Натанариэль Лиат
Сильванские луны
А цену они могут назначить разную. Куда чаще – не деньгами.
К такому-то колдуну и отправился герой соляной сказки. И попросил его вот о чём: сковать ручную мельницу, которая из ничего молола бы соль – не золото и не хлеб, как похожая вещь из земной легенды, а просто соль, и всё. Когда мастер попросил в качестве платы то ли жену хитреца, то ли дочь (за древностью лет некоторые подробности были неясны), тот, если и смутился, то не слишком. Он согласился, и заплатил, и получил заказ, и мельница и вправду без устали молола соль – даже ручку сама поворачивала. Дочь или жену после этого никто больше не видел ни живой, ни мёртвой, но, в самом деле, кому тогда было дело до таких мелочей…
О том, насколько спокойно герой потом спал, легенда умалчивала, но он добился своей цели: стремительно разбогател, мимоходом разорив десятки солеваров с побережья. Ясное дело, что цена драгоценности упала, как только та перестала быть редкостью, но торговец, ставший, по сути, монополистом, убытков не терпел – кроме него, покупать было не у кого. Умер он вполне счастливым, в роскоши, богатстве и блаженном неведении о том, что он натворил…
А мельница не прекращала. Вообще. Совсем. Какое-то время спустя наследники соляного магната вдруг обнаружили, что хранилища набиты, сбывать товар не успевают – а его всё больше. Колдовское устройство пытались разбить, переплавить, заклинить ему ручку – всё тщетно. Обращались даже к другим кузнецам, но уничтожать или как-то менять творения собратьев по ремеслу было не в их странных обычаях, какие бы деньги им за это ни предлагали. Вскоре люди были вынуждены покинуть затопленный солью дом, затем – деревню, затем, с течением лет, и всю округу, ставшую непригодной для жизни… А соль медленно, но верно прибывала, отравляя воду, делая землю бесплодной, заставляя зверей и людей бросать обжитые места и искать счастья на чужбине. Десятилетия сплавлялись в века, века сменяли друг друга, и вот на месте некогда плодородных и привольных земель раскинулось соляное море… Нет, не так. Соляная пустыня.
И самым жутким было, что она и не думала останавливаться.
– Это правда, – подтвердил на этом месте один из оттийцев. – Картографы делают замеры каждые лет двадцать, соврать не дадут – ползёт!
– Да ладно, – хмыкнул кто-то другой, – когда доползёт ещё! Уж мы-то свой век доживём…
Тут он был прав – ни ныне живущим, ни их детям, пожалуй, нечего было бояться. Но вот лет через сто? Через двести? Если в легенде была хоть капля правды, рано или поздно соль должна была добраться до центральной Оттии. До главных земледельческих районов, до столицы… и дальше. Следующей на пути будет Сильвана, затем – и без того солёное море, но надолго ли оно её задержит?.. Лексий вообразил, как весь мир задыхается под мёртвой белой тяжестью, и у него мороз пробежал по спине.
Оставалось только напомнить себе: ты ведь с самого начала знал, что вас ждёт не увеселительная прогулка…
В тот момент Лексий не знал, что это ещё мягко сказано.
Если честно, у него до самого конца не укладывалось в голове, что пустыня, настоящая огромная гибельная пустыня, только с солью вместо песка, вообще может существовать. Что ж, он поверил, когда увидел. Они все поняли, на что подписались, только тогда, когда в последний раз пополнили запасы водой из ручья, которую и то пришлось опреснять волшебством, и наконец вступили в Соляную пустыню во всей её красе.
Что есть, то есть – она и впрямь была прекрасна, словно пейзаж с чистым, только-только выпавшим снегом; белые барханы сияли на солнце, совершенно нереальные и ни на что не похожие… Вот только любоваться всей этой роскошью что-то не тянуло. Здешним воздухом было трудно дышать, лошади и колёса вязли в соли, как в песке, соль слепила глаза, сушила кожу и трескающиеся губы, и, чёрт побери, соль везде была одинакова. Кое-где из неё торчали полупогребённые деревья, а то и останки древнего человеческого жилья, но легче не становилось – из всего отряда хоть как-то ориентироваться в соляном ландшафте мог только проводник.
Не то чтобы это так уж мешало, если вспомнить, что никто из них всё равно не знал, куда им надо.
Лексий слушал изо всех сил, тем же самым занимались и остальные сильване – не преуспел ни один. Через пару дней Элиас вслух высказал то, что давно уже знали все.
