончено. На сей раз окончательно!
–
Пожалуйста, не принимай поспешных решений! – попросил он.
«Да что они, сговорились все что ли? Какие поспешные? Я тебя уже полгода терплю из последних сил!» – думала я.
–
Я сейчас приеду! – сказал он.
–
Не надо приезжать! Я все решила. Ты меня больше не увидишь.
–
Хорошо, пусть будет так! Я прошу тебя только спуститься вниз на пару минут. Пожалуйста, сделай мне одолжение! Я выезжаю! – и он отключился.
Минут через двадцать мой мобильник известил о том, что Джозеф звонит уже снизу.
–
Спустись, пожалуйста! – умоляющим голосом произнес он.
–
У тебя пять минут! Я не спала всю сегодняшнюю ночь!– предупредила я.
–
Мне будет этого достаточно! – сказал он шелковым голосом.
–
Данька, если меня не будет через десять минут, звони мне! Кто знает, что он задумал, может, убить меня решил? – то ли в шутку то ли всерьез попросила я, выходя из квартиры.
–
Давай перейдем дорогу, там скамеечка, посидим, поговорим, – это был Джозеф, абсолютно противоположный тому, каким я видела его сегодня ночью. Голос ласковый, взгляд заискивающий.
–
Ты не понимаешь. Нам не о чем с тобой говорить. Так же, как не о чем было говорить все это время. У тебя пять минут.
–
Я помню. И все-таки, давай всего лишь перейдем дорогу.
–
Хорошо! – согласилась я.
Через дорогу располагался небольшой скверик с каким-то памятником и несколькими скамеечками. Напротив – библиотека, где работал мой сын. Рядом – полиция, куда я сегодня ходила. Я заранее знала, о чем он будет говорить и уже жалела, что позвонила ему. Просто нужно было не выйти на работу завтра без предупреждения и полицейский принес бы ему документ прямо в ресторан. От него так просто не отделаться!
–
Вероника! Прости меня, пожалуйста! Прости за то, что я сделал этой ночью! Это был не я! В меня бес вселился! Я умоляю тебя!
Он встал на колени.
–
Я никогда еще в жизни ни перед кем не вставал на колени!
–
Встань, не устраивай представление! Я же сказала, я не выйду на работу и ты меня больше никогда не увидишь! – на сей раз решительно ответила я.
–
Дай мне еще один шанс! Пожалуйста! Я действительно люблю тебя! Я просто был очень зол после этой ситуации с Аликом в аэропорту. Наверное, это сказалось. Прости! Я сам себя не узнавал!
–
Ты понимаешь, что я тебя не люблю! Ты сделал так, что я тебя уже боюсь и ненавижу!
–
Я все исправлю! Дай мне шанс! Поверь мне! Ты меня не узнаешь!
Боже мой! Куда делся тиран? Я видела перед собой искреннейшее создание, молящее о пощаде. Но не после мщения кровью.
–
Ники! У меня такие были планы на лето! Наши совместные планы. Мы не будем работать – мы столько можем объездить, посмотреть всего. Я не хочу тебя терять! Можно, я обниму тебя? – он попытался пристроиться рядом со мной.
–
Я не кусаюсь, – с усмешкой продолжил он, когда я мягко отстранилась.
–
Раньше надо было думать об этом, Джозеф! Может быть, ты позволял себе вытворять такие номера с другими твоими женщинами. Но я не из таких и не позволю с собой так обращаться. Я не заслужила этого. Оставляя ребенка в пятнадцать лет одного на выходные и вместо того, чтобы общаться с ним, составляя тебе компанию. И что я получаю взамен? Упреки, оскорбления, а теперь еще и избиение?
–
Прости, если можешь! Пожалуйста! Хочешь, я еще раз встану на колени?
–
Джозеф, если ты думаешь, что легко получить прощение всего лишь пав ниц, ты глубоко ошибаешься! Моя нога больше не ступит в твой дом!
–
Хорошо, хорошо! – услужливо закивал он головой. – Только не оставляй меня.
