Мэри Ройс
Роковой секрет
Глава 16
РАФАЭЛЬ
– И что будешь делать? – Скрещиваю руки на груди, насмешливым взглядом окидывая направленный на меня пистолет.
– Использую свой выход на свободу.
Сола медленно перебирает тонкими пальцами по рукоятке, а потом кладет на курок и указательный.
Я с неприкрытым любопытством всматриваюсь в ее лицо: в глазах горит страх, но в то же время и решимость всадить в меня пулю. И, что удивительно, там нет никакого сожаления. Упругая грудь девчонки взволнованно вздымается, и я невольно облизываю губы, усмиряя дикое желание прикоснуться к ней, обхватить ладонями, искусать каждый миллиметр сахарной кожи, вобрать в рот затвердевшие соски…
Твою мать! Член в секунду наливается горячей кровью, а разум затуманивает похоть.
– Хватит пялиться на мои сиськи! – довольно сдержанным, но слегка недовольным тоном ворчит Сола.
Облизав пересохшие губы, отбрасываю порочные мысли и поднимаю взгляд к ее лицу. Огромные глазищи буквально пронзают меня осколками зеленого льда.
– Ну и чего ты медлишь? Может, помочь? – Неспешно поднимаюсь с кресла, что заставляет девчонку вздрогнуть и шагнуть назад.
– Не подходи! Я выстрелю! – В голосе плещется отчаянная ненависть, и мне придется утолить ее жажду мести.
– Конечно, выстрелишь, – в пару шагов сокращаю расстояние между нами и, перехватив тонкое запястье, забираю пистолет, – только сначала с предохранителя сними, – абсолютно спокойно произношу я. Ловким движением снимаю защелку и вкладываю оружие обратно ей в руку. – Вот теперь целься. – Вновь отступаю назад, и она делает глубокий вдох. – Ну же, девочка, нажми на курок. Ты ведь этого хотела?
– Ты не боишься? – полные губы четко выговаривают слова, сама же Сола нервно переминается с ноги на ногу, продолжая целиться мне прямо в голову. – Думаешь, я не сделаю этого?
– Сола, – тяжело вздыхаю, чувствуя, что меня начинает раздражать этот спектакль. Сжимаю пальцами переносицу, чтобы не выйти из себя, и вновь устремляю взгляд на несносную девчонку. – Пуля для таких, как я – всего лишь спасение.
Она нервно кусает губу, словно сдерживает вопль ярости. Сейчас передо мной не сука, а ранимая юная девушка с пылающей зеленью в блестящих глазах. И она запуталась. Сола напоминает поломанную куклу в ожидании кукловода, чтобы сделать шаг. И ей это позволительно, ведь на хрупкие девичьи плечи свалилось слишком много проблем. Я понимаю это, но не хочу трястись над ней, потому что такая сильная духом девушка не нуждается в жалости.
– Нет, – глухо шепчет Сола, прикрывая глаза и качая головой, а потом опускает руку и равнодушно швыряет пистолет на стол. – Почему ты такой? – пристально всматривается в мое лицо эта бестия. – Такой весь крутой, захотел – поставил перед собой девушку на колени, захотел – запер ее в комнате, захотел – поимел, а в действительности боишься даже самому себе признаться, что я тебе небезразлична! – срывается на крик, впиваясь в меня очень серьезным, полным надежды взглядом, словно чего-то ждет от меня. Но я молча сажусь в кресло, не разрывая зрительного контакта. На ее губах медленно появляется грустная улыбка. – Мне жаль тебя, Рафаэль. Ты трус! – Она отходит к окну и продолжает, стоя ко мне спиной: – Мне даже интересно, тебе есть чем гордиться в своей жизни? Есть ли тот, кто будет оплакивать тебя, если с тобой вдруг что-нибудь случится? Есть ли тот, кто дорожит тобой? – Я спокойно поднимаюсь из кресла, пропуская мимо ушей бесконечный поток бессмысленных вопросов, и бесшумно подхожу к Соле. – Тебе стоит изменить что-то в своей жизни. И да, в одном ты прав: пуля для таких, как ты, лишь спасение. Так что это твой выход, Рафаэль. Твой, а не мой. Я хочу жить…
Девушка запинается, когда я беру ее за плечи, прижимаю спиной к себе и зарываюсь лицом в шелковистые волосы.
