Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. 5. Жизнь продолжается. Недалеко от Москвы, продолжение
Команды передавались на гортанном кавказском наречии.
Свиридов узнал о пути бандгруппы случайно, но уже невидимый завис в коконе чуть позади группы и чуть выше по склону.
Цепочка вооруженных до зубов боевиков спокойно шла вверх по склону, прикрытая с обоих сторон деревьями, оставаясь невидимой для авиаразведки.
Свиридов устроился поудобнее, взвел затвор пулемета.
Длинная очередь – звуков выстрела слышно не было – протянулась сперва в голову колонны и не прерываясь стала смещаться вниз по склону. Неслышная очередь не сразу дошла до сознания расстреливаемых, но куда направить свой ответный огонь было непонятно. Поэтому они стали стрелять во все стороны и падать, сраженные бесконечной очередью.
Свиридов перестал стрелять, когда кончилась лента в пулемете.
Потом спустился пониже и достал длинноствольный «Арми», и дважды менял патроны в барабане. Затем он вышел из виртуальности и забрал все карты, бумаги и документы. Подумал, и забрал у всех личное оружие – в основном это были «Стечкины» и «Беретты».
Еще раз оглядев напоследок цепочку трупов он по рации сообщил координаты – голос, который слышал дежурный на блокпосту, прерывался и был плохо различим.
Это не вызывало удивления – здесь, в горах, связь вообще работала ненадежно …
ПОМОГИ МНЕ
– Анатоль … Анатоль … Это Лиззи … Ты мне нужен …
Свиридов уловил этот призыв и почувствовал сильнейшее волнение немолодого человека, а уже потом немолодой и очень сильной женщины.
– Тонечка, я отлучусь на некоторое время, – без такого извинения Свиридов уже давно не исчезал независимо от причины.
Лизи сидела, закутанная в огромный белый шарф, вжавшись в угол огромного красного дивана. Перед ней на низком столике стояла большая квадратная бутылка, еще несколько разноцветных бутылок, чашка со льдом.
– И тебе не жарко?
Свиридов в спортивной форме – в трусах и в майке – с полотенцем в руках уселся напротив.
– Привет, Анатоль. Спасибо … Мне так плохо …
Свиридов встал, дотронулся до ледяного лба женщины.
– Ладно, сейчас я тебя вылечу… Только душ приму …
Из душа Свиридов вышел в белоснежном халате хозяйки.
– Иди сюда, – он поднял женщину и стал вытирать ей лицо и короткие волосы белым шарфом.
Женщина закрыла глаза и прижалась к Свиридову, роняя шарф на пол.
Ее гибкое обнаженное черное тело исчезло под халатом Свиридова и замерло.
Она обняла его и прижалась к нему.
– Оказывается, даже такое невинное объятие может быть так приятно …
Свиридов похвалили себя за предусмотрительность – трусы он не снял.
Он сел на диван и поудобнее устроил у себя на коленях обнаженную негритянку, укутывая ее полами халата.
Она обхватила Свиридова за шею и положила голову ему на плечо.
Он поудобнее пристроил ноги женщины, поглаживая их, и при этом он внушал своей партнерше чисто платонические чувства – удовольствия от прикосновений, от ласк, от тепла его тела и полное отсутствие физиологического влечения.
– Как хорошо с тобой. Ты так чувствуешь меня, мое тело … У тебя были негритянки?
– Нет, Лиззи. У меня никогда ничего не было с негритянками, если ты имеешь в виду цвет кожи. А не состояние души.
– А состояние души – важнее? Поэтому я не нахожу удовлетворения … Мужчины, женщины, транссексуалы …
– Значит, ни один из этих партнеров не нашел в тебе души.
Свиридов провел руками по плечам, лопаткам и талии Лиззи, внушая ей невероятную и всепоглощающею близость. Женщина ответила ему не менее обволакивающей лаской без малейших признаков эротизма.
Свиридов слушал ее негромкие слова и путешествовал по ее информационному полю, удивляясь многообразию событий в ее жизни и железному стремлению к успеху везде и всегда.
И понял, откуда произошла устойчивая физиологическая неудовлетворенность у этой привлекательной женщины.
Чтобы Лиззи не заснула Свиридов внушил ей бодрость и повышенное внимание к словам обнимающего ее мужчины. А потом перешел к активному внушению.