–
Завтра увидимся на работе. Спокойной ночи! – встала я со скамейки и направилась к своему дому.
–
А поцелуй? – заискивающе пытался пошутить «пылкий влюбленный» мне вслед.
Я даже не обернулась. Зазвонил мой мобильник.
–
Мам, ты в порядке? – это Даник.
–
Да, Дань, пока жива, – пошутила я.
Время потекло достаточно спокойно. Теперь я могла «командовать парадом». На работе все было спокойно, да и работали все в пол-силы – скоро закрываться. Джозеф же, наоборот, стал выходить на работу в выходные – готовился к закрытию и обязанностей появилось много.
В те немногочисленные выходные, которые у него выдавались, он старался сделать для меня приятное: в один вечер он специально приехал, чтобы вместе поcетить вновь открывшийся ресторан. Домой он к нам не заходил – боялся, наверное, моего сына.
В одну из суббот он предложил поехать на пляж, искупаться в океане, который располагался недалеко от его дома и я, подумав, что он специально хочет меня заманить с целью, предупредила:
–
Я поеду только в том случае, если ты меня вечером привезешь назад домой! – Мне хотелось искупаться – приближался июль, а я ни разу за это лето не видела океан.
–
Хорошо, – пообещал он, – как скажешь!
Утром он заехал за мной и, доехав до поворота к его дому, я поняла его намерения.
–
Зачем мы едем к тебе? – поинтересовалась я.
–
Мне нужно плавки взять!
–
Я посижу в машине, – сказала я, когда мы подъехали к дому, – Бери плавки и поехали!
–
Зайди! Что ты будешь сидеть в машине?
–
Я не хочу – не лучшие воспоминания, – ответила я.
–
Что ты, в самом деле? Я не притронусь к тебе, не бойся.
–
Давай только в темпе, пожалуйста! – сказала я, входя в дом.
«Как я могла находиться здесь столько времени, без желания, под гнетом, по принуждению?» – задала я сама себе вопрос. Ответ я не находила. Но дом я восприняла совсем по-другому, чем раньше. До этого, войдя, на меня сразу же накатывали негативные эмоции – я знала, что здесь Джозеф хозяин и барин. Все скандалы и выяснения отношений происходили именно здесь. Особенно в последнее время. И я, зная заранее, что опять будет что-то неприятное, не могла ничего сделать и ехала, сама себя обрекая на это.
Сейчас я знала, что этот этап отношений закончен и я не обязана ни приходить сюда, ни тем более оставаться здесь с ним. Маленькая, но победа!
–
Что ты так боишься меня? – еще раз поинтересовался Джозеф. – Ты меня знаешь уже девять месяцев. Я ничего плохого тебе не желаю.
«Только делаешь!»– подумала я.
–
Мы могли бы здесь переночевать. Всего одну ночь! А завтра утром я бы отвез тебя домой. Так удобней, чем ночью ехать!
–
Джозеф, ты дал слово! Я только поэтому и согласилась поехать. Так держи свое слово!
–
Хорошо, хорошо! Я обещал – я отвезу.
Одним словом, он действительно старался измениться и прилагал к этому все усилия. Улыбки, обходительность, ни одного плохого слова. Просто пай-мальчик какой-то! Поэтому я спокойно продолжала дорабатывать и уже сомневалась, как я пойду в полицию, если он не вызывает никаких опасений.
В конце июня Даник улетал в Москву – на два месяца. Я заранее тосковала – не любила расставаться с сыном надолго.
–
Я отвезу его в аэропорт, – вызвался Джозеф.
Зная, как мой ребенок его ненавидит, я позвонила Алику, но он не мог Даньку отвезти из-за занятости.
–
Старайся с ним не разговаривать, абстрагируйся, – сказала я своему сыну. – На такси ехать очень дорого, а на метро с твоим громадным чемоданом… Зато, когда прилетишь, я надеюсь, встречу тебя уже на своей машине! Ни от кого не надо будет зависеть!
Но вот собраны чемоданы, все проверено, присели «на дорожку».
–
Мам, вот здесь стоит бита, – то ли в шутку, то ли всерьез Даник показал на тяжелую биту за занавеской, – если что, ты его этой битой по голове!
