Надежда Духовная
Бугенвиллея цвета фуксии
Микрюков вошёл через пять минут. Он был, как всегда, вовремя. Собравшись в зале на первом этаже, они расселись за столиком. Микрюков потянулся к клеёнчатой папке, лежавшей на столе, ухватил её за уголок и раскрыл.
– Ну, что ж! Надеюсь, все замечательно провели праздники. Возвращаемся к нашей работе.
Он сообщил о том, что они приступают на следующий же день. Потом дал слово Маше, которая выразила надежду, что все будут работать сообща, помогая друг другу.
Всё это время Таня не спускала глаз со своего телефона. Она выключила звук незадолго до собрания, которое оказалось кратким, и теперь посматривала на экран. Славик отправился в офис и должен был позвонить и сообщить ей, когда он уезжает в Ставрополь. Прямо перед самым концом Машиной речи экран засветился, и Таня увидела, что Славик звонит ей, как они и договаривались. Ей пришлось написать ему, что она не может ответить. Вероника осталась с Машей и Микрюковым выяснять бюджет предстоящих работ, а Таня уже отошла, зажав в руке телефон.
– Привет! – сказала она, когда Славик ответил на звонок.
– Привет! – тоже сказал он. – Итак, я уезжаю сегодня вечером, но всего на две недели. Они уже нашли парня, который будет вести там дела, мне осталось только ознакомить его с работой и проследить, что всё идет по плану.
Таня могла сказать по его голосу, что Славик был очень доволен.
– А, ещё Тема звонил.
Тёмой он называл Артёма.
– Поедем к нему на свадьбу вместе?
– Поедем, конечно, – ответила Таня.
Они попрощались и отключились. Вечером Таня пошла к Мариным провожать Славика. А на следующий день началась работа.
Ещё накануне Нового года Григорий предложил украсить верхний этаж не росписью, а мозаикой. И Тане и Галине эта идея очень понравилась. Вчетвером с Микрюковым они уже сидели над этим проектом и решили, что Таня набросает эскизы. Она даже предложила заняться этим во время новогодних праздников, но Микрюков решительно отказался от этого предложения, заявив, что праздник – для всех, пусть Таня тоже отдыхает.
Он, конечно, был начальством, но никто не мог запретить Тане вечерами, нагулявшись со Славиком, делать наброски. Так появилась идея один из залов оформить в виде горы Олимп, с изображением греческих богов. Другой зал она предполагала посвятить итальянской теме – живописные деревушки, зелёные поля и виноградники. Третий зал по задумке должен быть выполнен в лесной тематике – белочки на ветке, кувыркающиеся медвежата, река, на берегу которой деревенские ребятишки сидят и болтают о чём-то своём.
Работа закипела. Последующие недели были похожи одна на другую. Таня рано вставала и торопилась в ресторан, где её уже ждали на кухне Макарьевы. Потом они поднимались на второй этаж.
Иногда перед обедом, когда ждали, что все соберутся, Таня выходила на крошечный балкончик, где они со Славиком встретили Новый год. Ей было приятно вспоминать тот вечер, когда волшебство праздника, висевшее на волоске после разговора с Микрюковым, вновь возродилось здесь, на этом пятачке, где шум толпы был почти не слышен, а было только небо, освещаемое салютом, и редкие снежинки, кружившиеся в воздухе.
Славик ей иногда звонил. По вечерам, укутавшись с ногами в тёплый плед, Таня ставила рядом на тумбочку горячую кружку какао и включала скайп – ждала его звонка. Так же она общалась с родителями и с Женей.
Мама сообщила ей новость – Антон шёл служить в армию. Теперь он будет наведываться домой только на выходные и то через раз.
Женя обсуждала с ней подробности предстоящей свадьбы Ксюши и Артёма. Славик возвращался тридцатого января. Первого февраля они ехали в Москву.