– Я устал возиться с тобой, Сола, – хрипло признаюсь, обдавая ее макушку горячим дыханием. – С сегодняшнего дня ты получаешь ровно то, что заслуживаешь. А не будешь проявлять уважение, отдам тебя на растерзание своим людям. Они ведь псы, как ты их называешь, поэтому будут рады такому угощению.
Она дергается, сбрасывая мои руки, и с искаженным от злости лицом поворачивается ко мне.
– А как ты проявляешь ко мне уважение? Можно узнать? Трахаешь меня? Лупишь по заднице? Отчитываешь? Рафаэль, я не шлюха, не животное и не ребенок. Не нужно меня дрессировать – я не буду слушаться. Говорю, глядя тебе в глаза: не буду!
– Можешь противиться, злиться, ненавидеть меня, но тебе придется подчиниться, и ты останешься здесь. Просто потому, что я так хочу. Мне нужно, чтобы ты находилась здесь, и плевать, если ты не разделяешь моего желания. Любое передвижение по дому будет контролироваться. Мало тебе особняка? Пожалуйста, в твоем распоряжении несколько сотен гектаров вокруг. Это максимум, что я могу сделать для твоего комфортного проживания здесь.
– Комфортного?! Да я как собака на привязи! – Ее подбородок начинает дрожать. – Я хочу домой, – сдавленно шепчет она, едва сдерживая слезы, а я тону в колдовской силе ее глаз. В этих бездонных изумрудах с отблеском оливы ярким пламенем горит непокорность. Не в силах выдержать мой пристальный взгляд, Сола начинает мерить шагами комнату и судорожно растирать ладонями лицо. – Значит, буду пленницей… бред какой-то! – закусывая губу, снова пристально на меня смотрит и недовольно хмурит лоб. – Мне нужен телефон. Позвонить близким людям. Предупредить о бессрочном отпуске.
– Сола, мне не хочется, как ты выразилась, дрессировать тебя. Скажем так, отчасти это правда, потому что твоя непочтительность по отношению ко мне недопустима, и если не хочешь получить пылающую задницу, пересмотри поведение.
– Пересмотрю, если посчитаю это нужным.
Не могу сдержать усталой усмешки. Эта своенравная девчонка просто невыносима, но в то же время я на клеточном уровне питаюсь исходящими от нее искрами, пью ее жизненную силу, которая непрерывно вырывается наружу. Она – бурлящий сосуд непокорности, и я не знаю, стоит ли вообще усмирять этот вулкан. Ведь притягивает меня к ней именно внутренний огонь. Роксолана как коллекционный бурбон, а мгновение перед первым глотком и есть настоящий кайф. Это сладостное предвкушение чарующего момента заставляет ощущать себя живым и испытывать весь спектр эмоций. И сколько мучиться в этом чувственном томлении, выбирать только мне. Сола рядом, и я могу взять ее прямо сейчас, но не хочу упускать бушующий ураган, что каждый раз выносит меня за грань дозволенного. И не хочу сломать ее, окровавленными руками убить в ней жажду жизни. Да, это и неизбежно, но пока есть время, я буду наслаждаться каждым мгновением. Буду пить ее, словно эликсир молодости. Смеюсь сам над собой. Седина в голову, бес в ребро. Старый дурак поддался чарам молодой девчонки. Она так глубоко забралась в мою душу, которую долгие годы считал мертвой, что теперь я оказался в неизведанном плену.
– Тебе смешно? – хмурит она лицо, грозно скрещивая на груди руки. – Знаешь, что…
– Помолчи, Сола, – обрываю ее тираду нетерпеливым жестом. – Я знаю, что у твоей бабушки проблемы со здоровьем. – От резкой смены темы Сола на секунду каменеет, но потом ее глаза широко распахиваются, а поза напоминает оголенный провод под напряжением. Понимая, что сейчас бью в ее слабое место, с невозмутимым спокойствием продолжаю: – Хочу предложить тебе своего рода бартер.
– Откуда ты знаешь про мою бабушку? – растерянно спрашивает она и нервно теребит пальцы.
