Надежда Духовная
Бугенвиллея цвета фуксии
– Танюша, – позвала её Галина, – идем завтракать!
– Спасибо, я не голодна.
Галина выглянула на эти слова из кухни. В руке она держала бутерброд.
– Да будет тебе переживать-то! Оставят твои рисунки, вот увидишь! Микрюков во всём разберётся.
Но Таня не была так в этом уверена.
Вероника позвонила через час и пригласила их троих в офис к Микрюкову.
Когда они вошли, он сам встречал их на пороге своего кабинета – подтянутый, как всегда.
– Доброе утро представителям творческих профессий!
Он протянул руку Григорию и кивнул Галине с Таней.
– Прошу в мой кабинет.
Они сели на диванчик у боковой от большого окна стены. Маша тоже была в кабинете. Она сидела в одном из кресел, пододвинутых к круглому журнальному столику, и листала какой-то журнал. Ничего нельзя было прочитать по её низко склонённому лицу.
– Итак, – начал Микрюков, после того, как Вероника принесла кофе и чай, – я буду предельно краток. Мне очень жаль, но сегодня утром произошло небольшое недоразумение. Я хотел бы сразу перейти к сути дела и сделать заявление. Мария, – он коротко кивнул в сторону круглого столика, где Маша ещё ниже склонилась над журналом, – которая будет заниматься в нашем проекте дизайном помещения, не отвечает за оформление стен. Я надеюсь, теперь, когда мы выяснили этот вопрос, можно продолжать работу.
Он улыбнулся и выразительно оглядел всех твёрдым взглядом.
Таня вздохнула. Ей стало легче после этих слов. Обстановка, напряжённая до этого, разрядилась. Макарьевы заулыбались и зашептались. Потом повернулись к Тане, и Григорий ей подмигнул. Она благодарно кивнула. “Недоразумение”, как его назвал Николай, было разрешено.
Втроём с Макарьевыми, Таня вернулась в бар. Сегодня было решено рисовать гранаты.
Уже полчаса спустя Таня наблюдала, как Григорий наносит рисунок смелыми размашистыми штрихами. Галина разводила краски. Как же здорово было видеть, как её работы обретали жизнь, и отчетливо проступали контуры рисунка написанного – когда? – да уж лет десять тому назад!
Таня успокоилась и села за альбом. Она должна была нарисовать орнамент для кухни. Карандаш в руке завис над бумагой. Ей всё казалось, что у Галины эта работа выйдет лучше.
Роспись миниатюр была основной специальностью Макарьевой, но Таня наблюдала за тем, как уверенно и чётко наносила Галина рисунок на окна. Склонив немного голову вправо, сосредоточенно глядя на кисть, она выводила целую плеяду снежков и снежинок, разного размера и форм так легко и быстро, как будто те произвольно вылетали из машины с мыльными пузырями. Они и впрямь были похожи на водные узоры – обтекаемые шарики снежков и быстрые штрижки снежинок – написанные светлой голубой краской и обведённые кое-где синим для объёма.
Что нарисовать на кухне, часть которой выходит в зал, так что видна была круглая печка с самым настоящим прихватом и местом для кондитера, который, по замыслу Микрюкова, будет украшать маленькие пирожные на десерт и нарезать фигурно фрукты для барменов?
Таня ещё не встречала кондитера, но он уже представлялся ей французом с длинными чёрными волосами и непременно с длинным носом, как в мультике про повара "Рататуй".
Предполагалось, что все познакомятся на праздновании Нового года – будущие работники бара-ресторана и теперешние его создатели. Ожидался корпоратив.
Вздохнув, Таня решила, что украсит стены кухни самым простым рисунком – фигурками фруктов и выпечки. Она уже представляла себе рог изобилия, а из него сыпятся и разлетаются в разные стороны крендельки, яблочки и прочие вкусности.
Год подходил к концу. Уже явственнее ощущалось приближение праздника. По утрам Таня скользила по замёрзшим лужам. Деревья уже давно облетели. С утра над рекой стоял туман, казалось, что вода стремится испариться в серое утреннее небо, но замёрзшая влага была настолько тяжела, что ей не удавалось подняться высоко. Тогда туман клубился и расходился к полудню к берегам.