Танин контракт с Микрюковым был подписан до конца января, но работа была закончена раньше срока. Бесцельно бродя по новым, пахнущим свежей краской залам второго этажа ресторана, Таня вспоминала о том, что практически не разговаривала с Микрюковым всё это время. Пару раз они собирались в его офисе с Макарьевыми и обсуждали оформление стен, но это всё были рабочие моменты. Он редко появлялся в “Виноградной лозе”. Зато Маша была каждый день. Первые две недели она оставалась допоздна – принимала на первом этаже поставщиков и работников. Потом стала уходить раньше. Вероника приглашала её в офис к Микрюкову, когда приезжали блоггеры или журналисты – освещать новинку сезона. Лёня прошелся с фотоаппаратом и сделал снимки для сайта.
Так пролетел этот месяц январь, полный рутинной работы, приносящей Тане удовольствие видеть, как её рисунки оживают в мозаике на стенах и даже окнах – совместно с Машей было решено, что в окнах второго этажа будут витражи. Их рисунок был проще, чем на стенах, но от этого работа была не менее увлекательной.
Открытие ресторана было торжественным. Вечером тридцатого января огромные окна первого этажа светились ярким светом люстр и светильников. Окна второго этажа были завешаны тяжёлыми театральными портьерами тёмно-бордового цвета. Автомобили останавливались на внутренней стоянке “Виноградной лозы”. Из них выходили молодые и пожилые пары и целые группы гостей. У Тани захватило дух от масштаба празднества. Видимо, у Микрюкова было много знакомых, приехавших оценить его детище.
Галина Макарьева, неузнаваемая в длинном блестящем платье сиреневого цвета, взяла Таню под локоть, и они вместе вошли в зал на первом этаже, поднялись по большой лестнице на второй этаж. Было много света, играла джазовая музыка, звенели бокалы, люди перемещались постоянно по залам – вдоль стен был установлен буфет.
Таня кивала немногочисленным знакомым из офиса Микрюкова или Маши и чувствовала себя чужой на этом празднике. Это был не их скромный коллектив, собравшийся под Новый год на открытие первого этажа. Теперь тут царила многочисленная публика из элиты города, знакомые и партнёры по бизнесу Микрюкова. Только теперь Таня увидела и по-настоящему оценила его окружение.
Сам Николай, торжественный и весёлый, прошёл вдалеке с бокалом в руке. Маша шла рядом с ним, и они о чём-то весело беседовали.
Таня не оставалась до конца вечера. Перед самым уходом она решила найти Микрюкова и попрощаться. Он увидел её издалека и смотрел на неё, пока она шла к нему сквозь толпу. Таня заметила этот взгляд и вдруг ей почудилось что-то в его глазах. На минуту представилось, что это веселье – показное, как театральные портьеры на окнах.
– Итак, Таня, закончен наш совместный проект, – негромко сказал он и на секунду опустил голову, как будто собираясь с мыслями.
Он всегда говорил первым.
– Да. Я хотела поблагодарить за предоставленную мне возможность быть частью этой работы.
Они помолчали. Наконец, внимательно глядя ей прямо в глаза, подавшись ближе так, как будто он хотел взять её за руку, Николай сказал:
– Таня, мне было очень приятно работать с тобой. Я надеюсь, что мы ещё увидимся. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, неважно в чём, ты всегда можешь обратиться ко мне.
Таня благодарно кивнула. Она была рада, что он не обижен на неё за то полное неведение касательно его чувств к ней, в котором она пребывала. Она ведь даже и представить себе не могла, что он мог ею увлечься!
– И ещё, – тем временем продолжал он, – моё отношение к тебе никак не повлияло на то, что именно ты занималась оформлением моего ресторана. Ты действительно талантлива, и если тебе понадобятся мои рекомендации, ты можешь смело рассчитывать на них.
Они распрощались, и Таня отправилась в свою комнату в отеле паковать чемодан и готовиться к предстоящей поездке. Славик вернулся утром следующего дня. Вечером они выехали в Москву.
Женя встречала их на Ленинградском вокзале. Она была румяная с мороза, в длинном пуховике и варежках. Оказывается, Ксюша с родителями жила в Зеленограде, где и планировалось справлять свадьбу.