– Подожди, я принесу выпить. Не возражаешь?
Она встала и пошла к столу с бутылками, и Свиридов отметил, что несмотря на возраст тело женщины не утратило привлекательности.
Возвращаясь обратно она спросила.
– Ну, как ты меня находишь? Как, меня еще можно трахнуть?
Она двигалась не спеша и абсолютно спокойно, как будто на ней было что либо одето.
– Ты в большом порядке, Лиззи, – и Свиридов показал ей большой палец, а затем воспользовался жаргонным словечком из ее студенческих лет.
Лиззи уселась обратно, частично прикрылась халатом – она не стеснялась, просто так было удобнее налила им выпить.
Усилия Свиридова не пропадали даром: во-первых, женщина не проявляла никаких сексуальных поползновений, хотя и поглаживала его с удовольствием и отпускала комплименты, а во-вторых, он внушил ей все, что посчитал нужным.
И уходя от нее в ванную Свиридов ласково поцеловал Лиззи.
И исчез.
И она восприняла это почти как нечто само собой разумеющееся …
ГРИША
УСПЕХИ у ВАСИЛЕВСКОГО
В студии Василевского Гриша обычно появлялся тогда, когда намечалось семинарское занятие, так беспокоящее студентов. И Генрих Савельевич быстро понял это, и не особенно досаждал вопросами Гришу. Но зато в тех случаях, когда на вопрос Василевского никто не мог толком ответить, он вызывал Гришу.
– Ребята, и долго мне за вас отдуваться? – спрашивал Гриша после семинара.
– Ты же у нас вундеркинд! – без злости отшучивались ребята, а девушки интересовались когда он позовет их позировать.
Гриша как мог отбивался, а в ответ мальчики интересовались, когда же наконец Гриша покажет им свою красавицу жену в живом виде …
Все студенты понемногу подрабатывали – кто где смог пристроиться, и иногда предлагали Грише. Гриша долго отнекивался, потом ссылался на большую загруженность в студии Грекова, но наконец не выдержал и принес пару иностранных журналов со своими рисунками.
Василевский оценил эти рисунки как весьма приличные.
А у остальных студентов иностранные журналы вызвали зависть – и творческую и финансовую.
– Конечно, съездил в Австрию, завоевал третье место … Назаключал договоров!
– Кто хочет поехать на этот конкурс на будущий год – помогу. Помогу отобрать работы, составить резюме. Но если нечего выставлять, то … извините. Ничем помочь не смогу.
– Ну, что вы, ребята? Чем Гриша виноват, что талантлив? Вон Федька тоже весь в шоколаде – какой контракт заключил, пальчики оближешь. Да еще с подстилкой …
Тут чуть не случилась драка, потому что неизвестно было, что к чему было приложением – то ли женщина к контракту, то ли контракт к женщине …
А Гриша рисовал много.
Постепенно вырисовывались иллюстрации к книгам. Сложности возникали с двумя совершенно различными сериями рисунков к одной и той же книге. К оригиналу Гриша рисовал одни рисунки, а к переводу – другие. И когда он выкладывал их в два отдельных ряда, становилось видно различие автора в подходе к иллюстрациям.
Гриша порой сам не мог объяснить причины, почему у него так получается.
– Знаешь, Гриша, я бы показала твои рисунки Антипову. Да, да, именно ВВ! Он не только блестяще владеет английским, но вдобавок обладает неплохим вкусом. По крайней мере мне так кажется …
Тоня для начала посоветовалась с Маргаритой Антиповой. Та пришла вечером и долго смотрела Гришины рисунки.
– Гриша, я слышала … я знаю, что ты художник. У нас дома висит портрет Карена твоей работы. Но это … Я не смогла прочесть так быстро перевод, он не особенно хорош … Но оригинал я знаю. И твои иллюстрации к оригиналу прекрасны. Такие рисунки мог бы нарисовать англичанин, живущий где-нибудь вдали от Лондона, в небольшом городке …
– А что касается второй серии рисунков, – после длительной паузы продолжила Маргарита Семеновна, – то это совсем другая история … Рисунки хороши, и, наверное, отражают переведенный текст …
Когда Уля вернулась в гостиную, покормив Верочку, то все говорили по английски.
Уля погрустнела, но это первой поняла Антипова.
– Все, полиглоты! Говорить по русски!
