Михаил Евгеньевич Московец
Даль
Он злобно сверкнул на девушек, но смолчал. Окинул взором столешницу. Нож был рядом. Взял, намочил и острием стал выковыривать осколки.
– Грязный же.
– Все равно умрем.
Шок усмирял боль. Однако скулы все же инстинктивно вздрагивали. Крупные осколки летели в раковину. Затем чуть поменьше. Сиам ощупал правую кисть.
Вроде не колет.
Принялся за левую.
Все.
Сбросил нож и только сейчас увидел, сколько крови вытекло. Шок закончился. Голова вмиг помутнела. Он взглянул на свои истерзанные руки. Ниже мизинца все было в рваных алых бороздах. Казалось, нож причинил даже больший ущерб, чем стекла. Ноги подкосились. Он еле добрел до стула и свалился на него, пачкая кровью все вокруг.
Девушки спохватились только сейчас. Юнона резанула ножом по нижней части футболки и оторвала два куска ткани. Скрутила и туго перевязала руки Сиаму. Дала ему воды.
– Все нормально.
– Конечно.
Он пошевелил пальцами, наверно, проверяя моторику.
– Идите гляньте Гая.
– Мы тебе верим.
Он повернул корпус, но смотрел куда-то сквозь девушек.
– Как хотите.
Вытекающая из ран кровь уже намочила куски самодельных бинтов. На столе образовались красные пятна.
Просидев несколько минут без движения, Сиам кое-как поднялся, взял нож из раковины и начал неистово резать дверной проем. Полоса проявлялась очень медленно. Лезвие елозило и елозило.
– Может, я?
Ответа не последовало. Казалось, прошел час. Восьмая зарубка была готова. Лезвие поднялось выше и вычерчивало теперь что-то иное.
Маленькая горизонтальная и длинная вертикальная. Г.
Две диагональные и перегородка между ними. А.
Две горизонтальные, диагональная и одна вертикальная повыше. Й.
ГАЙ. Восьмая зарубка.
Сиам без сил бросил нож на пол и сел.
Кто-то из девушек шмыгнул носом. Может, пролились несколько слез.
Вскоре спустились Джин и Флейта. Без малейшего интереса они прошли к консервам. Расковыряли себе по одной, не оглядываясь по сторонам. Молча запрокинули. И только после всей процессии Джин заметил кровь в раковине.
– Что это?
Спросил чисто из вежливости.
– Гай порезал вены.
– И где он?
– Позади дома, около ящика.
– Почему же здесь кровь?
Ох этот умник, так и врезал бы ему.
Сиам разозлился и промолчал.
– Сиам порезал руки, когда осматривал Гая.
– Ясно.
Они уже почти вышли, как Сиам буркнул:
– Это же ваша вина.
– В каком это смысле?
– Вы в открытую называли его насильником.
– Думаю, лучше в открытую, чем тайно. И разве он им не был?
– Мы этого не знаем.
– Я склонен в это верить, – Джин повернулся. – Как и то, что она – порноактриса, она – учительница, а ты – хирург.
Все трое злобно глянули на говорившего.
– Вы сами в это верите, только в отношении Гая почему-то лицемерили. Так чья же это вина? Вы подавали ему ложную надежду, что он другой. А мы принимали его таким, какой он есть. Если б вы последовали нашему примеру, все бы обошлось.
– Подлости тебе не занимать.
– Сочту за комплимент. При данных обстоятельствах я вынужден думать лишь о себе.
Скройся уже.
Некоторое время трое еще просидели на кухне. Само собой решилось, что надо похоронить умершего. Джина и Флейту даже не спрашивали.
Сиам начал выкапывать яму неподалеку от разрытой кучки. На окраине поляны. Он вгонял лопату неглубоко в землю, аккуратно поддевал снизу и выкорчевывал предплечьями. Раз за разом. Руки ныли, но выхода не было. Девушки безмолвно наблюдали в сторонке, боясь предложить помощь.
Тело не стали омывать. Схватили за руки и за ноги и положили в прохладную землю. Постояли недолго, думая каждый о своем. Сиам загреб чуть земли лопатой и бросил на тело. Девушки сделали то же. Потом он стал неторопливо закапывать яму. Сырая земля заметно выделялась на фоне высохшей. Небольшой холмик навеки приютил человеческое тело.
Жизнь вернулась в обычное русло. Обычное – в рамках творившегося сумасшествия.
