Майкл Бадер
Возбуждение: тайная логика сексуальных фантазий
© 2002, М. Bader
© 2024, И. Смирнов (перевод)
Посвящается Марго
Благодарности
Есть много людей, которые вдохновляли и поддерживали меня во время написания этой книги. Мой агент, Эми Реннерт, была первой, кто увидел потенциал книги в моих трудах о сексуальности. Мне также посчастливилось иметь нескольких замечательных читателей, которые помогли мне прояснить мои аргументы и отточить мой голос: Бенджи Хьюитт, доктор Вин Данн, Карл Соммерс, Крис Бигелоу, Ларри Б.Д.
Макнил, Денни Цейтлин, Рената Стендаль, Лилиан Рубин, Ким Чернин и Майкл Лернер. Ким Чернин и Майкл Лернер оказали мне особую поддержку, помогая преодолеть сомнения в ценности моих идей и моей способности выразить их в форме книги.
Если эти друзья и коллеги помогли мне усилить мои аргументы, то мой замечательный редактор Элисон Оуингс помогла мне усилить мою писанину. Она помогла мне стать писателем и сделала это с нежностью, честностью и чувством юмора.
Я получил образование психоаналитика, и эта традиция сформировала меня. Оуэн Реник и Роберт Валлерстайн – два аналитика, которые были моими наставниками и образцами для подражания критического мышления и клинической честности. ОднакоЮ в области сексуальности есть лишь несколько мыслителей-психоаналитиков, чьи работы вдохновили меня на собственные. Роберт Столлер, Этель Спектор Персон и Отто Кернберг – вот те трое, кто был важен для меня в этом отношении. Интересно, что писатель, чьи взгляды на секс больше всего похожи на мои собственные и чьи книги стали для меня богатым источником подтверждения и вдохновения, вовсе не психоаналитик. Нэнси Фрайдей пишет о сексе уже более двадцати пяти лет. Её коллекции сексуальных фантазий являются потрясающим источником материала для всех, кто интересуется значением сексуального желания. Хотя я редко цитирую её идеи напрямую, читая её книги, я неоднократно ловил себя на том, что поражаюсь тому, как много моих собственных теоретических выводов она уже предвосхитила.
Ближе к дому мое знакомство с так называемой теорией “контроля-овладения”, теорией сознания и психотерапии, впервые разработанной психоаналитиком Джозефом Вайсом и эмпирически проверенной Вайсом и Гарольдом Сэмпсоном, стало основной теоретической почвой, на которой выросли мои идеи. Хэл Сэмпсон, мой учитель на протяжении более двадцати пяти лет, был заботливым наставником, чья постоянная поддержка была тем, что психоаналитики называют “эмоционально-корректирующим опытом”, снова и снова противодействующим моему суровому внутреннему критику. Однако, больше всего я обязан двенадцатилетнему сотрудничеству с Джо Вайсом – наставником, доверенным лицом, руководителем и образцом для подражания, который, в первую очередь, ответственен за создание этой книги. Мои представления о сексуальности не только являются продолжением весьма оригинальной теории разума Джо, но и он неустанно способствовал моему интеллектуальному и эмоциональному росту в областях, не связанных с этим конкретным проектом.
Наконец, я хочу поблагодарить свою жену Марго Дакслер. Она не только отредактировала и раскритиковала содержание этой книги, но и была моим эмоциональным якорем и постоянным источником вдохновения. Хотя друзья дразнят меня тем, что вклад Марго в мои представления о сексуальности выходит за рамки теоретических, я полагаю, что в конечном счете они правы. Марго была источником моей страсти к жизни во всех областях. Эта книга одновременно и о страсти, и о её порождении. За это я должен быть ей бесконечно благодарен.
Введение
У страстей людей есть граница, когда они действуют, руководствуясь чувствами; но её нет, когда они находятся под влиянием воображения.
– Джон Бэрримор
Секс: удовольствие кратковременное, поза нелепая, а расходы чудовищные.