– Прячется! – зло выплюнул он. – Кроту понятно, что мы ничего не услышим, даже если это место окажется у нас перед носом! Про́пасть, прятаться мерзавец умеет…
Похоже, им не оставалось ничего иного, кроме как смириться с поражением и перейти к плану «Б» – то есть прочёсывать пустыню наугад. Если честно, затея была так себе. Но элиасов крот и тот бы догадался, что без Амалии, живой или мёртвой, в Урсуле их не ждут. Запасы экспедиции, конечно, были не бесконечными, но предполагалось, что в крайнем случае нужно будет вернуться, пополнить их – и продолжать. Уже к концу первой декады в просоленном кошмаре одна мысль об этом стала вызывать у Лексия что-то вроде ужаса.
Посовещавшись, они сообща решили, что логичнее всего будет искать в бывших деревнях: какие-нибудь из сохранившихся в них построек ещё могли оказатся пригодными для жилья – и содержания узников. Славно – так у них была хоть какая-то цель; день за днём бессмысленно преследуя горизонт, можно было свихнуться. Хотя, впрочем, вид заброшенных сёл душевному равновесию тоже не способствовал: от вида почерневших, покосившихся домов с провалившимися крышами, похожих на призраки, даже в немилосердно отчётливом дневном свете становилось не по себе. Зато какой-нибудь из них можно было разобрать на дрова – хоть какая-то польза, это было проще, чем рубить для костра торчащий из соляных барханов сухостой…
Наверное, потрудись Лексий считать дни, он ещё не успел бы сбиться со счёта, но он давно махнул на это рукой. На очередном закате сидя у костра, непутёвый маг не сказал бы наверняка, который это уже был вечер – он мог с точностью утверждать только, что он устал. Оттийцы до сих пор держались собранно, гордо и отчуждённо, но Лексий прекрасно слышал, что и им несладко. Было бы чему удивляться – соль, кажется, вытягивала из мира вокруг не только воду, но и силы…
Зигзагом, от одной до другой, они прошли четыре больших деревни и встретили по пути несколько отдельных дворов – пустых, как и всё вокруг. Ни следа человека… Вообще ничьего следа. Иногда Лексий, просто от безысходности, возобновлял попытки хоть что-то расслышать – тщетно. Еды и воды ещё хватало, но и конца у путешествия, как-никак, пока не предвиделось…
Сегодня Рад с вечера оставался в дозоре, и это было единственной причиной, почему Лексий не отправился отдыхать вместе со всеми. Оставшись у костра, он бездумно смотрел на них: на подчинённых Рада, завернувшихся в свои красновато-коричневые плащи, на Элиаса, лежащего на спине, закинув руку за голову – у него даже во сне не исчезала маленькая вертикальная складка между привыкших хмуриться бровей…
Рад, сидящий подле, проследил за его взглядом и заметил:
– Я помню этого парня. Вы с ним вместе учились, ведь так?
– Ага, – хмыкнул Лексий. – Мой якобы сводный братец, помнишь, я рассказывал? Пообещал, что поедет со мной, чтобы не оставлять нас наедине, а то я выдам тебе все сильванские секреты, – он усмехнулся. – Знаешь, если бы я значил для него хоть что-нибудь, подумал бы, что он просто к тебе ревнует…
– Сводный брат, говоришь? – повторил Рад и вдруг весело хмыкнул. – Знаешь, а ведь и правда – вы с ним чем-то похожи. Тёмные волосы, светлые глаза, даже ли́ца немного…
Они помолчали, и Лексий сказал:
– Он считает, что на его городе свет клином сошёлся. Что Оттии нужен один только Гелльс, а вся остальная Сильвана – то ли приятный бонус, то ли ненужный хлам…
Рад почему-то смотрел не на него, а на огонь, грызущий обломанные с мёртвого дерева ветки.
– Он прав, – спокойно проговорил он через какое-то время. – Оттия и так слишком большая. Нам не нужны просто земли – мы и свои-то не знаем, куда девать. Но Гелльс – это даже не торговля с Пантеем. Это дружба и союз с Пантеем, если повезёт. Не знаю, есть ли что-то, чего её величество Регина хочет больше…
Лексий прикусил губу.
– Почему же она до сих пор не напала? – спросил он. С этим пора было кончать. Он и так жалел, что не задал вопросы, которые должен был задать, ещё тогда, прошлой осенью. Рад наверняка знал ответы. Не мог не знать. – Мы ждём уже второй год. Или вы делаете ставку не на тот эффект неожиданности, когда ещё не ждут, а на тот, когда уже не ждут? Чёрт побери, что у вашей королевы на уме?!