Двенадцатый микрорайон, где проживала невеста, был расположен совсем рядом с лесопарком и озерцом. Через час они втроём уже поднимались в лифте типовой многоэтажки дома Жениных родителей. Предполагалось, что они оставят там вещи, соберутся и все вместе отправятся в банкетный зал.
Женины родители, дядя Никита и тётя Юля, встретили Таню очень тепло. Она такими их и запомнила – высокими, статными, всегда весёлыми. У тёти Юли были всё те же короткие кудряшки, и она была так же смешлива и добра, как раньше. Дядя Никита носил всё те же тонкие чёрные усики на полном лице.
Ксюша же, напротив, внешне изменилась до неузнаваемости. Она была выше Жени почти на полголовы, растеряла все свои веснушки и красила волосы, подстриженные под каре, в чёрный цвет. Неизменными остались лишь громкий смех и беззаботность. Глядя на неё, можно было не сомневаться в том, что предстоящее замужество наполняло её ещё большей радостью и добавляло чёртиков в её смеющихся глазах.
Таня едва узнала Ксюшу, когда та проскакала мимо них с воздушной фатой в руках, в то время как вместе с чемоданами и вихрем стылого воздуха с лестничной площадки, они ввалились в маленькую квартирку, где царил полнейший бедлам.
– Ксюша, иди поздоровайся с гостями! – окликнула её тётя Юля, в тот самый момент когда невеста как раз была готова скрыться за поворотом в дальнюю комнату, откуда доносился шум нескольких голосов.
Ксюша беззаботно повернула голову на голос матери и, узнав Таню, бросилась обниматься.
– Осторожно, не задуши её! – это сказал дядя Никита.
Он явно пытался, но не мог оставаться строгим со своей младшей дочерью в такой важный для них всех день. Его тёмные глаза, такие же, как у Ксюши, тоже смеялись.
Таня смотрела на это весёлое семейство и была очень рада за них.
Единственное, что она никак не могла себе представить, так это экономиста Артёма в костюме и галстуке, каким она видела его на фотографиях на Фейсбуке, рядом с Ксюшей, которая, по словам Жени, закончила курсы маникюра и дальше учиться не хотела.
Ксюша взвизгнула в очередной раз, и несколько голов появилось в проёме двери, ведущей в её спальню – это Ксюшины подружки собирали её к торжеству.
В этой семье всё было по-простому. Они не приглашали ни визажиста, ни парикмахера. Коллеги, они же подружки Ксюши, делали друг другу причёски и макияж возле зеркала в её комнате. Тётя Юля позвала Таню собираться в спальне родителей.
– А то девчонки там тебя затолкают, – смеясь, добавила она.
И было видно, что ни эта привычная теснота, ни отсутствие дополнительных удобств и средств для проведения такого торжественного мероприятия нисколько не смущали хозяйку этой квартиры. Она, без сомнения, была очень рада за дочку, была уверена, что та счастлива, а это и составляло её собственное счастье.
Таня закрыла дверь в небольшую спальню и достала из чемодана платье, которое купила специально для этой свадьбы. Платье было бархатное, чудесного лазурного цвета, длинное, до пола, с интересным разрезом до колена. Тане показалось, что оно как раз подойдёт для зимнего мероприятия.
Она распустила и расчесала волосы, слегка коснулась ресниц тушью, и вдела в уши замечательные серёжки с лазуритами. Их привезли родители, когда ездили в Прагу. Таня была готова.
Она вышла на кухню, где те, кто уже успели собраться, подкреплялись пирогами с мясом, яйцами и грибами, нарезанными аккуратными треугольничками. Каждый, входивший на кухню, просто хватал один из этих аппетитных треугольничков, а с ним и кружку, наливал чай из большого чайника, стоявшего тут же, на столе, и перемещался дальше в нужном ему направлении.
Скоро все уже были готовы. Ехали в банкетный зал на двух машинах, украшенных, как это принято, лентами. Таня со Славиком и тётей Юлей оказались зажатыми на заднем сидении видавшего виды автомобиля дяди Никиты с ним же за рулем. Вторая машина – большая, белая, с куклой впереди, – вместила хохотавших подружек невесты и её саму. За рулем был один из друзей жениха, как поняла Таня.
