Настя Бонс
Дежавю

– Держи, моя королева, – Мирон аккуратно вложил нож в ее руку. И освободив обе свои руки, нетерпеливо притянул ее за бедра, пытаясь усадить на свою «накрахмаленную эрекцию». Максим по-прежнему сопротивлялась. Тогда он, смакуя каждую секунду, провел горячими ладонями по ее тонкой талии. Коснулся ладонью ее груди, вызывая ледяные мурашки. Скользнул рукой между открытыми ему навстречу бедрами. Толкнул пальцами внутрь, насаживая ее на них, будто собирался поднять ее в воздух. Дождавшись ее позволительного стона, открыл ее, уже несопротивляющуюся, пальцами и с напором усадил Максимилиану на себя.

Максим не двигалась, продолжая сжимать в руке нож. Громкая музыка и переливающиеся глухие вспышки света, окутывающие ложу, все больше вызывали раздражение. Обострение чувств было немыслимым, как «накрахмаленная эрекция» Воланда, как подкрадывающаяся собственная злость.

– Ну же, Лиана моя. Режь смелее. Я в твоей власти, – Мирон помог ей подставить лезвие к собственному горлу. – Или займемся чем-нибудь поинтреснее, – он поерзал на месте, легко приводя в движение ее бедра. Коктейль из смазок жертвы и насильника звонко и многозначительно хлюпнул, приглушая мерзкую музыку.

В воздухе пахло сексом. И Максимилиана упустила момент, когда же это произошло.

Максимилиана, скользнула свободной рукой по затылку Мирона, ухватилась за шею, как за опору. Другой рукой настойчивее надавила приставленным к горлу Воланда ножом. Чуть сильнее, чем заставлял ее сам Мирон. Привстала с неудобной позы, будто желая освободиться от неприятного ей положения. Но уже в следующую секунду, нож отлетел на пол. Максимилиана нашла губы Мирона своими губами. А он жадно накрыл ее пересохшие, дрожащие губы уверенным ответным поцелуем.

Поцелуй Максимилианы становился настойчивее, а желание двигаться на Воланде – больше. Максимилиана приподнималась на нем и насаживалась вновь, продолжая жадно двигаться ему навстречу. Глубже. Чаще.

Мирон отвечал ей тем же – яростным животным желанием. Чуть спустившись на мокром диване, давая Максимилиане больше движения, он подхватывал ее ритм и поднимал над собой, направляя и сдерживая околдованную им наездницу. Его лицо озаряла счастливая улыбка. Он чувствовал, что вернул себе часть себя самого. Вернул себе его Максимилиану.

Максимилиана уже и забыла, что такое зависеть от этих диких чувств, забыла, почему не хотела испытать их снова. Максимилиана помнила только боль и их неуемные животные игры в жертву и преследователя. Боль вновь разрушала изнутри. Будто вырвали душу и прошлись по ней катком. Или мотоциклом. Или ножом. Ножом, что вновь разрезал ее жизнь на «до» и «после».

Но она не могла остановиться и требовала продолжения, пока силы не покинули ее полностью. Этот поединок вновь был проигран ее главному противнику. Мирон победил.

Глава 53

Глава 53. Веревка для шибари.

Максимилиана свела брови в мучительной ломке, пытаясь прийти в себя и вынырнуть из царства Морфея, что затянул ее в глубокий сон. Тело ныло в сладкой истоме. Истерзанные поцелуями губы пересохли. Шею ломило от жуткой дикой боли. Мысли тёрлись в мозгу безостановочно, не позволяя упорядочить мерцающий хаос из воспоминаний последних нескольких часов.

Как она оказалась здесь? На этом мокром скользком диване? Зачем?

Помнила лишь, как примчалась в «Мамонт», как отвезла Лизу, а потом…

Потом устремилась навстречу тому, кого ревновала даже к себе. Навстречу тому, что случилось.