– Мне известно даже больше, чем тебе, девочка. Например, то, что она обманывала тебя, когда говорила, что принимает лекарства. – Сола шумно втягивает воздух. – Сейчас она в реанимации, но состояние стабильное.
– Ч-что ты такое говоришь… – она прикрывает рот ладонью, хлопая ресницами, и отрицательно мотает головой, – ты лжешь… Матвей каждый месяц посылал моей бабушке деньги на лекарства…
– Сола, – раздраженно выдыхаю, – ты еще не поняла, что мой сын просто тебя использовал?
– Какой кошмар! – Девушка обхватывает голову руками, пальцами зарываясь в волосы. – Нет, я не верю, он бы не поступил так со мной…
Я достаю из внутреннего кармана пиджака телефон и, набрав нужный номер, протягиваю ей.
– Позвони. Мне нет смысла врать, Сола, не нужно придумывать ложь, чтобы держать тебя здесь. Но я хочу договориться по-человечески, чтобы твое проживание было комфортным и для тебя, и для меня. – Трясу перед ней мобильником. – Звони. Надеюсь, после этого разговора ты поймешь, что я заслуживаю определенного доверия и уважения.
Девчонка неуверенно берет из моих рук телефон и подносит его к уху. Я удаляюсь из кабинета, давая ей время переварить информацию, которую она сейчас узнает.
Захожу в гостиную и замираю перед камином, сосредотачиваясь на играющих языках пламени. Завтра мне предстоит лететь в Америку. Грядет война с Каморрой, и мне потребуются сторонники. Здесь искать их небезопасно, как и доверять кому-либо, крысы-то еще не найдены. Мысленно настраиваюсь на то, что придется оставить Солу одну. И пусть она будет под контролем и круглосуточной охраной, внутри все равно неприятно свербит.
– Ушел в отрыв с новой игрушкой? – Ехидный вопрос Орнеллы разбивает вдребезги умиротворяющую тишину. – Не отвечаешь, не перезваниваешь. – Цоканье каблуков приближается, и вскоре тонкие руки обнимают меня со спины. – Я ведь скучаю, – мурлычет она мне на ухо и слегка прикусывает шею.
– Орнелла, тебе прекрасно известно, что я позвоню сам, когда ты мне понадобишься. – Расцепляю руки и поворачиваюсь к ней лицом.
В голубых глазах медленно собираются грозовые тучи. Эта женщина – собственница во всем и наивно полагает, что имеет право клеймить меня. Знаю ее много лет. Хладнокровность и коварство Орнеллы убили уже не одного мужчину, но на меня ее чары не действуют, с ней можно хорошо потрахаться, но не больше. Она ни разу не овладевала моими мыслями, а женщина, которая не заставляет меня думать о себе в ее отсутствие, априори никогда не станет моей спутницей. К тому же у меня жизненный принцип: не заводить отношений с теми, с кем ведешь бизнес. Она из богатой семьи Бертини, занимающейся импортом и экспортом алкоголя, а я получаю процент за то, что крышую ее ненасытного папашу. Сама же Орнелла работает главным переводчиком в одной из моих компаний.
– Мне звонил Маттео. – Прочистив горло, она отходит к окну, делая вид, что мой отказ совершенно ее не задел. Но я слишком хорошо знаю эту женщину.
Тот факт, что гаденыш просил ее о помощи, безжалостно вспарывает мои вены. Я прикрываю глаза, пытаясь подавить гнев. Меньше всего мне хочется, чтобы в проблемы внутри семьи оказались вовлечены посторонние.
– И чего же он хотел?
– Помощи. Твой сын допустил ошибку, и ему страшно, Рафаэль.
– Ты пришла молить о пощаде этого щенка?!
– Я пришла вразумить тебя.
– Орнелла, не делай того, что заставит меня от тебя отвернуться.
– Ты себя слышишь?! – срывается она на повышенный тон, при этом выражение лица у нее боевое. – Ты собрался отвернуться от сына, меня, и ради кого? Малолетней шлюхи? Кто она вообще такая? После ее появления ты сам не свой! Приди в себя, это же твой сын! Накажи, но не убивай. Не бери себе…
– Орнелла! – цежу сквозь зубы, сдерживая желание придушить стерву. – Видимо, ты забыла, с кем разговариваешь. Рот будешь раскрывать, только когда стоишь передо мной на коленях. – Выдыхаю в попытке вернуть самообладание. – Я признателен, что ты проявляешь заботу о Маттео, но он мне больше не сын. Щенок нарушил мой запрет, предал и понесет положенное наказание. А то, что я делаю с этой девчонкой, тебя не касается.
