Наталия Сергеевна Некрасова
Путешествие
Войдя в кладовую, я невольно вскрикнула: семь осгарпитнулов неподвижно стояли напротив входа и смотрели на меня пустыми, безжизненными глазами. Когда же Медисса коснулась одного из них, то его тело как-то сразу обмякло и начало медленно сдуваться и оседать на пол.
– А вот и маски! – ухмыляясь, заявил Серебвиль. – Нравятся? Наша последняя разработка, искусственная ультракожа, сверхтонкий и сверхпрочный материал, воссоздаёт заданный образ и пропускает воздух, что обеспечивает комфортное ношение маски. Изготавливаются на специальном 3Д-принтере, полностью повторяя внешность осгарпитнула по фото- и видео-материалам, загруженным в память устройства. Как видите, риск выдать себя перед врагами минимальный, никто не сможет заподозрить, что вы инопланетяне. А теперь идите к себе и ещё раз почитайте про мозгоэнергетику, любые знания по этой теме вам будут очень полезны.
Серебвилю и Медиссе удалось нас успокоить и настроить на нужный лад, весь вечер мы занимались тем, что готовились к операции и вникали в сложную науку мозгоэнергетику. Если какие-то сомнения и остались, то мы держали их при себе, понимая, что новые споры только отнимут у нас драгоценное время и в итоге ни к чему не приведут. Качество костюмов, которые осгарпитнулы называли масками, внушало доверие, и весь план начал казаться если не гениальным, то достаточно разумным. Даже Лосось перестал возмущаться и с энтузиазмом высказывался о предстоящей операции, и, тем не менее, мы опять переругались, причём из-за какой-то ерунды. В результате у него на ушах оказалось навешано много лапши, вернее, макарон с тушёнкой, оставшихся с ужина. Наверно, я слегка погорячилась, одев ему на голову кастрюлю, но он сам виноват. И потом было забавно наблюдать, как спагетти изящно колыхались и неторопливо сползали с головы секретного агента, который ещё кричал, что я ненормальная. Когда же я предложила ему добавить в уши немного томата, чтобы придать блюду более изысканный вкус, Лосось запустил в меня своей кастрюлей, и я быстренько убежала из кухни, чтобы он случайно меня не убил.
Наутро состоялась официальная примерка костюмов или «масок», как их называли осгарпитнулы. В ближайшие дни они должны были стать для нас второй кожей, так как снимать их, из соображений безопасности, будет категорически запрещено. Заменяя альфаэннских учёных, мы станем работать в захваченной лаборатории, и, по контракту, руководство должно обеспечить нас жильём. Изумрутисс сказал, что, скорее всего, это будет научное общежитие, но есть вероятность, что нам выделят комнаты на территории самой лаборатории.
Эти костюмы казались такими тонкими, что создавалось впечатление, будто они вот-вот должны испариться, как мыльные пузыри. Я надела свой, застегнула едва заметную молнию на спине. Странно, но я почти не чувствую материала, словно он и правда испарился. Лёгкое давление ощущается на голове: у осгарпитнулов немного другая форма черепа, как перевёрнутое яйцо, и он у них несколько крупнее, чем у нас. И с пальцами могут возникнуть проблемы: как-никак, они удлинились практически в полтора раза, и хоть туда встроены искусственные нервные окончания, но управлять ими пока достаточно сложно. Но, в целом, жить можно.
Поверх новой кожи я надела белый костюм лаборанта, традиционный зеленый плащ и, подойдя к зеркалу, невольно вскрикнула. Я знала, что должна выглядеть как осгарпитнул и, тем не менее, увиденное отражение было слишком непривычным: на меня смотрело чужое зелёное лицо, лицо инопланетянки!
– Золотая рыбка, почему ты кричишь? – спросила у меня некая странная сгорбившаяся личность внеземного происхождения, увидев которую, я опять завизжала. – С тобой всё в порядке? – подозрительно продолжила она, и по голосу я поняла, что это Медисса.