Уля благодарно улыбнулась гостье.
А еще она уловила особый взгляд Гриши, которым он смотрел на гостью – обычно это предшествовало появлению нового рисунка …
УСПЕХИ в СТУДИИ ГРЕКОВА
В студии военных художников имени Грекова Грише поручили рисовать молодых офицеров, отличившихся по службе. При этом имелись в виду не успехи в строевой и политический подготовке, а успехи при исполнении специальных заданий.
Немалую роль в этом допуске для Гриши к секретным материалам играла фамилия отца, хотя это невидимая протекция чуть не сыграла отрицательную роль в выездах Гриши за рубеж.
А пока Гриша знакомился с молодыми ребятами со свежими, новенькими орденами на груди, и рисовал их портреты.
Но Грише было мало этих парадных портеров, и с разрешения начальства молодые ребята рассказывали Грише о себе, о своих женах, о своих друзьях, о своих родителях. И тогда неожиданно появлялись рисунки, которым удивлялись эти ребята – вплоть до боевых эпизодов, о которых они не рассказывали. Или рассказывали?
Но чаще это были вполне добрые бытовые зарисовки, ценные только для тех, чью память они оживляли.
И Гришу благодарили и ценили именно за эти рисунки.
Еще на пюпитре Гриши уже несколько дней находился незаконченный рисунок – это был портрет Даниила Дубинина, но не простой портрет, а особенный. Гриша даже воспользовался особой техникой – он накладывал на рисунок прозрачную кальку, и на ней пытался …
ТУСОВКА с ХУДОЖНИКАМИ
Молодые художники старательно приглашали Гришу на свои вечеринки.
Наконец он согласился, и они с Улей пришли на такую вечеринку. Или тусовку, как это теперь называлось.
На вечеринке было достаточно женщин, но Уля все равно произвела впечатление даже у той части мужской аудитории, которая не видела ее на рисунках Гриши.
С желающими познакомиться с ней не было отбоя, ее стали приглашать танцевать, но Уля шла танцевать неохотно. Отказываясь от предлагаемых бокалов с вином она улыбалась и говорила «Я кормящая мать!».
Градусы у публики повышались, от внимания Гриши не ускользнули скрытые передачи крохотных пакетиков, танцы становились все быстрее и раскованнее.
– Гриша, может быть уйдем? Мне все это не очень нравится.
– Хорошо. Давай станцуем еще разок и пойдем.
Они пошли танцевать и сразу выделились из общей кутерьмы – они танцевали друг с другом, тесно обнявшись, а не каждый сам по себе.
Тут в их танец вмешался разбитной и немало выпивший парень.
– Нечего со своей женой танцевать! Дай и другим …
Он буквально выхватил Улю из рук Гриши, облапил ее и попытался заставить ее танцевать, плотно прижимая к себе.
Гриша не успел вмешаться, как этот парень, захваченный Улей за руку, резко повернулся вокруг своей оси и кувыркнулся на пол.
– Отдохни! – брезгливо сказала Уля. – Пойдем отсюда.
– Извини, Улечка! Я не знал, что у них такая пьянь …
– Да не бери в голову, Гриша. И как ты сюда ходишь?
– Я в первый раз. Меня усиленно приглашали, и обязательно с тобой.
– Это называется богема, да? С наркотиками, доступными девками? И тебе это нравится?
– Нет, Улечка, мне это совсем не нравится. Даже как объект для рисунков …
ПОРТРЕТ ДУБИНИНА
Этот портрет первой увидела Уля и долго не могла оторваться.
– Гриша, это надо Маше показать … Я позову ее?
Маша забежала к вечеру. Она поболтала с Улей и потом подошла к Грише.
– Уля сказала …
– На, посмотри.
Маша ойкнула и долго молча смотрела, и тоже долго не могла оторваться.
– Гришка, подари?
– Бери. Для вас с Даном нарисовано …
Маша расцеловала Гришу и убежала, унося портрет.
Она его выложила перед Даном.
И они оба долго молча смотрели – лицо Дана на портрете было суровым, а перед ним в виде какой-то дымки чадили подбитые БТР’ы, вздымались фонтаны взрывов, грудились автоматы и пулеметы и детально, до мельчайших подробностей, выписанная «лимонка» без кольца на переднем плане.
– Это Гриша нарисовал? Какой … какой молодец! Пойду, поблагодарю его.