Славик приходил по вечерам за Таней в будущий ресторан Микрюкова, здоровался с рабочими, собиравшими на пустой кухне мебель – столы, стулья и скамейки. Примечательно то, что он ещё ни разу не столкнулся с Машей. Та появлялась «на объекте», как она сама называла ресторан, часам к одиннадцати утра, беседовала с рабочими и удалялась сразу же после обеда, часа в два-три, а то и раньше.
С Таней она практически не общалась, но в её взгляде, брошенном в Танину сторону, иногда читалось что-то недосказанное – обида? Раздражение? Таня не хотела гадать. Всё, что ей было нужно – это приходить рано утром на кухню, где Макарьевы пили кофе, проверять, как лёг рисунок, нанесённый вчера, наблюдать, как ловко появляется картинка на следующей стене, и пообедав, обсуждать работу назавтра.
Дело продвигалось быстро. Макарьевы были настоящими профессионалами. Таня многому научилась у них, и ей даже было доверено сделать набросок Бахуса. Потом Галина развела краску и они вдвоём, нагнувшись каждая со своей стороны, раскрашивали его целых два дня – в этом рисунке было много деталей.
Двадцать восьмое декабря выпадало на воскресенье. До нового года осталось всего три дня. Они уже нанесли все рисунки, которые планировали, и даже покрыли их блестящим прозрачным лаком. Ресторан был готов для встречи нового года. Ожидалось торжественное открытие.
До конца января планировалось закончить ещё и второй этаж – там будут находиться три зала торжеств, небольших, но очень уютных. Микрюков комментировал по этому поводу, что добивается камерной обстановки, а не многолюдных гуляний. Но пока ещё не шла речь о том, как будут отделаны эти залы.
Таня со Славиком решили, что встретят Новый год в новом ресторане, а затем отправятся посидеть с его родителями в домашней обстановке.
Таня приготовила наряд. Она знала, что в России гораздо серьёзнее, чем в Израиле, относятся к одежде. Там дресс-код практически не существовал. Собираясь на вечеринку с Лизой зимой, они могли надеть просто джинсы и свитера. Здесь же, Таня была уверена, все будут празднично одеты. Она нашла себе замечательное вязаное платье, тёплое и уютное, приятного цвета морской волны, да ещё и с вязаными шариками для украшения. Всё-таки они шли отмечать Новый год в ресторан!
До самого последнего дня держалось в секрете название нового заведения. И только накануне празднования, тридцатого декабря, состоялась закрытая вечеринка для своих, на которой Микрюков, сияющий лысиной и улыбкой, произнёс тост за счастливое существование нового места, которые отныне будет называться «Виноградная лоза». Он залпом выпил бокал шампанского, и все зааплодировали и чокнулись за успешно завершённую работу.
Таня никогда не задумывалась над тем, какое название подошло бы бару-ресторану Микрюкова, но теперь оно ей очень нравилось. Это название хорошо сочеталось с обстановкой вокруг – светло-лимонный оттенок стен, их рисунки с шуточными сюжетами.
Ещё одна деталь очень импонировала этому месту – на окна с внутренней стороны были навешаны деревянные наличники. Их расписывала Галина, и они придавали залам изысканный, какой-то сказочный вид. Микрюков приказал отделать потолки деревом. Теперь, поднимая глаза, Таня видела широкие бревна тёмного дуба. Это создавало ощущение уюта, как будто находишься в самом настоящем срубе-избушке, а не в роскошном ресторане в центре Петербурга.
На вечеринке накануне Нового года, после водружения вывески с названием, они сидели за столиками, покрытыми белыми скатертями. Таня села рядом с Макарьевыми, которые вместе с детьми заняли целый столик. Но Микрюков поискал её глазами и позвал за свой стол, за которым сидели он сам, Вероника и Маша. Теперь к ним присоединилась и Таня.