– Да… – растерянно кивнула я. Конечно, всё в полном порядке! Они таки сделали из меня осгарпитнула! Добрый вечер, вытрезвитель, к вам идёт зелёненький человечек! Так, всё, надо успокоиться, это просто маска, обычная маска!
– Между прочим, тебе самая красивая маска досталась, – заметила Медисса, недовольно отворачиваясь от зеркала. Стоит отметить, что её новое лицо, мягко говоря, не обладало излишней привлекательностью: потрескавшаяся кожа с желтоватым оттенком, обвисшие уши, помятые глаза, и всю картину дополняла фигура, напоминающая унылый вопросительный знак.
– Самая красивая? Вот эта вот кикимора зелёная?! – воскликнула я, всё ещё пребывая под впечатлением от своего отражения в зеркале.
– Что значит «кикимора»? Животное земное, да? – обиделась Медисса. – Ты, Золотая рыбка, заменяешь Альмазитту, известную в прошлом фотомодель, которая вдруг обнаружила в себе склонность к науке и сделала несколько крупных открытий. А мне придётся быть скрюченной старухой… Она хоть и считается светилом мозгоэнергетики, но ей на вид лет двести! То есть теперь не только ей, но и мне, а ты ещё чем-то недовольна! Не хочешь поменяться? Или будешь дальше Альмазитту кикиморой называть?
– Нет-нет, не хочу, я вообще молчу! Между прочим, кикимора – совсем даже не животное. Это такая сказочная принцесса! – нашлась я. Что-то мне совершенно не хочется меняться ролями с Медиссой и кроме приобретения её шикарного образа ещё и вместо неё вести все переговоры на научные темы.
– Ты, случайно, не забыла добавить, что твоя принцесса на болоте живёт? – хихикнул один осгарпитнул, в котором я по голосу узнала Кефаль. Поскольку женщин в делегации должно быть две, внезапно поумневшая модель и многоопытная старушка, то Кефали достался учёный мужского пола, который ещё и должен быть единственным сыном Медиссы.
– Ну, болото мне показалось излишней подробностью, – пожала я плечами и окинула взглядом то, во что превратилась Кефаль. – Да уж, глядя на тебя, я ещё и правда хорошо отделалась!
– Кто это здесь хорошо отделался? – послышался чей-то бодрый голос, и в комнату зашли ещё три зелёненьких человечка в плащах. Вероятно, на самом деле это были Сельдь, Лосось и Тунец, но выглядели они, как самые настоящие осгарпитнулы.
– Так, прекратите разговоры! – заявил Серебвиль, входя в комнату вслед за ними. Сам он не сильно изменился, но стал выглядеть немного старше своих лет. – И попрошу вас во время пребывания в лаборатории свести к минимуму любые разговоры. Про русский язык забудьте вообще, разговаривайте только на нашем языке, и только в случае крайней необходимости. Акцент и плохое знание языка может вас выдать в любой момент. Особенно это касается тебя, Золотая рыбка, научись держать язык за зубами. И не бойтесь, всеми переговорами, консультациями и научными вопросами буду заниматься я один как глава делегации и, в частности, директор научно-исследовательского института Альфаэнны. Сопровождать на переговорах меня будет Медисса. А вы все лишь мои помощники, и общаться будете только через меня, лично к вам никто подходить не должен. Всё ясно? Тогда пойдёмте к сферуну, нам пора лететь в Южно-Финтифлянск.
Большой многоместный сферун был уже готов к вылету. Этот летающий автомобиль был раза в полтора больше обычного сферуна и помимо водительского места и двух стандартных кресел содержал ещё длинную полукруглую скамью, установленную вдоль задней стены. Когда все участники нашей команды подставных учёных заняли свои места и пристегнули ремни, Серебвиль сел за руль, надел шлем и, заведя двигатель, поднял сферун в воздух. Как и в прошлый раз, наш необычный транспорт мгновенно перемещался сквозь пространство, инопланетные пейзажи мелькали за окном, сменяя друг друга, и не прошло и десяти минут, как мы оказались над горными вершинами, из-за которых был виден загадочный город Южно-Финтифлянск. Сбавив скорость, мы опустились в небольшое ущелье и затаились в засаде, ожидая подкрепления. Четвёрка новеньких сферунов не заставила себя долго ждать, они распределись по горным склонам и заняли наблюдательную позицию, с минуты на минуту ожидая появления сферуна альфаэннских учёных. Я заметила, как над крышей каждого из них появилась миниатюрная пусковая установка, похожая на игрушечный телескоп с трёмя пропеллерами в задней части. Теперь успех операции полностью зависел от реакции стрелков: вражеский сферун должен появиться над горами на долю секунды, и за это время нужно успеть его засечь и обезвредить, и если это не удастся, то придётся придумывать новый план проникновения в лабораторию.