Банкетный зал очень понравился Тане. Огромными, от пола до потолка окнами, он выходил на лесной парк, засаженный заснеженными деревьями, показавшимися ей высокими и торжественными в своем зимнем уборе. Таня подумала, что могла бы весь вечер просидеть здесь, наблюдая, как тихонько колышется листва за окном, редкие птички перелетают с ветки на ветку и тихо идёт снег.
Было ещё очень рано. Зал продолжали готовить к приёму гостей. Ксюша с подружками убежали в специально отведённую комнату, чтобы освежить макияж. Таня со Славиком стояли возле окна, когда послышались одобрительные возгласы и приветствия. Таня оглянулась. Артём входил в зал. “Пожалуй, он тоже изменился”,– подумалось Тане. Следом вошли родители жениха, и семья невесты кинулась их встречать.
Да, Артём стал другим. Он определённо повзрослел. Раздался в плечах. Круглое лицо его стало ещё круглее. Но главное было не в этом. Таня не узнавала этот серьёзный, сосредоточенный взгляд! Раньше она не замечала у него такого взгляда. Он был чем-то явно озабочен, возможно, даже расстроен. И это в день собственной свадьбы!
Откуда-то сбоку раздался визг, и Ксюша стремительно выскочила навстречу будущим родственникам. На минуту все замолчали. Повисла неловкая пауза.
– Ксюшенька, Тёма не должен видеть тебя в этом платье до начала церемонии, – сдержанно сказала тётя Юля.
Они вообще стали намного сдержаннее и тише с приходом будущей родни. Все, кроме Ксюши.
Таня, продолжавшая обозревать эту живую сцену, вдруг поняла, что неловкость эта не имела ничего общего с суеверием. Достаточно было взглянуть на то, как мама Артёма поджала губы и переглянулась с его сестрой. “Да они ей явно не рады!” – сделала вывод Таня.
Но Ксюша ничего не замечала. Она была счастлива. Она брала Артёма за локоть и тянула куда-то в сторону. Потом, всё ещё сжимая его локоть, подпрыгнула к Наташе – сестре Артёма – и стала о чём-то увлечённо её расспрашивать.
В эту минуту Артём увидел их со Славиком, его лицо озарилось улыбкой, которую Таня очень хорошо знала по школьным дням, и, аккуратно, но решительно отодвинув Ксюшу в сторону, он направился к ним.
Артём пожал Славику руку, потом повернулся к Тане, развёл руками, как бы приглашая и Славика подивиться на это зрелище, и, наконец, что было ещё неожиданнее, заключил Таню в объятия. Выглядывая из-за его плеча, Таня бросала на Славика беспомощные взгляды.
Впрочем, приветствия длились недолго. Приехал фотограф в длинном пальто и очень интересной шляпе с узкими полями, делавшей его похожим на итальянца. Ксюшины подружки встретили его с восторгом:
– Ну, наконец-то! Фотосессия!
Ксюша подскочила к Артёму и принялась теребить его за рукав. Он обернулся к Славику с Таней:
– Пойдемте с нами фотографироваться. Я приглашаю!
Таня со Славиком переглянулись и кивнули.
Когда они вышли на улицу и углубились в парк, Таня заметила, что там стояла какая-то особенная звенящая тишина, такая, которая бывает только за городом, где не слышно шума мостовых и людских голосов.
Ксюшины подружки крутились перед фотоаппаратом, подбрасывая вверх еловые ветки и кидаясь снежками – фотограф только успевал щёлкать. Потом он позвал и Таню со Славиком сфотографироваться с женихом и невестой. А дальше они просто бродили по протоптанным в снегу дорожкам, вдыхали свежий морозный воздух, и какое-то умиротворение нашло на Таню. Суматоха, которую поднимали крутившиеся вокруг Ксюша с подружками, отошла на второй план. Был только лес, белое небо над головой, горы сугробов и спящие зимним сном деревья.
Они провели в лесу часа два, а потом, замёрзшие, но весёлые, вернулись в зал, где им предложили горячего чая и ватрушек.