Она так и не разговаривала с Машей после того инцидента, когда Микрюков объявил, что дизайн всего помещения и оформление стен – это разные проекты. Ещё тогда, сидя в кабинете директора и глядя на Машу, Таня подумала, что та рассчитывала на большее. Уж не увела ли Таня у неё часть этого проекта? Совсем не хотелось думать об этом сейчас, когда всё было готово и радовало глаз. Да ещё и накануне праздника!
Женя звонила два дня назад и приглашала её на свадьбу Ксюши и Артёма, которая должна была состояться второго февраля. Таня решила пойти. Всё-таки она знала обоих. Ксюша тоже очень хорошо помнила лучшую школьную подругу своей старшей сестры, поэтому и пригласила её. Тем более что Таня как раз оставалась до конца января в России. Микрюков предложил ей участвовать в оформлении второго этажа, и Таня согласилась, уже не раздумывая.
Тане показалось, что Ксюша с Артёмом спешили со свадьбой, ведь не так много времени прошло с тех пор, как объявили помолвку. Но Женя выглядела радостной и сообщила, что родители с обеих сторон уже обо всём договорились.
Она рассказывала, как покупали Ксюше платье через интернет на каком-то сайте. Платье пришло даже раньше срока, что было невероятной удачей и неожиданностью. Оставалось время подогнать его по фигуре. Портниха, к которой ходила Ксюша, говорила, что подгонок было столько, что этих посещений хватило бы на то, чтобы сшить новое платье.
Все это Женя рассказывала с невероятным возбуждением и блеском в глазах, а Таня, глядевшая на неё в камере скайпа, думала о том, что никогда не могла бы представить себе, что Артём женится на Ксюше. И дело было даже не в возрасте, вернее, не только в возрасте. Почему-то она думала, что Артём непременно женится на какой-нибудь успешной бизнесвумен, такой, как Маша. Ксюша, казалось, была слишком проста для него.
Они попрощались. Таня налила горячего шоколада в чашку и села возле окна. Она пыталась понять, какие мысли приходили ей в голову по поводу предстоящей свадьбы Артёма. Он нравился ей в школе, как и многим другим девчонкам. Теперь, представляя его себе, Таня находила, что внешне он отдаленно напоминал Славика, наверно, тёмными глазами и волосами. Общий типаж был похож. Отличие было в том, что Артём был значительно ниже Славика и носил очки.
Возможно их сходство было не только внешним. Они оба хорошо учились, пользовались уважением учителей, и по всему их ожидало блестящее будущее.
Таня вспоминала, как сидела позади Артёма до того, как её пересадили к Славику. У Артёма было очень хорошеё чувство юмора. Девчонки хохотали над его рассказами. Таня как вживую представила его лицо совсем близко, когда он снимал очки и становился серьёзным. Пожалуй, таким он ей нравился больше всего. Она прислушалась к себе, глубоко внутри. Нет, ничего больше не замирает. Похоже, всё прошло. Она может спокойно ехать к Артёму на свадьбу и не переживать, что невестой там будет не она.
Таня продолжала смотреть в окно в вечереющие сумерки на чёрных ворон, постепенно сливающихся со скамейкой, на спинке которой они сидели.
Интересная мысль посетила Таню, простая и ясная, как будто её прежние воспоминания внесли, как данные, в компьютерную программу, которая проделала необходимую вычислительную работу, и незамедлительно выдала ответ. “Да я просто переключилась на Артёма, когда решила, что Славик мне не подходит. Вернее, решила, что я не подхожу ему. Это было задолго до того, как нас посадили вместе. Поэтому, когда я оказалась со Славиком за одной партой, я просто сбежала, чтобы не менять решение. Сработал закон самосохранения.”
Это была совсем новая и смелая мысль, многое объясняющая теперь, по прошествии времени, когда эмоции улеглись и можно было спокойно подумать о прошлом. Зато Таня почувствовала, что пазл сложился, и она с уверенностью могла бы сказать, что руководило её действиями тогда, в школе. Она могла бы теперь объяснить всё тёте Вале да и себе самой. Если бы это имело ещё какой-то смысл… Несмотря на то, что ничего уже нельзя было изменить, понимание истинной подоплёки собственных поступков принесло Тане облегчение, а с ним и изрядную долю разочарования.