– Зачем она тебе? – спрашивает с искренним непониманием, презрительно сузив глаза.
Я подхожу вплотную и приподнимаю ее подбородок, отчего полные губы тут же приоткрываются в желании вкусить мои.
– Повторяю: тебя это не касается, Орнелла. – Надавливаю большим пальцем на нижнюю губу и с удовлетворением замечаю, как эта мегера прикрывает глаза и выгибается, словно загулявшая кошка.
– Если ты предпочтешь мне эту девчонку, я убью ее, и ты это зна…
Договорить женщина не успевает, потому что мои пальцы в секунду сдавливают ее щеки.
– Ты не имеешь права приходить в мой дом и бросаться здесь угрозами. – Перемещаю вторую руку ей на затылок, грубо сгребая волосы в кулак, и рывком притягиваю ее к себе. – Ты поняла меня, Орнелла? – спокойно произношу ей прямо в рот.
Тихое покашливание, раздавшееся чуть позади, заставляет меня обернуться.
– Я дико извиняюсь, но мне нужно поговорить с вами, синьор Росси, – смущенно выдавливает Сола, нервно сжимая в руках телефон.
Отпускаю Орнеллу, и та отшатывается назад, растирая раскрасневшиеся щеки.
– С таким настроем больше не приходи в мой дом, – предупреждаю ее холодно.
– Приношу свои искренние извинения, синьор Росси, – как ни в чем не бывало заявляет Орнелла и гордо дефилирует в сторону выхода, но останавливается рядом с Солой, окидывая ее оценивающим взглядом. – Тебе никогда не справиться с этим мужчиной, – шипит достаточно громко, чтобы я услышал, но, больше не задерживаясь ни на секунду, уходит. С трудом подавляю желание усмирить стерву.
– Похоже, вы плохо удовлетворяете свою женщину, раз она такая нервная, синьор Росси, – с неприкрытым недовольством говорит Сола.
– Думаешь, я могу делать это плохо?
Девушка тут же опускает глаза, и я наблюдаю, как разгорается нежный румянец на ее щеках.
– Спасибо, что сказал правду, – меняет тему, поднимая на меня виноватый взгляд, и протягивает мне мобильный. – И спасибо за возможность услышать ее голос, бабушке уже лучше.
– Один звонок, и она под присмотром лучших врачей, у нее будут лучшие лекарства.
– Что ты хочешь взамен?
– Ничего кроме послушания. У меня нет времени на воспитательные работы. Взамен на повиновение я обещаю, что через пару месяцев ты будешь дома и в безопасности.
Сола скептически сужает глаза и насмешливо смотрит на меня.
– Рафаэль Росси дает обещание какой-то девчонке? Ты способен на благородные жесты?
Я шумно вбираю воздух и, на пару секунд задержав его, медленно выдыхаю.
– Единственное место, куда тебе нельзя ходить в моем доме – восточное крыло.
– А что там? – интересуется она, и я понимаю, что запрет только подвигнет стервочку нарушить его.
– Ты очень любопытная девочка, Сола, но не стоит злоупотреблять моим расположением. Я и так веду себя достаточно сдержанно.
– Ясно. Что-то еще, синьор Росси? Или я могу идти?
– Не питай романтических иллюзий относительно меня, тебя ждет сплошное разочарование. В таких, как я, не влюбляются, это опасно для здоровья.
– Шутишь? – иронично выдает зеленоглазая. – Ты мне в отцы годишься.
Вот лживая мерзавка! Одним-единственным предложением провоцирует меня до такой степени, что зубы сводит от желания овладеть ей прямо сейчас.
– Иди к себе, Сола. И поскорее.
Она собирается что-то сказать, но все же решив прикусить язычок, направляется к выходу из гостиной. Открыв дверь, останавливается и поворачивается ко мне.
– Можно еще один вопрос? – Жестом разрешаю продолжить. – Ты получал удовольствие от того, что подсматривал, как твой сын занимается сексом?
