Ника – Энкин
Записки эмигрантки
–
Сейчас поедем. Сколько ему лет? Почти пятнадцать? Он уже сам должен по свиданиям ходить. Что он, не понимает, что у него молодая красивая мама? Выпей кофе, а покушаем мы где-нибудь по пути – у меня ничего нет в доме.
–
Джозеф, а это твой дом? – осторожно поинтересовалась я.
–
Да, а почему ты спрашиваешь? Неужели я бы привез тебя в чужой дом?
«У меня такое было. Поэтому и спрашиваю» – подумала я, а сама ответила:
–
Да как-то странно все. Как будто кто-то собирается переезжать.
–
Я здесь бываю очень редко. У меня квартира в Манхэттене – там удобно и до работы рукой подать. Здесь я давно не был и времени убраться нет.
–
Понятно, – ответила я, но меня все еще терзали сомнения.
–
Вот ты появилась в моей жизни, мы и будем вместе приезжать сюда.– завил он.
Наконец-то выехали. По пути заехали в шиномонтаж – отремонтировать старое колесо.
–
Я ведь не могу ездить без запаски, – резонно заметил Джозеф.
Пока ремонтировали колесо, я позвонила Даньке. Что сказать? Как сказать? Умом я понимала, что мой ребенок уже взрослый – ему почти пятнадцать и он все понимает, но у меня всегда было гипертрофированное чувство вины перед ним, если я шла на свидание и не возвращалась домой, что случалось крайне редко. Он никогда не знал о моих мужчинах, я никогда его ни с кем не знакомила, стараясь не травмировать его душу – он ведь мальчик, ревнует. Даже с Андреем, присутствующим в моей жизни много лет, Данька не был знаком. Он знал своего отца и Сашу, моего второго мужа. Все. При любых обстоятельствах и раскладах я старалась ночевать дома. Во сколько бы я ни вернулась ночью – мой ребенок видел меня утром в моей спальне. Что же сказать ему сейчас? Я не умею врать – мой голос выдает меня с потрохами. Мама ушла вечером на свидание, не позвонила и не пришла домой! Понятно, что с мужчиной ночью она не в шашки играла. Мне было жутко стыдно! Я себя чувствовала развратной женщиной.
–
Данька, привет! – заблеяла я. – Как дела?
–
У меня-то нормально! А вот у тебя как?– подобран правильный тон, чтобы мои угрызения совести совсем загрызли меня.
–
Даник, я не доехала вчера – так получилось! – стала я сразу лепетать оправдывающимся тоном. – У нас колесо на машине лопнуло, а мы как раз были недалеко от дома… Звонить тебе уже было очень поздно. Ну вот я и осталась здесь. Скоро буду. Пока!
Но Джозеф не торопился везти меня домой. Мы заехали покушать в какой-то дайнинг, я опять заказала рыбу.
–
Почему русские так любят рыбу? – задал он идиотский вопрос.
–
??? Что ты имеешь в виду? Я просто люблю рыбу и считаю, что это полезно!
–
Сколько я знал русских женщин – они все ели рыбу. – бестактно заметил он.
–
Наверное, следят за своим здоровьем, – заметила я, а сама подумала, что и выглядят поэтому не так безобразно, как американки, постоянно жующие гамбургеры.
–
Мне было очень хорошо с тобой вчера, – признался Джозеф.
«Еще бы тебе было плохо!» – подумала я.
–
Я бы хотел встречаться с тобой.– продолжил он.– Ты мне очень нравишься.
Я ничего не ответила на это.
Наконец, часам к шести вечера, я оказалась возле подъезда своего дома.
–
До свидания, принцесса, – сказал он, целуя меня. – Я буду звонить тебе. На неделе мы вряд ли встретимся, но на выходные, я надеюсь, ты согласишься поехать со мной в мой дом. Поэтому настрой заранее сына, чтобы не волновался.
–
Созвонимся! – ответила я, выходя из машины. – Пока!
Дома меня ждал Данька с допросом: что да как.
–
Ты что, будешь с ним встречаться? – спросил меня мой ребенок, когда я закончила рассказ.