Случилось то, что когтило ее сердце, заплатанное глупыми отговорками, что так надо было. Так должно было случиться. Она ждала этого. Она этого хотела. С момента его возвращения. С момента, когда он разбил ей сердце.

Мирон сидел на полу у дивана, на котором мирно спала абсолютно нагая Максимилиана. Его Лиана. Та, что кудрявыми путами задушила его сердце.

Она лежала на животе, а он блуждал взглядом по ее красивой спине, вычерчивая невидимый маршрут от родинки к родинке. Любимое лицо прикрывали неприрученные пружинки ее волос. Горячие пальцы Мирона тягуче и нежно скользили по ее ногам, двигаясь от лодыжек по голеням – к бёдрам.

Темные желания вновь вырывались на свет с ее присутствием. С ее возвращением. Он не мог описать того, что происходило парой часов ранее, но был уверен, что их прежние винно-водочные отношения канули в лету. Сегодня они были без допингов и стимуляторов. Сегодня было по-настоящему.

Он хотел вспомнить каждый дюйм ее тела, медленно и жадно осыпая ее поцелуями. Он не желал останавливаться. Хотел зацеловать ее всю. Каждый шрам, что сам и оставил. Каждый рубец, что до сих пор хранит ее боль и отчаяние. Неприкрытая нагота ее тела снова заводила его с пол оборота. Дикое желание становилось осязаемым и плотным, зависало в воздухе, томно скулило в нетерпении. Он считал каждый ее вдох и выдох, сам – дышал через раз.

«Это всё плохо кончится. Очень плохо. Хуже, чем в прошлый раз», – в такт собственным мыслям, Мирон накинул на Максимилиану свою куртку – единственное, что смог отыскать в душном полумраке комнаты.

Он был рад тому, что случилось в этой тесной запертой ложе. Сам не хотел признавать, но был беспредельно рад тому, что она здесь. Та единственная, что наделала столько шума в его и без того беспокойной жизни.

Когда Мирон бросил Максимилиану, он не знал, что так сильно зацепился сердцем за эту своенравную сучку. Но дни без нее тянулись мучительно и бесконечно. Долгое время он пытался забыть про неё, но мозг старательно подкидывал непрошенные флешбэки – те, что Мирон пробовал запомнить и выучить наизусть. Но жить с этой памятью оказалось невыносимо.

Он ненавидел себя. За то, что ему всё в ней нравилось. За то, что столько раз сделал ей больно. За то, что не был рядом, когда был ей необходим. Он точно знал, что любого убьёт за неё, если потребуется. Но как наказать себя – не придумал.

– Я даже спрашивать не буду, зачем ты приехал, – начала разговор Максимилиана, не торопясь открывать глаза. Она неторопливо приподнялась на локтях, открывая взору красивую грудь, устало посмотрела на Мирона.

– Я и сам не знаю. Наверное, я просто – придурок, – ладонь Мирона остановилась у края ее спины, неспешно опустилась ниже, ненастойчиво скользнула между ее бёдер. – Решил в гости напроситься. Пустишь?

Она хотела сопротивляться, но сердце больно чертыхалось рывками в груди. Его взгляд по-прежнему жарко блуждал по её телу. Она уже и забыла, каково это – быть с ним рядом, смотреть в его темнеющие от желания глаза. Он всегда смотрел такпо-разному. Как смотрит несчастный щенок на любимого хозяина. Как голодный волк на загнанную добычу. Как запойный пьяница на очередную порцию желанного алкоголя.

– Как твоя цыпочка Лизочка? Не пострадала? – его пальцы горячими волнами рисовали круги и линии меж ее бёдер, протяжно бродили по краю дозволенного, нарочно доводя Максимилиану до неисполненного, но уже такого желаемого. – Ну же улыбнись мне, скорбящая птичка. Признайся, что скучала, Лиана моя.

– Меня зовут Максим, – едва слышно прошипела Максимилиана, задыхаясь от необузданного желания рядом с ним. – Я ненавижу тебя.