Из угла рядом с кухней потянуло восхитительным сладковатым запахом. Таня оглянулась. Возле пузатой бочки, приспособленной под столик, стояла официантка и помешивала глинтвейн. Он кипел в огромной кастрюле, стоящей на плитке, и источал великолепный аромат апельсиновых корочек и корицы. Официантка поймала Танин взгляд и заговорщицки ей улыбнулась.
Гости постепенно заполняли зал. Было мало знакомых лиц. Таня с трудом вспомнила пару Ксюшиных одноклассниц. Анна Михайловна простыла и не смогла приехать. Из их класса было только трое школьных друзей Артёма. Как-то по-другому представляла себе Таня эту свадьбу. Все таки Артём был самым популярным кавалером их и параллельных классов!
Церемония началась ближе к обеду, когда все успели сфотографироваться, перекусить и пообщаться. Специально приглашённая служащая ЗАГСа объявила о начале бракосочетания. Она сыпала цитатами о любви, попросила проиграть марш Мендельсона, под который Артём с Ксюшей торжественно приблизились к ней. Было уже сказано всё про верность и партнёрство, опору и поддержку.
Таня вдруг оглянулась и поняла, что хотя в зале было весело и шумно, она начинала скучать. Она выбралась из толпы аплодирующих гостей и отошла к столу, на котором стояли напитки и сладости, задумчиво налила себе воды, выбрала плюшку с яблоком и, также задумчиво откусив от неё кусочек, стала жевать. Она оглянулась, когда увидела, что засунув руки в карманы, рядом с ней опёрся о стол дядя Андрей – папа Артёма.
– Ну, что, Танюша, как поживаешь? – как-то невесело спросил он.
– Спасибо дядя Андрей! Поздравляю Вас со свадьбой сына! – она попробовала улыбнуться ему, но вдруг поняла, что улыбка вышла натянутой и слабой.
– Спасибо, – всё так же невесело ответил папа жениха.
А потом, прищурившись и поглаживая затылок, тихо добавил, как будто про себя:
– Да, не такую невесту я бы хотел видеть рядом с сыном. – И отошел.
Таня оторопела от таких слов. Она хотела ответить ему, но дядя Андрей уже стоял рядом с супругой и вымученно улыбался.
Заиграла музыка. Похоже, церемония подходила к концу. Все кинулись поздравлять молодожёнов. Таня тоже протиснулась к ним и чмокнула светившуюся счастьем Ксюшу. Повернулась к Артёму, и он снова её обнял.
Таня поздравила родителей Артёма, потом Наташу.
– Таня, это ты? – вдруг узнала её та.
– Да, – смеясь сказала Таня, – поздравляю тебя, Наташ!
В ответ Наташа как-то неопределённо скривила губы и вдруг взяла Таню за руку и потащила к столам. Таня ничего не понимала.
– Спасибо, конечно, за поздравления, – глядя куда-то в сторону, процедила сестра жениха, беря с тарелки закусок тарлетку, – но я буду с тобой откровенна. Ты же видишь, что эта Ксюша ему не пара.
– Послушай, – удивилась Таня и попробовала её успокоить, – может, Ксюше недостаёт образования, но она очень добрая и у неё замечательный лёгкий характер, она просто ещё очень молода!
– Да уж, – хмыкнула Наташа, – молода!
– И потом, – продолжала Таня, – Ксюша так любит Артёма, это сразу заметно! К тому же, он не стал бы делать ей предложения, если бы тоже не был в неё влюблён.
При этих словах она снова взглянула на новобрачных. Ксюша поправляла Артёму галстук. Её фата уже слетела, и тётя Юля скатывала её в пышный белоснежный клубок.
– Ничего ты не знаешь, – отвлекла её от этого зрелища Наташа. – Ладно уж, тебе я могу сказать.
Помедлив и сделав знак, чтобы Таня пригнулась к ней ближе, хотя кто бы мог услышать её в таком гаме, она тихо сказала Тане в самое ухо:
– Ксюша беременна.
Таня быстро взглянула на неё, и ей стало понятно теперь, почему так торопились со свадьбой, почему семья Артёма была не рада невесте, а Ксюшина, наоборот, приветствовала скорейшее заключение брака. Она по-новому взглянула на Артёма, и ей стало его жаль.