Она всегда считала, что была честна сама с собой и окружающими. Она всегда думала, что говорила правду самой себе и остальным. На поверку же оказалось, что заметив проблески чувств к Славику, она поспешила перенести их на другой объект. Это оказалось проще, чем страдать от того, что Славик, казавшийся слишком серьёзным и не искавшим отношений, может на эти чувства не только не ответить, а попросту не заметить их.
Напрасно на уроках литературы, когда они проходили “Евгения Онегина”, Таня отождествляла себя с пушкинской тёзкой. На самом деле, она даже самой себе не смогла признаться в том, что начала влюбляться в своего одноклассника, не говоря уже о том, чтобы попытаться понять, как, в свою очередь, он относится к ней. Ей было проще отсесть от него и сделать вид, что ничего не происходит, чем остаться и честно признаться во всём.
Хотя эти размышления и открытия принесли горечь и разочарование в себе, они внесли какую-то законченность во всё, что касалось её и Славика. “Что ж, лучше поздно, чем никогда,” – невесело подумалось Тане.
Хотя, если спокойно разобраться в этой истории, ничего не изменилось бы, признайся она по крайней мере самой себе в своих чувствах, ведь всё было бы так же. Она всё равно уехала бы в Израиль, а Славик – в Питер. Они были тогда ещё слишком юными, чтобы что-то решать в своей жизни самим.
Максимум, на который можно было бы рассчитывать – это продолжать переписываться и перезваниваться в надежде, что они смогут когда-нибудь встретиться, очутившись в одном городе или хотя бы в одной стране. Но такие отношения чаще всего обречены на провал. Нет, даже не на провал, а на медленное и унылое угасание.
Таня вздохнула. Нет, совсем не весело, как ни крути, выходило их предполагаемое будущее, в случае если бы они признались друг другу во всём. “Полно, хватит заниматься самобичеванием, – сказала Таня себе, – поняли и ладно”. И уж конечно, не стоило морочить голову Славику со всеми этими метаниями. Ромашка какая-то, любит – не любит.
Нужно было заканчивать это документальное кино, мелькавшее перед её глазами обрывками фраз и моментальными снимками сцен из прошлого. Таня встала и прошлась по комнате. Всё, хватит хандрить! Пусть прошлое останется в старом году, а в новый год она возьмёт с собой только приятные воспоминания. У Тани появилась отличная новогодняя идея.
Она тепло оделась и вышла на улицу. Люди вокруг спешили кто в магазин за продуктами на праздничный стол, кто за подарками. Таня решила, что тоже сделает себе подарок. Свернув на Гороховую улицу, она дошла до сквера на Пионерской площади, где вот уже который год устраивали новогоднюю ярмарку. Городок шатров и ёлок был виден издалека.
Народу было много, и все куда-то спешили мимо неё. Вечерело рано, и в палатках уже зажгли огни. Вокруг топтались продавцы пряников, колбас и ёлочных игрушек. Народ приходил сюда поглазеть на всю эту красоту, а заодно и сделать последние покупки. Таня с трудом протолкалась к небольшой палатке с игрушками. Здесь же стояли маленькие настольные ёлочки. Она купила себе одну, а к ней – миниатюрные шарики и коротенькую гирлянду с разноцветными лампочками.
Вернувшись в свою комнатку в отеле она поставила ёлочку на широкий подоконник. Всё, теперь у неё тоже будет праздник. Она позвонила родителям и Лизе, поздравила их с наступающим новым годом. Лиза не могла говорить долго. Таня поймала её, уже нарядно одетую, в дверях – она с Серёжей шла к друзьям на вечеринку.
У родителей в зале на журнальном столике стояла большая ёлка, которую мама с Антошей нарядили ещё две недели назад. Пожалуй, это был первый Новый год, который Таня встречала не с ними.
Праздник стремительно приближался. Тане было знакомо это чувство, возникающее каждый раз, когда казалось, что Новый год ещё далеко – до него было две недели, потом неделя, а потом вдруг внезапно наступало 31 декабря.
Микрюков объявил всем, что каждый может пригласить кого-нибудь на праздник. Таня, не долго думая, позвала Славика. Теперь он уже стучался к ней в комнату, а она стояла возле окна и наблюдала за тем, как на небе все явственнеt проступают звёзды.