– Мы снова врем, друг другу, любовь моя, – выдохнул Мирон у ее губ, приблизившись к ней вплотную. – Ты не хочешь, чтобы кто-то звал тебя Лиана, потому что только я тебя так называл. Только я. Моя девочка. Моя сука. Моя веревка для шибари[1]. – пальцем свободной руки он провёл по ее губам, залечивая касанием истерзанные поцелуями уста.

– Пошёл ты, Мирон, – процедила она, чувствуя, как его дыхание скользит по ее лицу. Слишком близко.

– Теперь я не Воланд? Снова Мирон? – он довольно ухмыльнулся. – А ты снова мокрая, – он провел пальцами по сокровенному, давая ей шанс убедиться в его словах. – Не задумывалась, почему тебя каждый раз предает собственное тело, когда я рядом, Лиана моя? Когда ты в моих руках?

Максимилиана отвернулась, чтобы не видеть его бесконечно черных глаз, чтобы не пересекаться взглядами.

– Я слышу, как шумят твои лёгкие, проваливаясь на выдохе. Не пыхти и не сдерживайся, любовь моя. Признайся, у нас и не могло быть по-другому, – ей казалось, что его забавлял отклик ее тела. На любое его слово. На любое его касание. На любой сладкий липкий намёк. – Любить тебя – еще один мой талант, Лиана. Смирись.

– Я смирилась, но как видишь давно. Год назад смирилась, Мирон, – Максимилиана соскочила с дивана, метнулась в сторону двери, застыла на мгновение, спешно натягивая на себя его куртку, застегивая замок. – Поняла, что вся эта твоя любовь #уета. Я готова была на всё ради тебя…

– Без трусов меня покинешь, любовь моя? Не протянет сквозняком мокренькую-то? – он поймал ее за руку и жёстко притянул к себе, заключая в плотное кольцо своих рук. Не упуская ее из плотных объятий, аккуратно подтолкнул к стене, лишая возможности отступить. – Я смирился с тем, что я – злодей в твоей истории. Ты превратила меня в того, кем я был нужен тебе, чтобы твоя внутренняя драма имела для всех смысл. Мне нет смысла быть хорошим для всех. Мне похер, что подумают остальные. Мне нужна только ты. Без тебя я не уйду. Услышь меня, как слышит твоё тело. Только ты. Я хочу тебя. Быть обычным человеком. Трахаться с тобой. Там, где приспичит, потому что желание застало врасплох. Целовать тебя. Смеяться с тобой. Драться и соревноваться. Я скучал. Пзц как скучал, – голос Мирона стал хриплым и прерывистым. – Вернись ко мне, Лиана моя. Сама вернись. Или я тебя заставлю.

– Мирон, отпусти, – Максимилиана подняла робкий взгляд и заглянула в бездну потемневших глаз.

– Я скучал по тебе, Лиана, – он игнорировал ее пустые попытки вырваться. – По безбашенным губам, – он провёл по ним языком, срывая ее кроткий всхлип. – По умопомрачительной коже, – поцеловал дрожащий подбородок. – По сладкому аромату, – прошептал у самого уха, прикусил мочку. – По твоему вкусу, – его пальцы собрали её сок, предательски стекающий по бёдрам. Мирон демонстративно снял с него пробу и улыбнулся как сам дьявол.

Максимилиана лихорадочно дышала, сдерживая то ли одинокую истерику, то ли страсть, что бешено бурлила в каждой её клетке. Она продолжала упираться руками в его грудь, сохраняя между ними небольшую дистанцию.

– Отпусти, Мирон, – шептала Максимилиана одними губами, не в силах больше сопротивляться.

– Ну что, главная героиня моего провала, вызвать тебе такси? Забудем обо всем, что было здесь сегодня или поступим по-взрослому, любовь моя?

Максимилиана молчала, старалась неслышно дышать.

– Молчание – знак согласия, Лиана моя, – Мирон развернул Максимилиану к стене, заставляя наклониться и раскрыться ему навстречу. Джинсы бесшумно скользнули вниз и выпустили сдерживаемое им желание. Он обнял ее под поясницу и мягко подвинул к себе, ожидая, чтобы она взяла инициативу на себя.