–
Лучше, чтобы это не пригодилось, Данька. Но спасибо за заботу! – усмехнулась я.
Джозеф заехал вовремя и даже привез какие-то сэндвичи из ресторана – перекус. Данька вежливо отказался.
–
Как тебе идет эта рубашка, – пытался заискивать Джозеф. – Настоящий мужчина!
Даник ничего не ответил и за всю поездку не произнес ни слова. Проводив его до паспортного контроля и попрощавшись, я поняла, что осталась совсем одна. Впервые за весь период пребывания в Америке. Где бы он ни был, мой сын, в школе, на работе, – я знала, что всегда увижу его вечером, поговорю, и вся грязь, накопленная за день внутри, как-то сама по себе растворялась. Сейчас же я осталась совсем одна, не считая моего кавалера, с которым и не знаешь, что теперь делать и от которого не знаешь чего ожидать. Особенно теперь, когда мой мальчик так далеко.
А Джозеф опять осмелел. Первым делом, довезя меня домой, он поднялся со мной наверх. Бояться уже некого. Манул не в счет.
–
Я теперь у тебя могу ночевать, – по-хозяйски распорядился он, – и на работу не придется тебе на автобусе ездить!
Работать оставалось совсем ничего – около недели. Что я буду противиться? Тем более, я в своей квартире. Здесь я хозяйка. Везде соседи. А Джозеф, тем временем, нес из ресторана продукты и забивал ими мой холодильник. Как хомяк. На всю оставшуюся жизнь.
–
У меня холодильник и так забит – ты видела!– говорил он в свое оправдание.– Места нет совсем. Пусть пока у тебя полежат, а я потом заберу.
В мои планы это не входило. Я не хотела ничем себя с ним связывать, даже продуктами. Так как собиралась сразу же после закрытия ресторана ввести свой план в действие.
Как-то, гуляя, мы разговорились о покупке машины. Я сказала ему, что планирую этим летом купить автомобиль.
–
Зачем тебе машина? – сразу же взметнулся Джозеф.
–
А зачем тебе? – парировала я.
–
Ну, – протянул он, – я мужчина. Ты знаешь, какие расходы она несет за собой, если ты покупаешь не новую? А ты ведь будешь покупать не новую машину?– уточнил он.
–
Джозеф, я была за рулем много лет и, наверное, знаю какие преимущества и какие недостатки в покупке старой машины.
–
Тебе не нужна машина. Я тебя буду возить. У тебя есть свой шофер!– и он натянул на лицо хитрую улыбочку.
–
Спасибо, но я не хочу зависеть от кого бы то ни было, – он думал, что я по жизни буду зависеть от него.
–
У тебя что, так много денег?– поинтересовался Джозеф.
–
А что, ты мне хочешь помочь? Я кольцо продам.
В самом начале наших отношений я показала Джозефу кольцо, которое мне подарила Сашина мама в честь нашего бракосочетания. Старинной работы. Золото с бриллиантами. У Джозефа была знакомая в ювелирном магазине и он вызвался оценить его.
–
Они дают пять тысяч долларов сразу, – отчитался он тогда, придя из магазина и отдавая мне кольцо назад.
–
Я предлагаю тебе сделку, – сказал он мне сейчас. – Я тебе даю пять тысяч, а ты мне кольцо. Когда у тебя будут деньги, ты мне их отдашь, а я тебе отдам твое кольцо назад. Оно старинное, очень хорошей работы. Не продавай его – в дальнейшем оно будет стоить намного дороже. Послушай меня!
–
Хорошо, я подумаю, – сказала я. – Но в сделку с тобой вступать не буду.
«Вот еще чего не хватало! – думала я. – Привязывать его к себе таким образом!» Как же он хочет, чтобы я зависела от него. Не мытьем, так катаньем! По всей видимости, его интуиция спала глубоким сном. Иначе, наверное, он бы уже почувствовал, что ему остались считанные денечки радоваться моему присутствию рядом с ним. Но он расслабился, думая, что русские женщины добрые и великодушные – простят все. Только встань на колени, скажи, что любишь и поведи покушать. Святая наивность! Он так и не понял, что я вылеплена из другого теста. Он не понял, что имеет дело с независимым сильным человеком и что я, всю жизнь ценя свою независимость превыше всего, не собираюсь ее терять. Тем более в свободной стране, именуемой Америка.