– Лорд Честерфильд
Женщина, которую я лечил на сеансе психотерапии – я буду называть её Джен – сообщила, что у неё часто возникала одна фантазия, когда она занималась любовью со своим мужем. Она представляет себе крупного мужчину, сексуально доминирующего над ней чрезвычайно грубым и агрессивным образом. Этот мужчина – незнакомец, и он совершенно не заботится о её удовольствии. Он прижимает Джен к себе и обращается с её телом как с вещью, которую можно использовать для собственного удовлетворения. Он ласкает её грубо и болезненно и никогда не смотрит ей в глаза. Он именно тот тип мужчин, которых Джен ненавидит в своей реальной жизни. Однако эта фантазия очень возбуждает её. Она обнаруживает, что ей это нужно, чтобы испытать оргазм со своим мужем.
Таким образом, если только вы не из тех, у кого есть подобные фантазии, тот факт, что боль, беспомощность и деградация могут быть сексуально возбуждающими, несомненно, сбивает с толку. Даже, если вы разделяете схожие фантазии о доминировании, или даже практикуете их, причина, по которой они вас возбуждают, вероятно, остаётся столь же загадочной. Дело в том, что большинство из нас знают, что нас возбуждает, но не знают почему. Мы можем знать, какие тела мы находим привлекательными, но не знаем почему. Мы можем знать, как нам нравится заниматься сексом, или представлять, как мы занимаемся сексом, но на самом деле не знаем, почему мы предпочитаем делать это именно таким образом, а не как-то иначе. Мы можем знать, что секс лучше в отелях или общественных местах, что кожаные брюки или каблуки с шипами сексуально возбуждают, или что групповой секс – захватывающая фантазия, но мы редко знаем реальные причины, стоящие за этими предпочтениями.
Моя цель в этой книге – приоткрыть завесу тайны, окружающую сексуальное возбуждение, и пролить яркий свет на те темные уголки нашего сознания, которые определяют, что нас заводит, а что нет. Я надеюсь, что это знание навсегда изменит наше отношение к собственной сексуальности. Мы больше не будем рассматривать нашу фантазийную жизнь как источник смущения или как ненормальную.
Вместо того чтобы критически оценивать наши сексуальные желания – и желания наших партнёров – как уместные или неподходящие, здоровые или нездоровые, мы сможем увидеть в этих желаниях окна в глубочайшие уровни нашей психики. Поняв логику и цель наших фантазий, мы также поймем основу нашей личности. Сексуальные фантазии – это замочная скважина, через которую мы сможем увидеть настоящих самих себя.
Я предложу теорию сексуального возбуждения, которая объясняет как самые театральные сценарии связывания (бондажа) и фетишизма, так и самые мягкие предпочтения в отношении сексуальных поз в спальне. Сила этой теории очевидна уже в том факте, что она способна объяснить такой огромный спектр явлений. Это не только прольёт свет на смысл наших личных фантазий и предпочтений, но и сделает объяснимой тайну сексуальной химии – что её разжигает, а что гасит. Пары внезапно смогут понять причины своей сексуальной совместимости или сексуальной скуки. Вместо того, чтобы страдать молча, пары, разочарованные в своей сексуальной жизни, станут лучше подготовлены к тому, чтобы исследовать свои истинные чувства и сообщать о них друг другу.
Моя теория о причинах сексуального возбуждения основана на моем клиническом опыте работы психотерапевтом и психоаналитиком. Но, хотя она опирается на работу многих других исследователей в этой области, она открывает новые горизонты. Она вытекает из психоанализа, но не является строго психоаналитической. Она происходит из области когнитивной терапии – подхода, который делает акцент на изменении плохих моделей мышления, но не является когнитивной теорией. Она чувствительна к озабоченностям социологов и феминисток, но это не социальная теория. Для читателей, которые в настоящее время проходят курс психотерапии, она откроет новые пути исследования. Для терапевтов, чьи пациенты говорят с ними о сексе, она предложит новую модель слушания и понимания. Но эта книга предназначена не только для профессионального использования. Эта книга для всех, кому интересна собственная сексуальность или сексуальность других людей, или для тех, кто испытывал тайное возбуждение, вызывающее чувство стыда.
Непонимание сексуального возбуждения
Рано или поздно большинство моих пациентов заговаривают сексе. Они чувствуют разочарование, потому что хотят иметь больше, или вину, потому что хотят меньше. Они беспокоятся о состоятельности во время него или о чувстве близости после него. Они могут захотеть поэкспериментировать с большим количеством его разновидностей или устыдиться своего желания. Они могут чувствовать вину за то, что занимаются сексом с “неправильными” людьми – например, не того пола, возраста или семейного положения – или им скучно заниматься этим с “правильными” людьми. Они могут беспокоиться о том, что не достигнут оргазма или достигнут его слишком рано.