–
Даник, во-первых я одинокая и у меня нет препятствий для того, чтобы с ним встречаться. Женщине нужно, чтобы рядом был мужчина, чтобы о ней заботились, понимаешь? И это не худший вариант. Он всю свою сознательную жизнь прожил в Нью Йорке, может многое показать, во многом помочь и тебе, кстати, тоже. Во-вторых, я точно знаю: он мне поможет найти работу и, надеюсь, это будет не работа официантки. В-третьих, это отличная практика языка. Я тебе более того скажу, это лучшая практика языка – постоянное общение с американцем.
–
Ты не одинокая, ты замужем! – справедливо заметил Даня.
–
Забудь об этом! Это дела давно минувших дней и остановка только за тем, чтобы поставить штамп о разводе в паспорт.
–
Ты думаешь, вы больше не будете вместе?
–
Я уверена в этом! Мне, вот, только не очень хочется оставлять тебя дома одного, – грустно продолжила я. – А встречаться мы можем только на выходные и он приглашает меня провести их в своем доме на океане.
–
Обо мне не переживай. – сказал мой ребенок. – Делай так, как считаешь нужным.
В течение недели Джозеф звонил каждый день: как ты, что ты, чем занимаешься? Дай ему подробный отчет! Я особо ничем не занималась – днем гуляла с Женей или одна, благо стояла сухая теплая осень. Что-то готовила, сидела у компьютера, одним словом, праздно проводила время. Работу я не искала. Смысл? Я знала, что он мне поможет – это вопрос времени.
В пятницу вечером Джозеф ждал меня у подъезда. Я попрощалась с Данькой до воскресенья, утешая себя тем, что дома я или нет – в любом случае он проводит все время за компьютером.
Выходные прошли достаточно быстро. Утром я просыпалась от аромата кофе и готовящегося завтрака, после которого мы гуляли по берегу залива, разговаривали, смотрели на уток и белок, которых было бессчётное множество. Из разговора я узнала, что если бы я продолжила работать в ресторане, он никогда не стал бы со мной встречаться.
–
У меня железное правило: никогда не заводить романы с тем, с кем работаешь. Также я никогда не дал бы работу своей «герлфренд» в ресторане, – сказал он. – Так что, я в общем-то рад, что все так получилось.
После ужина, который тоже готовил Джозеф, под бокал вина, мы смотрели какое-то кино, из которого я ничего не понимала. После поднимались наверх, в спальню. Несмотря на свой возраст, он был неплохим партнером. Или он чувствовал, что нужно мне, а это тоже немаловажно.
В воскресенье вечером он отвез меня домой, а сам поехал в свою Нью йоркскую квартиру, готовиться к рабочей неделе. Прощаясь, он, по-хозяйски, как само собой разумеющееся, сказал, что заедет за мной в следующую пятницу. Признаться честно, мне это не очень понравилось – не люблю себя чувствовать несвободной в принятии решения. А тут как бы за меня его уже принимали, не советуясь со мной. «Без меня меня женили»! Я промолчала. Что я могла сказать? Я добровольно выбрала этот путь. Строптивость – в сторону!
В середине следующей недели он позвонил сообщить, что взял билеты на бродвейское шоу, на какую-то премьеру.
–
Ты ведь никогда не была на бродвейских шоу! – ликовал он от предвкушения доставить мне «немыслимое удовольствие», – тебе понравится, вот увидишь! Там и понимать практически ничего не нужно! В основном, все время танцуют и поют. Но это очень зрелищно! Люди специально приезжают из других штатов, чтобы посмотреть представление на Бродвее!
–
Здорово! Я очень рада!– подхватила я его настроение.
На Таймс Сквер сосредоточены все театры, где показывают не только шоу, но и спектакли. В Москве мы с Андреем частенько ходили в театр. Иногда, купив билеты заранее на что-то очень популярное, иногда экспромтом, на «лишний билетик». И, конечно, мне очень не хватало здесь этой духовной пищи. Уезжая сюда, я настроила себя на «культурный голод». Театр и книги. Вот, пожалуй, и все ради чего мне не хватало Москвы.