– Нет. Я получал удовольствие, наблюдая, как это делаешь ты. – Ее щеки в мгновение вспыхивают пятнами, а я не могу отвести глаз от нежного горла, когда Сола тяжело сглатывает от волнения. – А ты получила от этого удовольствие? – Задумчиво сминаю рукой подбородок, глядя на ее сжатые в тонкую линию губы.
– Да.
Ну что за стерва! Закусываю щеку изнутри и склоняю голову набок. Одно мгновение, и я коснусь ее, испытав самый чистый кайф, от которого сводит все внутри. Пульс долбит по венам, распаляя желание вкусить запретный плод, стереть установленные грани. Сумасшедшая девчонка, и я рядом с ней становлюсь таким же. Она права, я сдохну от спермотоксикоза. Меня уже разрывает неистребимая жажда, и утолить ее могут только эти мягкие губы со вкусом дикой свежести и бархатная кожа с ароматом нежного персика. Рот наполняется слюной, и мне приходится проглотить ее, прежде чем выдавить из себя хоть что-то.
– Подойди сюда, – хриплю, раздирая горло.
– Не питайте романтических иллюзий насчет меня, синьор Росси. В таких, как я, не влюбляются, в вашем возрасте это опасно для здоровья.
Сола выходит, и я чувствую, как мои губы растягиваются в обреченной улыбке, но сдерживаю порыв догнать и отыметь девчонку. Голодовка явно пойдет на пользу нам обоим. Мне нужно научиться контролировать себя рядом с ней, а ей – в целях воспитания.
***
Не знаю, сколько я сижу на краю кровати, внимательно наблюдая за спящей бунтаркой, но занимающийся рассвет говорит, что достаточно.
Первые лучи солнца скользят по расслабленному лицу, заставляя Солу поморщиться. Тихое сопение нарушает шумный вздох. Я буквально впитываю ее пробуждение – оно как раскрывающийся бутон розы – и невольно кусаю губы, фантазируя, что бы с ней сделал. Язык сводит от желания узнать, какая она на вкус, когда спит. Поерзав от уже заметного возбуждения, я задеваю шелковое одеяло, и оно спускается немного ниже, открывая вид на спокойно вздымающуюся грудь. Рука сама тянется к упругим вершинкам, дерзко торчащим сквозь тонкую ткань майки. Прикрыв веки, подушечкой пальца невесомо обвожу острый сосок. Твою мать! Как же я хочу сейчас оказаться внутри этой девочки.
– Что ты делаешь? – останавливает мое исследование осипший со сна голос. Рваное дыхание девчонки напоминает поломанный насос и, собрав волю в кулак, я неохотно убираю руку от ее груди. В паху болезненно пульсирует от возбуждения.
– Пришел сказать, что на пару недель уезжаю.
– Думаешь, плакать буду? – вновь показывая острые зубки, Сола приподнимается на локтях, склоняет голову набок и вглядывается в меня сонными глазами.
– Думаю, ты должна быть хорошей девочкой. – Убираю с ее лица небрежно спадающий локон, и меня словно пробивает разрядом мгновенно пробежавшего между нами тока.
– Не надо, – шепчут пухлые губы, и я дольше положенного задерживаю на них взгляд.
Но когда в попытке убрать мою руку, Сола касается ее, спокойно отстраняюсь. Сейчас мне нельзя отвлекаться. Девчонки и без того слишком много в моих мыслях. Она не дает сосредоточиться на проблемах, которые я должен решить в ближайшие дни.
– Если тебе что-нибудь потребуется, можешь связаться со мной по этому телефону.
Сола хмурит брови и медленно присаживается, скрещивая по-турецки ноги. Заправив вьющиеся пряди за уши, берет из моих рук мобильный, скептически рассматривая список контактов.
– Кто такой Халед Ибрагимович? – недоуменно спрашивает, заглядывая мне в глаза и нервно оттягивая пальцами нижнюю губу.
– Это врач. Если захочешь узнать о самочувствии бабушки, звони ему. – Ее лицо моментально становится серьезным, а глаза начинают подозрительно блестеть. – Не переживай, это лучший кардиолог в Москве, она в надежных руках.
– Спасибо… – шепчет дрожащим голосом.