Это, кажется, прозвучало слишком резко. Лексий не хотел ссоры, но у него накипело. Должно быть, Рад так и понял.
– Она не хочет становиться агрессором, – просто сказал он. – Это плохо отразится на международных отношениях. Если бы Сильвана первой дала повод… Но ваш Клавдий, конечно, умён. До сих пор на провокации он не поддавался.
Ах, так вот оно что. Её величество Регина желает сохранить перед могучими соседями честное лицо…
– О, – желчно фыркнул Лексий, – как будто в мировой истории это кому-то мешало! Войну с Финляндией хоть вспомни… Давно бы уже сама подстроила «нарушение границы бессовестными сильванскими захватчиками» и не теряла времени зря!
Рад палкой поворошил угли, потрескивающие в костре. Ночь была ясной и тихой, ни ветерка…
– Я расскажу тебе, потому что это вряд ли чем-то поможет вам и нам навредит, – наконец сказал он. – Война, конечно, будет. Её задерживают переговоры с кочевниками. Я знаю – я был на военных советах. Сама по себе ваша армия, даже с волшебниками, не представляет для нас по-настоящему серьёзной угрозы, я думаю, ты это и сам понимаешь, но мы не можем заняться Сильваной и открыть тылы степнякам. Они упрямы, но и Регина не отступит; переговоры затянулись, однако они движутся. Как только нам удастся добиться хотя бы временного перемирия на востоке, мы наконец повернёмся к вам. Не позже следующей весны. Скорее всего, раньше.
Лексий слушал его молча, растеряв не только слова, но и самый голос, и не знал, от чего ему больнее – от неизбежной ясности будущего или от того, как естественно и привычно Рад говорит это «мы».
– А ты? – наконец сумел выговорить он. – Что ты? Ты будешь во всём этом участвовать?
Рад опустил голову, но тут же вновь резко её поднял; тряхнув волосами, бросил свою палку в костёр.
– Лёшка, это ведь будет просто маленькая быстрая война. Ничего страшного. Клавдию Иллешу хватит ума понять, что сдаться – единственный выход, он немного пообороняется для виду и пойдёт на переговоры. Регина не собирается разорять вашу Сильвану и убивать младенцев – она просто снова сделает её своей провинцией, вот и всё. Вы даже останетесь при своём царе, с той лишь разницей, что официально он будет наместником оттийской королевы…
Ничего страшного?!
Лексий смотрел на него и не верил тому, что слышал. Не верил, что эти губы, этот голос, знакомый ему целую вечность, если не две, могут произносить такое. На мгновение ему стало страшно – как во сне, когда разговариваешь с близким человеком и вдруг понимаешь, что это не он. Не чудовище, не призрак – просто кто-то другой, чужой и незнакомый…
Рад провёл ладонью по лицу.
– Пойми меня, – сказал он, словно прося, и эта нотка мольбы снова вернула Лексию его-прежнего, – я не могу… дрейфовать без якоря. Не могу жить, если ни к чему не привязан. Однажды я выбрал себе корону, и я буду ей служить. Я клянусь чем хочешь, мне очень – мне безумно жаль, что мы с тобой оказались на разных сторонах. Всевидящие, эти два года порознь мне слишком тебя не хватало, чтобы после них мы стали врагами… Алексей, пожалуйста, что бы там ни было дальше, не держи на меня зла.
Лексий моргнул, глядя в костёр. Насквозь просоленное дерево горело тёмным красным пламенем.
– Не буду, – пообещал он.
Пусть так. Если придётся, он будет ненавидеть Оттию, королеву Регину, может быть, даже оттийца Радмила Юрье. Но не Радомира. Айду, разве может вообще так случиться, чтобы он правда назвал Рада своим врагом?..