Наконец, в воздухе появилось какое-то движение, осгарпитнулы засуетились, и вдруг всё вокруг озарилось ярко-оранжевым светом, я зажмурилась, закрыла лицо руками и затаила дыхание: казалось, взрывная волна вот-вот разнесёт на куски наш летающий шар, и от нас останется лишь горстка пепла в инопланетном ущелье. Странно, но взрыв прошёл почти бесшумно, хотя, может, это был вовсе не взрыв, а просто вспышка света? Стало очень тихо, двигатели смолкли, осгарпитнулы тоже, и я решилась приоткрыть глаза: сквозь панорамное окно я увидела огромный падающий сферун, в который со всех сторон полетели стрелы. Они вонзились в терпящий крушение аппарат, но не разрушили его, а спасли: это оказались совсем даже не стрелы, а специальные присоски на длинных верёвках, которые подхватили альфаэннский сферун и не дали ему обрушиться в пропасть. Затем из наших сферунов опустились верёвочные лестницы, и осгарпитнулы ловко добрались до неподвижно висящего над пропастью вражеского транспорта и залезли внутрь. Вскоре они оттуда выбрались вместе со связанными туловищами учёных, и наша команда заняла их места.
Между делом осгарпитнулы пояснили, что они использовали специальные устройства, которые, вспыхивая, создают вокруг себя мощное элетромагнитное поле, которое выводит из строя двигатели сферунов. Поскольку заранее из надёжных источников было известно, что сферун с учёными пролетит над этим ущельем, то заманить его ловушку не составило особого труда. Всё, последнее препятствие на пути к лаборатории устранено, обратного пути нет: мы обязаны туда проникнуть. Не могу сказать, что я хотела, чтобы всё сорвалось, и мы бы не успели перехватить учёных (хотя некоторые из нас, наверно, на это очень надеялись), и всё же у меня остались сомнения относительно того, стоит лететь или нет. Да, костюмы идеальны, и будь мы сейчас на Земле, я бы, не задумываясь, согласилась бы сыграть роль другого человека, но осгарпитнулы… они другие, и выдавать себя за них, причём сразу стольким людям, это очень опасно. Может быть, я зря волнуюсь, и всё пройдёт, как по маслу, но всё же меня не покидает какое-то нехорошее предчувствие. Наверно, это просто нервы, надо успокоиться и надеяться на лучшее.
– Всем пристегнуть ремни! – скомандовал Серебвиль, вновь садясь за руль и надевая шлем. – Приготовьтесь, через несколько секунд мы приземлимся у ворот Южно-финтифлянской секретной лаборатории. Главное, не волнуйтесь, ведите себя естественно и не вступайте ни с кем ни в какие разговоры. Помните, там везде могут быть установлены камеры слежения, так что контролируйте каждое движение, каждое слово, не давайте ни малейшего повода кому-либо усомниться в том, что вы не те, за кого себя выдаёте. Я прекрасно понимаю, что затея рискованная, но у нас обязательно всё получится! Все готовы? Тогда вперёд!
И мы взвили в воздух и уже в следующее мгновение оказались у высоких ворот лаборатории.
– Аауи! – поздоровались ворота. – Представьтесь, пожалуйста, и назовите цель визита.
– Аауи! Мы являемся учёными, прилетели из научно-исследовательского института Альфаэнны по приглашению вашего руководства для изучения мозгоэнергетических устройств. Все необходимые документы прилагаются, – ответил Серебвиль.