Сиам стал делать зарубки не каждый день, а через день. Иначе проема бы не хватило. Десятый день. Двенадцатый.
Джин и Флейта еще более обособились от остальных. Джин в день смерти Гая перебрался в его спальню, прихватив с собой и Флейту. Не было слышно, чтобы они сдвигали кровати.
Сиам теперь спал один и не мог понять, лучше ли так. Возможно, лучше. У человека должно быть время на себя одного.
Высокая стенка жестянок оскудела. Воды хватало, но консервов на пятерых было маловато.
Видимо, все же придется пройтись по чаще.
Девушки обрадовались затее и немного оживились. Они почти не выходили за пределы дома.
– Во что будем набирать?
– В ящике за домом ничего нет?
Сиам задумался.
– Ведро есть.
– Сейчас и тут найдем что-то.
– Мы ведь уже все перерыли.
– Проверю еще раз.
Юнона кропотливо осматривала каждую полку. Солнце и Сиам сидели за железным столом и наблюдали за безрезультатным поиском.
Ну и терпение у нее.
– Что ж, остается твое ведро.
– Не думаю, что мы наберем много.
Через пару минут трое уже спускались с обветшалого крыльца.
Раз. Два. Три. Четыре.
Сиам откинул крышку ящика и достал помятое железное ведро.
– Грязное же.
Они замерли, совсем не понимая, что делать теперь. Сиаму пришла гениальная мысль вернуться в дом и промыть ведро.
– Вряд ли ржавая вода сделала его чище, – сказал он, возвращаясь к девушкам.
– Хоть так.
Он пожал плечами и развернулся к чаще. Приторный запах ощущался уже сам по себе. И было непонятно: действительно ли он витает или просто чудится.
Сиам на миг застыл на месте.
– Идем?
– Да.
Он повернулся в сторону и пошел дальше от дома. Холмик Гая.
– Разве нам не туда?
– Зайдем чуть подальше.
Сиам шел впереди, девушки двигались по его следу.
Кажется, здесь можно.
Он ступил в чащу, пристально озираясь по сторонам. Сухая почва. Тонкие веточки изгибались и уступали дорогу человеку. Вперед. Глубже. Света становилось все меньше. Вглубь и вглубь. Кажется, теперь единственной целью стало продвигаться вперед. Окружала тишина. Нет звуков.
Где девушки?
Сзади прокричали.
– Что такое?
Сиам стремительно вернулся. Девушки стояли около кустика с красноватыми ягодами.
– Смотри-ка!
– Да ну вас.
Смородина? Клюква?
Все трое заглянули в пыльное ведро.
– Можно поесть так.
Он сорвал ягоду и положил на язык. Кисло. Поморщился.
– Есть можно.
Девушки последовали его примеру. Тоже поморщились. Но взяли еще по одной ягодке. И еще.
Кустик заметно оголел после их трапезы.
Трое направились дальше. Показалась кучка светлых грибов на тонких ножках. Сиам срезал один ножиком.
– Что за гриб?
– Вроде бы безопасный.
Лисички. Нет, те рыжие. А воздух тут свежее, чем в доме.
Он оперся спиной на морщинистый ствол дерева.
Запаха почти нет. Наверно, сильно ушли в сторону.
Девушки уставились на грибное семейство, что-то припоминая.
– Да, кажется, безопасный.
– Узнаем чуть позже.
Он бросил гриб в ведро. Срезал следующий. Бросил. Еще и еще, пока не остались одни грибные пеньки. Спина ныла. Пришлось разогнуться в обратную сторону.
– Стареешь? – усмехнулась Солнце.
– Застоялись просто.
Они рыскали между стволов, раздвигали кусты. Только на обратном пути случайно попалась парочка толстых грибов. В итоге ведро было наполнено чуть меньше чем наполовину.
– Не густо.
– Может, в следующий раз будет больше.
– Может.
Сиам вывалил добытое в грязную раковину. Юнона тщательно промыла под водой, оттирая прилипшую землю.
– Наверно, можно есть.
– Сырые?
– Кажется.
Но никто не дернулся. Она взяла один и откусила краешек шляпки. Прожевала и проглотила.
– Сойдет.
Откусила больше. Остальные тоже взяли по одному.
Вскоре принесенных грибов не осталось. Все трое были сыты.
Зарубка на четырнадцатый день. Шестнадцатый. Сон. Еда. Короткие бытовые диалоги. Бездумное хождение по дому и вокруг него. Снова еда. Сон. И по новой. Просыпаться ради того, чтобы заснуть.