Сегодня четвертое июля – День независимости. Джозеф приглашал ехать к нему, посмотреть фейерверк, но я предпочла остаться дома. Вечером позвонила Лена, жена Алика:
–
Хочешь, пойдем посмотрим салют?
И мы отправились смотреть фейерверк. Напротив дома мэра открывалась вся панорама Нью Йорка с высоты птичьего полета. Залп канонады – и разноцветный фонтан огней взмывал ввысь. Толпились люди с детьми. Всем хотелось подойти поближе к краю обрыва, чтобы увидеть всю красоту: простирающийся через Гудзон Манхэттен и яркие фонтаны огней над ним. Зазвонил мой мобильник. Джозеф.
–
Ты где сейчас? Очень жалко, что не поехала со мной. Здесь так здорово! Фейерверк, все поют, пьют пиво. – возбужденно рассказывал он. – А ты что делаешь?
–
Мы тоже смотрим салют с Леной. Здесь, рядом с домом.
–
Ну хорошо! Получайте удовольствие! Но все-таки тебе надо было поехать со мной, – сказал он и отключился.
Сегодня последний день работы в ресторане. Неужели я дождалась этого? Когда это было в далеком будущем, думала – никаких сил не хватит… А сейчас – даже жалко как-то. Все прощаются, обмениваются телефонами. Конечно, люди проработали здесь много-много лет вместе. Лили, вторая кассир, собирается идти учиться. Когда я спросила, на кого, она принесла мне брошюру из колледжа, где можно выучиться, получая пособие.
–
Куда пойдешь работать, Ники? – спросила у меня Анна.
–
Пока не знаю. Видно будет. Хочу посидеть немного дома, – ответила я.
–
Не переживай, он позаботится о тебе. Без работы ты не останешься!-обнадежила она меня.
«Да уж! – подумала я.– Он позаботится!» Но ничего не ответила.
Я перестала работать. Джозеф все еще ездил в ресторан ежедневно. Там устраивались аукционы по продаже оборудования, мебели и прочего. Вечером он приезжал ко мне домой и мы ужинали на балконе, обсуждая события дня. Прямо как примерная супружеская чета. Обсуждал, в основном, он. Рассказывал, что за сколько продал и какие все воры, как его все пытаются надуть. Он понимал, что это его последние дни и старался выжать из ресторана все, что только можно. А я, в свою очередь, слушая его впол-уха думала: как я пойду в полицию, если он так замечательно себя ведет и нет никаких зацепок! А вот так вот просто пойти и заявить на него совесть мне не позволяла. Тогда – да. Сейчас – вроде как-то и неудобно.
Но случай не заставил себя долго ждать.
Джозеф расположился у меня дома основательно. У него были свои ключи, которые он потребовал у меня давно – когда у нас еще были вполне приемлемые отношения:
–
Я же твой бойфренд, у меня должны быть ключи от твоей квартиры! – мотивировал он свою просьбу.
Он действительно пару раз приходил неожиданно, ожидая, наверное, меня застать в объятиях кого-то другого. Сейчас он приносил какие-то коробки, ящики, которыми захламлял мою, и без того небольшую, квартирку. Каждый раз, когда я наводила порядок, намывала полы, он вваливался с очередной партией своего барахла. В грязных ботинках, которые не привык снимать, он шел через всю квартиру в дальний ее угол, который я ему временно выделила под его товар.
–
Это вино для нас, – говорил он, – нам его надолго теперь хватит!
«Ошибаешься, милый ! – мысленно говорила ему я, – придется захлебываться тебе этим вином самому. Всю твою оставшуюся ничтожную жизнь!»