– Информация достоверна. Пролетайте, пожалуйста, к контрольному пункту номер семь, в правый верхний сектор, – проскрипели ворота, открываясь.
Мы последовали совету вежливой ограды и полетели в указанном направлении. Контрольный пункт представлял собой металлический бокс, куда мог поместиться только один сферун. Сначала было темно и тихо, потом раздался скрежет, зажглись красные лампы, и сетка мигающих фиолетовых лучей пробежалась по всему автомобильчику, подолгу задерживаясь на лице каждого из нас. Затем чей-то голос попросил раскрыть документы, и лучи зависли над удостоверениями альфаэннских учёных и сопроводительными документами. Наконец, когда процедура первичного досмотра была закончена, и служба безопасности убедилась, что мы действительно являемся приглашёнными сотрудниками лаборатории, двери перед нами распахнулись, и мы смогли пролететь на общую стоянку и занять заранее подготовленное место в двенадцатом ряду.
Стоило нам заглушить двигатель и приоткрыть дверь, как на стоянку выбежала делегация осгарпитнулов в довольно необычных голубеньких халатах.
– Здравствуйте-здравствуйте, – забулькали они, – мы рады приветствовать вас в нашей лаборатории. Приносим свои извинения за долгий досмотр, но, сами понимаете, безопасность прежде всего. Как вы долетели, всё в порядке? Как обстановка в Альфаэнне, как настроен народ?
– Уважаемые коллеги, вы задаёте столько вопросов, – несколько раздражённо перебил их Серебвиль. – Безусловно, мы постараемся удовлетворить ваше любопытство, но, может быть, мы сначала познакомимся, и вы покажете нам лабораторию?
– Да-да, конечно, – отозвался один из них, а остальные разом замолкли. – Позвольте представиться, я Опаллиус, новый генеральный директор лаборатории. А вы, должно быть, Фиониссит? – Серебвиль утвердительно кивнул, и они по традиции пожали друг другу уши. – Очень приятно, я наслышан о ваших научных достижениях. Надеюсь, вы поможете разобраться нам с этим сложным финтифлянским оборудованием. А это мои сотрудники, – и он назвал имена четверых сопровождавших его осгарпитнулов. Серебвиль последовал его примеру и представил нас будущим коллегам.
Когда же прозвучало имя моей учёной, Опаллиус широко улыбнулся, подошёл ко мне и особенно долго дёргал за искусственные уши. Я постаралась не дрожать от страха: неужели он что-то заподозрил? Что ему нужно? А вдруг уши сейчас отвалятся? Наконец, он оставил меня в покое и восторженно забулькал:
– Очень, очень рад познакомиться, Альмазитта! Я видел много ваших снимков и должен признаться: в жизни вы ещё привлекательнее!
– Спасибо… – я постаралась выдавить из себя улыбку.
– Итак, дорогие коллеги, пройдёмте за мной, – пригласил директор. – В первую очередь, вам необходимо зарегистрироваться, а после я покажу вам весь отдел мозгоэнергетики и обозначу фронт работы.
Мы проследовали за осгарпитнулами по небольшому тоннелю и оказались в странном круглом помещении без окон, стены которого были облицованы неким тёмно-синим мерцающим металлом, потолок усеян множеством лампочек, а на полу располагалась платформа радиусом примерно в два метра, обтянутая белым ковром.
Когда мы все встали на эту платформу и Опаллиус сказал «Буль-бульк», стеклянные стены поднялись из её краёв и вскоре слились в купол над нашими головами. Нет, конечно, они не из стекла, а из какого-то жидкокристаллического полупрозрачного вещества, глядя на которое, я вспомнила о Струе, которая сейчас, возможно, терроризирует Землю. Интересно, как далеко она уже зашла, справляются ли люди с этим металлическим монстром?
Тем временем Опаллиус что-то набрал на табло, появившемся вместе со стенами, после чего лифт характерно затрещал, в глаза ударила яркая вспышка красного света, и через несколько секунд мы оказались стоящими на такой же круглой платформе, только уже в отделе кадров. Стены и купол благополучно растаяли и утекли обратно, а мы вышли в холл, немного похожий на приёмную в медицинском центре. За стойкой сидели трое осгарпитнулов, которые о чём-то оживлённо беседовали, а у стены напротив располагалась пара диванчиков и кресла.