Тема секса возникает в психотерапии так часто потому, что связанные с ним удовольствия, одновременно, желанны и запрещены. Это конфликт, который затем приводит к психологическому расстройству, и потому, что секс так часто является средством, с помощью которого мы выражаем целый ряд других чувств и удовлетворяем множество других потребностей. С помощью секса мы устанавливаем или избегаем эмоциональных связей, утверждаем или подрываем наше чувство мужественности или женственности, а также облегчаем повседневные тревоги и напряженность. Часто сексуальное возбуждение – или, что более распространено, его снижение – является первым признаком проблем в отношениях, пресловутой “канарейкой в угольной шахте[1]”. Наши чувства по поводу того, как, где и почему возникает сексуальное возбуждение, часто являются окном в глубочайшие уровни нашей психики и глубочайшие источники наших страданий и удовольствий.
Но мы все ещё не понимаем этого. Если вы спросите людей, почему кого-то вроде моей пациентки Джен возбуждает грубое и бесчувственное сексуальное использование, некоторые пожмут плечами и предположат, что сексуальное возбуждение, как и любовь, по сути своей таинственно, неизмеримо, и эту тему лучше изучать художникам и поэтам, чем психотерапевтам. Другие сказали бы, что сексуальные предпочтения просто биологичны по своей природе – гормоны создают желание. Некоторые люди, включая многих сексопатологов и исследователей, могут возразить, что сексуальные предпочтения усваиваются в детстве посредством подражания и ролевого моделирования. Джен, например, могла подвергаться насилию, когда была маленькой, и повторить этот паттерн в своей воображаемой жизни, став взрослой. Третьи, включая многих феминисток и социологов, указали бы на влияние гендерных конфликтов, сексуальных стереотипов и сексизма на формирование ролей, которые женщины и мужчины, как гетеросексуальные, так и гомосексуалисты, принимают в сексуальных отношениях.
Однако ни одна из этих теорий на самом деле не объясняет первопричину сексуального возбуждения. Те, кто думает, что это случайность человеческого сердца, конечно, полностью дискредитируют поиск причин, подразумевая, что, объясняя сексуальное возбуждение, мы лишаем его силы. Они считают, что попытки рационального объяснения несправедливы по отношению к присущей сексуальной страсти спонтанности и таинственности. Романтики ошибаются. Объяснение секса не избавит нас от этого, так же как понимание физических законов Вселенной не разрушит наше представление о прекрасном закате. Те, кто думает, что мы просто учимся получать сексуальную стимуляцию с помощью имитации, в конечном счете сталкиваются с трудностями, объясняя, как именно мы превращаем то, что видим, или то, что с нами делают, в такое непреодолимое сексуальное возбуждение. Можем ли мы действительно узнать о возбуждении, увидев его? Как может воспроизведение болезненного, жестокого обращения в детстве вызывать такое сильное удовольствие у взрослых? Точно так же те, кто объясняет сексуальные фантазии, ссылаясь на силу гендерных ролей и сексистских стереотипов, сталкиваются с трудностями объяснения того, как мы, по-видимому, превращаемся из пассивных жертв социального порядка в активных сексуальных агентов, которые получают сильное удовольствие от этих явно угнетающих социальных ролей.
Во всех этих объяснениях сексуального возбуждения отсутствует одно измерение – глубокое понимание человеческой психологии. Ибо именно сила воображения разума преобразует наши биологические императивы в реальное переживание сексуального удовольствия. Если мы поймем работу ума, таинственные желания человеческого сердца внезапно станут более объяснимыми. Именно разум подсказывает сердцу, кого желать и как лучше всего исполнить это желание.
Причины, по которым жестокое обращение с детьми часто приводит к тому, что взрослые возбуждаются от сексуальных проявлений доминирования и подчинения, связаны не с простым подражательным обучением, а с глубокой психологической потребностью превратить беспомощность во власть. Загадочная взаимосвязь между жестоким обращением в детстве и сексуальным удовольствием взрослых немедленно разрешится, если мы поймем эту динамику. И ответ на вопрос о том, как патриархальные гендерные роли создают взрослых, которые получают интенсивное сексуальное удовлетворение от исполнения этих ролей в постели, кроется в сложных способах, которыми наш разум усваивает социальные ожидания и делает их нашими собственными. Сексуальная политика внедряется в наш мозг не путем осмоса (хим. – перетекания через внутренние барьеры, разделы и границы) или принуждения. Вместо этого, изучение половых ролей проходит через самые примитивные области нашей психической жизни и опосредуется самыми интимными контактами с теми, кто за нами ухаживает. Секс начинается в уме, а затем перемещается вниз.
