Настя Бонс
Дежавю

Глава 62. Чужая боль.

Когда ты виновен в боли человека, самое страшное – видеть результат этой боли: презрение, надменность, грехи. Те демоны, которых ты бережно убаюкивал своим присутствием, вырываются на свободу.

Дождь нещадно бил по лицу, будто решил перевыполнить норму осадков за год. Максимилиана стояла у ворот двухэтажной усадьбы Тимура, но безжизненный дом говорил о том, что его давно никто не навещал. Его хозяина не было в зале, на кухне и в спальне. Он не брал мобильный, его не было в онлайне. Милый автоответчик по имени Ева деликатно записывал очередное сообщение для абонента, что находился вне зоны доступа. Максимилиана звонила настырно, будто палец прилип к кнопке автодозвона, но слышала лишь гудки с равным интервалом, которые сменялись переадресацией на андроид. В том, что записанные речи никем не были замечены, Максимилиана была почти уверена.

Ей казалось, что весь путь сюда она прошла пешком, а не примчала на своей Хонде. Ладони обжигало холодом, а легкие горели, будто адским пламенем, делая каждый новый вдох пыткой для её измотанного организма. Будто она пробежала марафон в пару километров, а сейчас сил бежать больше не было. Она безысходно дёргала дверь калитки и что было сил, звала в пустоту. Но ночь отзывалась лишь шумом дождя и шуршанием листвы.

Ледяной воздух пробирался под одежду колючими мокрыми лапами, но Максимилиана не чувствовала ни холода, ни пространства вокруг себя. Она беспомощно сползла на грязный асфальт, совсем позабыв о том, что может замерзнуть или, что случайные хулиганы с лёгкостью могут схватить её прямо здесь.

Странное чувство безразличия в одно мгновение сделало из неё тряпичную куклу, безвольно сидящую на земле, не чувствующую ничего. Она и в самом деле ничего не чувствовала. Только всепоглощающую темноту вокруг себя. Она была будто бы материальна: обволакивала тело, заглядывала в глаза, ослепляя, не давая увидеть сокрытое в ней, забиралась в голову, отбирая самое сокровенное, что есть у человека – его мысли и чувства.

Единственное, что она понимала в этот момент, было осознание, что она собственными руками разрушила что-то прекрасное и тёплое. Что-то, что так долго безоплатно согревало её беспризорную душу, а теперь отзывалось болью в затылке.

Когда машина Тимура притормозила у кованых ворот его загородного дома, ветер уже разогнал дождевые тучи, окрасив ночь в кобальтовые краски и усыпав небо стразами из звёзд.

– Зачем ты приехала, Максим? – без приветствий начал Тимур, разглядев в темноте озябший женский силуэт. За своими пораженческими мыслями Максимилиана даже не заметила шевеления у раздвижных ворот и чуть не проглядела отделившуюся от забора высокую фигуру.

– Я… – поднимаясь с земли, она пыталась подобрать подходящую причину своего внезапного появления. – Я… должна тебе деньги за фотоаппарат, – нашлась она с ответом.

– Ты сейчас так шутишь? – Тимур окинул презрительным взглядом её вымокшую одежду. – Стендап по тебе плачет. Вместе с дождем.

– На самом деле я хотела поговорить, Тимур.

– В свете фар поговорим? – вопрос прозвучал как-то слишком холодно и отрешенно.

– Почему ты не дома? Где твой телефон?

– Я там, где меня нет, Где телефоны не ловят, Где люди не говорят. Ещё вопросы?

– Пожалуйста, поговори со мной. Дай шанс объяснить.

– Я уже разговариваю, Макс. А мог бы просто загонять машину в гараж, а не стоять здесь с тобой. Только непонятно, что еще я хочу услышать от той, кто так наглядно меня растоптал. Не меня, конечно. Моё хорошее отношение. Ну, ничего, родная. Я же мужик. Переживу. Не в первой. Не бойся. – Тимур подошел к кодовому замку калитки и набрал необходимый шифр.