Таня открыла дверь. Славик стоял на пороге с коробкой торта и каким-то небольшим блестящим пакетом.
– Привет, что это? – удивилась Таня.
– У тебя холодильник есть?
Он был очень доволен, просто светился радостью. У Тани был холодильник, маленький, но всегда практически пустой. Коробка с тортом заняла почти всю полку, которых там было всего три. Одну из них занимали мандарины.
В блестящем пакете оказалась маленькая коробочка, открыв которую, Таня обнаружила двух маленьких белых зайчиков на верёвочках. Они были сделаны из пенопласта или какого-то другого лёгкого материала.
– Какая прелесть!
– Тебе нравится?
– Очень хорошенькие! Куда бы их повесить?
Они оглядели комнату.
– Вот сюда, – сказал наконец Славик, и зайчики уместились на шарнире настольной лампы под светлым абажуром.
Они поспешно вышли и остановились в холле отеля, чтобы застегнуть куртки и надеть шапки – за широкими окнами в свете фонарей кружилось бесчисленное множество мелких снежинок. Дядя Саша дал Славику машину, и они доехали до “Виноградной лозы” в рекордные полчаса.
В баре постепенно собирался народ. Макарьевы встретили Таню приветственными кивками, Григорий пожал Славику руку. Они уже привыкли к тому, что последние две недели Славик ждет Таню каждый вечер после работы.
В глубине зала, у самой стойки мелькнула Маша. Славик отлучился помыть руки, а Таня обнаружила за столиком у окна Микрюкова. Он сидел с телефоном и поднял голову, когда она подошла.
– С наступающим! – Микрюков кивнул на стул рядом с собой. – Не хочешь ли присоединиться?
– С удовольствием, только я не одна.
Славик как раз вернулся в зал и стал искать Таню глазами. Ей пришлось помахать ему рукой, чтобы он её увидел – зал стал заполняться людьми.
– А, Вячеслав, если я правильно помню? – Микрюков встал пожать Славику руку.
Он всегда хорошо запоминал имена.
– Добрый вечер. С наступающим праздником.
– Присаживайтесь. Сейчас и Маша подойд`т. Вы, как я помню, помолвлены?
С секунду продержалась неловкая тишина. Потом Славик нарушил молчание:
– Это недоразумение. Мы были друзьями.
– Это я пригласила Славика, – вступила в разговор Таня, чтобы как-то разрулить ситуацию.
Микрюков был удивл`н. Он перевёл взгляд со Славика на Таню и сказал:
– Ну, что ж, в любом случае рад вас обоих видеть.
Помолчав он спросил:
– Вам будет удобно сидеть с Машей за одним столом?
Славик вопросительно взглянул на Таню.
– Ничего не имеем против, – сказала она.
В любом случае стол был большим. За ним уместились Вероника с импозантным молодым человеком в свитере с оленями, Машина помощница Настя, фотограф Лёня, Макарьевы с детьми – всего набралось двенадцать человек.
В зале стоял равномерный гул голосов, звучала лёгкая музыка. Таня была очень рада, что пришла. Ей очень нравилось здесь. Единственное, что её смущало – это взгляды Микрюкова, которые она ловила в течение всего вечера. Он как будто бы посматривал на них со Славиком и что-то пытался понять.
Часам к десяти вечера музыка зазвучала громче, Вероника со своим спутником пошла танцевать. Славик с Таней тоже встали.
– Ты помнишь, когда мы танцевали в последний раз? – очень громко, как ей показалось, спросил он.
Таня оглянулась. Ей подумалось, что все могут услышать его слова. Но на самом деле в зале было слишком шумно, все были заняты собой, танцами и собственными разговорами. Лёня фотографировал всех желающих под огромной, богато украшенной елкой.
– Конечно помню, в школе на выпускном, – ответила Таня, на сколько могла ровным голосом.
Славик не мог знать, что именно об этом она вспомнила, когда он позвал её танцевать.
Тем временем Славик продолжил:
– Теперь я могу признаться, что долго готовился к тому, чтобы пригласить тебя тогда.