Как-то Сиама разбудил пронзительный визг. Было сложно сообразить, который час. Он рефлекторно поднял голову и огляделся.
Комната. Пустая кровать. Он один.
Снова визг. Ругань и глухие стуки.
Флейта орет, что ли?
Сиам присел и протер глаза. Тихо.
Может, почудилось.
Поднялся и вышел. Вторая спальная пустая. Дверь в третью закрыта. Сдавленная тишина. Шорохи.
Он повернул ручку. Заперто. Толкнул плечом.
– Эй?
За дверью послышались шорохи. Отошел и со всей силы врезал ногой – раскрылась.
На одной из кроватей скакал Джин, а под ним ворочался комок одеяла. Голые ягодицы. Ерзающие ноги.
На соседней кровати подскочила Флейта. Солнце сидела на полу у окна, поджав колени. Все переглянулись.
– Что происходит?
Джин по-кошачьи резко подлетел к вошедшему и зарядил кулаком в висок. Сиам вмиг свалился. Голова точно разрывалась от жгучей боли. В глазах заискрились звездочки.
– Держи ее руки. Эта шлюха еще и брыкается! – слышалось сквозь дымную пелену. – Тише, тебе должно быть приятно!
Шорохи, глухие слезы.
– Вот так, хорошо. Держи руки!
Скрип кровати, явно не предназначенной для борьбы.
– Давай, шлюха, не препирайся. Ты же шлюха. Наша шлюшечка!
Картинка понемногу прояснялась.
Ублюдок. Надо стащить. Юнона!
Сиам медленно стал на четвереньки, сжимая голову ладонями. Все гудело.
– Тише, тише. Тебе такое нравится! Я знаю, что нравится.
Помочь. Стащить.
Звездочки рассеивались. Сиам накапливал силы. Сжал кулаки.
Все, ублюдок. Время вышло.
Подскочил, игнорируя боль в висках, и со всего маху врезал кулаком по лицу Джина. В момент удара он видел это лицо – охваченное полным ужасом лицо подлеца. Мерзостное тело слетело с кровати на пол, как груда ненужного хлама. Оно по-змеиному извивалось и стонало.
Сиам присел у кровати и, пытаясь сфокусировать зрение, поднял одеяло. Голая Юнона лежала на животе без сил и содрогалась.
– Успокойся, все кончено, – и погладил по голове.
Сиам поднялся. Флейта слезла с кровати и прижалась к стенке.
– Пошла прочь. Живо!
Испуганные глаза. Испуг всегда приходит, когда план рушится.
Флейта понимающе закивала и сбежала вниз по лестнице.
Сиам подошел к корчившемуся Джину.
– Значит, насильник – Гай? Паршивый ты ублюдок.
Одним движением он схватил его правую руку и с силой потянул вверх. Жуткий хруст. Мужской крик.
Сиам схватил тело за шиворот и поволок к лестнице.
– Только посмей потерять сознание!
И сбросил вниз. Даже ступени не скрипнули от покатившееся мерзости. Тело распласталось на кухонном полу. Джин не потерял сознание. Лишь стонал и хаотично шевелил ногами и здоровой рукой.
Сиам не спеша спустился следом.
– Чтобы я больше никогда тебя не видел, понял?
Молчание. Сиам пнул тело в бок.
– Да, – прошептал Джин.
За шиворот и по полу до двери. Как скотину. Выволок на крыльцо и бросил лицом в землю. Где-то рядом всхлипывала Флейта.
– Забирай эту свинью и проваливай. Как ты вообще можешь с ним возиться?
Джин еле двигался. Сиам подошел к нему и, резко тряхнув его, поставил на ноги. Тот обмяк, сгорбился.
– Стой.
Шатается.
– Стой!
Выпрямился, как от удара молнии.
– Убирайтесь.
Сиам поднялся на крыльцо и оглянулся. Последний раз он видел их обоих, но не чувствовал никакой горечи от расставания.
Кажется, теперь будет посвободнее.
Юнона так и лежала в постели, но уже не содрогалась. Солнце сидела у окна, уткнувшись в колени. Он присел рядом.
Она точно не будет говорить. Вот Джин мразь. Что же произошло?
Сиам оглядывал комнату. Солнце подняла голову. Они встретились глазами, но взор ее был отстраненным. Ее не было здесь.
– Это я.
Глупость.
Она не отреагировала.