– Тимур, поговори со мной. Не уходи так сразу…

– Здесь что сценическая площадка для телевизионного реалити-шоу?! У нас здесь что «Дом 2», шоу «За стеклом»? Здесь скрытая камера?! Ты борешься за охваты? Так это идеальное вложение в будущее, Макс! Продолжай! Ты сама-то знаешь, чего хочешь? Уверена, что знаешь? Или всегда идешь туда, куда тебе говорят?!

– Ты можешь меня обвинять. Это будет правильно и честно.

– А в чем тебя обвинять? У каждого своя жизнь. Стрела Амура только меня зацепила, но видимо и тут промазала, – его голос перешёл на шипение. – Моим единственным планом на сегодняшний вечер было… лишь желание тебя увидеть. Добраться от работы до твоего дома, забрать тебя и умчать за город. Принять горячую ванну и посмотреть какую-нибудь дичь по телику. Мы бы всё равно не пялились в экран. Я хотел просто побыть с тобой. Но, похоже, вместо этого придется выйти в люди, нажраться до чертей и забыться в беспамятстве.

– Прости, Тимур, – произнесла Максимилиана. – Я знаю, что неслабо облажалась.

– Неслабо облажалась? Да это не промах, это про#б! – он обхватил голову руками, пытаясь разогнать накатывающую мигрень. – Сегодня утром я проснулся, зная и понимая эту жизнь, куда я хочу идти и с кем. Еще сегодня утром у меня была девушка, Макс. А сейчас есть отдельно я и отдельно ты с твоим новым старым парнем. Всё. На этом я – закончился. Ни тебе визитов, ни звонков. Всё как ты хотела, Ласточка. Давай прощаться. И еще, сделай одолжение – забудь мой номер и удали его из контактов, Макс.

– Давай увидимся и нормально поговорим… Приезжай в «Мамонт» или хочешь, я позже приеду, когда ты…

– Ух, какая ты ненасытная. Прямо самка богомола. Зачем, Макс? Зачем?

– Я должна объяснить.

– Знаешь что? Нечего объяснять. Ты – незрелая, созависимая, не умеющая самостоятельно принимать взрослые решения амёба. Ты привыкла к тому, что решают за тебя. Так радуйся, девочка. Теперь всё будут решать за тебя: как жить, кем быть, с кем дружить. Всё. Пусть тебе будет хорошо на этом пути, а мне пусть будет хорошо без тебя. Давай? По мне так отличный договор, Макс. Или ты теперь – Лиана? Он же тебе и имя выбирает, так?

– Ты жесток, Тимур.

– У меня были хорошие учителя, Лиана. Хотя я и великий тугодум, судя по всему.

– Остаться друзьями – это не про нас? – шёпот Максим перешёл в едва слышимое хрипение.

– По-моему, ты действительно застряла в каком-то выдуманном зазеркалье, девочка. Ты серьезно думаешь, что я хочу с тобой дружить? Как ты думаешь, твои полуголые фото в чужих объятиях будут способствовать нашей дружбе? Может, и с Мироном мне твоим дружить? Будем жить одной большой шведской семьей и тра#аться по очереди. Или ты намекаешь на тройничок?

– Это грязно, Тимур.

– Именно так я себя ощущаю, Максим. Как будто меня втоптали в грязь с головой. Я не хочу разговаривать с тобой разговоры, видеть тебя больше, да и вообще…

– Это… – она вновь заикалась. – Значит, всё?

– За то короткое время, что ты была рядом со мной, ты должна была понять, что я не тот человек, который готов делиться «своим». Не надо нализывать круги около моего дома. Со всеми так бывает. Вот и снами случилось. Тебя несёт навстречу приключениям. Меня совершенно в другую сторону. Мне неинтересны приключения ради приключений, ради смены картинок, локаций, ради смены декораций в собственной жизни. Твой мир – это ложь на лжи. Ты решила закончить раньше, чем добрались до семьи. Брава! Спасибо, что в этот раз настолько сэкономила моё время. Внимание! Вопрос знатокам, – Тимур запрокинул голову к небу. – Как сделать так, чтобы не встречаться с ней больше?