– Гранильтисс, – обратился директор лаборатории к одному из осгарпитнулов за стойкой, – это наши уважаемые коллеги из Альфаэнны, специалисты в области мозгоэнергетики. Оформите из их по-быстрому в этот отдел, у нас ещё запланировано много важных дел на сегодня.
– Да, мы постараемся, – кивнул кадровик. – Где-то здесь был список… Вот. Фиониссит, вы назначаетесь руководителем отдела мозгоэнергетики. Подойдите, пожалуйста, ко мне, мне необходимо задать вам несколько вопросов и проверить документы. Бирюзилла и Альмазитта, пройдите к моим коллегам, – позвал он Медиссу и меня.
Немного волнуясь, я приблизилась к осгарпитнулу, сидящему с правой стороны, и протянула ему свои документы.
– Аауи! – бодро воскликнул он. – Назовите ваше имя, уважаемая.
– Аауи. Меня зовут Альмазитта.
– Это мне и так известно. Полное имя, пожалуйста.
Я задумалась. Как же там оно было написано? Когда я читала резюме своей осгарнпитнулши, то пыталась выучить её сложное имя, даже научилась его произносить, но сейчас оно вдруг вылетело из головы.
– Альмазитта Дельгамматиниль Бвиубульсикуттэ эу Сарфогониусс лье Альфаэнниз, – наконец, выговорила я. Чуть язык не сломала. Надеюсь, не придётся это повторять!
– Повторите, пожалуйста, – тут же попросил этот гад.
– Альмазитта Дельгамматиниль Бвиубульсикуттэ эу Сарфогониусс льу Альфаэнниз. Вы довольны? Или ещё раз повторить?
– Да, повторите ещё раз, если вас не затруднит.
Он что издевается?! Чувствуя, что начинаю терять терпение, я вдохнула воздух и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, произнесла:
– Альмазитта Дельгамматиниль Бвиубульсикуттэ эу Сарфогониусс льу Альфаэнниз.
Осгарпитнул помолчал, несколько раз моргнул и, устремив на меня подозрительный взор, спросил:
– Вы уверены?
– В чём? – устало вопросила я. Если он опять заставит меня повторить это имечко, то я стукну его по голове чем-нибудь тяжёлым, в этом да, я уверена.
– Вы ошиблись. Ваше имя не Альмазитта Дельгамматиниль Бвиубульсикуттэ, а Альмазитта Дельгамматиниль БвиубульБУЛЬсикуттэ эу Сарфогониусс льу Альфаэнниз! Как вы могли неправильно назвать собственное имя! Это же настоящее преступление! Это неуважение к самому себе, к своей семье, своему народу, своему государству! И вы ещё называете себя учёным?! – закричал осгарпитнул, так выпучив глаза, что я подумала, что они сейчас выпадут из орбит, отпрыгнут от стойки и поскачут по холлу, как два теннисных мячика. «Бульбуль»? Из-за этого он так разозлился?!
– Позвольте вмешаться, – повернулся к нам Серебвиль. – Я слышал, Альмазитта неправильно произнесла своё имя. Да, это ужасное преступление, но не стоит судить её так строго. Понимаете, дело в том, что в последнее время мы проводили ряд мозгоэнергетических экспериментов, и наша бедная Альмазитта вызвалась сама проводить один опасный опыт. Не буду вдаваться в подробности, но когда поток усиленных заряженных частиц реактивной мысли, пройдя сквозь десяток слоёв насыщенного сверхкристаллита, пробился сквозь лабораторную установку и ударил её по голове, то, к несчастью, мозг Альмазитты слегка повредился, а больше всего пострадала память. Чтобы не случилось грандиозного скандала, мы скрыли данный факт от прессы, и мы очень надеемся, что вы сохраните эту информацию в тайне. Впрочем, даже несмотря на эту трагедию, Альмазитта является высококвалифицированным, незаменимым сотрудником и может помочь нам в нашем общем деле, поэтому мы так настаивали, чтобы её включили в состав делегации.