– Пожалуйста, – попросила Максимилиана и прикрыла глаза.

– Сама, Лиана моя. Сама, – он выжидал сладкую паузу. Ожидал её признания самой себе в том, что она вновь проиграла ему. Его обаянию. Его черному взгляду. Химии, что всегда творилась между ними.

Максимилиана вновь сдалась и двинулась ему навстречу, с готовностью принимая его в себя. Горячая атмосфера вновь расплавила её. Она полностью окунулась в ауру Мирона. Она уже не хотела прятать то, что чувствовала, старалась максимально уловить каждое его движение, каждую его эмоцию, дыхание, каждый стон, что смешивался с ее стонами.

Последний рывок и Мирон замер на выдохе, проваливаясь в сладкую нирвану.

– Как же я скучала, Мирон, – громко выдохнула признание Максимилиана.

– Добро пожаловать домой, Лиана моя, – прирученный дьявол поцеловал ее в макушку. – Моя верёвка для шибари…

[1] Шибари или сибари, также кимбаку – японское искусство ограничения подвижности тела человека (бондажа) при помощи верёвок, которое определено техническими и эстетическими принципами. Практика требует соблюдения техники безопасности, мастерства от риггера и доверия, умения расслабляться от модели. Помимо технического аспекта сибари обладает чувственной, эстетической и эротической составляющими. Обычный инструмент для связывания – натуральная либо синтетическая верёвка. Практика не имеет половых ограничений, но есть ограничение до возраста совершеннолетия.

Глава 54.

Предыдущий вечер выдался не простым для Власа. Он вернулся домой, когда солнце уже с любопытством заглядывало в панорамные окна его квартиры. Сил только и хватило, чтобы отмыть кофеварку для будущего крепкого кофе, которым он собирался заправиться, чтобы взбодриться, но уже после освежающего холодного душа.

Из головы никак не выходила молодая девчонка и её глупая ребяческая выходка. Влас отгонял от себя навязчивые мысли, что, возможно, стоило поступить иначе. Деликатнее и мягче, например.

В себя пришел только под остужающими струями воды ледяного душа. Ополоснул лицо, пытаясь заглушить чувство вины «плохого парня», разогнать сгустившуюся головную боль. Мысли потихоньку приходили в порядок.

Неспешно просушив кожу полотенцем, Влас надел только хлопковые трико. Вымокшее полотенце накинул себе на шею и покинул душное помещение ванной комнаты. По привычке, сразу направился в комнату подруги, чтобы проверить, что та после ночных мотопробегов цела и невредима. Это был его обычный утренний ритуал перед тем, как завалиться спать перед очередным плодотворным рабочим днём.

Он бесшумно прошёл в мастерскую, застав подругу мирно спящей на диване, с головой укрытой одеялом. Наверняка, она пыталась спрятаться от тысячи настойчивых солнечных зайчиков, что рассыпались по всей комнате и старались заглянуть в каждый укромный уголок. Только непокорные кудри карамельного цвета, выражая вечный категоричный протест неугомонной обладательницы, выглядывали из-под текстильного укрытия. И ноги. Длинные ноги, что бесстыдно останавливали на себе взгляд.

– Ветрова, имей совесть! Не свети здесь своей задницей, тысячу раз тебя просил! – Влас свернул мокрое полотенце в веревку и звонко щелкнул им в воздухе, краем задев по кружевным плавкам подруги. Они, как и длинные ноги, не были прикрыты одеялом. Девушка громко взвизгнула и зашипела от жгучей боли, но из укрытия не показалась. – И что это за стойкий аромат перегара? – Влас сморщил нос. – Опять за своё, кудрявая? Ветрова, вставай, говорю! Тут проветрить надо! Игра слов блдь: Ветрову – проветрить, – ворчал под нос друг, распахивая огромное окно и впуская свежий воздух в пропахшее свежаком помещение. – Кофе, такой же, как всегда? – Влас подошел к дивану почти вплотную, осторожно пощекотал подругу за пятку, и, ее нога тут же скрылась под одеялом.