– Пожалуйста, – Максимилиана сделала шаг навстречу к Тимуру, но он отступил.

– Каждый из нас, в конце концов, превращается в того, кем боялся стать. А я… Я не перевоспитываю и не возрождаю к жизни заблудших кочевников. Это выбор и ответственность самого человека. Я не хуже и не лучше Мирона. Просто я – Тимур. Я другой, – он сделал пару шагов в сторону машины и задержался, будто что-то вспомнив. – Меняться надо для себя, Макс, а не для кого-то. Ни для меня, ни для Монечки твоего. Только для себя, девочка. Сама разберись, чего ты действительно хочешь.

– Ты меня не простишь?

– Чтобы тебя простить – надо забыть, но слишком много снимков осталось на память, не думаешь?

Максимилиана молчала.

Тимур сел в машину и въехал во двор, закрыв за собой раздвижные ворота.

Глава 63. Карусели

Даже дети, взрослея, понимают, что «оба» – недопустимый ответ на вопрос «какой из двух?». Пол Самюэльсон

То, каким станет человек, зависит от принятых им решений. Каждый день мы совершаем выбор, который меняет нас и наше будущее. Цепочка из больших и малых, простых и сложных дилемм: кофе на завтрак или стакан воды, новая тропа или заезженный маршрут, скрипучие эмоциональные качели или тихая гавань. Каждый волен заказывать жизненный репертуар как песни в караоке: заунывные сопливые или Фредди Меркьюри и его The Show Must Go On. Сдаться или рисковать, бездействовать или подчиняться, поднять пятую точку и действовать или прятаться в бутылку, быть бунтарем или тихоней, подняться или опуститься на дно.

Максимилиана хотела спрятаться ото всех. Без вариантов и апелляций маршрут домой или в «Мамонт» был временно отменен по собственному желанию. Ей было категорически запрещёно видеть Мирона или кого-либо ещё. Так она чувствовала.

Она боялась. Жутко. Кошмарно. Дико.

Боялась, что её батарейки не хватит на очередной шаг. Боялась очередного промаха, если будет самостоятельна. Боялась, что она до сих пор не знает, кем хочет быть и с кем.

Квартира Кэти была единственным местом, где её никто не будет искать, потому что кроме Максимилианы, пока никто не знал о новом приобретении подруги. Кэти искренне верила, что счастье и амбициозные планы любят тишину, поэтому посвящала в свои дела только самых близких, в число которых входила и Максимилиана.

Лиана мысленно поблагодарила подругу за дополнительный комплект ключей, который та вручила ей перед своим отпуском, как самому ответственному хранителю и садоводу ее маленькой оранжереи: трёх фикусов и одного фаленопсиса. Макс скинула обувь на входе и обреченно протопала в ванную комнату. Хотелось смыть с себя следы своего греха и чужой знакомый запах, который в данный момент был так ей противен. Настроив воду и скинув с себя одежду, она забралась под горячий душ.

Капли больно царапали кожу, словно по ней прошлись свежей крапивой. Неимоверно жгло руки и шею, хотелось выключить воду и остановиться, пожалеть себя, но Максимилиана лишь врубила кран посильнее и встала под струи с головой.

Не хватало воздуха. Грудь больно давило от слёз, что застряли в горле и просились наружу. Хотелось избавиться от удушающего отчаяния. Освободиться от мерзкого чувства, что засело глубоко в сердце.

Максимилиана беспомощно стучала ладонями о стену, с нечеловеческим усилием тёрла себя мочалкой, пока рыдания не проявились и не перешли в громкие стенания, а позже в редкие всхлипы.

– Почему я не удивлена, что ты вновь ноешь в моей ванной? А, Симка? – Кэти застала подругу, сидящей под горячим душем, обнимающей колени руками. – Дай угадаю. Мирон вернулся и всё испортил. Как я и предполагала?