Шла премьера « Hair spray». У входа толпился народ и спрашивал лишний билет. Зал был полон. Много музыки, танцев. Все шумно, ярко, пестро – шоу, одним словом. Да, Джозеф был прав, можно легко догадаться обо всем без слов. Но это не мое. Мне больше по душе спектакли, которые задевают за живое, заставляют задуматься. Иногда достаточно одной декорации и двух актеров, чтобы эта постановка осталась у тебя в душе надолго. А здесь – вышел и сразу же забыл. В любом случае, была приятна забота Джозефа показать мне, как новичку, бродвейское шоу.
Как-то, позвонив в течение недели, он изъявил желание познакомиться с Даником.
–
Подумай, куда бы вы хотели пойти, вместе поужинаем и заодно познакомимся! Я заеду вечером в пятницу, а потом заберу тебя с собой.
В пятницу вечером Джозеф ждал нас у подъезда. Принарядившись. Наверное, хотел понравиться моему ребенку. «Какой старый!» – подумала я. Иногда он мне казался молодым, энергичным и подвижным, а иногда, как сейчас, годы брали свое. Он, в знак знакомства, пожал руку Даньке и мы сели в машину. Я видела, что ребенок не в восторге от моего кавалера. В «буфете» каждый раз, когда Джозеф уходил за очередной порцией еды, Данька бросал «шпильки» в его адрес. Или, завидя его, идущего со своей тарелкой к столу, говорил:
–
О, плывет старикашка!
–
Дань, прекрати! – смеялась я. – Он ведь может понять по интонации, что мы смеемся над ним!
Джозеф старался быть интересным для Даниила – задавал какие-то вопросы, что-то обсуждал с ним. Общего языка они не находили: тот являлся американским патриотом, а Данька оставался все еще русским. Все темы, как назло, приходили к одному и тому же знаменателю: как хорошо здесь и как плохо там. Мой ребенок пытался возражать и даже конфронтовать.
–
Ты это поймешь позже и скажешь спасибо своей матери, которая тебя вывезла оттуда. Я хотел бы услышать, что ты скажешь года этак через два. У тебя замечательная мать и она тебя очень любит! – талдычил Джозеф.
–
Я знаю, – ответил мой ребенок.
Позже, в машине, когда мы высадили Даньку возле нашего дома и поехали к Джозефу, он сказал:
–
Мне понравился твой сын – умный, серьезный, рассудительный. Он пока еще хочет казаться патриотом, но, поверь мне, это быстро пройдет.
Выходные проходили как прежде. Все по плану. О работе Джозеф до сих пор не обмолвился. А зачем? Все очень удобно. Его устраивает эта ситуация. Ему мои счета не оплачивать. Когда я пыталась намекнуть на то, что он обещал, слышала ответ:
–
Да, да, я помогу, я дам тебе газету…
Какую газету? Газету я и сама купить могу. Он относился ко мне, как к ребенку, как мог баловал: покупал какие-то вещички, мою любимую еду. Если бы он еще оплачивал мою квартиру и остальные счета… Со следующего месяца у меня нет денег для оплаты аренды. Мне катастрофически нужна работа!
Вечером иногда навещала Олю с Женей. Отношения у них накалились донельзя. Каждый вечер заканчивался скандалом и, честно говоря, я старалась приходить все реже, чтобы не быть свидетелем ругани. Оля, зная, что я встречаюсь с Джозефом, интересовалась:
–
Ну что, он тебе помогает как-то? Покупает что-то?
–
Да так, по мелочам.
–
Мог бы и деньгами помочь.
–
Оля, о чем ты говоришь?
–
А о чем я говорю? Если он тебя намного старше, он должен за счастье считать, что ты, молодая, красивая, тратишь на него время, проводишь с ним выходные, ребенка оставляешь одного.
–
Оль, не сыпь мне соль на рану! Я сама все прекрасно понимаю. Что я могу сейчас сделать? Для меня это самое ужасное, что я оставляю Даньку одного. Даже, когда мы вместе молчим, каждый занятый своими делами, он- за компьютером, я – за книгой, знаю, что вот он здесь, рядом. Я могу подойти, дотронуться до его волос, посмотреть в его глаза…Я так ценю эти моменты! А вместо этого я должна сидеть и смотреть фильм на непонятном языке с чужим мне человеком.