– С арбузным сиропом, если можно, – послышалось едва слышное неуверенное хрипение.

– Значит, как всегда, – Влас подошел ближе к изголовью спального места подруги и мягко потянул одеяло на себя. – Ветрова, ты в порядке?

– Угу, – промычало одеяло.

– Иди в душ, освежись. Я пока кофе сварю, – он аккуратно повесил полотенце на стул, стоящий у распахнутого окна, и направился в сторону кухни. – Блдь, ну и надышала же ты здесь. Что за повод снова? По кому горе заливала, красавица? – сокрушался Влас уже из кухни, где звонко гремел столовыми приборами.

Девушка вынырнула из укрытия, в суматохе и спешке даже не подумав оглядеться, схватила то же махровое полотенце, которое Влас секунду назад оставил на стуле, и, бесшумными перебежками прокралась через коридор в ванную комнату. Дрожащими от волнения руками Лиза спешно открыла кран, окатила лицо холодной водой и оценивающе посмотрела на свое отражение.

Кучерявая. Лохматая. Синие щелки вместо глаз после первого серьезного похмелья в её жизни.

«М-да уж. Видок у меня знатный, – выдохнула про себя. – А ведь парень и не подозревает о моем присутствии. Тем лучше для меня. Пока он не заметил подмены, конечно, – мысли в панике неуютно заёрзали в голове. Лизе казалось, что она ощущает их на ощупь. – Он назвал меня красавица… – она мечтательно устремила взгляд к потолку, словно обращаясь к самой Вселенной и небу с немым неозвученным желанием. – «Сказал, что я красивая… Ну, в смысле, не мне сказал. А моей ноге. Обеим ногам. И кружевным плавкам, что торчали из-под одеяла. Если быть точнее. Хотя нет. Он сказал это не мне. Он думает, что я – это Максим, – рассуждала про себя Лиза, согласно кивая в такт мыслям. – Странно. Но он сказал это как-то по-простому. Бездушно. По-дружески. Слишком по-дружески… Может, и нет у него ничего к Максимилиане? Может, я всё это придумала? А может он всё же обо мне говорил? Или о моей заднице?» – Лиза закатила глаза, теперь уже, напротив, активно возражая собственным мыслям. – «Нет, он ведь не чувствует ко мне ничего. Да и вообще, почему я должна придавать этому значение? К чему мне мнение какого-то Власа, совершенно чужого малознакомого бармена… в которого я по уши влюблена и который буквально спас мою честь? Ни он первый, кто мне понравился, ни он последний. Понравился?! Возможно… Он, пожалуй, показался приятным, до тех пор, пока не начал говорить серьезные взрослости о будущей любви Лизоньки и звать меня «милая Лиза» – настроив душ до приятной температуры, она пошарила по навесным полочкам и, не обнаружив никаких женских мыломоющих средств, выбрала мужской гель три-в-одном и щедро полилась им из бутылки. На мгновение, поймав себя на неудержимом желании сохранить его запах на своей коже. Любым способом. Даже если бы в ванной комнате был супермаркет бытовой химии, она бы всё равно выбрала его аромат.

Справившись с водными процедурами и приведя себя в порядок насколько это было возможно, Лиза завернулась в полотенце Власа как в платье и вынырнула из ванной комнаты в коридор. Сделав пару шагов в направлении мастерской, Лиза невольно застыла на месте, устремив взгляд на кухню. Туда, где Влас, словно волшебник, кружил вокруг кофеварки, сооружая обыкновенную кофейную магию с ароматом арбузного сиропа. Голый торс, широкая спина, плечи. Странное, доселе незнакомое девчонке чувство жгутом перетянуло желудок и лёгкие. Лишило воздуха и возможности двигаться. Сердце заколотилось прямо в ушах. Самое время – выбраться в густой лес и поорать, чтобы выпустить пар.

