Маргарита Головкова
Дай нам Бог
Москва, как и любой большой город, просыпается рано. Даже в летние воскресные дни, когда наступает пора отпусков, и столица могла бы приутихнуть и отдохнуть, она продолжает бурлить. С раннего утра, да что там с утра, уже с ночи во дворах беспокойных москвичей начинают урчать машины – люди торопятся из душного города, закованного в асфальт, за город: на дачу, на реку, на пруд или в лес. В аэропортах, на вокзалах, на причалах толпятся отъезжающие, хотя, конечно, не меньше и приезжающих.
В такое вот замечательное летнее, но уже душноватое утро, среди спешащих людей неторопливым шагом подходила к причалу речного вокзала красивая стройная шатенка среднего роста. Не обращая внимания на восхищённые взгляды мужчин, она шла, глядя прямо перед собой.
Благодаря изящной фигуре, белому ухоженному личику с лёгким румянцем на щеках и достающим до талии темным рыжеватым волосам, её вполне можно было принять за молодую женщину лет тридцати. Но обманывались на её счёт только мужчины. Женщины, в отличие от них, подмечали на её лице две скорбные бороздки, протянувшиеся вниз от уголков губ, и едва различимую сеточку под нижними веками.
В её выразительных глазах цвета морской волны горел добрый мягкий свет, а на устах застыла чуть заметная улыбка. Казалось, что ей открылась какая-то тайна, которую теперь она бережно хранит в своём сердце.
Когда женщине оставалось всего несколько шагов до решётки, закрывающей пустой причал от праздно слоняющихся людей, откуда-то, совсем не далеко от неё, раздался радостно звенящий молодой голос. Его эхо прокатилось по пустующему причалу, оттолкнулось от здания речного вокзала и догнало её. Она неторопливо и грациозно оглянулась. Увидев спешащую к ней и светящуюся от радости круглолицую сероглазую девушку с короткой стрижкой густых крашенных в песочный цвет волос, она приостановилась и приветливо махнула рукой.
Подбежав к женщине, сероглазая, не спрашивая разрешения, порывисто обняла её. Та нежно ответила на объятия и, гладя девушку по голове, как маленького ребёнка (девушка оказалась несколько ниже ростом отнюдь не высокой женщины), ласково проговорила:
– Я тоже очень рада тебя видеть, Лерочка.
– Лариса Валентиновна, – обиженно, слегка отодвинувшись от своей знакомой и глядя ей в глаза, затараторила Калерия, – как же так? куда вы пропали? Я вам звонила! А вы, оказывается, номер телефона поменяли. А здесь – то вы как?
Не дожидаясь ответа на заданные ею почти скороговоркой вопросы, девушка с притворным весельем, пряча от женщины, набегающие на глаза слёзы, сообщила:
– Можете меня поздравить, – я развожусь. Помните, вы говорили после моей свадьбы, что мой муж – настоящий и достойный человек?! Так вот, сегодня утром этот достойный человек сказал мне, что я не жена, а бабочка, которая целыми днями порхает на работе, вечерами прилетает домой сонной мухой, а на все выходные упархивает в область к родителям. Как вам? А я, между прочим, менеджер по продажам с высшим экономическим образованием. И на работе меня ценят! Что касается родителей… так он не хочет понять, что я у них одна и… В общем, я ему посоветовала найти жену из детдома. Когда он выскакивал из квартиры, то так дверью хлопнул, что даже люстра на потолке закачалась. А я пошла и подала заявление о разводе. Скажите, на кой мне муж, который совсем не хочет меня понимать?
Лера умолкла. Заметив сочувственный взгляд своей бывшей учительницы, она тряхнула головой и, повернувшись навстречу лёгкому ветерку, дабы осушить навернувшиеся слёзы на глаза и остудить покрывшееся красной краской лицо, бодро заявила:
– Плевать! Возьму и назло ему выйду замуж. Поверьте, мне есть за кого выйти. Всё, тема закрыта. Теперь давайте поговорим о вас. Мы с вами сколько не виделись? Вспомнила – целых три года! В последний раз – на моей свадьбе. А вы… почему из школы уволились? Где вы теперь? Чем занимаетесь? Решили на пароходе покататься? Я тоже за билетами пришла. Может, тогда вместе, а? или вы уже билет взяли?! Так можно же поменять! Я в Мышкин думаю, а вы? Так как? Ну почему вы всё время молчите?
– Я не молчу, – с улыбкой ответствовала бывшая учительница, – я думаю: на какой из твоих многочисленных вопросов мне отвечать? и когда ты предоставишь мне возможность сделать это?
– Вот, Лариса Валентиновна, хоть вы и ушли из школы, а по вашим ответам сразу поймёшь, что вы преподаватель да ещё и классный руководитель.
– Лера, господи, да когда же ты уже повзрослеешь? – воскликнула Лариса Валентиновна, с ностальгическим умилением глядя на ставшую уже взрослой, бывшую ученицу.
– Ничего себе… – сверкнув глазами и удивлённо подняв тёмные бровки вверх, заговорила в ответ Калерия, – а кто нам всё время твердил в школе, чтобы мы никогда не старели, а всегда оставались молодыми?