Таня засмеялась:
– А я думала, что ты пригласил меня, потому что никто другой этого не сделал!
– А я боялся, что ты можешь мне отказать!
– Почему я должна была тебе отказать?
– Я не знаю! Ты же ни с кем не танцевала!
– Так это как раз потому, что меня никто не приглашал!
Они оба засмеялись.
Музыка в зале стала глуше, парочки возвращались за столики. Микрюков вышел к барной стойке с бокалом, в другой руке у него оказался микрофон. Вероника появилась откуда-то сбоку и протянула ему красный колпак, отороченный белым мехом. Микрюков нацепил колпак на лысую голову, и все вокруг зааплодировали.
– Дорогие сотрудники! На правах сегодняшнего Деда Мороза позвольте поздравить вас всех с наступающим Новым годом!
И снова раздались аплодисменты.
Вечер стремительно катился к полночи. Было выпито много шампанского, закуски улетали со столов с умопомрачительной скоростью. Музыка гремела вовсю. Среди этого шума и веселья кто-то вдруг взял Таню за локоть. Она обернулась и увидела, что это Микрюков. Всё ещё в колпаке, с расстёгнутым воротом белой рубашки, он очень серьёзно смотрел на неё:
– Таня, мы можем поговорить?
– Да, конечно!
Она кивнула Славику в знак того, что скоро вернётся. Он кивнул ей в ответ и проводил их взглядом.
Они отошли к окну – чёрному квадрату, поминутно освещаемому вспышками салютов. Праздник шёл по городу. Такси пролетали мимо, развозя последних опаздывающих на вечеринки.
– Таня, извини, что я ув`л тебя у твоего кавалера. Мне нужно тебя кое о чём спросить. Для меня это очень важно.
Таня смотрела на него во все глаза. Никогда ещё она не видела Николая таким серьёзным. Он всегда был в отличном расположении духа, уверен в себе и шутил по любому поводу.
– Конечно, – наконец сказала Таня.
Глядя ей прямо в глаза настороженным взглядом, он как будто бы хотел, но не решался что-то спросить. Это было очень непохоже на Микрюкова.
– Чёрт! – он отвернулся и мотнул головой.
Снял с головы свой колпак. – Таня, мне очень нужно знать. Я спрошу прямо. Ты встречаешься со Славиком?
Чего чего, а такого вопроса она от него совсем не ожидала.
– Николай, я не понимаю, какое это имеет отношение к нашему проекту? – растерялась Таня.
Кроме того, что этот вопрос был очень неожиданным и застал её врасплох, она к тому же вдруг поняла, что и сама не знает на него ответа.
– Ты права, никакого, – тихо согласился с ней Микрюков. – Но я всё же очень прошу тебя ответить.
Он помолчал, потом отвернулся, а когда снова посмотрел на неё, то отчетливо повторил:
– Я очень тебя прошу. Я бы не спрашивал, если бы это не было так важно для меня.
Таня с тоской посмотрела через плечо Николая на столик, за которым они сидели все вместе всего несколько минут назад. Славик повернулся в этот же самый момент и вопросительно глянул на неё. Его взгляд спрашивал, всё ли в порядке. Таня не была уверена в том, в порядке ли она. Она просто была не готова к такому повороту событий. Ей не хотелось смотреть Николаю в глаза. Кто бы мог подумать, что ей придётся отвечать на такой важный вопрос, да ещё заданный совсем не имеющим к делу человеком.
– Я не знаю, – честно ответила она наконец.
– Как не знаешь? – неожиданно громко спросил Микрюков.
Всё-таки ей пришлось на него посмотреть. Кажется, он ей не поверил. Он оглянулся, чтобы проверить, слышал ли кто-нибудь его слова. Вокруг стоял гомон вечеринки. Градус веселья только продолжал повышаться.
– Послушай, я не просто так спрашиваю из праздного любопытства. Дело в том, что…
Он открыл рот, чтобы продолжить фразу, но увидев её удивлённый и раздосадованный взгляд, вдруг опустил глаза, но только на минуту. Через мгновение он уже снова смотрел на неё.
