Маргарита Головкова
Дай нам Бог
– Ну, Лерочка, у тебя вопросы! Если честно, то я не помню, какого цвета были у него глаза. Впрочем, кажется – карие. Нос… нос прямой. Рост? Выше среднего, стройный. Но фигура явно не спортивная. Волосы прямые тёмные. Возраст? Наверно, где-то за тридцать. Это всё, что я помню. Что ты ещё спросила? Ах да… Нет, Лера, я больше не видела его и ничего о нём не слышала.
– Всё равно мне непонятно, – настойчиво допытывалась Калерия, машинально потирая ладонью лоб,– ведь вы до сих пор одна. Почему же было не протянуть руку тому мужчине? Вы сказали, что он был красив и талантлив, но и вы ведь то же красивая, талантливая и добрая. Вас все ученики любили. Помните, у нас мальчик один учился… у него ещё мама умерла. Как он хотел, чтобы вы его мамой были! Я так думаю: вышли бы вы замуж за того вдовца, и сейчас были бы не одна; и вообще… нормальные люди, вроде артистов, по десять раз женятся и замуж выходят. А вы… вы, может, от счастья своего убежали!? Ну что опять молчите? Неужели не жалеете?
Лариса Валентиновна продолжала сидеть молча, искренне сожалея о том, что её любимая ученица, вроде бы слушала о её разговорах с Ольгой Ильиничной, но, как оказалось, ничего не слышала или не поняла. «Значит,– решила она,– надо объяснить ей ещё раз и немного иначе».
– Нет, Лерочка, не жалею, – наконец ответила она.– И ещё хочу заметить, что красота здесь совсем не при чём. И не верь тем, кто говорит, что красота спасёт мир. Хотя нет, обязательно спасёт, но то будет не внешняя красота, а красота души каждого человека, в которой заключено всё: доброта, честь, справедливость, служение людям и своему отечеству. И ещё… ещё ты должна знать… в общем, я хочу вернуться к твоей ремарке о моём одиночестве…
Калерия, напрягшись, ожидая продолжения, однако Лариса Валентиновна неожиданно резко прервала так горячо начатый ответ. В её ясных глазах засветился необычный свет открывшейся ей истины, что она так бережно хранила в своём сердце. Когда же она заговорила, то речь её была спокойна, в глазах продолжал гореть всё тот же загадочный свет:
– Знаешь, за время работы передо мной проходили и проходят разные судьбы разных людей. Появился опыт, развилась интуиция. Но настоящую тайну истинного счастья мне открыла Ольга Ильинична: «Только настоящая любовь между супругами может сделать их жизнь и жизнь их детей счастливой». Я очень надеюсь, что понял это и тот мужчина. Если он женился по любви, то жена, любя его, полюбит и его ребёнка, и сделает их брак счастливым.
– Ладно, с этим парнем всё понятно, – не унималась девушка, – но за кого- – нибудь другого… вы, почему – то не вышли? Я же знаю (земля слухами полнится) – вам многие делали предложение.
– Я? Я, Лера… – это трудный случай. Все годы после ухода мужа в другой мир я жила работой и стенаниями об ушедших счастливых временах. И только недавно до меня наконец-то дошло, что я мучила любимого, топя его в слезах, не давая ему быть спокойным там, где он находится сейчас. К тому же, я чувствую, что он всегда рядом. Не удивляйся моим словам и закрой ротик. Ещё Николай Гоголь писал: «Что живёт в сознании людей,– может существовать».
Что касается моего одиночества… Я, по-моему, уже объяснила: если нет любви, то… Пойми: любовь – это огромное счастье. Её надо ценить… ценить каждый миг, проведённый с любимым! Беречь любовь! Любовь – это чудо, которое не всем дано испытать… Что так смотришь? Высокопарно?
– Не знаю, как-то неожиданно, – промямлила Калерия и, стремительно вскочив с лавочки с телефоном в руках, сделала несколько быстрых шагов в сторону.
«Андрюшенька, – зазвенел её надтреснутый голос, – ты сегодня на работе не задерживайся: я взяла отгул, приготовлю что-нибудь вкусненькое. Знаешь, а ты прав: хватит тянуть с ребёнком – семья должна быть полной. Да плевать мне на карьеру. И по выходным я больше не буду ездить к родителям – по скайпу поговорим. Ну… если только иногда и вместе с тобой. Да здорова я! Никуда приезжать не надо. Просто я тебя очень – очень люблю!».
Убрав телефон в сумочку, молодая женщина с радостным смущением
обернулась к бывшей учительнице.
Лариса Валентиновна задумчиво сидела со светлой улыбкой на устах; её взор был обращён к ясному голубому небу, а губы едва заметно шевелились.
И Калерии казалось, что она слышит: «Дай нам Бог…».