– Посмотрю, как Юнона.
Лишь глупые фразы вылетали с языка.
Сиам присел на кровать. Девушка повернула голову. Лицо багрово-красное, глаза заплывшие. Его рука опустилась на ее спину, и женское тело невольно содрогнулось.
– Больно, – прохрипела она.
– Не двигайся.
Он спустился в кухню. В ящиках под столешницей нашел тряпки. Выбрал самую чистую и подставил под кран. Ржавая вода окрасила ткань. Едва выжав, он понес ее наверх и осторожно провел по изнемогшему телу. Скинул одеяло. На коже – сплошь алые пятна. Вокруг пояса и ног – расплывшиеся бордовые брызги.
Вот выродок.
Сиам протер ноги и снова накрыл одеялом.
И кто из нас в итоге насильник? Или мы все?
Выпрямившись, Сиам поглядел на Солнце. Та сидела и не сводила взгляда с окна. Он доковылял до нее и присел напротив. На ее щеках – высохшие ручейки слез.
– Не расскажешь, что произошло?
Девушка не повернулась. Сиам устало взглянул в окно.
Какие же мы все разные. И вранье эти бумажки. Мы другие. Наша сущность уже проявилась, показав, кто есть кто. И нужно ли больше? Эти бумажки бестолковы. Почему я до сих пор думаю о них? Теперь не важно, кто мы, как нас звали и что мы делали. Теперь мы живем втроем. В этой безлюдной глуши.
Юнона проспала очень долго. Проснувшись, попыталась встать с кровати, но тело ныло. Алые пятна превратились в фиолетовые кровоподтеки. Их было много, особенно на спине и пояснице.
Девушка твердила, что побаливает внутри, в животе. Но помочь никто не мог. Хирургические навыки не просыпались от летаргического сна.
Солнце молчала и почти не выходила из комнаты, боясь оставить Юнону. Какая-то ментальная связь сроднила их.
Сиаму так и не удалось выведать, что же произошло. Солнце каждый раз отворачивалась в сторону, а глаза поблескивали от скопившейся влаги.
Юноне становилось хуже. Внешне не было ничего болезненного, кроме синяков и бледноватого цвета кожи. Но она сгорала на глазах и походила уже больше на сомнамбулу. Почти не поднимала головы. Не было сил. Казалось, она уже и не осознавала толком, где находится. Начался бред. Тело пылало жаром. Сиам проклинал свою бумажку за то, что она не научила лечить.
На утро Юнона не проснулась. Солнце сидела на кровати возле умершей и тихо всхлипывала, когда зашел Сиам.
– Он ударил меня и изнасиловал ее. Жестоко изнасиловал! Много раз!
Побледневший Сиам застыл в дверях. Во рту пересохло.
Это сероватое тело. Недвижимое. Мертвое. Вчера бывшее Юноной.
Слезы не шли, но странное чувство наполнило грудь. Ужасно сдавливало сердце.
Мы вдвоем. Из шестерых двое. Где все остальные?
Он подошел к кровати и присел на краешек.
Долго они просидели так. Молчали. Солнце держала руку умершей.
– Хорошая была, – неловко бросил он.
– Да, – сипло ответила она.
Тело похоронили рядом с Гаем. Такой же темный холмик на окраине поляны. Двое постояли над ним. Без слов. Каждый снова думал о чем-то своем.
Весь оставшийся день прошел в безмолвии. Никто не изъявлял желания его нарушать. Разве что перед сном пожелали друг другу доброй ночи. По людской привычке.
На следующий день Сиам проснулся со странным чувством. Казалось, все это было сном. Позабытое ощущение. Оно ушло на второй или третий день. Но сейчас это опять было оно. Сиам боялся встать с кровати и осознать, что это не кошмар. Он лежал и слушал тишину. Отдаленный звон. Гул кровотока в ушах все усиливался.
Невыносимо.
Он медленно поднял голову и увидел знакомый туман, покрывающий кроны деревьев. Соседняя кровать пустовала.
Не сон.
Сиам присел на кровати и протер глаза. Почти сразу встал и спустился к раковине. Умылся. Солнца не было. Никого не было. Он покрутил головой, прислушиваясь. Ни малейшего звука.
Медленно направился к крыльцу. Она сидела на ступеньках.
– Доброе утро.
– Доброе.
Он присел рядом. Скрипнула ступень.
– Погода дрянь.
– Ага.
Ни малейшего звука.