Я поднимаюсь с кровати и направляюсь в сторону двери, но, взявшись за ручку, все же оборачиваюсь и вглядываюсь в вечную зелень ее глаз. Сейчас в них нет былой ненависти, наоборот, она смотрит на меня с непривычной нежностью. Сола не знает, как реагировать на мою доброту. Да я и сам не пойму, как без привычных перепалок вести себя с ней. Усилием воли подавляю чувства к этой девчонке и разворачиваюсь к выходу. И уже на пороге комнаты у меня вырывается то, что крутилось на языке с самого начала:
– Я попрошу тебя только об одном: не наделай в мое отсутствие глупостей, Сола.
Больше не оглядываясь, захлопываю дверь и буквально заставляю себя шагать прочь. Просто до безумия хочется вернуться обратно. Только вот сейчас нужно решать другие проблемы. Поездка вернет мне контроль над ситуацией, по крайней мере, очень на это надеюсь. С этими мыслями я сажусь в машину.
– В аэропорт, Балдо.
Глава 17
РОКСОЛАНА
Даже контрастный душ не успокоил звенящую дрожь внизу живота, которую вызвали чувственные прикосновения Рафаэля. Соски до сих пор ощущают жар наглых рук, и я невольно тянусь к груди, прикрывая веки. Но, задев пирсинг, тут же напрягаюсь. Уже не от возбуждения, а от того, что невольно вспоминаю Матвея. Это ведь ему я проспорила желание. Пирсинг на моем теле был его навязчивой идеей. А я больше не хочу носить то, что будет напоминать мне о нем.
Не задумываясь, быстро снимаю с себя железку и швыряю ее в дальний угол комнаты с такой ненавистью, будто это последние мысли о Матвее. Его поступки вызывают у меня лишь злость и разочарование. Этот подонок не заслуживает даже моей жалости. Возможно, кому-то это покажется странным, но несмотря на всю боль, которую пережила за последние дни, я рада. Рада, что истина вскрылась и разбила мои розовые очки. Я словно споткнулась о свою наивность и лицом вперед полетела в жестокую реальность. Бывший жених убил во мне и без того хрупкое доверие, которое я долго держала под замком, но почему-то рискнула открыться Матвею, позволила себе испытывать искренние чувства к этому парню. Вот и убедилась в очередной раз, что никому нельзя доверять. Этот мир пропитан ложью и корыстью. Все, кто ослепительно и сладко улыбается в глаза, мысленно вонзает нож в спину…
Тяжело вздохнув, я плюхаюсь на кровать и утыкаюсь лицом в подушку. В мозгах немного проясняется, ведь я постепенно начинаю понимать суть происходящего. Впрочем, вопросов без ответа пока еще тоже достаточно. А еще нужно воспользоваться отсутствием своей главной головной боли в виде самоуверенного синьора Росси и спокойно настроить себя на проживание под его надзором.
В очередной раз пытаюсь разобраться, зачем он предложил мне свою помощь. По сути, его должно мало интересовать наличие у меня больной бабушки. И почему вообще его заботит моя безопасность? Я, вероятнее всего, по уши в дерьме, но ведь два года назад Рафаэль просто переспал со мной, с тех пор я ни разу не слышала о нем и тем более не видела этого дьявола. Да, думать о нем не переставала, но это я. А чтобы взрослый мужчина помнил случайную девчонку, которую однажды отымел – это как минимум странно и совсем не логично. Чего-чего, а романтических иллюзий Росси и правда не вызывает. Черт! Подобные мысли только еще больше распаляют мой интерес. Так, надо отвлечься, ибо такими темпами и до дурдома недалеко.
Тяжело поднимаюсь с кровати и беру телефон – единственный способ вырваться из тюрьмы, в которую меня заключили. Интересно, образ какой принцессы мне больше подходит? Рапунцель? Бель? А может, Золушки? Только вместо туфельки я потеряла девственность. Смеюсь про себя, но вскоре мое немного истерическое веселье разрушает вспыхнувшая в памяти физиономия кудрявого наглеца и его злые слова, от которых просто мороз по коже.
Зажмурив глаза и стиснув зубы, я набираю номер врача. Звонкие гудки позволяют мне абстрагироваться от неприятных мыслей.