– Тимур не хочет меня видеть, – выдохнула Максимилиана.

– Хорошие мужики обычно гордые, девочка моя, – Кэти провела ладонью по голове подруги. – Вылазь, пока не сварилась в этом кипятке. Буду тебя реанимировать. Снова. По старому сценарию пойдем? Или что-то новое придумаем?

– Самое страшное – делать вид, что я не разбита, хотя я разбита в хлам, – Максимилиана подняла глаза и уставилась на Кэти. – Так происходит каждый раз так, когда я связываюсь с Мироном. Сейчас самое время твоей коронной фразы: «Я же говорила». Да, родная?

– Что ты на этот раз натворила? – простой вопрос Кэти вызвал новую волну рыданий Максимилианы. – Говорила же тебе – аккуратнее. Говорила – осторожнее, девочка моя. Хороший мужик – это вымирающий вид. Упустить на раз-два. А ты что? – Кэти пробовала их старый метод «кэтитерапии»: поучительный и воодушевляющий. – То ты твердишь, что таких не бывает, что это лажа. То всем видом пищишь – это страшно, я его не достойна! Да плевать ты хотела на этого хорошего мужика, мягкотелая созависимая дура! Всё никак не слезешь с карусели разбитого сердца. Сама себе придумала любовь, там, где ее не было никогда. Мирон никогда тебя не любил. Н-и-к-о-г-д-а! – произнесла по буквам Кэти. – Он этого попросту не умеет. Ему с тобой комфортно. Ты сама – его зона комфорта, из которой он не хочет выходить. Он не видит тебя. Ему с тобой удобно, – всхлипы на время прекратились, Максимилиана смотрела мимо подруги. Слёзы плотно застилали глаза. – Понимаю твое удивление, но это так, Симка. Считать, что человек твоя собственность – вовсе не любовь. Любовь – это не право на другого человека, это право на самого себя. Она без особых притирок и подготовки. Это тебе не стены к покраске готовить. Я знаю, о чем говорю, – Кэти подняла палец вверх, отмечая, что она истинный эксперт в вопросе ремонта (и возможно, любви), и улыбнулась. – Любовь это взаимный обмен, а не жертва. Да, без гарантийного срока. Да, чертовски боязно снова остаться одной. Но если ты узнала её настоящую, то больше никогда не согласишься на подделку. Будет противно.

– Почему я такая жалкая? – сквозь рыдания протянула Максимилиана. – Я как могу, ищу себе оправдание. Делаю вид, что мои действия логически связаны, а на самом деле я глупая баба, – с болью выдохнула она. Синяя тушь собралась под глазами в шарики и напоминала оригинальные веснушки. – Не влюбляйся. Не влюбляйся. Тысячу раз повторяла себе. Бабушка всегда говорила мне слушать знаки. Знаки. Знаки. Знаки! А я? Я – Дура с большой буквы! Бабушка постоянно повторяла, как важно видеть, как важно слышать. А я? Я пошла в своей тупости и недальновидности еще дальше! Я его нарисовала! Хотя не видела никогда! Чем мне блдь не знак?! Я. Его. Нарисовала. И… изменила ему!

– Ты должна мне песню, Симка! – Кэти прервала гнетущее затянувшееся молчание с аккомпанементом шума льющейся воды.

– Кэти, не смей! Не вздумай! – хрипения Максим прекратились. Она обхватила ладонями голову, прикрывая уши. – Я прошу тебя!

– Знаешь ли ты… Вдоль ночных дорог… – что есть мочи завопила подруга. – Макс, останови меня, пока не пришли соседи. Я живу в панельном доме, а это считай – все девять этажей слушают моё незапланированное караоке… Шла босиком не жалея ног! – не унималась Кэти. Этот способ всегда срабатывал, чтобы привести ее проблемную подругу Симку в чувство.

– Ты отвратно поешь, – Максим захлебывалась от смеха и рыданий, растирая синюю тушь по щекам.