Портрет одобрили все обитатели квартиры, и вскоре этот портрет в рамке уже висел в комнате Маши и Дана на самом видном месте.
А другой точно такой же портрет разместился на стенде в студии Грекова, и там он назывался «Мой друг».
Когда для осмотра выставки было приглашено начальство, то авторы выставленных работ приглашали оригиналы, и Гриша попросил приехать Даниила Дубинина, и не просто приехать, но приехать в форме и с женой.
И Дубинины приехали, и почти сразу стали центром собравшейся в зале толпы.
Для этого сразу оказалось несколько причин.
Во-первых, Дан один был в парадной форме и со всеми наградами, а их у него оказалось немало.
Во-вторых его под руку держала эффектная молодая женщина, а редкие подружки других офицеров по сравнению с Машей проигрывали.
И в-третьих портрет Дана произвел сильнейшее впечатление как на зрителей, так и на начальство.
Поэтому Гриша тоже оказался в центре вернисажа …
ДРЕЙЗЕР
Густав Дрейзер не забывал Гришу, и несколько раз в месяц Гриша получал через Владика пространные послания из Вены.
А почта регулярно доставляла печатную продукцию с рисунками Гриши, а редакции не забывали перечислять ему гонорар.
И то, и другое было приятно.
В свою очередь Гриша отсылал в редакции свои отсканированные рисунки, и ждал их опубликования.
И этого ждала Уля – может быть даже больше, чем Гриша.
Ее не особенно трогали суммы переводов, ей куда большее удовольствие доставляли страницы глянцевых зарубежных журналов с рисунками Гриши.
Этим она откровенно гордилась, и аккуратно собирала все появляющиеся публикации. А затем они вдвоем с Тоней перелистывали эти подборки, и радовались.
Гриша часто работал дома, в их с отцом кабинете. И как бы он ни был занят, он всегда находил минутку, чтобы навестить Улю и Верочку – на гулянье или дома во время кормления, и помочь Уле. Он с удовольствием пеленал Верочку и она улыбалась отцу, а отец развешивал выстиранное белье и гладил пеленки.
– Ты что, Уля? – оглядывался на нее Гриша.
– Смотрю, как ты гладишь …
– Милая наша мама! Ты представить себе не можешь, как мне это приятно. Правда, Верочка?
А вечером начиналось тихое соревнование – кто будет купать Верочку? Конечно, первенство Ули никто не пытался оспаривать, но дальше шло настоящее соревнование! И выигравший торжественно совершал ритуал ежедневного омовения, которое так нравилось маленькой.
А в папке рисунков маленькой дочки прибавлялись рисунки радостно барахтающейся девочки, забавляющейся плавающими игрушками …
ДАФФИ
Иногда приходили весточки от Даффи. Как правило это были цветные миниатюры, очень четкие, лаконичные и удивительно емкие по смыслу. Распечатанные на хорошем цветном принтере эти миниатюры украшали кабинет мужчин, и служили своеобразными учебными пособиями для Гриши.
А еще Даффи в таких же лаконичных кратких посланиях сообщал о своих работах и интересовался успехами свого молодого коллеги.
И Гриша посылал ему свои работы.
Даффи в своих письмах подробно оценивал работы Гриши, давал советы и приглашал в гости.
Но пока еще Гриша не собирался на север Европы, несмотря на все красоты присланных ему открыток …
ВСПОМНИМ
– Кого позовем?
– Марго. Больше некого.
– Позвони, пригласи Марго с Кареном.
– Мама Тоня, а в честь чего собираемся?
– В память деда Васи и мамы Гали. Ты не возражаешь?
– Что вы! Они же для меня …
К вечеру за столом в квартире Свиридовых собрались только свои – Маргарита Антипова со своим мужем Кареном Варданяном, Гриша с Улей и Верочкой, и Тоня с Толей Свиридовы.
Рядом на тумбочке стояли портреты Василия Васильевича и Галины Игнатьевны Галиных. Эти портреты Гриша нарисовал несколько лет назад, и Василий Васильевич, рассказывая жене о портретах, удивлялся – как это Грише удалось нарисовать их такими молодыми.
Перед портретами стояли стопочки, накрытые кусочками черного хлеба.
Помянули стариков.
– Я тут всего один из непосвященных … – начал Карен.