Понятно, почему многие люди могут скептически относиться к психологическим объяснениям сексуального возбуждения, ведь сексуальное возбуждение, в конце концов, ощущается биологически.
Это кажется естественным, спонтанным, почти как что-то, что происходит с нами, а не то, за создание чего мы несем ответственность. Сексуальное удовольствие, по-видимому, настолько глубоко укоренено в теле, настолько связано с приятной стимуляцией определённых частей тела, что любая идея о том, что всем заправляет наш разум, интуитивно кажется ошибочной. Когда нас возбуждает человек на улице, реклама, персонаж фильма или наш партнёр; или когда мы обнаруживаем, что это приятно, а это нет; или когда мы ловим себя на том, что думаем о каком-то определённом образе во время мастурбации, мы не осознаем, что чувствуем что-то психологически сложное. Это кажется простым случаем взаимодействия стимула и реакции. Мы не осознаем промежуточных этапов между сексуальным образом или поведением и переживанием возбуждения.
Однако, есть промежуточные шаги. Между стимулом и реакцией протекает сложный процесс. Сама вещь – захватывающая картинка, история, позиция или поведение – не возбуждает автоматически. Это возбуждает нас по какой-то причине, а причины относятся к области разума. В конце концов, одного человека может возбуждать определённая фотография или тип телосложения, в то время как другой находит это скучным. Ромео одного человека может быть Квазимодо другого. Один и тот же стимул, разная реакция. Мою пациентку Джен оттолкнула мягкость её партнёра. Её лучшей подруге требовалась мягкость. К самым эрогенным зонам нашего тела можно прикасаться без намека на возбуждение (вспомните свой последний медосмотр), в то время как малейшее прикосновение к мочке уха может доставлять огромное удовольствие. Возбуждение генерируется умом, который наделяет образы и ощущения именно тем значением, которое необходимо для получения удовольствия. Когда дело доходит до сексуального возбуждения, психология использует биологию, а не наоборот. Ключевой переменной всегда является уникальная психология человека, который отвечает. Только понимание этой психологии может объяснить большое разнообразие сексуальных предпочтений и фантазий, которыми наслаждаются люди, от извращённых до, так называемых, нормальных.
Чтобы понять глубочайшие уровни разума, мы должны обратиться к квинтэссенции “глубинной психологии” – психоанализу.
Моя теория о причинах сексуального возбуждения и значении сексуальных фантазий – это психоаналитическая теория, на которую повлияли годы знакомства с психоаналитическими исследованиями сексуальности. Однако, психоанализ тоже часто терпит неудачу в своих попытках объяснить сексуальное возбуждение. В ходе моего обучения я пришёл к выводу, что большинство психоаналитических теорий о сексуальном возбуждении, по-видимому, не соответствуют тому, что я наблюдал в своей собственной клинической работе. Хотя психоанализ уникален в своей попытке исследовать глубинные психологические истоки сексуального желания, его объяснения того, что он находит, часто ошибочны. (Были и есть исключения. Такие теоретики психоанализа, как Robert Stoller, Ethel Spector Person, Jessica Benjamin, Nancy Chodorow и Christopher Bollas, внесли важный вклад в наше понимание сексуального желания и сыграли важную роль в развитии моих собственных идей. Прежде всего, мне посчастливилось учиться у Joseph Weiss, чей вклад в мое собственное мышление был неоценим и будет подробно обсужден позже.)
Психоаналитики склонны тонко патологизировать сексуальность, рассматривая сексуальные фантазии, выходящие за рамки общепринятых норм, как нездоровые. Разум изображается как котел темных и антиобщественных желаний. Аналитики склонны интерпретировать “извращённые”, или то, что они называют “извращёнными” фантазиями, как вызванные изначально “извращёнными” или “порочными” желаниями. У меня другая точка зрения. Я не думаю, что сексуальностью движут извращённые желания.