Чувствуя на себе чей-то взгляд, Влас инстинктивно повернул голову в сторону того места, где стояла Лиза. От неожиданности девушка дернулась в сторону, остановилась в нерешительности и виновато опустила взгляд к бетонному покрытию под ногами.

– Лиза?! – шумно выдохнул Влас, будто очнувшись ото сна. Он перевел взгляд на полотенце, едва прикрывающее изгибы молодого тела. Вернулся к глазам, что она усердно прятала, и, через секунду придя в себя, спешно отвернулся.

– Я этого не планировала, Влас. Не смотри на меня так, – затараторила Лиза, прижимая руки к груди, словно пыталась в них закутаться.

– Как я смотрел, Лиза? – прошипел Влас, не поворачиваясь к собеседнице.

– Многозначительно, – теперь она сверлила взглядом его затылок. – Я… здесь. Не специально…

– Прости, я немного в шоке, не поинтересовался сразу, – саркастически заметил он. – Ты как здесь, милая Лиза? Где Макс? Какие еще будут сюрпризы?

– Я… не знаю. Идей никаких. Если тебе интересно моё мнение.

– Ладно. Выясним, – мысли Власа хаотично метались от неожиданной гости к тому, что делать дальше. – Кофе будешь? Ах, да, ты с арбузным сиропом просила. Макс также пьет. Так… Макс. С чего начать? Надо успокоиться и восстановить хронологию событий, – он устало потёр глаза. Бессонная ночь давала о себе знать. – Оденься и приходи. Сейчас соображу что-нибудь на стол.

– Ничего не надо. Кофе будет достаточно, – едва слышно пролепетала Лиза. – После вчерашнего ничего не хочется…

– Так похожа на Макс, – вслух усмехнулся Влас. – С похмелья только кофе. Копия Ветровой прям, – он оперся на столешницу и жестко сжал ее край ладонями, так сильно, что пальцы заныли от боли. – И кудрявая такая же. Только моложе. И глаза другие: полные бескрайней синевы и наивности. Младшая сестрёнка, не иначе, – всё еще игнорируя ее присутствие за своей спиной, он на мгновение о чём-то задумался, но вслух больше ничего не сказал. – Ладно, милая Лиза. Одевайся. Если нужно – выбери что-то из вещей Максимилианы в мастерской. И возвращайся к столу.

Лиза согласно закивала и незамедлительно скрылась за дверью комнаты, ведущей в мастерскую подруги. Очутившись в одиночестве, она прижала руку к горлу, чувствуя, как бешено бьется сердце, будто пытается выбраться из груди.

Лиза никак не могла собраться с мыслями. За два дня с ней произошло больше потрясений, чем за последние несколько лет. Любовь. «Почти» изнасилование ее пьяного тельца. Поцелуй, сорванный с уст человека ее мечты. Разбитое сердце. Похмелье. Полуголое дефиле в чужой квартире. Список грозил пополниться новыми впечатлениями буквально через несколько минут.

Лиза потихоньку доковыляла до шкафа, безучастно изучила содержимое полок и выбрала обычные лосины с длинной футболкой (больше напоминающей платье). Такой максимально нейтральный и закрывающий все части тела лук[1]отлично подходил для реабилитации ее «полотенечного инцидента». Так она себя успокаивала.

Она помаялась еще с минуту: успела переодеться и сделать пару-тройку кругов по комнате, мысленно потрепала себя по щекам, громко выдохнула, собираясь с духом, но всё же вернулась на кухню.

Влас нервно вышагивал из угла в угол с чашкой американо в руке.

– Вот и ты, мини копия Ветровой, – поприветствовал он и поставил чашку на стол. – Присаживайся, моя незапланированная гостья, – демонстративно презрительно прищуриваясь, словно она – лютый кринж[2], Влас приблизился и по-джентельменски подвинул ей стул.

