Мария Берестова
Хрупкая мелодия
Дверь неудачно – или, напротив, весьма своевременно, – скрипнула, и он обернулся.
Обнаружив её присутствие, он недовольно поднял брови и холодно сказал:
– Простудитесь, Магрэнь.
Весенний ветер был, в самом деле, ледяным, а она так и стояла в своём лёгком шёлковом платье, и защищало её только то, что она находилась в подъезде, за дверью.
– Вам-то что? – с вызовом в голосе парировала она, отчаянно пытаясь игнорировать тот факт, что внутри неё дрожит надежда услышать что-то заботливое и неравнодушное.
– Моя репутация как-нибудь переживёт бросившую меня невесту, – с ровным безразличием в голосе разочаровал её он, – но вот невеста, которую я уморил ещё до свадьбы – это уже будет чересчур.
– Какая богатая идея! – восхитилась Магрэнь, решительно выходя наружу, под ветер.
Он смерил её мрачным и тяжёлым взглядом.
Он сам толком не сумел бы объяснить, почему до сих пор не уехал. Конечно, он пытался придумать рациональную причину своему поведению – что-то о том, что Магрэнь находится в явно неадекватном состоянии, и оставлять её теперь одну опасно, – но он даже и сам толком не верил в эту мысль.
Под ветром оказалось ужасно холодно; Магрэнь тут же пожалела о своём решении, но не могла быстро придумать, как отступить обратно, не потеряв лица.
По коже её побежали мурашки.
Раздражённо закатив глаза, Михар снял с себя пиджак и протянул ей. Взгляд его зацепился за серёжки в её ушах, но он никак не стал это комментировать.
С надменным видом приняв пиджак, Магрэнь поскорее в него завернулась, обрадовавшись, что он ещё тёплый после него, но при этом тут же вредным голосом протянула:
– Он у вас весь табаком пропах!
Михар молча развёл руками.
Повисло неуютное молчание.
Он мрачно разглядывал её и перечислял в голове все неприятные последствия их разрыва – выходило много. Больше, чем он мог себе позволить.
Она демонстративно смотрела в небо и занималась примерно тем же. Ей, к тому же, ощутимо казалось, что она погорячилась с выводами, и что к Михару вполне можно найти подход, и она рано опускает руки. И что в самом крайнем случае развестись чуть позже ей будет в разы выгоднее, чем рвать помолвку сейчас.
– Что-то не договорили или не дошвыряли? – наконец, насмешливым тоном прервал молчание он.
– Забыла отхлестать вас розами, – не задумываясь, отреагировала она.
Присвистнув, он сложил руки на груди и отметил:
– Да, с такими эротическими фантазиями, Магрэнь, я, пожалуй, только порадуюсь, что вы не находите брак со мной привлекательным.
Хотя разговор их, кажется, не имел вообще никакого смысла, и ни один из них до сих пор не понимал, зачем этот разговор продолжает и чего надеется в нём добиться – оба они почувствовали облегчение от этого короткого насмешливого обмена репликами.
Словно сжимавшее их напряжение немного ослабилось.
Они ещё некоторое время помолчали. Михар размышлял, как бы попробовать всё же уговорить её отказаться от разрыва, но не потерять при этом лица. Магрэнь думала, как бы аккуратно сказать, что она погорячилась и что помолвку ей разрывать уже не хочется, и тоже не потерять при этом лица.
– У вас ужасные сигары, – нарушила в этот раз молчание она, потому что его пиджак вместе с теплом окутывал её ещё и ненавистным запахом табака.
Он иронично хмыкнул, поразглядывал её и вдруг предложил:
– Ну что ж, раз у нас не сложились личные отношения – это ещё не повод отказываться от совместного бизнеса, не правда ли? Как насчёт постановки на поток новых сортов сигар с необычным запахом, разработанным в вашей лаборатории?
Застыв в удивлении, Магрэнь несколько раз сморгнула.
– Звучит крайне заманчиво, – наконец, осторожно отметила она.
Разговор снова заглох.
Однако оба они почувствовали себя ещё лучше, и оба начали смотреть в будущее с большим оптимизмом. Он полагал, что теперь точно сможет поторговаться и найти способ уговорить её отказаться от разрыва. Она полагала, что теперь точно сможет спустить дело на тормозах и как-то сделать вид, что никакой ссоры и не было.