Той ночью Лексий очень старался и не мог уснуть. Тишина мешала: было слишком тихо, так тихо, как не бывает в нормальных, живых местах, где жужжат насекомые, чирикают птицы, лают невесть в какой дали псы… Безмолвие давило мягко и невыносимо, как толща воды. Не в силах закрыть глаза, Лексий смотрел на звёзды и вспоминал Экзюпери: в пустыне небо и правда было куда ближе, настолько близко, что человек казался себе совсем маленьким…
Сегодня была не обычная ночь. Преподаватели астрономии ещё полтора года назад рассказывали будущим магам о чрезвычайно редком и красивом явлении: раз в несколько десятилетий две здешние луны, чьи орбиты лежали в разных плоскостях, случайно – на одну лишь ночь – пересекались в одной точке. Меньшая луна частично затмевала бо́льшую, превращая её в кольцо голубоватого света – или в круглый глаз с чёрным зрачком. Потому-то этот каприз природы издавна и назывался «лисьим оком»…
Лексий долго смотрел на вставшую над гребнем соляного холма удивительную, как будто единственную луну, а она – на него. Что и говорить, зрелище было великолепное, но он был даже рад, что на своём веку больше его не увидит. В конце концов он проиграл, не выдержал пристального лунного взгляда и сел. От желания и невозможности заснуть хотелось скрипеть зубами. Лексий собирался было снова окликнуть бдящего у костра Рада – но замер с открытым ртом, когда заметил сияние, мерцающее за барханом.
Этот свет не был беспокойным отсветом пламени – скорее смахивал на электрический, хотя и неяркий. Добросовестно развитое чутьё волшебника не предупреждало об опасности – напротив, Лексий вдруг поймал себя на том, что ему очень хочется пойти посмотреть. Он украдкой бросил взгляд на Рада – тот сидел к нему спиной и не шевельнулся, когда Лексий поднялся на ноги. Хорошо. Лишние вопросы сейчас ни к чему…
Соль скрипела под ногами, как снег в мороз; она текла, по ней было сложно ходить, но Лексий уже привык. Он обогнул тихо шуршащую маленькими оползнями соляную гору и увидел… лису.
В первое мгновение он по привычке горожанина подумал было, что это собака, но роскошный хвост не дал ошибиться – вернее, ни один из хвостов, потому что их было два, один другого краше. В холке зверь доставал Лексию до колена, но вовсе не выглядел грозным. Его шкура, не ослепляя, мягко сияла изнутри, словно сотканная из золотисто-белого света; на заострённой мордочке с ушами торчком темнели глубоко-синие, ночные глаза.
Заметив Лексия, невиданное создание отпрянуло и замерло. Маленькие лапы не оставили на соли следов.
В этот долгий, странный момент, глядя на всё это безобразие, Лексий подумал, что наконец свихнулся. Удивиться не удивился, лишь почувствовал краткий укол разочарования: надо же, так скоро?.. Лиса стояла поодаль, настороженно изогнувшись, готовая при малейшем признаке опасности броситься прочь. А ведь ему говорили, что в этой пустыне не осталось совсем-совсем ничего живого…
А потом он услышал голос, который сказал ему:
‘поверни. ещё можно повернуть… если завтра пойдёшь дальше, то не вернёшься. домой. не вернёшься.’
Так. Всё, приехали. Лексий достаточно долго учился, чтобы сразу понять, что к нему обращаются не извне. Мягкий голос, шелестящий прямо у него в голове, говорил со странными паузами и придыханиями, словно сам язык был ему чужим. Немудрено! Сколько лис на этом свете способны изъясняться на отти без акцента?
Можно было крикнуть парням в лагере и позвать кого-нибудь проверить, увидят ли они то же самое. Можно было просто развернуться и уйти обратно к костру – Лексий почему-то был уверен, что стоящее перед ним чудо не станет его преследовать. Разные духи и прочая нечисть обычно не любят внимание толпы, галлюцинации – тем более.
– Какого чёрта ты имеешь в виду? Пытаешься меня напугать? – фыркнул Лексий. Если это была угроза, то она не действовала. Лис-светлячок смахивал на хрупкий и красивый мираж, но уж точно не на кровожадного монстра.
‘не хочу пугать. не хочу зла. знаю – поэтому говорю.’
Лексий хотел было скептически хмыкнуть, но передумал. Он никогда особо не верил в зловещие предсказания, но, надо признать, они звучали совсем иначе посреди бесконечной пустыни, в которой к тому же прячется опасный и знающий своё дело враг…
Про́пасть вас побери, господин ки-Рин, какова вероятность того, что лисий призрак, который, скорее всего, просто чудится вам от усталости, нервов и дурного влияния сумасшедшей луны, в самом деле обладает даром предвидения?
– Кто ты такой? – спросил Лексий, пристально вглядываясь в миловидную синеглазую морду.