– Все недостатки, которые не нравятся нам в других, есть в нас самих, понимаешь, о чем я? Сердце его теперь в твоих руках… – Кэти встала на ноги и схватила с полки расчёску как микрофон. – Не потеряяяяяй его и не сломаааай….

– Ааа, ты невыносимая подруга!

– Я лучшая из всех возможных во вселенной!! Бэст оф зэ бэст!

– Давай лучше нашу, Лучшая моя? – теперь Максимилиана искренне улыбалась.

– Ооо, помню-помню, – захихикала Кэти. – Моя любовь – качели, еле-еле держусь… Крыша с петель, а я всё вижу, но не торможу…

– Опять качели, еле-еле-еле вывожу… Только взлетели – дальше снова, как по виражу, – с энтузиазмом подхватила Максимилиана.

– Вылазь из кипятка. Поедем в Лас Вегас.

– Куда? – Лиана округлила глаза и вновь уставилась на солиста, выводящего её из депрессии..

– Вегас – то место, где пропивают разбитое сердце и меняют его на игровые фишки.

– Ты шутишь так?

– Мирон не слезет с тебя, причем замечу – в прямом смысле! Пока не угробит тебя. Поэтому я принимаю эстафету спасения утопающей в собственных слезах… ммм … тебя. Ты в курсе, что ты затопила мою ванную комнату?

– И напугала соседей так, что они по-любому вызвали полицию?

– Нееее, они знают, что я – свободная мартовская кошка, и привыкли к моим регулярным драмам и зае#ам.

– Кэти, за что ты мне – идиотке, такая очумительная досталась?

– Ты добрая. Ты талантливая. Ты вдохновляющая и сильная. А еще… Ты – моё лучшее доказательство, что я живу просто охренительно, просто «эгегей», я бы добавила! А досталась я тебе, потому что ты – везучая #учка. Считай, что выиграла меня в лотерею, – Кэти вдруг стала очень серьезной. – Жить, когда все хорошо, может каждый, а вот выживать, когда все катастрофически плохо, способен только сильный. Иногда можно позволить себе расклеиться. Ты не обязана постоянно притворяться сильной и делать вид, что у тебя всё хорошо. А то, что о тебе в подобной ситуации подумают другие люди, в том числе я с Власом, тебя и вовсе не должно беспокоить. Как только научишься себя уважать, ты неожиданно перестанешь видеть себя через призму взглядов людей, которые тебя не ценят. Научишься, как постоять за себя и жалеть тех, кто не может видеть свет, который ты привносишь в этот мир. ⠀

Максим вновь укуталась в собственные руки.

– Если хочется плакать – плачь. Это даже полезно. И всегда помни, что в этом доме тебе не нужно никем притворяться, Симка. Хватит цедить сопли. Вылазь, пошли Дошик пожрем и трубочки со сгущенкой, я купила. Помнишь, как в девятом, когда физику прогуливали?

– Угу, – промычала Макс.

– Принесу полотенце и поставлю чайник. Шевелись, – Кэти отлучилась на минуту и принесла подруге полотенце и плюшевый халат. – И ещё. Я уеду ненадолго. А ты не высовывайся из квартиры, а лучше хорошенько выспись. Я съезжу в «Мамонт», надо найти Власу помощника. И срочно. Он способный малый и давно заслуживает собственного бара. И пока он сам не придумал сбежать от меня, я думаю сделать его управляющим и вырастить целую сеть. Мне по силам. И если я удержу эту звездочку вселенского масштаба или заполучу его как бизнес-партнера, считай – выиграла джек-пот. Это пока секрет. И тебе сейчас не до этого, но я должна была тебя отвлечь от самой себя – центра твоей депрессивной вселенной. – Кэти громко засмеялась и удалилась на кухню.

Максимилиана натянула горькую улыбку, судорожно пытаясь припомнить момент, когда улыбка в её жизни действительно скрывала за собой счастье.