– Возможно… – заговорили они в этот раз одновременно, и тут же оба умолкли.
Он сделал приглашающий жест рукой, отдавая ей право первой произнести реплику.
– Возможно, – предложила она, – мы могли бы обсудить условия нашего сотрудничества уже сегодня?
К её неожиданности, он улыбнулся.
– Я хотел предложить то же, – расшифровал свою улыбку он.
Она весело хмыкнула.
Оба они уже чувствовали себя вполне уверенно. Казалось, что у них снова твёрдая почва под ногами, и они снова знают, как себя вести и что говорить.
– Я бы предложил вам сейчас и поехать со мной, – отметил он, – но, полагаю, с учётом разрыва помолвки будет слишком скандально, если вы станете разъезжать в моём экипаже и наносить мне личные визиты.
Приняв вид самый что ни на есть королевский, Магрэнь гордо отметила:
– Ну, поскольку о нашем разрыве пока никто не знает, думаю, мы вполне можем себе это позволить! – и решительно двинулась к его экипажу.
Садясь вслед за ней напротив, он непринуждённо отметил:
– Я бы и вообще предложил не афишировать информацию о нашем разрыве.
Она, демонстративно глядя в окно, согласилась:
– Да, это выглядит мудрым решением.
Он поразглядывал её в упор. Она, делая вид, что не замечает этого, продолжала настойчиво смотреть в окно.
– Возможно, – решился он, – мы и вообще могли бы сделать вид, что последних трёх с половиной часов не было?
Магрэнь резко повернулась к нему.
– Было бы изумительно, – настороженно согласилась она.
С облегчением откинувшись на спинку сидения, он на секунду прикрыл глаза, глубоко вздохнул, вернул своему лицу нейтральное выражение светской любезности и обратился к ней с вопросом:
– Так вы расскажете, что за очаровательную музыкальную шкатулку вы сегодня приобрели и как вам вообще выпала такая удача её найти?
Она, не веря, что всё разрешилось так просто, некоторое время просто беспардонно глазела на него – но он с самым серьёзным вниманием на лице терпеливо ждал ответа.
Получив от него ровно то, чего и хотела первоначально, Магрэнь растерялась.
Осознав, что он действительно согласен всё забыть и переиграть – переиграть по её сюжету, а не по своему! – она почувствовала себя виноватой за то, что раздула такой скандал по такому незначительному поводу. Самый главный её страх – что он никогда ни в чём ей не уступит и сломает её – потерял силу, потому что вот, он уступил только что, и, возможно, он уступил бы даже без такой выдающейся истерики – ведь явился же он к ней мириться ещё до того, как узнал о её состоянии, а значит, сам дошёл до мысли, что был неправ! И ведь точно дошёл – признал же сам, что она имеет право заниматься интерьером их дома!
Ей стало стыдно, что она просто не поговорила с ним сразу и честно, а так позорно поддалась эмоциям. И, как водится, особенно стыдно ей сделалось за самые злые свои слова – которые теперь виделись ей совершенно непоправимыми, потому что мужчины, конечно, никогда не забывают таких слов. А у неё, к тому же, не было ни одного реального повода предполагать, что Михар является таким уж кошмарным любовником – в конце концов, он и вообще не пытался навязать ей эти отношения, хотя имел все возможности надавить! То, что он, не скрывая своей заинтересованности в этой форме отношений, оставил именно за ней право инициировать их, уже говорило о том, что он готов прислушиваться к её мнению и что ему не всё равно, что она чувствует.
Не то чтобы она находила Михара привлекательным – но и так уж отталкивающим он ей не казался. Она скорее опасалась, что как любовник он окажется эгоистичным и невнимательным, и не захочет чего-то менять в своей манере. Да даже слушать ничего не станет и посчитает оскорблением любой намёк на то, что что-то делает не так!
Однако то, как он повёл себя в сегодняшнем конфликте, внушило ей надежду на то, что он совсем не так безнадёжен, как ей казалось, и что, возможно, он её услышит.