– Излишняя любезность ни к чему, Влас, – напряглась Лиза. – Я всё понимаю и долго своим присутствием Вас напрягать не буду.

– Думаю, после вчерашнего поцелуя, мы перешли на «ты», – внезапный кашель Власа прозвучал подозрительно похоже на смешок, и, Лиза густо покраснела. – И еще… – продолжил он. – На случай, если ты еще сюда явишься, у Максимилианы в мастерской есть собственная ванная комната. Я не педофил и не псих, чтобы лишний раз лицезреть твои прелести. Договорились?

Парень стоял так близко, что на секунду слова застряли у Лизы в горле.

– Прошу прощения? – наконец обрела дар речи смущенная девчонка.

– Теперь надо выяснить, где Ветрова, – проигнорировав ее вопрос, Влас плюхнулся на соседний стул. – Ты случайно не знаешь где наша Ветрова, копия Ветровой?

– Я – Вермутова, – промямлила Лиза себе под нос, возвращая взгляд к чашке с кофе, что дымился на столе.

– Что ты сказала? – Влас выпрямился и наставил на Лизу два лазерных луча своего взгляда. Лицо его недоверчиво скривилось в ожидании ее ответа.

– Вермутова я, говорю, – выражение лица девчонки мгновенно стало непроницаемым. Ладони предательски дрожали – так и хотелось плеснуть бестактному бармену в лицо горячим кофе.

– Это я слышал. Повтори, говорю, – приказным тоном повторил парень.

– Вермутова я. Елизавета Тимуровна, – почти по слогам протянула Лиза.

– Здрасьте вам, – выдохнул он. – Санта-Барбара пожаловала. В полотенце. Собственной персоной! – Влас откинулся на спинку стула. – Ты мне не врешь сейчас?

– Можно, вещи Макс я верну позже? – не обращая внимания на его реакцию, задала встречный вопрос Лиза. – Платье слишком откровенное для ранних поездок на метро.

– По одежке встречают, барышня. Знать надо. И быть аккуратнее. Не как вчера… – Влас сделал паузу, продолжая прожигать ее взглядом. – Я вот пока не решил, какая из двух личностей милой Лизы – настоящая. Зато выяснил, что ты у нас – Елизавета Тимуровна, оказывается.

– Ты не ответил мне, – злилась Лиза.

– Выволочка тебе требуется от Тимура Алексеевича, – Влас по-дружески положил ладонь ей на плечо. – Будешь ждать его здесь. Понятно объясняю?

– Ты знаешь моего отца? – Лиза не могла понять, почему дыхание вновь стало сбивчивым и рваным. Не могла объяснить жара, волной прокатившегося от пяток до кончиков волос. От непривычного чувства искренней мужской заботы? От страха и стыда перед отцом? Любой ответ не устраивал ее в данный момент.

– Давай об этом потом, – губы Власа расплылись в очаровательной улыбке. – С твоим упорством, я думаю, это наша не последняя встреча. А с учетом того, что новости круче и круче с каждой секундой, надо срочно выяснить, где наша подруга Макс, – Влас наскоро подмигнул Лизе и вскочил на ноги, хаотично хлопая по карманам брюк в поисках трубки. Через мгновение он уже набирал знакомые цифры номера подруги.

– Привет, рыцарь, – после долгих длинных гудков в трубке послышался хриплый голос Мирона. – Лиана не может ответить на звонок, но я с удовольствием передам ей, что ты звонил.

– Воланд? – моментально отозвался Влас. – Какого хрена происходит? Макс с тобой?

– Да, мой отважный друг. Всё вернулось на круги своя, – Мирон ухмыльнулся. – Моя девочка снова со мной. Ты, как я погляжу, против?

– Трубку. Макс. В ухо. Дал. И быстро, – прорычал по буквам Влас.

– Нет, Влас. Не сегодня. И никогда, – спокойный, гипнотизирующий голос Мирона давал понять, что Максимилиана – рядом с ним. Возможно, спит. Наверняка, он не хотел ее разбудить, поэтому продолжал монотонно шипеть в трубку.