Ведь улыбка далеко не всегда значит, что Вы – счастливы. Иногда, это всего лишь значит, что Вы достаточно сильны, чтобы встретить свои проблемы лицом к лицу. ⠀ Слабые – (чаще) не признаются в слабостях. Сильные – их боятся, борются с ними. Слабые – предъявляют претензии к окружающим. Сильные – недовольные жизнью, пытаются изменить себя. Слабые – мстят. Сильные – прощают. Максим предстоит измениться, но всё зависит от её следующего шага, от её следующего выбора: сходить с карусели или заходить на очередной круг.

Глава 64. Угроза

Если кто-то пытается вас запугать, это верный знак того, что он сам боится…

На фоне огромного и изящного кабинета, Кэти выглядела хрупкой маленькой девочкой, с врожденной королевской осанкой и невозмутимостью деловой женщины. Серый деловой костюм, неброская прическа, неяркая косметика и сдержанность жестов. Ничего лишнего.

Улыбка на ее лице выдавала будущие запланированные приключения для нее и Максимилианы. А в сумочке уже были припрятаны их визы и заграничные паспорта. Кэти неспешно стучала по клавиатуре ноутбука, бронируя билеты на самолёт и отель, вовсе не ожидая посетителей.

– Здравствуй, ведьма, – Мирон вихрем влетел в её кабинет, громко хлопнув за собой дверью, оставляя их с хозяйкой «Мамонта» в закрытом пространстве наедине.

– Добро пожаловать, незваным гостям, – Кэти демонстративно неспешно закрыла ноутбук и поднялась с кресла, взяв в руки чашку свежесваренного кофе, что принесли минутой ранее.

– Испугал? – он довольно ухмыльнулся, продолжая с любопытством разглядывать её владения.

– Подкрадывайся, не подкрадывайся, Воланд, не напугаешь. Шуганная уже.

– Согласись, что не ожидала меня увидеть в твоих личных, м-м-м… рабочих апартаментах.

– Дай подумать… – приложив палец к виску, Кэти сделала глоток горячего напитка, выдерживая нужную паузу. – Я думала ты сдох… Жаль, что это не так.

– Твоё гостеприимство не знает границ, но тебе стоит быть внимательнее. В твоем втором доме хреновая охрана, раз я здесь. И да, я тоже рад тебя видеть, Кэт, – Мирон медленно перемещался по кабинету: от стены к стене, от дивана к шкафу, останавливаясь и разглядывая интерьерные мелочи, узоры на обоях, текстуру фасадов мебели. Вычерчивая шагами замысловатую траекторию, он держался от Кэти на расстоянии, словно опасаясь, той женщины, что стояла напротив.

– Неудивительно, что охрана на тебя не отреагировала. Тут, как минимум, необходима дератизация… Или нет… санитарная служба, чтобы нейтрализовать всю гниль, что здесь проявилась. Я обязательно вызову её, как выставлю тебя отсюда, – Кэти поморщилась, будто собеседник стоял совсем близко и у него смердило изо рта. – Не могу сказать, что рада нашей встрече. Появление твоей задницы всегда предвещает глобальную катастрофу. Так, что если ты по делу, то спешу расстроить – все банкеты выкуплены на три месяца вперёд.

– Даже для свадьбы своей подруги местечка не найдешь? – он мечтательно прикрыл глаза. Довольная, ядовитая ухмылка снова коснулась его губ.

– Ты знаешь, я дожила до того возраста когда все подружки пристроены, только я осталась. Строптивая стерва. Всё как ты любишь, – опустив чашку с кофе на край стола, Кэти шагнула в сторону Мирона, бесстрашно глядя ему в глаза, ни на секунду не нарушая зрительный контакт. – Возьмёшь меня?

– Э, нет, – покачал головой Мирон. – Старая уловка. Ты меня не проведешь, Кэт. Ты поняла, о ком я говорю.

– Тебе поговорить не с кем, Воланд? Так вот, раскрою тебе секрет. Для успешного успеха взрослым девочкам нужно работать, в отличие от таких бездельников, как ты.

– Оборону решили против меня держать?