– Добрый день… – запинаюсь, судорожно пытаясь вспомнить имя и отчество доктора, но от провала меня спасает приятный тенор.
– Добрый день, Роксолана Юсуповна.
Твою ж мать, даже так.
– Можно просто Роксолана, – смущенно выдавливаю из себя. – Я могу услышать Любовь Золотову? Мне сказали, что если я захочу поговорить с бабушкой, то могу позвонить вам.
До боли закусываю палец и сощуриваюсь, не в силах ничего с собой поделать. Я в принципе испытываю неловкость перед незнакомыми мужчинами, а тут еще ко мне обращаются по имени-отчеству. Находясь в полном смятении, я даже не замечаю, как собеседник на том конце провода меняется.
– Привет, моя рыбка, – слышится родной голос с нежной хрипотцой, и мое волнение улетучивается без следа.
– Привет, бабжечка. – Не могу сдержать улыбки, ни капельки не сомневаясь, что сейчас она тоже улыбается. В детстве я часто путала звуки, порой даже целые слоги, безбожно коверкая слова. С тех пор бабушка так и осталась для меня бабжечкой. – Как ты себя чувствуешь?
– Да хорошо все, обслуживают как первую леди. Это точно бесплатно, внучка?
– Точно-точно. Я же говорю: выбила квоту. А если бы ты не скрывала от меня, что не получала денег и тебе не на что было купить лекарства, то всего этого можно было бы избежать.
– Не злись, дочка. Что мне вас, молодых, обирать, все равно недолго осталось землю топтать.
– Ба-а-а, – закатываю глаза, – ты же обещала до моей свадьбы дожить, а она у меня еще не скоро. Так что лечись, набирайся сил, а я, как вернусь, прямиком к тебе с мешком средиземноморских угощений.
– Как не скоро? Что стряслось? Неужели поругались? А я говорила, что с твоим характером даже конь от тебя сбежит, не то, что принц, – недовольно ворчит бабушка.
Чееерт! Язык мой – враг мой.
– Все нормально, бабуль! Только не переживай, мы с Матвеем просто поговорили, взвесили все за и против и решили пока не торопиться. Подкопить денег, сама знаешь, как сейчас все дорого, а занимать у его отца мы не хотим.
– А вот это правильно, я всегда знала, что вы детки головастые и разумные, ну дай бог, дай бог, все будет. Как тебе на море отдыхается?
Ох, мне и самой интересно, как же там отдыхается.
– Замечательно, – выхожу на балкон и, опершись локтями на широкие каменные перила, устремляю взгляд на море. – Оно тут совсем другое. Золотые пески утопают в кристально чистой лазури, а скальные мысы, как великаны, возвышаются до самого горизонта. – Я прикрываю глаза и погружаюсь в любимые фантазии, ведь однажды побывав в Италии, невозможно забыть красот, которыми так богаты эти далекие земли. Правда, в этот раз у меня вряд ли получится что-то осмотреть или хотя бы в полной мере насладиться видами, однако бабушке это знать не обязательно. – Солнце ласкает высокие кипарисы, а вечнозеленые оливы прячутся под исполинскими соснами. Это райское место, ничего прекраснее я не видела. Колоритный город просто утопает в цветах и зелени. А какая здесь дикая природа, бабуль! Известняковые гроты как будто охвачены сине-изумрудным свечением воды. Карстовые пещеры украшены причудливыми натечными минералами, напоминая великолепные произведения искусства. Дюны словно созданы бурным танцем песка и ветра. Уютные бухты, в скалах высеченные морем, которое окутывает их своими непокорными волнами…
– Любовь Аркадьевна уснула. – Мужской голос вновь заставляет меня напрячься. – Позвоните лучше завтра, ей сейчас нужен отдых.
– Конечно. Доктор,– запинаюсь, – как ее состояние?
– Пока сложно сказать что-то определенное. Нужно дождаться полной диагностики и результатов анализов. Возраст, конечно, тоже вносит свои коррективы, но состояние стабильное. Сейчас главное не заставлять ее нервничать. Любой стресс может стать причиной ухудшения. В таком случае даже выделенные на ее лечение средства не в силах будут помочь вашей бабушке. Как говорится, здоровье не купишь.
– Я поняла. Спасибо вам большое.