Я думаю, что это продиктовано прямолинейным стремлением к удовольствию и безопасности. “Извращённость” – это всего лишь сложный маршрут, который некоторым людям необходимо пройти, чтобы безопасно испытывать удовольствие. Далее, я надеюсь показать, что многие жизненные трудности проистекают из иррациональных, бессознательных убеждений и сопровождающих их чувств, которые были сформированы в детстве, убеждений, препятствующих нормальному развитию и удовлетворению потребностей, включая сексуальное удовлетворение. Большинство из нас сдерживаются этими убеждениями как в спальне, так и за её пределами, и мы постоянно боремся за то, чтобы преодолеть их и овладеть ими. Сексуальные фантазии и предпочтения представляют собой сложную попытку противодействовать определённым иррациональным убеждениям и овладеть ими, чтобы получить большее эротическое удовольствие.
Психоаналитики, например, склонны рассматривать многие формы сексуальности как основанные на враждебности. Моя точка зрения заключается в том, что враждебность, часто наблюдаемая в сексуальных фантазиях, по своей сути не доставляет удовольствия, но функционирует как средство, с помощью которого на мгновение преодолеваются барьеры на пути к сексуальному удовольствию – в частности, определённые иррациональные бессознательные убеждения.
Многие психоаналитики были бы склонны рассматривать фантазию моей пациентки Джен об изнасиловании, как вызванную первичным желанием подчиняться. Я считаю, что у Джен было совершенно нормальное желание сексуального удовольствия, но из-за особых саморазрушительных убеждений ей пришлось использовать фантазию о доминировании, чтобы достичь этого удовольствия.
Открытия Фрейда были монументальными, но и предвзятыми во многих отношениях. Он мог быть, как догматиком, так и блестящим, женоненавистником, а также революционером, и он оставил запутанное и сложное наследие. Психоанализ сегодня не говорит в один голос. Это настоящая Вавилонская башня со множеством конкурирующих точек зрения.
Точка зрения, лежащая в основе как моей клинической работы, так и моих представлений о сексуальности, впервые была сформулирована психоаналитиком Джозефом Вайссом (Joseph Weiss).
В сотрудничестве со своим коллегой Гарольдом Сэмпсоном, Вайсс основал исследовательскую программу в Сан-Франциско, которая систематически проверяла и подтверждала его теории о важности иррациональных, бессознательных убеждений в создании психологических запретов и страданий, а также о сложных способах, с помощью которых пациенты в психотерапии стремятся овладеть или опровергнуть эти убеждения для того, чтобы получать от жизни больше (Вайсс, Сэмпсон, Психоаналитический процесс и Вайсс, Как работает психотерапия). Как я расскажу в главе 5, исследования Вайсса и Сэмпсона привели их не только к появлению нового подхода к пониманию психологических проблем, но и к созданию нового подхода к психотерапевтическому лечению, подхода, направленного на утверждение и облегчение врожденного стремления пациента к здоровью. В духе работ Вайсса мой теоретический и клинический подход к сексуальности является позитивным, рассматривая сексуальные фантазии и возбуждение как результат бессознательной попытки решить проблемы, а не воссоздавать их, как того хотели бы многие психоаналитики.
Сексуальность индивида принимает множество форм, но основной смысл всегда один и тот же. Независимо от того, является ли сексуальное возбуждение этого человека реакцией на картинку, человека, сексуальную позу или тщательно продуманную мечту наяву, оно проистекает из одного и того же набора психологических факторов. Джен, например, не только мечтает о сексуальном доминировании, но и предпочитает быть внизу во время самого секса, и её сексуально привлекают мужчины, которые выглядят сильными и безжалостными. Один и тот же набор основных психологических проблем вызывал возбуждение во всех этих ситуациях. В конце концов, сексуальное возбуждение ощущается одинаково и имеет одно и то же значение независимо от ситуации, которая его вызывает. Фантазия о том, чтобы быть изнасилованной незнакомцем, субъективно может сильно отличаться от возбуждения от кого-то, кто просто выглядит сильным и выносливым – первое воспринимается как личная форма мышления, второе – как простая реакция – но возбуждение, связанное с обоими, исходит из одного и того же психологического источника. Сексуальные предпочтения – это всего лишь сексуальные фантазии, которые разыгрываются во внешнем мире.