– Да, я никогда не забуду тот чудовищный день – день эксперимента! Ещё с утра поднялся сильный ветер, небо покрывали свинцовые тучи, и вот-вот должна была разразиться гроза, – защебетала я, не давая опомниться грозному кадровику. Серебвиль сделал мне знак замолчать, однако я уже разошлась и продолжала. – Да, это поистине был ужасный день. Помню, как под удары грома я вошла в лабораторию, не ведая, какое несчастье случится через несколько минут. Мозгоустановка была неисправна, но я не ведала этого, я была вся в предвкушении очередной научной сенсации, которой мог бы закончиться этот опасный опыт. Конечно, я сильно рисковала, но я всегда любила риск, поэтому без всяких колебаний нажала на «Пуск». Ах, этот коварный сверхкристаллит, эти предательский реактивный мысли, как они могли так со мной поступить?! Я сразу же потеряла сознание, а когда очнулась… Вы сами видите результат! А ведь я ещё так молода!
– О, уважаемая Альмазитта! Приношу вам свои соболезнования, – поверил кадровик. – Тогда не буду утруждать вас своими вопросами. Позвольте только снять ваши отпечатки глаз.
И он достал приборчик, представляющий собой прямоугольный экран на ручке, по периметру которого бегали красные огоньки. Осгарпитнул поднес этот прибор к моим глазам, что-то вспыхнуло, погасло, и на экране остались запечатлёнными контуры глаз.
– Спасибо. Подождите, пока зарегистрируются остальные ваши коллеги. Можете присесть на диван. Всего хорошего, выздоравливайте! – пожелал осгарпитнул и затем подозвал к себе Кефаль.
Я направилась к диванчику, но Опаллиус задержал меня и отвёл в сторонку.
– Какой у вас странный акцент, дорогая Альмазитта! Разве вы родом не из Альфаэнны?
– Конечно, из Альфаэнны, мы все из Альфаэнны, – неуверенно кивнула я. – То есть… Ох, вы опять будите во мне горестные воспоминания! Обещайте, что никому не расскажете о том, что сейчас узнаете.
– Разумеется, обещаю! – торжественно кивнул осгарпитнул.
– На самом деле я родилась в Антарктиде. Вы, наверно, и не слыхали, это небольшая страна возле экватора. Мои настоящие родители много путешествовали, они были воздушными гимнастами. Они были очень талантливы и проделывали в воздухе такие невероятные трюки, какие никто не может повторить и по сей день, но несчастье, постигшее их, не позволило завоевать мировую известность, сейчас никто и не помнит о молодых воздушных гимнастах из Антарктиды. Но я постараюсь быть краткой. Так вот, не прошло и месяца с моего рождения, как они вместе с цирковой труппой отправились в Крякукаревиль, столицу Альфаэнны. Поездка прошла замечательно, их выступления имели большой успех, и, казалось, ничто не предвещало беды. Однако на обратном пути в Антарктиду они вспомнили, что забыли меня в колыбельке под куполом цирка, где часто кружили хищные птицы. Они тут же повернули назад, торопясь вызволить меня из беды, но тут система управления на сферуне внезапно дал сбой, и они телепортировались в огромную скалу. Из такой сферунокатастрофы невозможно спастись, оба погибли мгновенно… Ну почему, почему из тысяч, миллионов сферунов неисправным оказался именно этот?! Я же, как вы можете видеть, осталась жива. Меня спасли фейи, выступавшие в цирке, они обхватили меня крыльями и опустили на арену, а одна бездетная пара зрителей решила меня удочерить. Такова тайна моего рождения, я узнала её совсем недавно и до сих пор не могу в это поверить. Но это правда, горькая правда!
– Бедняжка Альмазитта! – сочувственно воскликнул осгарпитнул. – Сколько же вам пришлось пережить! Могу ли я что-нибудь для вас сделать?
– Да. Пожалуйста, не задавайте мне более подобных вопросов. Мне так тяжело обо всём этом вспоминать!