– Ты лишнего-то не болтай! У нас за столом случайных людей не бывает!
– И не только потому, – добавила Тоня, – Не только потому, что Марго уже приготовилась защищать тебя …
Антипова покачала пальцем.
– Нечего качать на меня пальчиком. Ты стал редко бывать у нас, а раньше бывал частенько. И Толю звал «гран батоно» …
– Теперь я его называю просто – командир. Я мало знал стариков …
– Дольше всех …
– И лучше всех!
– И лучше всех их знали мы …
Антипова чуть-чуть замялась и даже сделала движение в сторону Тони.
– Лучше всех их знали мы с … мы с Тоней. Василий Васильевич нас готовил к заброске …
И стало тихо-тихо. И все перестали жевать. И все, особенно Карен и Уля, уставились на Антипову и на Тоню.
– Толя, я думаю – теперь можно?
– Думаю, да. Тем более, все свои.
– Мы с Марго вместе учились в разведшколе. Попали туда разными путями …
– Меня взяли за блестящее знание английского и немецкого языков и за умение драться с мальчишками …
– А у меня был репрессированы родители … Отец – был разведчиком, с которым был близко знаком один из руководителей управления …
– И последний год деда Вася работал только с нами двоими, готовя нас …
– И именно в это время мы с Толей познакомились …
– Мы тогда виделись всего три раза, да, Тонечка?
– Да, милый. И на всю жизнь …
– А нас для акклиматизации забросили … Ну, не важно, в Европу … Мы там погуляли, совершили глупость …
– А потом нас на некоторое время вернули домой. Тут мы с Толей …
– Поженились. Но не расписались …
– Нас ведь готовили для работы в паре, а вернули из-за того, что что-то не получалось.
– И нас разлучили. Потом Марго работала с Антиповым в виде супружеской пары …
– А тебя забросили одну, без прикрытия, как блуждающего форварда …
– Зато меня опекал Владимир Альбертович лично …
– Мне кроме супружеских обязанностей и научных интриг ничего не грозило, а тебе пришлось и пострелять, и побегать, и под подозрение попасть …
– Ладно, Марго, что вспоминать старое …
– Нет, Верочка, дорогая, вспоминать надо. Обязательно! Вспоминая старое дороже ценишь новое! За вас, милые мои и дорогие девочки!
Свиридов обошел стол, чокнулся с Тоней, поцеловал ее, вернулся к Антиповой.
– Ваше здоровье!
Уля вино не пила, а Верочка наблюдала за всем из своей домашней коляски – плетенки. Она очень любила эту свою плетеную «комнату» – у нее там были игрушки, подушечка, куда она ложилась отдохнуть и даже одеяльце, которым она сама пыталась укрываться.
– Обе наши девочки совершили героические поступки, и это без всяких скидок. То, что натворила Марго, трудно переоценить. Ведь с ее чуть-чуть «неправильной» работы с незаметными математическими ошибками вся работа у наших заклятых друзей пошла не в ту степь. Ей богу! Сам видел! А не сотвори Марго этого, что бы было?
– Эка невидаль … ну, ошиблась, бывает …
– Не придуривайся! Я помню твою лекцию, когда ты вернулась и рассказала нам о своих «ошибках». Такие ошибки дорогого стоят!
– Зато мне не пришлось бегать и стрелять …
– Конечно, Верочке … то есть Тонечке пришлось действовать без научных и математических ошибок … Но зато какой модельер получился! А пострелять … Иногда приходится и пострелять …
Свиридов что-то вспомнил, но его опередила Тоня.
– Тогда, в тренировочном лагере …
– Ты не рассказывала.
– После того, как здесь разобрались в причинах того провала, меня выпустили из-под охраны, – Тоня чему-то улыбнулась и они переглянулись с Анатолием. – Меня направили в тренировочный лагерь. Вместе с Толей, чтобы не болтался без дела.
– Это без какого такого дела? – ехидно спросила Антипова.
– Ладно тебе. Его там пытались приспособить для спарринга, но это плохо получалось …
– Я их там всех бил нещадно …
– Но зато мы могли убегать в лес … – мечтательно произнесла Тоня.
– А после этого лагеря меня уже стали считать своим и не только стали посылать в командировки для стажировки, но и привлекать к некоторым операциям. А поскольку я стрелял лучше других, да еще мог одним ударом убить человека, то …
– За тех, кого сегодня нет с нами!