–
Да, Никочка, это Америка! Сраная Америка! Как она ломает людей! Как она меня сломила! Надо потерпеть, моя дорогая! Здесь надо уметь терпеть!
–
Чем я и занимаюсь, – вздохнула я.
–
Все будет хорошо! Даник умный парень – он все поймет и простит. Зато у тебя будет работа. Ты его тормоши, американца своего, обещал ведь, пусть ищет работу для тебя! – поучала меня Оля.
–
Да чего-то он слабо шевелится!
–
Так заставь его!
Оля опять собиралась уезжать в Россию – у нее там, якобы, бизнес наклевывался. По секрету она сообщила мне, что после приезда не собирается возвращаться к Жене.
–
Что же ты намерена предпринять? – удивилась я.
–
Ой, Ника, пока не знаю, но так жить я больше не могу. Мне его жалко, конечно. Но я слишком долго терпела и ждала, что он возьмется за ум. Все – терпелка лопнула!
Мне нечего было ответить. Я очень хорошо понимала Олю. На следующие выходные я просто заявила Джозефу:
–
Ты знаешь, со следующего месяца мне нечем платить за квартиру. Мне срочно нужна работа. Пожалуйста, помоги мне!
–
Хорошо, у меня есть один знакомый в банке. Может, он поможет устроить тебя.
–
О, это было бы отлично!
В середине следующей недели Джозеф позвонил мне и попросил приехать в Манхэттен днем, на интервью, в банк. Стояла середина ноября и до сих пор погода все еще баловала теплом. Но этот день выдался на удивление сырым и промозглым – пошел первый снег с дождем. Первый звоночек приближающейся зимы. Переговоры о моей одежде, зависшей в Москве, закончились крахом. В кожаном пиджаке, единственной «приличной» осенней одежде, который я носила до сих пор, утепляя его свитерами, идти было уже совсем не по сезону. Я одела коротенькую бежевую вельветовую курточку на «рыбьем меху» с капюшоном, которую купила, когда работала в Даун Тауне. Девочка-подросток! Тепло, но не уютно. И с сожалением вспомнила о своей тоже коротенькой, но такой просторной и уютной, куртке из норки. Как я ее любила! Увы! Сама виновата! В этом году придется сменить имидж деловой успешной женщины на имидж девочки-подростка. «Ничего, все временно!» – успокаивала я себя. Как я еще могла себя успокоить? Связываться с Сашей я устала, Грин карту отдавать ему бесплатно я тоже не намеревалась, не смотря на угрозы со стороны его мамочки. Оставалось надеяться, что рано или поздно я все-таки заберу принадлежащее мне имущество, если, конечно, оно не перешло по наследству «лапусику», который проживает сейчас с моим законным мужем.
В банк, конечно, меня не взяли. Создалось впечатление, что интервью было подстроено. Кому я там нужна, практически без языка? В Манхэттене! На Тайм Сквер!
–
Где ты взяла эту куртку? – спросил меня Джозеф, когда провожал на автобус.
–
Купила – не нашла же! – он знал мою историю с одеждой.
–
Ты хочешь сказать, что купила ее здесь, в Америке?
–
Ну не оттуда же привезла!
–
И сколько ты за нее заплатила?
–
Не помню – что-то около пятидесяти долларов.
–
Невероятно! За пятьдесят здесь можно купить что-то более приличное. Я бы тебе показал, где купить.
–
Когда я ее покупала, я тебя еще не знала! – придала я своему лицу обиженное выражение.
Не понравился ему мой прикид! Мне он тоже не нравится! А что делать? Здесь, впрочем, как и в каждой стране, надо знать, где покупать. Есть магазины, где можно купить задешево хорошие итальянские вещи, особенно на распродажах. А есть такие, где ты можешь купить понравившуюся вещь, одеть на какое-то торжество и сдать назад, предварительно прицепив ценник к изделию. Это очень удобно. Например, вечернее платье: одного мало – каждое платье соответствует какому-то событию. Даже на свадьбу ты надеваешь платье, соответствующее обстановке. Ты не наденешь в ресторан платье, в котором была на свадьбе, устроенной на берегу океана. Сколько раз можно использовать один и тот же наряд? Один раз. И все. В шкаф. Навсегда. А так есть возможность менять платья и не уставать от них. Обо всех этих трюках и магазинах знают те, кто живут уже здесь много лет. Да и то далеко не все. Но это уже забегая вперед. А что я знала тогда, только приехавши?