– Конечно, конечно! – заверил он и, услышав оклик одного из кадровиков, отошёл к стойке регистрации.
– О чём вы разговаривали? Опаллиус что-то заподозрил? – шёпотом спросил Тунец, как только я вернулась в зал.
– Не думаю. Мы просто поболтали о моих родителях из Антарктиды.
– О ком?! Ты сказала, что родилась в стае пингвинов на далёкой планете? Послушай, мой тебе совет, постарайся побольше молчать, иначе нас сразу вычислят.
– Угу, – кивнула я, предпочтя не спорить, а то осгарпитнулы действительно могут что-нибудь услышать.
В целом регистрация прошла успешно, больше никто не облажался (конечно, все слышали сцену, разыгравшуюся из-за того, что я перепутала несколько букв, и постарались не допустить моей ошибки), и кадровики остались довольны.
– Отлично! – заключил Опаллиус, когда у всех сняли отпечатки глаз. – Теперь мы можем переместиться в отдел мозгоэнергетики. Только позвольте сначала объяснить вам, как надо пользоваться лифтом. Вы встаёте на платформу и, когда закончится формирование стен, проходите идентификацию. Для этого необходимо приложить глаза к табло (а отпечатки ваших глаз уже внесены в базу данных), после чего выбрать пункт назначения. Разумеется, вы не можете попасть в другие отделы лаборатории, поэтому вам доступны только порталы, расположенные, во-первых, в отделе мозгоэнергетики, а также в отделе питания, то есть в нашей замечательной столовой, в справочно-библиотечном отделе, в научных апартаментах и в отсеке, граничащем с выходом на парковку. Теперь поговорим об условиях нашего сотрудничества. Хотя все условия прописаны в контракте, но я хотел бы уточнить следующие пункты. Во-первых, проживание. Недавно мы построили на территории лаборатории комплекс апартаментов, в которых проживают наиболее ценные сотрудники. Это жильё более комфортабельное и удобное, чем научное общежитие, расположенное в городе, а также мы имеем возможность следить за действиями сотрудников и в нерабочее время, что согласитесь, очень важно, учитывая секретность разработок и сложившуюся политическую ситуацию. В связи с этим вам не разрешено покидать территорию в течение рабочей недели, а в выходной, если пожелаете, можете лететь в город, но помните, вам запрещено улетать за пределы Южно-Финтивлянска. Рабочая неделя у нас стандартная: четыре рабочих дня, пятый выходной. Что ещё? Насчёт разглашения информации, я думаю, вы знаете. Ладно, пройдёмте в лифт, пора показать вам отдел мозгоэнергетики.
Мы послушно встали на платформу, не замедлившую трансформироваться в лифт, по очереди идентифицировали глаза и после треска и вспышки света оказались в долгожданном отделе мозгоэнергетики.
Разнообразные приборы, маленькие и большие, стеллажи с пробирками, стеклянные столы с всевозможной аппаратурой, инопланетные компьютеры, мигающие лампочки и бурлящие жидкости в волшебных котлах, – вот что ожидала я увидеть в этом зале. Однако наше новое рабочее место выглядело совсем иначе, попросту говоря, отдел лежал в руинах. Прошло не так много времени после того, как под натиском иностранных завоевателей финтифлянские учёные покинули лабораторию, постаравшись сломать и уничтожить всё, что не удалось унести с собой. Некоторые отделы альфаэннцы и беттигамцы уже успели по мере возможностей восстановить, они вызвали своих учёных разбираться с недоломанным наследием своих предшественников. В первую очередь, им удалось создать новую систему безопасности, починить лифты, то есть систему междуотдельных порталов, и контролировать действия своих сотрудников. В общем-то, логично, что раз мы считаемся выдающимися специалистами в области мозгоэнергетики, то до нас в этом отделе никто и не бывал, и именно нам предстоит разгребать эти завалы. Хотя уборщики, видно, всё-таки побывали здесь некоторое время назад: в зале было достаточно чисто, а все обломки разложены по кучкам (винтики, шпунтики, колёсики, пружинки – в одной кучке; осколки банок, склянок, лампочки, фонарики – в другой, металлические обломки непонятных конструкций – в третьей, разломанные куски микросхем – в четвёртой, ну и так далее). Центральное же место в зале занимал знаменитый мозгоэнергетический усилитель, который недавно считался самым мощным во всём мире, а сейчас представлял собой обгоревшую бесформенную махину с уныло висящими оборванными проводами и жестоко разбитыми мониторами. Возле него наблюдалась ещё одна объёмная кучка, в которой все детали лежали вперемежку друг с другом, – все эти осколки некогда составляли с усилителем единое целое и являлись величайшим достижение науки и техники осгарпитнулов.