Стоя выпили этот традиционный тост.
– А Тонечка вдруг появится на несколько дней …
– Так мы познакомились с Костей Докукиным …
– Да, Тонечка. Как мы тогда хулиганили!
– И как нам тогда было чудесно – это был южный берег Кавказа …
– Мне везло – вдруг в командировке она находила меня …
– И тогда Толя на несколько дней исчезал … Но познакомить не забыл … Где мы с тобой познакомились, Тонечка? Только тогда у тебя имени вообще не было …
– Все верно, Каренчик. Это была Белоруссия.
– Мы с Толей там жили в двухкомнатном люксе … Я ушел к другу … А когда ты … когда ты гостила в нашем номере, в гостинице исчезали все ночные бабочки …
– Дядя Карен, а что это такое?
– А это, Уличка, особенность города – гигантский избыток женского населения. Охотящегося за особями мужского пола.
– А как ты меня вытащил из ущелья? Если бы не ты …
– Не надо …
– Они с Валдисом тащили меня под пулями по ущелью и отстреливались. Правда, правда!
– За ваше здоровье, девочки! Марго, Тонечка, Улечка и Верочка!
– А я помню, как деда Вася рассказывал мне, как он читать учился. Учился сам, по старым книгам. Так интересно рассказывал! Ни фита, ни ижица ему не мешали, а замучил его таинственный «татап» – «maman». Никак он не мог понять, что же это такое, хотя и догадывался, что это – женщина. А еще мама Галя учила меня готовить … – и Уля прослезилась.
– И ни одной фотографии на память …
– Теперь я понимаю, почему нет ваших фотографий …
ВЕРОЧКА
Верочка была на удивление контактным ребенком – она очень быстро знакомилась с людьми. Стоило Грише один раз заглянуть с ней к Нике и Владику, как на следующий раз Верочка сама пошла на руки к Нике.
Ника уже сама переваливалась как уточка, но Верочку на руки брала с удовольствием.
Владику Верочка тоже нравилась, и он с ней потешно разговаривал.
– Я тренируюсь! – заявлял он.
Верочка с интересом разглядывала все, что ей было доступно, а затем с большим удовольствием играла транзисторами.
– Ничего, не волнуйтесь, это такое старье! Я этим уже практически не пользуюсь.
Верочка свободно забиралась с пола к Владику на коляску, затем на колени, устраивалась там и после этого требовала, чтобы Владик ее катал по комнате. И Владик покорно катал ее, утверждая, что ребенку нужно привыкать к движению.
Потом Верочку звали родители и она с большой неохотой отпускала Владика и переселялась на руки к Грише.
В лифте Верочка здоровалась со всеми знакомыми, а поскольку незнакомых у нее практически не было, то она здоровалась со всеми.
И в зависимости от настроения начинала рассказывать новости …
С УЛЕЙ
– Ты оденься потеплее, а то уже прохладно. Бабушка, мы пойдем погуляем. Послушай, как внучка спит, хорошо?
– Идите, идите. Все будет в порядке.
– Ну, как она?
– Спит.
– Вот и хорошо. Пусть ребята погуляют, а мы, старички, последим за внучкой.
– Старичок, ты что? Ничего себе старичок!
– Бабуля! Не волнуйся, услышим, если она проснется.
Уля подхватила Гришу под руку, прижалась к нему.
– Как давно мы с тобой не гуляли!
– Да, с прошлой недели. Погуляем или на танцы пойдем?
– Лучше погуляем. Пойдем в лес, походим, посидим.
– Правильно. Чего в помещении сидеть, лучше на звезды полюбуемся.
Они обогнули здание Дома культуры и углубились в лес.
А потом сошли с дорожки и устроились на свободной скамейке.
Сперва Уля села рядом, но так было неудобно целоваться, и она пересела к нему на колени.
– Только ты сильно меня не тискай, а то молоко польется…
– Ах, ты коровушка моя ненаглядная …
– Задушишь … И не кусайся …
– Очень вкусно … Такая жена аппетитная …
– Щекотно! Ну, Гришка, ей богу… Ты как молодожен ненасытный …
Потом она очень удобно устроилась у него на плече, а он рассказывал о молодых офицерах, которых рисовал, о студентах на курсе Василевского и вообще о всяких разностях, на которые обратил внимание …
А Уля рассказывала о заказчицах, об их капризах и тех моделях, которые они с Тоней предлагали молодым, и о тех, которые для тех, кому за …
И ее рука проникала под его куртку, добиралась до тела и гладила его грудь – ласково, осторожно и нежно.