19. День благодарения
Приближался День Благодарения – большой праздник в Америке, символом которого является индейка. Территории возле домов украшались оранжевыми тыквами, гирляндами из пластмассовых листьев желтого и красного цветов, подчеркивающих осень, большими птицами-индейками, распустившими свои хвосты веером. Один из самых любимых семейных праздников американцев. Где бы кто ни жил – вся семья старается собраться вместе, за праздничным столом, в центре которого красуется запеченная фаршированная птица, которую впоследствии разрежут и будут есть с клюквенным соусом. Это последний четверг ноября и американцы, захватив пятницу получают небольшой отпуск – long weekend.
Я продолжала жить в том же ритме. Неделя – с Даником, выходные – с Джозефом, контрольные звонки от которого поступали все чаще и чаще в течение недели. Как-то, позвонив, он сообщил мне новость:
–
Представляешь, эта девушка, кассир ( он назвал имя той девушки-испанки, которая попалась мне на глаза первой при входе в ресторан) украла из кассы тысячу долларов! Мы вызывали полицию.
–
И что?
–
Ничего. Деньги не нашли. Она не признается.
–
Как же ты узнал, что это она? – спросила я.
–
Больше некому.
–
И что же теперь?
–
Я ей предложил, если она не хочет шума и открытия уголовного дела, уволиться.
–
??? Она согласилась? – я слабо верила в происшедшее.
–
А что ей остается делать? – удивился он.
–
Джозеф, а где логика? Зачем ей красть тысячу и сидеть потом без работы, если она может продолжать работать и зарабатывать деньги?
–
Я не знаю. Она уволена и я хочу тебя обрадовать…-пауза, – я дам это место кассира тебе, – торжественно объявил Джозеф.
–
Ты шутишь? – это явилось полной неожиданностью для меня.
–
Я на полном серьезе. После праздников ты заступишь на работу, до этого будет сумасшедший дом и ты не справишься, очень большая нагрузка. Подъедешь на днях – другая кассир тебя обучит, что к чему.
–
Я так рада – ты не представляешь себе! Ты думаешь, получится?
–
Конечно, я уверен. Вначале не будет легко, но я рядом – всегда помогу!
–
Джозеф, спасибо тебе! Я действительно очень рада. Спасибо большое!
–
Видишь как я забочусь о тебе, принцесса! – сказал он на прощание.
Попрощавшись и положив трубку, я ликовала! Когда я перемещалась с подносом по залу в темпе ретро, проходя тренинг, всегда думала, глядя на кассира: « Вот неплохо бы кем работать! Сидишь себе, деньги считаешь или кредитные карточки прокатываешь. Чистенько, еще и официанты обслуживают тебя: то кофе, то десерт по заказу.» В ресторане работало два кассира. Обе испанки и обе очень гордились значимостью своей позиции. Одна работала уже чуть ли не двадцать (!) лет на этом месте, в основном в вечерние смены ( после пяти и до закрытия), вторая – молодая, которая якобы проворовалась, – в утреннюю смену. Они постоянно говорили между собой на испанском и было видно, что молодая – протеже той, которая отработала чуть ли не всю жизнь за кассовым аппаратом. Это была их «закрытая зона» и они никого не впускали в нее. Они как бы давали понять всем остальным, официантам, что принадлежат к другой касте.
Почему я пишу «якобы» проворовалась? Потому что вся эта история пахнет подлогом. Я не верю, что человек может украсть тысячу зная заранее, что его выгонят с работы или откроют уголовное дело. Тысяча ведь не десять и не двадцать долларов, которых можно не досчитаться. Зачем было воровать и быть уволенной? На тысячу долго не проживешь! Хотя, душа человека – потемки! И случилось это именно тогда, когда главный менеджер ресторана, в руках у которого все и всё, должен был найти мне место работы. Ему ничего не стоило подставить эту девушку, чтобы место было моим. Но это только догадки, которые останутся со мной.