Наташа рассеянно кивнула Тане и отошла. А Таня вдруг почувствовала, что не хочет больше здесь оставаться. Она нашла Славика в толпе. Держа по бокалу вина в руке, они с Артёмом что-то оживлённо обсуждали и замолкли, как только к ним приблизилась Таня.
Посмотрев Артёму в лицо, она вдруг растерялась. Ей очень хотелось выразить ему сочувствие, которое, она знала, могло бы прозвучать нелепо для не посвящённых в его тайну людей. Поэтому она только поинтересовалась у него последними новостями и планами. Ксюша прискакала к ним, раскрасневшаяся и растрёпанная. Она схватила Артёма и потащила его танцевать.
– Подожди, – уговаривал он её, как ребёнка, – видишь, я занят.
Тогда она схватила за руку Славика, и они смешались с толпой танцующих.
– А как у тебя дела, Таня? – в свою очередь спросил Артём. – Я очень рад, что ты оказалась здесь и смогла попасть к нам на свадьбу.
Он говорил эти вежливые слова, а Тане казалось, что на самом деле он думал о чём-то другом.
– Артём, извини, я все знаю, – тихо ответила ему Таня. – Наташа рассказала мне.
Он быстро взглянул на неё, как бы проверяя, что именно она хотела сказать, потом понимающе кивнул, напряжённо поджал губы, а затем также тихо сказал ей в ответ:
– Ну, что ж, значит, перед тобой мне нет смысла притворяться.
И вдруг, повинуясь какому-то порыву, добавил:
– Таня, только теперь я осознаю, как я был слеп! – он как бы выплюнул эти слова с досадой, и резко поставил на стол свой бокал.
– Что ты имеешь в виду? – изумилась Таня.
– Тебя, – и пояснил, – я имею в виду тебя.
Видя, что Таня ничего толком не понимает из его слов, Артём, глядя ей в лицо с непонятным, ищущим выражением, сказал с отчаянием:
– Ведь я же нравился тебе тогда, в школе. Теперь ты можешь признаться мне в этом.
Это был вечер неожиданных откровений. Артём невесело усмехнулся и ждал её ответа. Тане показалось, что в его глазах даже мелькнуло какое-то самодовольство, которое вдруг покоробило её. Она задумалась, как бы оценивая свои чувства в свете последних открытий, сделанных ею накануне Нового года. Потом она подняла на него глаза и медленно сказала:
– Ты знаешь, я тоже так думала до недавнего времени, но потом поняла, что это всё не так, что я просто обманывалась.
– Обманывалась? – переспросил её Артём. Казалось, он не верит своим ушам. – Так кто же тебе на самом деле нравился – он что ли?
Артём засмеялся, показывая на возвращавшегося к ним Славика. Он не заметил, как Таня вздрогнула от этих слов и отвела взгляд.
– Тёма, отличная вечеринка, но нам уже нужно собираться, – подходя к ним, громко, чтобы перекричать музыку, сказал Славик.
– Где вы остановитесь? – поинтересовался у него Артём.
– У Ксюшиных родителей.
– Да там же нет места! Послушайте, перебирайтесь к нам. У родителей здесь дача неподалёку. Там места хватит на всех.
Эта идея им очень даже понравилась.
Свадьба гуляла недолго, к десяти вечера гости потянулись прощаться. Таня со Славиком поехали к Жене забрать свои чемоданы. Родители Артёма забрали их и Наташу и отвезли к себе, в небольшой уютный домик в Крюково, что было совсем недалеко.
Домик был двухэтажным и топился длинными батареями, расположенными в каждой комнате. Всего комнат было четыре – две сверху и две снизу. Там было уютно и тепло, особенно после мороза, который к вечеру лишь усилился.
Наташа уехала – ей нужно было выходить завтра на работу. Таня со Славиком остались с родителями Артёма. Все устали и рано легли спать, а уже наутро Таня со Славиком возвращались в Петербург. Танин билет до Тель-Авива лежал в сумочке среди остальных документов. Его ей передала Вероника, когда закончились работы в “Виноградной лозе”.