И им снова хотелось целоваться, и звездный небосвод оберегал их уединение …
ГОСТИ
В гости ходили по разному.
То есть входили по разному.
К Ивану и Алевтине чаще всего входили с балкона, простирающегося вдоль всего здания, и поэтому это были исключительно жильцы этого этажа – сироты из лесной школы, учившиеся здесь в городе и проживающие в городе.
Это в плохую погоду дверь из квартиры на балкон закрывалась, но никогда не запиралась. И даже летом, когда дверь была распахнута настежь круглые сутки, прибегавшие не забывали тронуть рукой бронзовый колокольчик и он издавал нежный звук, извещая хозяев.
К Ивану прибегали ребятишки, занимающиеся резьбой по дереву, собирающие деревянные игрушки, раскрашивающие матрешек и другие игрушки на продажу. Ребятишки были разных возрастов, они менялись, но практически все приживались тут настолько, что считались членами семьи – большинство было из интерната, они были сиротами.
Никого не нужно было заставлять что-то делать – убирать стружки, помогать Алевтине по хозяйству, собрать на стол и помыть посуду после обеда. За обед садились все, кто был на тот момент в квартире, и кто-то обязательно помогал кушать подрастающему Славе – Милославом его называли редко.
Кто-то после занятий оставался и работал вместе с Иваном, создавая те доски-картины, которые затем в Москве не успевали выставить на витрине – их покупали мгновенно.
Другие еще до занятий приносили высушенные липовые доски и планки из складского ангара, где для этих материалов был выделен отдельный уголок.
Кто-то еще – это чаще были девочки – подходили к хозяйке и затем стайкой посещали магазин и приносили продукты.
Маленький Слава с пеленок привык к тому, что кроме мамы и папы с ним занимались девочки и мальчики, играющие с ним, пеленающие его, кормящие его из бутылочки и с ложечки – правда, они почему-то не убаюкивали его на ночь.
Нередко семью Ромашиных навещала Таисия Архиповна, считающая всех интернатовских «своими», и ей всегда находилось самое почетное место за столом, самое уютное кресло …
В семью Медяковых тоже приходили с балкона, но не только.
К Владику приходило много сотрудников из отдела Потаповича, и они приходили с лестничной клетки.
Но это не исключало набегов с балкона, просто эти посещения подчинялись стихийному, но тем не менее совершенно определенному графику.
С балкона прибегали ученики с вопросами по физике и иногда по математике, группа электронщиков и программистов. С группой электронщиков Владик собирал схемы и тогда из-под тонкого жала паяльника тянулась колеблющаяся струйка с запахом хвои.
С программистами занятия проводились за монитором у самого старого из компьютерных блоков – он работал помедленнее, но зато не боялся никаких «глупостей» со стороны начинающих компьютерных гениев.
Как-то во время занятий к Владику пришел Свиридов, и с тех пор научный сотрудник отдела Электронной техники В. Медяков стал не просто числится преподавателем, но ему стали засчитывать учебные часы.
Но Ника относилась к разнообразным гостям, ежедневно навещающим их квартиру, не столь радушно как Алевтина. Ника быстро приучила гостей к порядку и к своей строгости, и Владик с ней не спорил.
А гости … Гостям ничего не оставалось, как подчиниться предлагаемым правилам и соблюдать их – или …
Но дверь на балкон из их квартиры была постоянно открыта так же, как и у их соседей Алевтины и Ивана …
СВИРИДОВ
СВИРИДОВ
– Владимир Альбертович, мне очень понравился генерал Свиридов. Будьте добры, расскажите мне о нем.