Но разве мы обычно не практикуем свою сексуальность иначе, чем мечтаем об этом наяву? Разве это не правда, что наше поведение с партнёром может не соответствовать нашим фантазиям? Очевидно, что сексуальное поведение гораздо в большей степени подвержено социальным запретам и потенциальному смущению, чем личная мечта наяву, а секс с партнёром требует компромисса и приспособления способами, которые отсутствуют в фантазиях. Эти различия объясняют очевидные расхождения между нашими личными желаниями и нашим поведением на публике. Тем не менее, то, что мы больше всего хотели бы сделать, хотя иногда и секретно, похоже на то, что нам нравится воображать, и происходит из того же источника. Мы можем идти на компромиссы в своих действиях (и даже получать от них удовольствие), но глубинные причины нашего удовольствия остаются теми же, что и в наших самых сокровенных мечтах наяву. И эти причины обычно скрыты от нашего взора или, выражаясь языком психоанализа, являются бессознательными.
Джен понятия не имела, почему имитация сценария квази-изнасилования возбудила её. Как нам предстояло узнать позже, на то были причины, но эти причины не были осознанными, и поначалу она не могла сформулировать, почему эта фантазия её возбуждала. На самом деле, это смущало её, потому что противоречило её представлению о себе как о сильной и уверенной в себе женщине. Почему грубость бесчувственного мужчины в постели должна была довести её до оргазма, когда такой мужчина и такой способ общения обычно вызывали у неё отвращение? Джен беспокоилась, что она, должно быть, мазохистка. И все же что-то в этой сцене квази-изнасилования возбудило её. То, что это “что-то” было совершенно неосознанным, усугубляло её стыд. Она не понимала, почему доминирование возбуждало её, и беспокоилась, что фантазия исходит из какого-то постыдного места в ней.
Никому не нравится чувствовать, что им движут силы, находящиеся вне его контроля. Одна моя пациентка объявила на своём первом сеансе, что, хотя она знала, что это иррационально, у неё была вера в то, что она может испытывать любые эмоции, какие захочет. Когда мы исследовали истоки этой идеи, то обнаружили, что она возникла вскоре после смерти её отца. Она помнила, как её полностью переполняли чувства беспомощности, опустошенности и одиночества. К сожалению, её семья находилась в состоянии полного отрицания, почти никак не реагируя на смерть отца, полностью отстраненная от каких-либо чувств горя в себе или в других. Моя пациентка чувствовала себя особенно беспомощной перед лицом своего горя, потому что никто не помог ей справиться с ним. Никто не был настроен на то, что она чувствовала и не сочувствовал ей. В результате ей стало стыдно за свои чувства. Поскольку никто не понимал её чувств, она чувствовала, что они были каким-то отвратительным инопланетным присутствием внутри неё. Именно в ответ на это чувство у неё, защищаясь, развилась убежденность в том, что она может полностью контролировать свои эмоции. Её вера в то, что её сознание находится под полным контролем, была реакцией на постыдный факт, что это не так.
Мы всегда более уязвимы для чувства стыда за свои сексуальные чувства и фантазии, когда не понимаем их. Мы не понимаем их, прежде всего, потому, что они бессознательны. Фрейд однажды сказал, что три научных открытия безвозвратно повредили нашему нарциссизму – высокомерному предположению, что мы являемся центром вселенной. Одним из них был Коперник, который говорил нам, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Вторым был Дарвин, показавший, что мы произошли от обезьян. Сам Фрейд утверждал о третьем, а именно о своём открытии того, что мощные бессознательные процессы противоречат сознательной рациональности. Фрейд полагал, что причина сексуального возбуждения лежит в бессознательном. Это оскорбление нашему тщеславию, нашей гордости – осознавать, что нечто столь личное и “естественное”, как сексуальное возбуждение, вызвано чем-то, находящимся за пределами нашего сознания.
Более того, все мы не осознаем очень многих вещей. Некоторые кажутся поверхностными, но от них зависит наша жизнь. Например, мы не осознаем множества движений и рефлексов, необходимых для управления автомобилем. Мы воспринимаем их как нечто само собой разумеющееся, и всё же, когда мы учились водить машину, все они казались новыми и должны были выполняться осознанно. Однажды усвоенные правила, требования и нервно-мышечные настройки, необходимые для управления автомобилем, стали неосознанными или автоматическими. Мы просто не смогли бы вести машину, если бы постоянно осознавали процесс принятия решений.