‘не помню имени. нет хозяйки… некому называть. вы зовёте иначе. как ночной свет…’
«Лисье око» смотрело на них двоих со своих космических высот, и у Лексия вдруг закружилась голова, потому что он вспомнил. Вспомнил, как один его знакомый по имени Алексей Кирин наизусть читал своему строгому учителю «Знамение власти» – и кто́ выходил в нём на небесный луг. Лунолис, бывший спутник богини Айду, брошенный ею в этом мире вместе с огненной птицей её брата! Ну конечно! Лексий вспомнил далёкий Урсул и витраж в храме: на нём у Лунного лиса было два хвоста – ведь и луны тоже две…
– Ух ты, – сказал он вслух. – А я думал, что ты выдумка…
‘люди не слышат… если слышат, не понимают. люди говорят: «мне, должно быть, почудилось». люди говорят: «я видел странный сон»… ты слышишь, потому что научен слышать. ты понимаешь, потому что у тебя камень. не зови других. не поверят.’
Камень? Ах да… Лексий коснулся медальона, к коротому привык, как к своей неотделимой части. В тысячный раз в нём шевельнулся страх: а что, если ты когда-нибудь его лишишься? – и, тут же, внезапное осознание: а ведь, выходит, существо перед тобой – мыслящее существо! – уже кто знает сколько лет провело наедине с самим собой…
– Тебе не одиноко? – не успев подумать, спросил он.
‘слишком долго. перестаёшь чувствовать. ничего.’
Он сказал это так спокойно и просто, что у Лексия мороз пробежал по коже.
Медленно, осторожными шагами, Лунолис приблизился к нему и поднял голову, чтобы заглянуть человеку в лицо.
‘возвращайтесь… нужно вернуться. ещё можно. пока можно…’
Вот ведь заладил.
– Да нельзя! – Лексий досадой дёрнул плечом. – Не можем же мы просто взять и повернуть назад! У нас есть приказ. Нам нужно кое-кого найти. Хотя, – он невесело фыркнул, – скорее мы все в итоге останемся здесь в насквозь просоленном виде, благодаря чему хорошо сохранимся на долгие годы в назидание потомкам…
Какое-то время Лунолис молча смотрел на него снизу вверх. У него были удивительные глаза – тёмно-синие, но с золотистыми крапинками в глубине. Если вглядываться в них долго и пристально, начинало казаться, что смотришь на звёзды…
‘очень-очень нужно?’ – наконец спросил он.
Лексий вспомнил его величество Клавдия. Вспомнил Регину Оттийскую, которая ждёт удобного случая начать войну и закричать, что сильване первые начали…
– Очень-очень, – сказал он и не солгал.
Лунный лис опустил голову.
‘тогда слушай птиц. если согласен, что будет… так, как будет… слушай воронов.’
Лексий набрал в грудь воздуха, чтобы – поблагодарить? возразить? рассмеяться? – он, если честно, и сам ещё не решил, но тут сзади окликнули:
– Алексей? У тебя всё хорошо?..
Ах, про́пасть, он ведь говорил вслух, ещё, чего доброго, перебудил половину лагеря… Лексий вздрогнул и обернулся, чтобы увидеть показавшегося из-за дюны Рада, а когда снова бросил взгляд на то место, где только что стоял Лунолис, там было пусто. Мягкий свет погас.
И чего только это странное создание от него хотело?..
– Да, – рассеянно отозвался Лексий. – Я просто… Мне кажется, я что-то услышал, – и, не оборачиваясь, спросил:
– Ты, часом, не знаешь, где в этих краях водятся во́роны?
– Так на Вороньем кряже и водятся! – вмешался голос проводника. А этот-то тут откуда? Должно быть, проснулся и был приведён сюда любопытством – за время их знакомства Лексий успел выяснить, что данный господин частенько лезет туда, куда не просят. Ничего, сейчас это пришлось как раз кстати.
– Тогда вот туда нам и надо, – решительно сказал Лексий.
Рад чуть нахмурился.
– Ты уверен?
– Более чем.
Даже если Лунолис был бредом, Лексий чувствовал, что видение возникло не на пустом месте. В конце концов, господин Стэйнфор ведь сам говорил, что здравый ум иногда способен проглядеть всё на свете…
Рад внимательно посмотрел на него и коротко кивнул.
– Хорошо. Если сможешь убедить своих, то утром я отдам приказ. А сейчас, пропасть побери, иди наконец спать.
Лексий ещё со школы знал, что Рад всегда даёт самые верные советы. Хотя бы это осталось прежним.