В очередной совместный weekend только и было разговоров, что о работе. Не смотря на мои сомнения и размышления по поводу подлога, я была очень признательна Джозефу: он отступил от своих принципов и принял меня на работу к себе в ресторан. В подтверждении моих слов он сказал:
–
Я никогда этого не делал и никогда бы не сделал в дальнейшем – это мое железное правило, но за этот месяц, что мы вместе – ты мне стала очень дорога и я не хочу тебя терять. Я решил нарушить принципы. Мне с тобой очень хорошо… Я не имею в виду секс! Просто хорошо – гулять, беседовать, проводить время. Твой английский стал намного лучше за этот месяц. Когда мы только познакомились, я вообще не представлял, как мы будем понимать друг друга.
–
Я очень благодарна тебе.
–
И это еще не все. – продолжил Джозеф, – Я сделал для тебя очень удобный график – ты будешь работать с девяти до пяти четыре дня в неделю с понедельника по четверг. В выходные дни ты нужна мне. Пятницы, я думаю, тебе будет достаточно для твоих домашних дел.
Я видела, что Джозеф влюблен. Его можно понять: красивая, молодая, порядочная, неизбалованная Америкой. Достаточно дать работу, чтобы она была твоей. Не знаю, стала бы я с ним встречаться при других обстоятельствах. Может быть, да. Но скорей всего я бы искала партнера в другой возрастной категории и по другим принципам. Но так сложилось. Что чувствовала я? Я к нему привыкла, как к чему-то неотъемлемому. Наверное, мне просто долгое время не хватало этого: заботы, внимания, даже этого покровительского отцовского отношения, может быть. Как-то в разговоре он обмолвился, что богат. Его деньги нельзя было назвать «шальными». Он приехал в Нью Йорк, когда ему было восемнадцать лет из Калифорнии, ни с чем. Начинал, убирая грязную посуду со столов. Постепенно продвигался, став менеджером, а потом главным менеджером. Весь ресторан был на нем. Хозяин приезжал иногда, очень редко. За выручкой. Полное доверие во всем. Ресторан был его детищем – он там дневал и ночевал, чтобы добиться того, к чему пришел. Семьи нет – спешить не к кому. Он там начинал свой день завтраком, а заканчивал иногда поздней ночью. Часто становился за барную стойку во время «аврала». Имея несколько миллионов в инвестициях, размещенных в разных странах Европы, он не относился к типу мужчин, которые имея деньги сорят ими, чтобы пустить пыль в глаза женщине: дарят бриллианты, меха и прочее разное. Наверное потому, что эти деньги не так легко достались. И поэтому они у него были: он экономил на всем и жил по правилам «копейка рубль бережет». Я сама всегда умела обращаться с деньгами и была экономна, но в мужчинах жмотство не любила никогда. А кто это любит? Экономь на себе, но если тебе нравится женщина, будь добр, не показывай, что ты зажимист. Или сиди один!
На следующей неделе я подъехала в ресторан, подучиться. Работа не слишком сложная, но нужен опыт и внимание. С наличными и с кредитными карточками. Это деньги. Лили ( так звали кассира, которая отработала здесь двадцать лет) стала показывать мне, что к чему. Официанты переглядывались между собой. Все понимали, что я не пошла работать после тренинга официанткой, а сейчас обучаюсь на кассира. Естественно, о моей связи с боссом ( так его здесь называли) никто не знал и мы хотели удержать это втайне чем можно дольше.
Приближался День Благодарения. Джозеф попросил меня выйти поработать «хостес» ( человек, рассаживающий посетителей).
–
Ты не сможешь на праздник работать кассиром. Слишком большая нагрузка. Пусть Лили одна работает.
–
Но я могу ей помочь, – возразила я.
–
Не надо. Поработай «хостес», а после праздников, когда посетителей будет меньше, выйдешь кассиром.