– Накачал ее чем-нибудь снова? – бармен измерял кухню широкими шагами. Лиза перепугано моргала, не говоря ни слова.

– Я смотрю твоё доверие ко мне прозрачно через край.

– Я задал вопрос.

– Нет, рыцарь. Она пришла сама. И теперь я её не отпущу. Лиана – моя, – ее имя он выделил особой интонацией. – Но есть момент. Она сама не захочет уходить. А если нам кто-то будет мешать… Значит, лишних людей в ее жизни не будет с ней рядом. Понял?

– Это угроза? – Влас вопросительно выгнул брови дугой, будто Мирон стоял напротив.

– Ты всё правильно понял, гений, – гневно рявкнул Воланд, перейдя на грозное хрипение. – И ещё. Скажи ее парню, чтобы не совался к ней. Церемониться я с ним не буду. Без сантиментов. Она – моя.

– Ты ублюдок, Воланд.

– Я тоже люблю тебя, Влас. Мы подружимся. Обязательно. Ради Лианы. Я в этом уверен.

– Ты всё подстроил… – наконец догадался Влас. – А я повёлся на представление.

– Неважно, какой цирк пришлось разыгрывать. Главное, результат, рыцарь. Она со мной. Всё так, как должно быть. И как будет.

– Кто тебе слил информацию о том, что Макс дружит с Лизой? Никита? Конечно, это был он. – Мирон молчал, но ответа и не требовалось. – Красноречивое молчание, Воланд. – скрипел Влас. – Она всё равно узнает.

– Она знает, какой я. Лучше остальных знает. Лучше вас всех вместе взятых. Угомонись, рыцарь. Она ночевала не дома, помнишь? – Мирон был серьезен, без тени свойственного ему злорадства. – Повторяю, если найдется тот, кто будет нам мешать… Нам. Нашим отношениям. Нашему будущему. Этого человека, людей, друзей – не будет в ее жизни. Я предупредил, – бросил в трубку Мирон и оборвал звонок.

– Достаточно новостей на сегодня, – обреченно выдохнул Влас, с гневом швырнув телефон на стол.

Лиза, всё это время тихонько наблюдавшая за ним, продолжала молчать, изредка поглядывая на часы. Парень обхватил голову руками, пытаясь изгнать жуткую мигрень.

– Влас, я, пожалуй, пойду, – прервала она затянувшееся молчание. – У тебя есть более важные дела, чем вручать меня отцу лично в руки, – синие глаза часто испуганно моргали. Дар невинного, смущенного взгляда, о котором она еще не подозревала и не умела пользоваться, уже позволял воздействовать на мужчин. Влас почувствовал непреодолимое желание коснуться ее ладони. Рука двинулась по столу, но он спохватился.

– Да, конечно, – они вновь обменялись взглядами. – Пожалуй, ты права. В таком состоянии, мне лучше не садиться за руль. Могу уснуть и привезти нас на тот свет.

– Я не просила меня отвозить, – возразила Лиза.

– Я сам предложил, милая Лиза. О – ответственность. Есть такое слово у взрослых.

– Я с первого раза запомнила, что еще малышка для тебя. Можешь так часто это не повторять. А еще у меня есть ноги, и, я умею ходить!

– Я вызову такси. Тема закрыта, – прервал ее чувственную речь Влас.

– Ты идиот от рождения? Или тренируешься? – сердце Лизы сделало кульбит, прежде чем забиться в грудной клетке с удвоенной скоростью.

– Я мужчина, милая Лиза. А ты еще девчонка. Глупая девчонка, – приложение сервиса такси оповестило, что машина будет подана через три минуты. – Возьмите вещи, Елизавета Тимуровна. Я провожу.

[1] Лук (от английского «look») – внешний вид, образ (всё вместе: одежда, обувь, аксессуары и так далее).

[2] Кринж – это нечто жуткое, отвратительное, то, что способно вызывать даже негативные эмоции, не оставляя равнодушными.