Этот разговор состоялся почти год назад, но Владимир Владимирович снова вспомнил рассказ одного из ведущих контрразведчиков-ветеранов об интересующем его человеке …
– Анатолий Иванович Свиридов – человек уникальный. Он руководит секретной научной организацией, в которую входит целый ряд подразделений. Это научно-исследовательский ЦЕНТР – институт с опытным производством под Москвой, головное предприятие. Филиал этого института в закрытом городе в Сибири. Кроме того это машиностроительный завод неподалеку от головного предприятия, это сельскохозяйственное предприятие – бывший колхоз, это детский дом для детей-сирот, который он переименовал в лесную школу, это особая воинская часть, это вертолетный отряд и личный самолет. Под руководством генерала Свиридова в настоящее время производится большое число уникальных продуктов и полупродуктов для военной, космической и радиоэлектронной промышленности, для ведущих физических институтов и ряда спецпроизводств – он вам об этом рассказывал. Под его руководством ведутся уникальные научные разработки по новым методам получения материалов с необычными физическими и химическими свойствами, его сотрудниками получен целый ряд патентов, во многих он является соавтором, и это не проформа – он действительно участвует в разработках. Сейчас рассматривается вопрос о присвоении одной из этих разработок категории «открытия». Продукция подчиненного ему предприятия остродефицитна и совершенно секретна, что определяет характер организации. Продукция машиностроительного завода лишь на 15% – 20% связана с тематикой основной организации, а в основном завод выпускает уникальное оборудование для современных физических исследований, для приборостроения, для магистральных трубопроводов, но во многом при этом используются идеи генерала Свиридова. Достаточно сказать, что конструкторское бюро института Свиридова находится на заводе и руководит им один из его сотрудников …
– Есть еще одна тонкость. Эта организация изначально создавалась как организация-приманка и организация-ловушка, а дозированная утечка информации была тщательно организована. Эта контрразведывательная игра продолжается, и в ней лично принимает участие генерал Свиридов. Им перевербована заброшенная к нам разведчица, направленная к определенному агенту, давно укорененному у нас.
– А как человек?
– Прекрасный организатор. Невыполнимых задач для него не существует – он всегда находит неожиданное, нестандартное решение. Капитан запаса Свиридов стал полковником для осуществления первой из предложенных ему задач – срочного создания той организации, которой он теперь руководит. С тех пор все работы ведутся в условиях ограниченных учений гражданской обороны, максимально приближенных к боевым условиям. Предприятие и жилой городок около него сооружены в нереально короткие сроки, и за ввод института в строй Свиридов получил свою первую Звезду Героя Советского союза. Вторую Звезду – Героя Соцтруда он получил за гамму новых, не имеющих аналогов конструкционных материалов, за разработку и организацию их производства. У него есть и другие награды. Не имея специального образования – он инженер-механик – Свиридов на равных ведет дискуссии с академиками по фундаментальной физике и квантовой механике, реально участвует в научных разработках. Прирожденный лидер, в совершенстве владеет способностью привлечения единомышленников в любом деле. Выполняет ряд спецзаданий по линии контрразведки. Организовал в городе около сибирского филиала разгром мафиозной структуры по транзиту наркотиков, а там в этой структуре были задействованы многие сотрудники министерства внутренних дел, ГУИН, Средмаша и даже КГБ. Лично руководил войсковыми операциями, в том числе по освобождению заложников. В совершенстве знает целый ряд иностранных языков и свободно говорит на них. Поет, играет на гитаре, танцует – все на уровне профессионала. Мастер спорта по боксу, владеет приемами восточных единоборств – различных школ. Решителен, дерзок, бескомпромиссен. Заботлив, внимателен к людям, особенно к детям, к старикам. Большое внимание уделяет социальным вопросам – под его руководством создана и функционирует уникальная комплексная организация с особыми условиями оплаты труда и распределения благ, при значительной дотации за счет коммерческих проектов. Жесток и бескомпромиссен – считает, что врага нужно бить так, чтобы он никогда больше не встал, поэтому в ходе операций часто врагов убивает, и в подавляющем большинстве случаев вполне обоснованно. Телепат и экстрасенс. Женат. Жена – сотрудница службы внешней разведки, знакомы они очень давно, до ее засылки по операции «Никомод». Поженились после ее возвращения и выхода в запас. Сын от первого брака, который живет с ними. Первая жена погибла в колонии, где отбывала наказание за убийство сотрудника милиции. Пользуется безусловным авторитетом и уважением подчиненных и многочисленных друзей. Единственное, что ему не удалось до настоящего момента – это прибрать к рукам находящийся неподалеку академический институт того же профиля, созданный несколько ранее подчиненной ему организации, и ничем себя не проявивший кроме аварий с человеческими жертвами.