И вот как-то, в очередной раз, я не выдержала и высказалась:
–
Джозеф, ты бы не мог снять свои ботинки? Я только что помыла полы! Пожалей мой труд!
–
Они чистые! – ответил он.
Если бы я знала, что они чистые, я бы и слова не сказала. Да, в Америке, не принято снимать обувь, когда входишь в дом. Но обувь обуви рознь. Если ты выходишь из чистой машины и заходишь в чистый офис, а затем проделываешь этот же путь назад и приходишь домой – это одно дело. Но я знала, что он в этих ботинках ходит по грязному Нью Йорку, где куча мусора и крыс; затем спускается в свой ресторанный подвал, где тоже есть крысы; наступает на остатки пищи, лужи пролитого пива и вина. И после этого входит ко мне в апартаменты, где только что вымыт пол. У меня кот, который ходит по этому полу, лежит на нем, а затем прыгает ко мне в постель. Только подумав об этом, мне становилось нехорошо! Нет, не подумайте, я не больна тем видов болезни, которым болел Лео Ди Каприо в «Авиаторе», но всему есть разумный предел…
–
Нет, они грязные! – возразила я. – Сними, пожалуйста! И сколько ты еще будешь носить эти ящики? Ты сказал «пару» – у меня уже пол-комнаты завалено ими.
–
Тебе что, жалко?– удивленно спросил он.
–
Слушай, у тебя дом, апартаменты, а ты заваливаешь теперь всяким хламом и мою квартиру.
–
У меня нет места – ты же знаешь!
–
Так ты хочешь, чтобы и у меня тоже его не было? Здесь и так не развернуться! И от них так плохо пахнет подвалом! Больше, пожалуйста, не надо приносить и постарайся в ближайшее время забрать и эти!– как можно мягче попросила я.
–
Мне некуда их пока забрать!
–
У твоего кузена громадный дом! Почему ты к нему не отвезешь их?
–
Да я даже не могу попросить его о таком!– возмутился Джозеф.
–
Ах, так! А здесь – склад, пожалуйста! Я снимаю эту квартиру за большие деньги и хочу себя чувствовать комфортно, а не ходить по узкому коридорчику, проложенному вдоль вонючих ящиков.
Конечно, я понимала, что в данном случае провоцирую его. Если бы эти ящики были бы принесены другим человеком, я бы, может, и слова не сказала. Но он мне безумно надоел: эти вечные грязные ботинки, вонючие дырявые носки, какая-то прокисшая еда, которую он постоянно ел, якобы с удовольствием. Только бы никуда не идти и не тратиться.
–
Джозеф, у тебя сотни пар ботинок, – говорила я. – Не говоря уже о носках! Почему же ты не сменишь их? Сколько мы знакомы – ты носишь одни и те же.
–
Вот, ресторан закроется, тогда и буду носить новые! Что я дурак, сейчас одевать что-то хорошее, когда надо работать так тяжело? А носки? Где дырка? А я и не заметил – они так быстро рвутся на мне!
Слово за слово, и он стал прежним Джозефом, которого я помнила с тех незапамятных времен.
–
Ах так! Значит, ботинки у меня вонючие! Да у меня стерильные ботинки! Я даже спать в них могу! – прокричал он и сняв их, бросил прямо на мою расстеленную кровать.
–
Ну и свинья! Пошел прочь из моего дома! Ты забылся на секундочку, что ты не у себя в доме, где все прощалось! -выкрикнула я.
–
Ты что думаешь, я боюсь твоих соседей?– состроил этот мерзавец хитрую гримаску. – Да я сейчас же заору, чтобы они все себя трахали в зад!
–
Они вызовут полицию и тебя арестуют, – спокойно ответила я. – Я тебе серьезно говорю – уезжай отсюда прямо сейчас! Проваливай!
–
Никуда я не поеду!– невозмутимо продолжал он.
–
Тогда я вызову полицию!– сказала я.
–
Ну давай, вызывай! Что же ты? Что ты им скажешь, что я ботинки не снимаю?