Аналогичным образом, мы также автоматически сканируем других людей в нашем окружении и реагируем соответствующим образом. Мы постоянно, но подсознательно, считываем выражения лиц, манеры поведения и тон голоса других людей в поисках подсказок о том, что они чувствуют и что, скорее всего, будут делать. Если бы мы этого не делали, мы были бы не синхронизированы с окружающим миром. Этот процесс “чтения” других людей, подобный управлению автомобилем, включает в себя фильтрацию и расшифровку огромного количества межличностной информации и выработку соответствующего ответа, и все это в мгновение ока. Этот межличностный процесс не только неосознан, но и крайне важен для того, чтобы он был таким. Бессознательное мышление гораздо быстрее и эффективнее сознательного. Если бы нам приходилось осознавать сложность каждого межличностного взаимодействия, мы были бы парализованы.
Недавние исследования показывают, что этот вид бессознательной обработки информации даже не требует использования коры головного мозга, обычно рассматриваемой как средоточие рациональности и сознания. Неосознанное осознание, обучение и отзывчивость, по-видимому, находятся в структурах мозга, расположенных под корой головного мозга. Эта подкорковая система постоянно резонирует с нашим социальным окружением, интуитивно улавливая эмоции, мотивы и намерения других людей, чтобы помочь нам установить с ними надежную и продуктивную связь. Оно всегда “включено” и выполняет свою работу на безмолвном фоне повседневной жизни. (Отличный обзор этого исследования смотрите в книге Томас Люис (Thomas Lewis), Фари Амини (Fari Amini), и Ричард Ланнон (Richard Lannon) "Общая теория любви".)
Во многих отношениях неосознаваемая обработка информации мозгом часто гораздо более точна и эффективна, чем её сознательная обработка. Мы часто видим, как это работает в нашем выборе сексуальных партнёров. Когда герои Тони и Марии впервые увидели друг друга на переполненном танцполе в "Вестсайдской истории[2]", в один волшебный момент они поняли, что созданы друг для друга. В реальной жизни подобный – хотя и менее волшебный и, мы надеемся, менее трагичный – тип притяжения происходит постоянно. Моя пациентка Джен, например, с первого свидания с мужчиной, за которого она позже вышла замуж, знала, что он будет добр к ней, но не возбудит её сексуально. Позже она призналась, что интуитивно “знала” – ещё до того, как они взялись за руки, что их сексуальная жизнь будет скромной и прохладной. Она пыталась скрыть это осознание от самой себя, объясняя, что достаточно того, что он добрый и чувствительный – качеств, отсутствующих у большинства мужчин, с которыми она встречалась, и надеясь, что со временем секс улучшится. Она также могла с такой же скоростью определить, “подойдет” ли мужчина и осуществит ли её агрессивную сексуальную мечту наяву. Она сказала мне, что ей даже не нужно было разговаривать с таким мужчиной, чтобы понять, что между ними возникнет хорошая сексуальная химия. По “взгляду”, определённой осанке, особой “энергетике” она могла определить, будет ли он бесчувственным и агрессивным “захватчиком” в постели. Такой “взгляд” вызвал бы у неё знакомое чувство – настороженность, напряжение, а затем и возбуждение. В тех случаях, когда она занималась сексом с такими мужчинами, она неизменно была права в своей оценке сексуальных наклонностей этого мужчины.
Такого рода сексуальная интуиция не является чем-то необычным. Определённые образы могут мгновенно стимулировать нас, потому что они содержат необходимую подсознательную информацию. Определённые черты личности, какими бы тонкими они ни были, могут делать то же самое. Если мужчина, например, возбуждается от сексуального доминирования сильной и агрессивной женщины, он обнаружит, что “естественно” возбуждается определёнными женщинами, а не другими. Ему не обязательно заниматься с ними сексом, чтобы знать, смогут ли они воплотить в жизнь его любимую фантазию. Определённые аспекты внешности или манер женщины будут бессознательно “подходить” друг другу. Он будет чувствовать влечение и не будет точно знать почему. Такой человек как будто способен настроиться на особый канал, который другие люди не могут видеть или слышать. В отличие от мужчин с другими пристрастиями, подсознание этого мужчины считывало все доступные сигналы, мгновенно складывало их воедино и различными сигналами возбуждения предупреждало его о том, что эта конкретная женщина соответствует его особым психологическим требованиям.