Поезд отходил в восемь утра с того же Ленинградского вокзала, и в полночь прибывал на Московский вокзал Санкт-Петербурга.
Дядя Саша уже встречал Таню и Славика. Они очень быстро доехали до дома.
А уже на следующий день Таня вылетала домой. Она попрощалась с Мариными, и Славик подвёз её до аэропорта. Таню охватило чувство дежавю. Совсем недавно они вот так же прощались и так же стояли и смотрели друг другу в глаза, не зная, что ждёт их впереди, и встретятся ли они когда-нибудь.
Обхватив себя руками за плечи, она говорила ему какие-то ничего не значащие дежурные фразы. Славик молча слушал, а потом сказал что-то такое же малозначащее в ответ. Они оба были обессилены собственной неспособностью как-либо повлиять на события, уже ничего не обещали ни один другому, ни самим себе.
Им оставалось только надеяться, что всё, что их тянуло друг к другу и одновременно сдерживало, как в прыжке, от взаимного притяжения, растаяло бы и перестало беспокоить. Они оба понимали, что для этого им нужно дать себе труд оторваться от рассматривания бледных лиц и усталых глаз друг друга и постараться всё забыть. Только так, взаимным усилием, можно было бы унять эту муку, которую они сами для себя придумали.
Они обнялись на прощанье, и ничего не обсуждали на будущее – ни встреч, ни расставаний.
Так закончился второй Танин период пребывания в России.
***
Она долетела до Тель-Авива, а оттуда на поезде отправилась в Хайфу. Уже по дороге к ней как бы само пришло решение. Она переедет к родителям в Холон. Антошина комната стояла пустая. Работу в Хайфе всё равно тяжело было найти. Значит, Таня будет искать что-нибудь в Тель-Авиве, а для этого нужно было переезжать в центр страны.
Она позвонила маме ещё из аэропорта, чтобы сообщить, что прилетела. Потом, вечером, сидя перед камерой скайпа, они обе обсудили Танино решение.
Было также решено, что родители снимут другую квартиру – побольше, чтобы все могли уместиться. Лиза, похоже, была даже рада такому повороту событий, потому что они с Сергеем решили съезжаться, чтобы жить вместе. Контракт на Лизину квартиру заканчивался в конце апреля. Получается, что такое положение дел устраивало всех.
Защита Таниного диплома была назначена на второй четверг марта. Таня начала готовиться. В итоге все прошло хорошо. Танина профессорша даже спросила, хочет ли она продолжать учебу и поступать в докторантуру, но Таня ответила, что повременит с этим решением. Ей очень хотелось начать где-нибудь работать. Она только пока не знала где.
Примерно через две недели мама сообщила Тане, что они ездили смотреть очень неплохую квартиру в Бат-Яме. В объявлении было написано, что в квартире три с половиной комнаты.
– Как это три с половиной? Что это ещё за половина? – удивилась Таня, когда мама рассказала ей про это объявление о съёме.
– Вот так! Берут кухню, переносят её в салон, а образовавшуюся после этого комнатку указывают как полкомнаты, – смеясь объяснила мама.
В апреле Таня с родителями переехали в Бат-Ям. Теперь они все вместе жили в небольшой квартире, которая по объявлению претендовала на три с половиной комнаты. Половину отдали Антону, который находился дома меньше всех.
Он приходил теперь домой повзрослевший, загоревший, коротко стриженный в компании таких же, в форме, ребят. Иногда мама кормила их обедом или ужином. Часто Антоша закидывал в комнату необъятных размеров рюкзак и уходил сначала спать, а только потом выходил к ним на ужин.
Вообще он сразу как-то возмужал и подрос. Тане он казался намного старше, чем до поступления на службу.
И вот начались поиски работы. Не так-то просто оказалось устроиться вчерашней студентке переводчиком. В большинстве мест требовали опыт работы. Таня, конечно, занималась переводами, но очень нерегулярно и не официально. Не раз думалось ей, что тут был и пригодился ей опыт работы, устройся она тогда в ту контору в Хайфе.