Единственное, что осталось не разрушенным в нашем многострадальном отделе, – это несколько столов и стульев, теснившихся вдоль одной из стен, и вторая по значимости после усилителя достопримечательность – широкое окно. Стоит отметить, что осгарпитнулы редко строят дома с окнами, они предпочитают искусственное освещение или же вообще темноту. Такова особенность их огромных глаз, обладающих большой чувствительностью к дневному свету, потому они по улицам часто ходят в тёмных очках или же накрывают лицо капюшоном. Но для работы мозгоэнергетического усилителя необходим солнечный, то есть альдельтауэттский свет и свежий воздух, вот почему учёные пожертвовали удобствами ради науки. Уж не знаю, как осгарпитнулам, а мне так намного удобнее будет работать при таком освещении, чем в тёмных колодцах с мерцающими лампочками – их стандартных кабинетах.
Мы осторожно прошлись по залу, стараясь не задеть разложенные кучки обломков и разглядывая несчастный усилитель энергии мыслей, когда неожиданно, словно треск сверла ранним утром у ненавистных соседей, прогремел голос генерального директора лаборатории:
– КТО ИСПОРТИЛ ПОДОКОННИК?!
В зале воцарилась зловещая тишина, никто не смел пошевелиться в ожидании неминуемо последовавшей страшной грозы.
– Я ещё раз спрашиваю, кто испортил подоконник? – завопил разъярившийся Опаллиус, становясь в гневе темно-зелёного, почти чёрного цвета. – В нашем мире так мало окон, там мало подоконников! Так кто посмел совершить такое вопиюще безнравственное деяние?
Действительно, кто? Я посмотрела на злополучный подоконник и заметила, что по нему расплылось довольно большое темное пятно, ставшее причиной нечеловеческой ярости директора. Это пятно имело примерно такой же оттенок, как и лицо разъяренного Опаллиуса. И тут случилось самое ужасное – меня разобрал смех. Какое-то время я ещё старалась себя сдерживать, прикусила язык, сжала кулаки, задержала дыхание, но, переводя взгляд с подоконника на лицо Опаллиусса и обратно, я всё-таки не выдержала и расхохоталась.
– Что с вами, Альмазитта? – недоумённо вопросил глава лаборатории, немного поубавив свой праведный гнев. Наверно, он решил, что мне стало плохо, ведь осгарпитнулы смеются по-иному, их смех напоминает нечто среднее между мычанием коровы и завыванием сирены.
– Она сейчас успокоится, – торопливо заговорил Серебвиль, в то время как Медисса ощутимо уколола меня пальцем в бок. – Это всё нервы, наша Альмазитта так сильно переживает за подоконник!
Я заметила, что и остальные люди еле сдерживаются, чтобы не рассмеяться, но у них выдержка оказалась лучше. Сельдь и Лосось едва заметно фыркнули, но потом взяли себя в руки.
– Перестань сейчас же! – прошипела мне на ухо Медисса. – Ты второй раз можешь нас выдать, успокойся!
– Так всё-таки, кто испортил подоконник? Признавайтесь! – вновь закричал Опаллиус. Лучше бы он этого не делал, я ведь только начала успокаиваться!
– Уважаемый директор, посмотрите на потолок, – вдруг попросил Серебвиль. Действительно, на потолке над подоконником расплывалось такое же тёмно-зелёное пятно.
– Кто испортил потолок? – взревел разъярённый осгарпитнул.