В День Благодарения в ресторане не было свободных мест и очередь ожидающих съесть праздничную индейку выстроилась у входа. Объяснялось это очень просто. В этот день работает очень мало мест, где можно подкрепиться – семейный праздник все отмечают дома. Туристам, гостям Нью Йорка, ну и просто парочкам, кто волею случая оказался в Манхэттене, поесть практически негде. А тут – приличный ресторан, не Макдоналдс. Надо заметить, у этого заведения были свои посетители, которые ходили сюда годами и заказывали постоянно одно и то же. Да и меню сегодня было специальным: индейка под клюквенным соусом с гарниром. Приходили и те, кто поленился запекать птицу дома. В мои функции входило приветствовать гостей и рассаживать их, в зависимости от наличия мест. Вся в черном, что мне очень идет… Джозеф не мог оторвать от меня взгляд, как, впрочем, и многие из посетителей. В те немногие свободные минуты, что мы вместе оказывались возле входа в ресторан, он не мог удержаться:
–
Ты шикарно выглядишь! Я даже ревную, что кто-то еще смотрит на тебя сейчас!
–
Прекрати! Взгляд выдает тебя с потрохами! Если не хочешь, чтобы кто-то о нас узнал, перестань поедать меня глазами.
–
Не могу! – Джозеф смотрел на меня своими бархатными глазами, как кот на сметану.
– Как я рад, что ты забрела тогда в это место и как счастлив, что позвонил тебе тогда!
День пролетел незаметно, как всегда бывает, когда много работы. Вечером нас с Даником ждала к себе в гости Маша. Еще одна попытка сблизить наших детей. Был приглашен и Эдик. На сей раз Никита почтил нас своим вниманием и вышел к столу. Волосы отрасли уже по плечи – он продолжал забастовку. Маша пыталась шутить:
–
Ника, посмотри ты на него! Как дьякон! Да что же это такое? Бери пример с Даника – короткая стрижка, как красиво!
–
Маш, оставь его! Пусть отращивает волосы, если ему нравится. Ему не так уж плохо, – пыталась я ее урезонить.
–
Мне стыдно с ним на улицу выходить. Он еще и не моет их неделями – смотри, жирные какие!
Кому понравится, когда при чужих людях тебя пытаются учить жить? Съев наскоро свой кусок индейки, Никита удалился. На сей раз, попрощавшись. Эдик поинтересовался, что у меня с работой и был очень удивлен, что его знакомый из русского ресторана даже не удосужился перезвонить мне с отказом. Узнав, что я встречаюсь с американцем неопределенно сказал:
–
Ну это ты зря, мать! Будешь теперь в полной зависимости от него. Этот расклад известен заранее.
–
Секундочку, а что мне оставалось делать? У меня не было больше вариантов, – возразила я.
–
Надо было искать что-то другое – свет клином не сошелся на этом ресторане!
–
Сколько искать, сколько ждать?
–
Ну да, да. Я все понимаю, но ты пожалеешь, что с ним связалась. Вспомнишь мои слова!– пообещал он мне.
–
Спасибо, Эдик, за совет, за добрые слова… – съязвила я.
Вечером, в тот же день, позвонил Женя и сообщил, что их выселяют за неуплату с первого декабря, через неделю. Оля уехала в Россию, о чем я знала. Только Женя не подозревал, что она не собирается возвращаться к нему.
–
Как же так? Ты же говорил, что по полгода не выселяют, а тут так сразу…Что же ты будешь делать? Куда пойдешь? – я даже расстроилась за него.
–
Пока не знаю. Ника, у меня к тебе большая просьба: твоя спальня практически пустая, ты не можешь поставить там мою кожаную мебель? Временно, пока я не сниму что-нибудь. Вещи я сдам в «сторидж», а диваны туда не поместятся.
–
Конечно, какие вопросы? – ответила я.
У меня даже мысли не было сказать «нет». Если бы я знала, во что мне потом обернется это «конечно». Я считала, что мы друзья. А друзья должны помогать друг другу. Вот я и решила помочь, чем могла. У Жени была красивая кожаная мебель: черные с белым диван и «лавсит», в стиле «модерн». Не новые, но в хорошем состоянии. Подаренные дочкой, которая обновляла свою «устаревшую» мебель.