Наклоняясь к ней ближе, так близко, что ей снова показалось, что он сейчас то ли возьмёт её за руку, то ли сделает ещё что-то такое, о чем они оба потом пожалеют, он тихо проговорил:
– Таня, я думаю, что для тебя не секрет, что ты уже давно мне нравишься.
Он сказал это и, видимо, сразу же понял по выражению её лица, что ошибался, что она ни о чём не знала. Таня глядела на Микрюкова широко открытыми от удивления глазами. Она вдруг испугалась, что он разозлится или обидится на неё. И досадовала на свою собственную наивность. С минуту они смотрели друг на друга. Микрюков, как всегда, заговорил первым:
– Извини, я не хотел вмешиваться в твою личную жизнь. Этот разговор больше никогда не повторится.
– Ты тоже прости меня. Видишь ли, я ни о чем не догадывалась. Всё останется между нами.
Он грустно кивнул и сразу же отошел куда-то так же стремительно, как появился.
В задумчивости Таня вернулась за стол. Вокруг стоял неимоверный шум. Кто-то пускал хлопушки в открытое настежь окно.
– Всё в порядке? – спросил Славик, видя Танино расстроенное лицо.
– Я надеюсь, – рассеянно ответила она и провела рукой по лбу.
– Что случилось? О чём вы разговаривали? – кажется, Славик начинал волноваться.
– Микрюков спросил меня, встречаемся ли мы, – вынуждена была признаться Таня и сразу же вспомнила, что обещала, что не будет никого посвящать в детали их беседы.
Впрочем, Славика это тоже касалось.
– А какое ему, собственно, дело до этого? Он предложил тебе встречаться?
– Не совсем. С чего ты это взял? – удивилась Таня.
Он усмехнулся.
– Иначе зачем бы он стал приглашать тебя тогда в ресторан?
– Мы встречались, чтобы обсудить детали проекта!
– Их можно было бы обсудить и в офисе!
Таня обеспокоенно взглянула на Славика. А ведь он прав! Микрюков и правда имел на неё виды, просто она ничего не замечала. И она вспомнила, как напряжённо отреагировал Славик, когда застал её за сборами в ресторан в тот раз.
– О, Боже! Видимо, только я ни о чём не догадывалась!
Вечер терял для неё всё свое волшебство и сказку. Что же теперь делать?
– Таня, а что ты ему ответила? – это Славик спросил её тихо.
Она едва услышала, скорее угадала его вопрос во всеобщем шуме.
– Я сказала ему, что не знаю, – в отчаянии ответила Таня.
Она всё ещё стояла возле стола, не зная, как ей поступить – бежать объясняться с Микрюковым или вообще сразу же уйти, чтобы не было больше никаких недоразумений на сегодня. Кажется, даже слёзы подступали где-то близко и были готовы брызнуть из глаз. Таня кинула на Славика отчаянный взгляд.
– Идём, – быстро сказал он, встал и потянул её за руку, – я покажу тебе кое-что.
По пути он взял их пальто, и они прошли через весь зал, сквозь толпу танцующих и смеющихся людей до самого дальнего конца, где он отодвинул тяжёлую тёмную портьеру, и за ней вдруг оказалась узкая высокая дверь.
– Куда ведет эта дверь? Я никогда её не видела! – Таня почти бежала, чтобы успеть за быстрыми шагами Славика.
– Сейчас увидишь, – на ходу поворачивая голову в её направлении, ответил Славик.
Он отомкнул деревянную щеколду, смело потянул за ручку двери, и тут внезапно стало темно и очень тихо.
– Где это мы? – поинтересовалась Таня.
– Идём, – коротко ответил Славик снова.
Они поднимались куда-то вверх по узкой лестнице. Потом Славик толкнул ещё одну дверь и свежий морозный воздух пахнул им прямо в лицо и закружил целый хоровод снежинок. Они вдруг очутились на маленьком балкончике, таком узком, что на нём едва можно было стоять вдвоём. Тане пришлось перевести дух после этого стремительного подъёма и перепада температур – на улице было очень холодно. Славик уже подавал ей пальто. Они оделись и оглянулись вокруг.