Раз за разом она проходила экзамены, переводя то рекламные проспекты, то странички сайтов самого разного содержания. Ситуация осложнялась тем, что уровень иврита у Тани не позволял переводить на этот язык. Со временем она поняла, что обычно было принято переводить на тот язык, который переводчик знал на уровне родного. Русскоязычных переводчиков и так хватало. Многие вообще переводили частным образом. На безуспешные попытки найти работу ушло два с половиной месяца.
Таня уже была близка к отчаянию, просматривая очередное объявление, когда увидела, что в издательство в Тель-Авиве, кроме переводчиков, требовались ещё и иллюстраторы. Таня задумалась. У неё появилась мысль послать своё резюме с указанием художественного образования и опыта работы у Микрюкова. Может, всё-таки не зря она провела два месяца в Питере?
К её удивлению, в ответ на посланное электронной почтой резюме, ей позвонила секретарь того самого издательства и пригласила на интервью.
Ранним утром в середине июля Таня вышла из дома с папкой своих работ и целой гаммой чувств в душе, которые варьировались от неверия в собственную удачу до отчаянной надежды на успех.
Офис издательства “Эффект а-Контекст” (“Эффект Контекста”) располагался в южной части Тель-Авива, в получасе езды на автобусе от нового места жительства Тани. Это было небольшое здание примерно конца семидесятых – начала восьмидесятых годов. Издательство занимало в нём весь первый этаж.
Секретарь, с которой они договорились о встрече, приветливо встретила её в приемной.
– Здравствуйте, я – Элла. Проходите, пожалуйста, я сейчас доложу о Вас.
Таня осторожно присела на краешек дивана и взглянула в направлении коридора, где скрылась секретарша. Там виднелись стеклянные кабинки-кубики, из которых доносился мерный офисный шум.
Элла вернулась буквально через минуту:
– Пойдёмте, Вас ждут.
Таня прошла за ней тем же самым коридором мимо стеклянных кабинок и сидящих в них работников. Весь этот народ что-то весело строчил на компьютерах, отчего слышалось постоянное характерное клацанье.
Элла пригласила её в кабинет в конце коридора, где сидел чернявый мужчина лет сорока с небольшим и крутил в руках карандаш. Его надбровные дуги с густыми смоляными бровями заметно выделялись на высоком покатом лбу.
– Садитесь, пожалуйста, – кивнул он на стул, стоявший по другую сторону стола. – Меня зовут Ронни. Я главный редактор а также арт-директор издательства “Эффект а-Контекст”.
Таниного иврита вполне хватало до этого момента. Ронни внимательно взглянул на неё и поинтересовался:
– Вам удобно продолжать на иврите? Я немного знаю русский. В Ваши обязанности не входит знать иврит на уровне родного языка. Но разговорный очень поможет.
– Всё в порядке, – ответила Таня, – я могу говорить.
– Ну, что ж, – продолжал её собеседник, – тогда расскажите, чем Вы занимались в области оформления. Ваши альбомы впечатляют, и техника очень хорошая.
Таня рассказала про обучение живописи в Ташкенте и Израиле, работу в Питере. К этому рассказу она готовилась заранее, нашла в словаре все нужные слова. Речь получилась очень связная, без единой запинки, и Таня была очень довольна собой. Ронни перестал крутить карандаш и внимательно её слушал. Он улыбнулся, когда Таня рассказывала, как подбирались сюжеты рисунков на стенах первого этажа “Виноградной лозы”, и очень заинтересовался, когда она дошла до того момента, когда было принято решение выложить мозаикой стены второго этажа.
В этот момент в дверь постучали. Высокая девушка с короткой стрижкой заглянула в кабинет и остановилась, увидев Таню.
– А, Рита, заходи! – Ронни сделал приглашающий жест рукой, и девушка проворно проскользнула внутрь комнаты и заулыбалась. – Рита – наша глава отдела переводчиков, – представил её Ронни.
– Новенькие? – поинтересовалась Рита.
– Да, вот к нам сегодня пришла на собеседование очень интересная новая сотрудница.