Бывшая учительница смущённо развела руками и попыталась объясниться:
– Я вообще –то о душе говорила.
– Да и ладно… – отчего-то нахмурившись, ответила Лера, нервно дёрнув рукой в сторону реки, будто выбрасывая в её тёмные воды свою боль и обиду, – вы не ответили: где вы сейчас трудитесь?
– Методистом в Управлении образования.
– А… – отчего-то разочарованно протянула Калерия и тут же неунывающе спросила: – Так что насчёт общей поездки?
Заглянув в её глаза, Лариса Валентиновна прочла в них смятение и просьбу о помощи. Тем не менее, отрицательно покачав головой, ответила:
– Во-первых, слова: «ехать» и «пароход» несовместимы. И ты это отлично знаешь. Во-вторых, ничего, Лерочка, не получится – я уже совершала экскурсионную прогулку на пароходе в город Мышкин.
–Здорово! – воскликнула Лера, с грустным лицом, продолжая изображать непобедимую оптимистку. – Интересно было? На экскурсии ходили? Вы что – то там себе купили? А когда вы туда… как это… правильно: «плавали» или «ходили?».
– Думаю, что «ходит» в плаванье капитан корабля и его команда, ну а отдыхающие наслаждаются плаваньем на корабле. Что же касается самого путешествия, то всё было, как у всех: и экскурсии, и магазины, и сувениры. Хотя нет… – При последних словах лицо Ларисы Валентиновны изменилось: на него легла тень, произошедших с ней в путешествии непростых событий.
В это время, вынырнувшее из-за лёгкого пухового белого облака, июльское солнце залило ярким светом пустынный причал, укутав жаркими лучами двух одиноко стоящих наверху женщин.
Лариса Валентиновна подняла голову и тут же, ослеплённая светилом, поспешно прикрыла глаза. Не обратив внимание на мимолётную неприятность, она, удивив бывшую ученицу, неожиданно проговорила с душевным надрывом:
– Было ещё кое – что… то, о чём я никому и никогда не рассказывала. Но с тобой поделюсь, – ты же всё равно не отстанешь! – И, немного помолчав, предложила: – Давай так: ты бежишь за мороженым, а я буду тебя ждать вон там, на лавочке (кивком головы она указала на небольшой тенистый сквер позади них и лавочку под старым деревом, поражающий глаз густотой многочисленный веток с большими зелёными листьями). Вернёшься – и я тебе всё расскажу.
Когда Калерия возвратилась с двумя порциями мороженого и устроилась рядом с Ларисой Валентиновной, та начала свой рассказ:
« …Июль в том году выдался таким же жарким, как и в этом. Мы с мужем давно мечтали совершить экскурсионную прогулку по реке. Вот я и решила реализовать нашу мечту.
Трёхпалубный пароход выглядел вполне современным, к тому же он был только после ремонта. Я стояла на палубе, когда пароход стал отходить от причала. Я равнодушно смотрела на медленно удаляющийся берег, на оставшихся на берегу, машущих руками и что-то кричащих людей. Мне некому было ни кричать, ни махать рукой. Дочь, забросив мою дорожную сумку в каюту, ушла – у неё, студентки первого курса института, были свои дела. Ещё немного постояв на палубе, я спустилась в каюту.
Это был третий год после трагедии, отнявшей у меня мужа. Для себя я решила, что никому не буду портить настроение и очень постараюсь изображать довольного жизнью счастливого человека. Втайне я надеялась, что мне самой станет легче от этой игры и боль утраты перестанет терзать меня.
Через какое-то время пассажиров пригласили на обед. Ресторан располагался на третьей палубе, там же, где и моя каюта. Правда, места на корме оказалось не так уж много, поэтому столам пришлось почти прижаться друг к другу. За столом со мной сидели ещё три человека: муж с женой и женщина лет шестидесяти. Мы познакомились. Семейная пара (оба строители) не произвела на меня никакого впечатления. Впрочем, я их тоже мало интересовала, так как они были заняты только друг другом. Кстати, с первого взгляда я их приняла за брата и сестру – так они были похожи. А вот женщина: высокая, худощавая, широкая в кости, с короткой стрижкой крашенных в пепельный цвет густых волос, с высоким выпуклым лбом, со слегка опавшими щеками, с прямым носом с узкими ноздрями, обладательница пронизывающего взгляда кофейных глаз с красными прожилками не оставила меня равнодушной. По правде говоря, взгляд её немигающих глаз меня постоянно пугал. По мере того, как она говорила, глаза её постоянно меняли цвет. Когда она сердилась, они сужались и становились чёрными; когда удивлялась,– широко раскрывались и синели; радовалась, – они становились ясными и голубыми, как небо. Впрочем, может быть, что всё это мне только казалось.
При знакомстве каждый из нас сказал о себе несколько слов. Не желая сочувствий и ненужных расспросов, я солгала, что мой муж неожиданно был отправлен в служебную командировку, поэтому я путешествую в одиночестве.