– Откуда ты знаешь про это место? Мы же никогда не поднимались на второй этаж! – спросила Таня, заглядывая Славику в лицо.
– Я приберёг его для экстренного случая. И вот, кажется, он как раз настал, – ответил тот, улыбаясь.
Снаружи было довольно темно, только редкие сполохи салютов освещали небо вдалеке на Елагином острове. И вдруг небо расцвело целом снопом ярких, рассыпающихся брызг. Раздались громкие голоса и улюлюканье с первого этажа. Послышались крики “С Новым Годом!”, и прямо перед ними с крыш и улиц взметнулись ещё огни.
– Таня, с Новым годом! – повернулся к ней Славик. – Ура!
Таня не могла поверить, что новый год уже наступил. Пожалуй, это был первый раз в её жизни, когда она встречала Новый год не за столом в компании семьи и друзей, а на балконе, не видя, как стрелка часов ползёт и приближается к цифре двенадцать.
Она почувствовала себя Золушкой, сбежавшей с бала, и в довершение картины Славик сделал что-то уж совсем неожиданное. Он взял её руку, поднёс к губам и медленно поцеловал. Да, похоже, сказка новогоднего вечера продолжается. И хотя в её голове ещё прокручивался, беспокоя её, недавний разговор с Микрюковым, волшебство праздника вернулось полностью.
– Ура! – подпрыгнула Таня. – С Новым годом!
И не было вокруг никого, только сыпались снежинки с освещаемого салютом неба и вдалеке проглядывали холодные морозные звёзды.
Они спустились в зал тем же путем, что и покинули его. В этот раз только не так торопились, и Таня увидела, что вся лестница заставлена старой мебелью и картинами. Странно всё-таки, что она так ни разу и не добралась сюда, пока шли отделочные работы.
Они вернулись в зал, где никто не заметил их исчезновения. Таня увидела Макарьевых возле вешалок с одеждой, Галина как раз надевала пальто, а Григорий, уже одетый, держал на руках их спящего младшего. Ещё несколько человек потянулось к выходу, но большинство продолжало танцевать и курсировать между барной стойкой и столиками.
Тане вдруг тоже захотелось домой. Они переглянулись со Славиком.
– Хочешь, поедем ко мне? – предложил Славик. – Мама с папой скорее всего ещё не спят.
Микрюков попался им на пути. Они распрощались так, как будто ничего не случилось. Таня даже удивилась, может, ничего и правда не произошло, а она просто выпила слишком много шампанского? Всё-таки у Микрюкова была впечатляющая выдержка.
Они вышли на улицу, где им в лицо снова пахнул уже знакомый морозный воздух.
Марины-старшие встретили их радостно, не прошло и получаса, как они вместе сидели на кухне и пили чай с тортом. Они посидели ещё немного и разошлись. Таня пошла спать в уже знакомую ей комнату Славика, а он сам привычно занял место на диване в зале.
Впереди было ещё десять праздничных дней. В течение этого времени Славик с Таней сходили несколько раз на каток, как-то зашли в гости к Макарьевым и старушке Евгении Сергеевне. Они гуляли по зимнему городу, заходили на ярмарки. Вечерами возвращались к Мариным или шли к Тане, где их ждали торт и мандарины в холодильнике.
Праздничная суматоха постепенно улеглась. Одиннадцатого января Таня вернулась на работу. Она сидела на кухне с Галиной и Григорием. Вместе они ждали Микрюкова и Машу, чтобы обсудить работы на втором этаже. Там предполагалось разместить залы для проведения небольших мероприятий. Каждый такой зал имел набор столиков и закрывался так, чтобы другие посетители не могли побеспокоить группы клиентов, заранее забронировавших зал.
Первой появилась Маша. Она вошла уверенной поспешной походкой, поздоровалась со всеми и сразу же стала звонить по телефону. Весь её вид говорил о том, что она очень занята. На ней было оранжевое платье, волосы были заплетены, открывая уши с длинными серёжками, и Таня вдруг поняла, кого она ей напоминает – лису Алису из детского фильма про Буратино! Это было интересное открытие, которое заставило Таню улыбнуться.