– Прогуляемся?
Нам обоим надо проветриться.
Солнце раздумывала пару секунд, а потом поднялась на ноги.
Они снова направились в лес. Сиам шел первым и раздвигал тонкие ветки в стороны. Внезапно кусты поредели, показался пролесок. Сухой. Сквозь хилые кроны и белесый туман упорно просачивались лучи. Крохотная полянка была похожа на островок в океане. Солнце внезапно оживилась. Присела, сорвала плоскую травинку и принюхалась.
– Пахнет.
Показалась нервная улыбка.
– Что пахнет?
– Цветок. Понюхай.
– Какой цветок?
Она протянула тоненький подсохший стебелек. Он взял его и в растерянности уставился на девушку.
– Цветов никогда не нюхал?
Он медленно поднес травинку к носу.
Ничего. Запаха нет.
Улыбка пристально следила за ним.
– Да, приятно.
Сиам кисло улыбнулся в ответ. Протянул ей стебель. Девушка оживилась еще сильнее.
– Оставь себе. Хочу посадить какой-нибудь около дома.
Солнце поднялась и окинула взглядом полянку. Явно выбирала.
– Вот этот! Гляди.
Она сделала пару шагов. Нагнулась.
– Хочу желтый! – глубоко вдохнула, не срывая. – Точно его. Надо же с корнем пересаживать, да?
– Наверно.
– Пойдем обратно за ведром и лопатой.
Сиам стоял как вкопанный и отказывался верить происходящему. Глаза ясно видели полянку, на которой росла одна трава. Никаких цветов.
Видимо, у кого-то из нас крыша едет.
Солнце решительно пошагала в сторону дома. Сиам не двигался, держа в руке травинку.
– Идем.
Туловище само по себе повернулось. Ноги потопали следом за девушкой. Из дома они захватили пропахшее грибами ведро и лопату, закопавшую два тела.
Сиам брел за девушкой, все еще ничего не понимая. Руки несли утварь.
Спятил я, что ли?
Они вышли на поляну. Солнце сразу нашла свой желтый цветок.
– Сюда.
Командовала она. Глаза горели. Пальцем она наметила границы, где надо копать.
– Давай, вот здесь.
Сиам вогнал лопату в землю, все еще ощущая отголоски боли в кистях.
– Так, теперь с этой стороны. Аккуратнее!
Он бережно приподнял травинку с корнем и опустил в ведро.
– Надеюсь, он не успеет пропахнуть грибами.
Да ну. Может, она не серьезно? Шутит так. Или посттравматический стресс. Откуда я такие слова знаю?
– Сиам?
– Что?
– Ты не слышал меня? Вот здесь ямку выкопай.
Когда мы успели дойти до дома?
– Сиам?
– Что?
– Издеваешься?
– Прости.
– Выкопай вот здесь.
Он выкопал ямку посреди голой земли. Солнце бережно высыпала содержимое из ведра и подровняла ладонями.
– Вот, теперь пусть растет.
Из темной земли торчал жалкий тускло-зеленый стебелек.
– Мне кажется, он вырастит еще более красивым.
– Ага.
Девушка, очевидно, не могла налюбоваться этим творением. Сиам стоял над ней тучей. Она уселась на землю, уперевшись спиной о стену дома.
Что вообще происходит?
Сиам ушел на кухню. К воде. Умылся. Утолил жажду. Вроде пришел в себя. Но боялся выйти наружу и увидеть ту же картину. Прошел в гостиную и уселся в кресло.
Камин давно не топили.
Закрыл глаза. По векам забегали призраки. Силуэты призраков. Взад-вперед. Взад-вперед. Разум не прогонял их. Наоборот, с интересом наблюдал. Вдруг они что расскажут. Но они только молча танцевали. Вокруг вымышленного костра. Взад-вперед. Взад-вперед.
– Сиам?
Голос был где-то вдалеке.
– Сиам?
Он раскрыл веки. Солнце.
– Какой-то ты странный сегодня.
– Ага.
– Цветок прижился, растет.
– Какой цветок?
– Ты чего?
– А, цветок.
Вот черт, видимо, все же я тронулся.
Он шумно выдохнул.
– Так быстро?
– Ну да. Земля хорошая.
Страх сумасшествия пересилил тягу к истине. Он остался в кресле.
– Поесть бы.
– Да, пора.
– Откроешь?
Он спохватился.
– Конечно.
– Что с тобой?
– Ничего, нормально все.