Тут взгляд его упал на крест, висящий в изголовье моей кровати. Я привезла его давно, из Италии. Католический крест, сделанный из красного дерева, с серебряным распятием на нем. Он резко сорвал его со стены, бросил на пол и стал ожесточенно топтать, пытаясь сломать на куски.
–
Вот это грязь! – приговаривал он. – Это грязь! Это надо уничтожать! А не мои ботинки! Ботинки для нее грязные! Носки! Религия твоя грязная! Интересно, твоя еврейская бабушка знала, что ты крестилась? Наверное, нет!
–
Отойди! – я собрала куски того, что осталось. Все было погнуто и сломано.
И это я должна терпеть теперь уже в моем доме! «Сейчас же позвоню в полицию!» – решила я и схватилась за телефон.
–
Куда ты звонишь? – взметнулся Джозеф.
–
Никуда!
–
Отдай телефон! – моментально выхватил он аппарат у меня из рук.
–
Тогда я ухожу!– я стала собираться.
–
Куда?
–
К соседям! Или уходишь ты! Сейчас же! Вместе мы здесь не останемся!– заявила я.
–
Я никуда не собираюсь уходить и тебя никуда не отпущу! – он закрыл дверь на замок.
–
Что ты за человек? Ты ведь мне давал слово? На коленях стоял… Грош цена твоему слову! Я не хочу, чтобы ты приходил ко мне. Освободи, пожалуйста, завтра мою квартиру от своего барахла и чтобы я тебя больше не видела!
–
Я это сделаю тогда, когда сам посчитаю нужным! Последнее слово будет за мной!
Ну как можно говорить с таким человеком? Только с помощью полиции. Это единственный возможный вариант. Иначе он не поймет никогда. Контактировать с внешним миром Джозеф мне так и не дал в тот вечер. Спала я на диване Даника, а Джозеф улегся в мою кровать на постель, где покоились его грязные ботинки. На следующее утро он еще больше подлил масла в огонь и сомнения, идти в полицию или нет, у меня улетучились бесследно. Я знала, что ему надо уходить в ресторан и собиралась сразу же после его ухода отправиться в полицейский участок. Но не тут то было.
–
Ты не представляешь, какое удовольствие мне доставляет оскорблять тебя, твоих родителей, сына и видеть при этом твое лицо! – заявил он мне нагло ухмыляясь. – Ты ведь ничего не можешь мне сделать!
–
Ты собирался на работу! Уходи!– процедила я сквозь зубы, пытаясь сдержаться, чтобы не схватить биту, стоящую за занавеской.
–
Я успею, – ответил он. И продолжал оскорбления.
–
Я сменю замки сегодня же и ты назад уже не вернешься! – сказал я.
–
Ты не посмеешь это сделать! У меня здесь много всего! Если ты это сделаешь, я сломаю дверь и побью все, что есть!
У Даника был диктофон и когда Джозеф удалился в туалет, я нажала кнопку записи. Хорошее доказательство для полиции! Ну он и наговорил всего! Его как прорвало: и русская проститутка, и «фак» полиция, и «фак» твою маму, и «фак» твоего сына. Все в кучу.
–
Я найму здоровых черных и они изнасилуют твоего сына! – угрожал он.
Я, недолго думая, подскочила к бите и схватив ее, замахнулась на него. Как же он испугался, трусливое существо! Покраснел, затрясся весь! Знал, что если ударю, могу голову размозжить!
–
Еще одно слово и я опущу ее на твою глупую голову, – предупредила я.
–
Отдай! – выхватил он ее у меня. – Это у меня глупая голова?
После еще одной партии оскорблений и пощечины, которую я получила «на десерт», он наконец-то, отбыл. Все было записано на пленку, с которой я и отправилась в полицию.
–
Вы знаете, мы здесь не составляем order of protection, Вам надо ехать в
N
…, – разочаровал меня полицейский, назвав город, который находился минутах в двадцати от нашего, но доехать туда можно было только на машине. Которой у меня не было.
–
Но я же приходила пару недель назад и Ваш коллега уже готов был составить этот документ, – возразила я.
–
Он брал только предварительные данные, а там составляется уже окончательный вариант для рассмотрения дела в суде.