–
Мне еще нужна будет помощь Даника, чтобы донести эти диваны до вашего дома. Машины ведь нет, – добавил Женя.
–
Хорошо. Ты только заранее позвони! – попросила я.
Он знал о существовании Джозефа и о моей зависимости от него, но когда человек в безвыходном положении он не думает о том, что удобно, а что нет. Женя был немного нагловат и я опасалась, как бы он не напросился пожить у меня временно… Пока не найдет жилье. В данной ситуации я бы не смогла сказать «да».
После праздников я вышла на работу. Как кассир. Я быстро все освоила, хотя имелись и свои «подводные камни». Самое главное, что требовалось на этом месте – внимательность и расторопность. В часы, когда было много посетителей и возле кассы выстраивалась очередь, Джозеф стоял рядом со мной и помогал. Мне нравилась эта работа и я чувствовала себя на своем месте. Только одна мысль не согревала: я опять в зависимости – целиком и полностью. Почему опять? Туристическое агентство в Москве мне помог открыть Андрей и вошел со мной в долю: пятьдесят на пятьдесят. Я об этом постоянно жалела. Бизнес мешает личным отношениям и наоборот. Но тогда я была хозяйкой. Сейчас все намного сложнее. Как только я захочу прекратить отношения, я должна буду уйти с этой работы. Это и ежу понятно. Поэтому Джозеф и пошел на этот шаг: он замечательно понимает, что я буду с ним до тех пор, пока буду работать здесь. Но сейчас я старалась не думать об этом. Почти семь месяцев у меня не было дохода. Еще свежи в памяти те дни, когда я бегала по Нью Йорку в поисках места и проходила тренинг в качестве официантки, с завистью глядя на кассира. Я абсолютно одна в этом большом городе и никому нет до меня никакого дела. Сейчас я получила желаемую должность и рядом человек, который влюблен в меня, заботится обо мне и, что скрывать, нравится мне. Все не так уж плохо! А дальше будет видно!
В ресторане Джозеф преображался. Он превращался совсем в другого человека. Никогда не повышал тон, но достаточно было одного его взгляда поверх очков, чтобы его собеседник мог почувствовать себя полным ничтожеством. Джозефа все боялись и уважали: босс! У него имелся свой столик в глубине ресторана – тот самый, за которым мы познакомились. Там он иногда работал с документами, проводил интервью и наблюдал, что происходит в зале. Но чаще он находился в своем офисе, в подвале. Вечером я спускалась вниз, сдать кассу за свою смену и подбить итоги. В течение дня я выдавала из кассы деньги на расходы, чаевые официантам, которые были оставлены клиентами, оплачивающими свой счет кредитными картами. Таким образом, велась целая бухгалтерия и к концу смены «дебит» должен был сойтись с «кредитом».
После работы Джозеф, как мог, старался не отпускать меня.
–
Давай поужинаем вместе, – начинал он обычно.
–
Ты же знаешь, меня дома Даник ждет.
–
Но это всего час, возьмешь ужин для него с собой, – пытался он удержать меня любым способом.
Джозеф не понимал, что дело не в еде, а в общении, которого нам и так в последнее время не хватало. Будние – врозь, выходные – я с ним. Только и остаются долгожданные вечера, которые он тоже хочет перетянуть на себя. Его можно понять – ему скучно, торопиться некуда. Кто поймет меня? Уж точно не он – махровый эгоист, не знающий, что такое ребенок. Поэтому надо было выбирать какую-то золотую середину – чтобы и «овцы целы и волки сыты».
Иногда после работы я оставалась с ним поужинать. Потом шли в кино. Я любила гулять с ним по Манхэттену. Мы шли по Бродвею, взявшись за руки и целуясь возле перекрестков в ожидании зеленого света. Он вел себя, как молодой парень – все абсолютно гармонично, никакого стеснения, ну а я подыгрывала ему. И мне это нравилось. Не влюбиться бы!
Бродвей горел огнями, толпа несла нас. Я уже не чувствовала себя одинокой, никому не нужной в этом огромной мегаполисе. Совсем наоборот: я чувствовала защищенность и уверенность в завтрашнем дне. Жизнь налаживается!