– Решили? – Кэти вопросительно вскинула брови.

– Ты и Влас. Замышляете что-то?

– Мы с Власом, конечно, команда. И в одном точно похожи друг на друга. Нам обоим чхать на тебя, Воланд. Прости, но ты не центр вселенной, чтобы тебе покланяться и чтобы ты был единственной темой для наших разговоров. Обладай я большей фантазией, я бы обязательно придумала изощренный способ вытрясти из тебя всё г… но боюсь, что тогда ничего не останется.

– Где Макс? Она не абонент, – онполез в карман, извлекая оттуда серебристый гаджет и раздражённо тряся им в воздухе.

– В душе не чаю.

– Врёшь?

– Хотела бы я знать, где она сейчас, но больше интересно, где были её мозги, когда она связалась с таким омерзительным экземпляром, как ты.

– Кэт, ты нарываешься, – он приблизился так близко, что Кэт пришлось отступить на шаг назад и присесть на край стола. Занесенная для удара огромная рука Мирона оказалась в угрожающей близости от её лица.

– Что ты сделаешь мне, чёрт с голым пупком? – Кэт вздёрнула подбородок, не уступая мужчине, что почти в полтора раза превышал её размерами.

– Ты поделикатнее была, когда я был твоим заказчиком. Хорошая ли реклама будет, если я шепну кое-кому пару фраз об этом месте?

– Не думаешь, что зубки сломаешь, угрожая мне, мальчик? – Кэти перешла на шипение. – Не ты оставлял заявку на банкет – это раз. Я разделяю работу и личную… неприязнь – это два.

– Деловая хватка, – грозных нот в его голосе становилось всё больше. – Так что насчет твоей подруги?

– Воланд, скажи мне, я, что похожа на Бабу Вангу? На каком языке ты говоришь? На моем чистейшем культурном не понятны твои бла-бла-бла. У нас никак не получается настроить мою волну на твою.

– Где Макс, я спрашиваю? – продолжал напирать Мирон.

– Ты не думаешь, что это мне нужно спрашивать? – Кэти понимала, что ему стоило огромных усилий держать себя в руках, но не могла остановиться. – Может, ты замешан в её убийстве, решил добить её год спустя после неудачной попытки? С чего вдруг я должна тебе верить? В настоящих детективах, убийца всегда крутится на первом плане, сбивая с толку следствие.

– Я переживаю за неё, – горько выдохнул Мирон, спрятав руки за спину, ограничивая свою едва контролируемую агрессию.

– С чего вдруг такое внимание? Не замечала я за тобой такой заботы год назад, когда ты умчал, сверкая пятками, оставив её умирать.

– Она не умерла… – лицо Мирона стало мрачным. Зрачки и без того чёрных глаз помутнели. Кулаки сжимались и разжимались, скрипя от ломящей боли. – Ты не была там год назад…

– А мне не нужно было там быть. Достаточно было того, что я была в больнице, когда она питалась через прозрачные трубочки. Когда она не говорила ни с кем, узнав, что ты её бросил. Когда она, благодаря тебе, вновь почувствовала себя сиротой. Когда училась заново жить. Заново! – Кэти почти кричала, с злостью выдыхая каждое слово ему в лицо. – Ты просто трус и мудак, который любит только себя. Сколько в тебе непроработанных детских травм, что ты в своем возрасте продолжаешь компенсировать их на тех, кто тебя боготворит?

– Да, да. Я понял. Я – мерзкий тип, что обидел твою девочку. Только эта девочка сама не против. Она простит меня и будет рядом. А я сделаю всё, чтобы ты исчезла из нашей жизни.

– Как высоко ты летаешь! – отдуваясь, будто от мухи, просипела Кэти. – Для человека такой комплекции, как ты, слишком высоко. Костей не соберёшь в случае чего…

– Угрожаешь мне, тварь?! – Мирон оказался рядом, крепко обхватив горло Кэти ладонью. Онапобледнела, но не дернулась ни на дюйм. Бесшумно нащупав на столе свою чашку с кофе, она, недолго думая, с размаху ливанула горячим напитком прямо на открытый торс Мирона.