Она решила попробовать прямо сейчас – потому что её особо подталкивало к тому чувство вины перед ним, потому что после столь бурной истерики ей хотелось нежности и близости, потому что, в конце концов, это было единственной возможностью сгладить впечатление от той гадости, которую она ему сказала, – и она, вместо того, чтобы вступить в разговор, лёгким движением пересела с места напротив на место рядом с ним.
Он нахмурился, пытаясь понять, что стоит за этим странным заходом, и не видя смысла её новой интриги.
Она мягко прильнула к его боку и нежным вкрадчивым движением скользнула рукой по его жилету и положила её ему на плечо.
Осознав, что она льнёт к нему в качестве извинений за свои резкие слова, он удовлетворённо хмыкнул и приобнял её. Ему, определённо, пришлось по душе, что она отказалась от предоставленной им возможности просто оставить эпизод в прошлом и не возвращаться к нему, а предпочла продемонстрировать, что слова её не соответствовали действительности.
Он готов был не то чтобы забыть эти слова – но не припоминать их ей. Однако, безусловно, он был глубоко ими задет, и поэтому ему было теперь особенно приятен способ, которым она решила их загладить.
Увидев в его объятии поощрение продолжать, Магрэнь провела рукой по его плечу ниже, взяла его свободную руку и поднесла к своему лицу, затем нежно поцеловала.
Он прикрыл глаза и прижал её к себе теснее, наслаждаясь её внезапной ласковостью и лениво раздумывая, как бы продлить этот приятный момент.
Магрэнь, впрочем, пока и не планировала прерываться. Она нежно и осторожно покрывала поцелуями его руку – и каждый палец, и внешнюю сторону, и внутреннюю, и добралась уже до запястья, но дальше ей мешала плотно застёгнутая манжета его рубашки.
– Ах, Арни, вы вечно как в броне! – капризно посетовала она и окинула его взглядом в поисках не защищённых одеждой мест.
Таких наблюдался катастрофический дефицит, и за неимением других альтернатив она перенесла поцелуи на его лицо – на ту скулу, которая была с её стороны, и подбородок. Ей, к тому же, крайне понравилось, что он тщательно выбрит и пахнет подаренным ею одеколоном. Она потратила немало часов, чтобы подобрать запах, который будет так хорошо ему подходить, и ей нравилось, что он действительно стал его носить.
– Магрэнь, – с неожиданно мягким смешком попытался вывернуться из-под её губ он, – вы существенно переоцениваете уровень моей выдержки.
Её тёплое гибкое тело под его рукой, её нежный эфемерный запах и её настойчивые и ласковые поцелуи, определённо, не оставили его равнодушным. Ему сложно стало воспринимать происходящее в рамках обычной игры между ними – разбуженное ею желание настойчиво отвоёвывало позиции у разума, с каждым толчком сердца распаляясь всё сильнее и подтачивая броню его воли. Он полагал, что она достаточно красочно продемонстрировала, что не находит его настолько отталкивающим, как пыталась заявить, и стоит на этом и остановиться.
– А, так это выдержка! – понятливым тоном откликнулась она. – А я уж думала, что камень, и тот остался бы менее равнодушным!
В словах её звучала притворная обида; а вот глаза горели лукавыми и насмешливыми искорками. Ловко расслабив узел его галстука, она нежным вкрадчивым движением запустила пальцы под воротник, лаская его шею.
– Вот чего во мне точно сейчас нет, так это равнодушия! – заверил её Михар, проигрывая в борьбе со своими желаниями и притягивая её к себе для поцелуя.
Поцелуй вышел требовательным, настойчивым и властным – он желал её, и демонстрировал это совершенно недвусмысленно. Жёсткость эта была совсем не тем, чего хотелось теперь Магрэнь, поэтому она ловко вывернулась из-под его губ со словами:
– Нежнее, Арни, прошу вас! – и сама испугалась того, как умоляюще прозвучали её слова. Слишком много чувств! Она не должна была демонстрировать свои чувства так прямо!
Михар замер. Он не привык соотносить свои ласки с желаниями своих партнёрш и обычно действовал так, как хотелось ему, не задумываясь о том, устраивает ли это его любовниц. В конце концов, он не для того обеспечивал им безбедное существование, чтобы выслушивать от них какие-то претензии!
Но Магрэнь не была любовницей и тем более не была содержанкой; и игнорирование её желаний точно вышло бы ему боком.