– Всего доброго.
Монотонные гудки эхом доносятся из динамика, и я прижимаю телефон к подбородку, продолжая задумчиво смотреть вдаль. И, вопреки логике, на душе, словно от медленно тлеющих угольков, растекается приятное тепло успокоения. Посмотрим, к чему приведет вся эта мафиозная Санта-Барбара, но раз другого выхода мне не дали, буду наслаждаться отпуском. Правда, неизвестно, насколько мне позволят это в здешних условиях.
К немалому удивлению, я действительно спокойно передвигаюсь по дому, а назойливые охранники не следуют за мной по пятам.
Все оказывается не так уж и плохо. В логове дьявола я нахожу огромную библиотеку, и первую неделю вынужденного затворничества заполняю женскими романами и ароматным вином в саду диких роз.
На все просьбы выехать за пределы территории слышу категорические отказы, и это безумно выводит меня из себя. Поэтому когда сообщают, что в моем распоряжении безлимитная карта на онлайн-покупки, я выбираю самое дорогое и провокационное платье и покупаю его, чтобы при первой же возможности подразнить хозяина кошелька.
Который день слоняюсь по своей золотой клетке, не переставая поражаться размерам этого необъятного жилища. Тут и месяца не хватит все обойти, не говоря уже о прилегающей территории, на которой можно легко заблудиться. За эти дни я окончательно избавляюсь от чувства вины перед Матвеем, а любая мысль о нем вызывает лишь рвотный рефлекс.
После рассказа Рафаэля о предательстве моего бывшего жениха, я еще какое-то время сомневалась в словах и намерениях Росси. Однако стоило лично убедиться в том, что Матвей, несмотря на многочисленные заверения, ни разу не отправил бабушке ни копейки, я окончательно заставила себя возненавидеть парня. Да и на бабушку я злилась не меньше. Ведь не скрывай она истинного положения дел, я бы бросила все и вернулась домой. И, возможно, мне удалось бы избежать подобной участи. Только вот сделанного не воротишь и, слава богу, сейчас с ней все в порядке.
Мы каждый день созваниваемся, и я постоянно придумываю для нее новые истории о своем путешествии по Италии. Бабушка с огромным удовольствием засыпает под них, а я чувствую, как ей становится лучше.
И за все это я должна благодарить своего цербера.
Правда, с тех пор, как уехал, он ни разу не дал о себе знать. Я прикладываю титанические усилия, чтобы сдерживать чувства, которые провоцируют меня взять и написать ему. И вот уже битый час я кручу в руках мобильный, нервно кусая губы и то набирая сообщение, то стирая его. Почему меня это так волнует? Наверное, потому что где-то в глубине души я ждала, что Рафаэль не выдержит и сам напишет мне. Только вот, судя по всему, он тот еще крепкий орешек. Как, ну как подтолкнуть его? Я ведь прекрасно понимаю, что этот мужчина неравнодушен ко мне, всем сердцем чувствую его отношение. Однако все равно упрямо хочу убедиться в своей правоте, хоть и предвижу последствия очередной провокации. Мое женское эго требует приручить этого хищника. И нет ничего такого в том, что я сама напишу Рафаэлю!
Наконец набираюсь смелости и быстро порхаю пальцами по экрану. Набрав текст, не задумываюсь больше ни на секунду и отправляю сообщение.
Сола: Привет.
Устраиваюсь в плетеном кресле на веранде и, положив телефон на столик, прижимаю колени к груди, чтобы хоть немного успокоить взбудораженные эмоции. Ладони вспотели, и я нервно растираю их. Невольно поглядываю на экран, а увидев, как рядом с текстом две серые галочки стали зелеными, шумно выдыхаю и откидываюсь на спинку.
Рафаэль прочитал, и я, не в силах усидеть на месте, встаю и начинаю беспокойно расхаживать по открытой веранде. Однако тишина так и остается нетронутой. Падаю обратно в кресло и пытаюсь не думать о Росси, но это просто невозможно. Секунда кажется мучительной вечностью, и понятия не имею, сколько я провожу в нервном напряжении, прежде чем звонкая трель возвращает меня в реальность. Словно в бреду беру телефон в дрожащие руки и замираю, увидев на экране текстовое сообщение с желанного номера.