– Не мешало бы остудиться холодным душем! Приятного кофепития, козёл! – радостно просипела она и отскочила в сторону двери. Так, чтобы оказаться на безопасном от него расстоянии. Схватившись за ручку, Кэти мгновенно отворила дверь и громко позвала охрану.

– Неадекватная! Совсем с катушек съехала? – Мирон взвыл от боли, стряхивая сладкие капли с тела.

– Посмотрим кто кого, ублюдочный брюконосец. Ты, конечно, у нас неотразим и превосходен по части психологических опухолей и отмирания головного мозга, но это еще не всё. Я вот спец по части реанимации и вправления этих чердаков с серым веществом! В этом – я лучшая.

– Говоришь избитыми клише, Кэт. Тоже мне, Лабковский в юбке. Лечить меня вздумала? Или Лиану мою вылечишь?

– Зависимых не лечат без их желания. Но я сделаю всё, чтобы она узнала тебя с другой стороны.

– Называешь нас наркоманами? Это, на каких же мы с Лианой наркотиках сидим? Секс что ли?

– Я бы оторвала тебе твои причиндалы и прислала бы их в баночке, чтобы ты смотрел на них и сожалел о всей боли, что ты ей причинил. Я бы вырвала тебе сердце, чтобы вручную заставить его биться иначе, чтобы ты по-настоящему её полюбил. Но в твоей груди давно зияет дыра! Сердца у тебя нет, и, ты не изменишься! Ты угробишь её, как однажды у тебя не получилось. Другим способом, в другом месте, но обязательно убьёшь её. Своим поведением, поступками и безразличием. Наша Вселенная нас бережёт, но она не всесильна. Поэтому да, я помогу ей! Помогу исчезнуть из твоей жизни на такой срок, за который она сможет тебя забыть, разлюбить и возненавидеть.

– Говори, где она, – он вновь оказался рядом и с силой тряхнул её за плечи.

– Убрал руки! Или я за себя не ручаюсь…

– А то что?

– А вот что, мразь! – Кэти злобно зашипела и чётко пропечатала коленом в пах Мирона. Он согнулся пополам и громко выругался.

– Охрана! Где вы есть?! – в дверях появился Никита. – Выведи отсюда своего друга. И без промедлений! – охранник стоял в дверях в нерешительности. – Тебе ещё нужна работа, Ник? Или мы прощаемся на этом моменте?

– Приятель, пойдем… Прошу без лишних телодвижений… – Мирон выровнялся и грозно ухмыльнулся, глядя в глаза одной из своих ручных гиен.

– Конечно, друг. Здесь всё равно ловить нечего. Своя волна, – он покрутил пальцем у виска, указывая в сторону владелицы клуба. Он ступил пару шагов в сторону двери, но остановился в миллиметре от того места, где стояла Кэти, гневно улыбаясь ей прямо в лицо. – Я выслежу тебя. Будь уверена, стерва.

– Буду ходить, оглядываясь, Воланд. Смотри ещё невзначай порчу на тебя наведу. Сам говоришь, что я – ведьма.

Он дёрнулся в её сторону, но тут же был остановлен, то ли Никитой, то ли внутренним осознанием, что если он сейчас совершит что-то необдуманное, его Лиана (совершенно точно) больше никогда не даст ему шанс. Последняя капля терпения в переполненном сосуде её доверия будет лишней и чреватой жуткими последствиями.

– Прошу прощения, дорогая. Я был груб и оставил тебя без кофе. Давай я приготовлю тебе новый? – он попытался нарисовать на лице искреннюю дружелюбность, выходило отвратительно и чересчур наигранно.

– Считай, что твои мокрые штаны и есть моя награда. Так что, в счёт заведения… подавись, Воланд. – отрезала Кэти, грохотом закрывающейся двери, выпроваживающая непрошенного гостя, восвояси.