Мара Кроу
Ноосфера
Часть 10. Инакомыслие
Он снова был Селенией. В воздухе стоял запах масла, жареного мяса и картошки. Ноги болезненно гудели. Голова раскалывалась, ужасно клонило в сон. Селения провела ладонями по лицу, чтобы прогнать сонливость. До конца смены осталось совсем немного.
– Сель, там посетители за шестым ушли, иди прибери, – неприятный женский голос зазвучал из соседнего помещения.
Селения взяла поднос и тряпку, направилась к шестому, параллельно отмечая, с каких столов может прихватить грязные тарелки. Вторая официантка отпросилась пораньше, и теперь Селении приходилось отдуваться за двоих. Хотя начальство обещало заплатить чуть больше, а сейчас любые деньги лишними не были.
Она уже отдала все свои скудные сбережения, чтобы обеспечить матери лечение, но состояние ее все еще оставалось стабильно-неудовлетворительным. В больнице пошли на встречу, позволили оформить кредит. Оплатить нужно было много – намного больше, чем могла бы заработать официантка забегаловки.
Десять дней без выходных давали о себе знать. После рабочего дня она едва переставляла ноги, топая к себе домой: на проезд решила не тратиться, идти не так уж далеко. Браслет требовательно перемигивался желтым: нужно было натыкать галочек для принятия коллективных решений.
Селения открыла уведомления, поморщилась, заметив сообщение: «Гражданка Селения Бронкс, спешим уведомить, что вы не участвовали в принятии коллективных решений в течение двух дней». Будто Селения об этом не знала. Она открыла список положений, выдвинутых на голосование: за эти дни их накопилось одиннадцать.
Нужна ли городу новая транспортная развязка? Селения понятия не имела: до того, как машина сломалась, она ездила лишь по маршруту дом – работа. Поставила галочку, выбрав «нет». Новый спортивный комплекс? У кого-то есть время, чтобы его посещать. У Селении его не было: «нет». Она прошлась по остальным таким же бесполезным положениям. Неужели это не могут решать люди, которые в этом действительно разбираются? Откуда простому человеку знать, что должны изучать в научной лаборатории?
Селения остановилась на пункте, в котором предлагалось выбрать, чего не хватает городу. Не задумываясь, выбрала «Приют для животных». Не смогла сдержать стон негодования, когда увидела, что по предварительному голосованию побеждают торговые центры.
– Меня это тоже дико выбесило, – парень поравнялся с ней, кивнув на браслет.
Как долго он шел за ней? Что ему нужно? Селения запаниковала, и непрошенный собеседник это кажется заметил:
– Я не маньяк, – он поднял руки, тихо рассмеявшись, но продолжал идти рядом.
– Будь я маньяком, сказала бы так же, – Селения хмыкнула, немного расслабившись.
– Я Найл, – кивнул он и откинул небрежным движением руки упавшие на глаза светлые пряди волос.
– Селения.
– Тебе не кажется, что важность наших голосов в принятии решений – лишь иллюзия?
– Что ты имеешь ввиду? – Селения нахмурилась, слегка ускоряя шаг. Подобные разговоры были под запретом: не хватало еще, чтобы кто-то услышал.
– А то, что мы принимаем решения по какой-то ерунде. То, что действительно важно, решается без участия людей.
– Например? – Хмыкнула Селения.
– Например то, кому оплатить лечение из общего бюджета.
Селения резко остановилась. Следил за ней? Что ему нужно, черт бы его побрал? Первым порывом было развернуться и побежать обратно в кафе. Возможно, даже доложить об этом странном парне.
– Пожалуйста, выслушай, – Найл поднял руки, чтобы Селения их видела. Ее взгляд остановился на его глазах – пронзительно серых. В них читалось что-то, что заставило ее остаться на месте. – Предвещая твои вопросы: да, немного следил. Я работаю в больнице. Видел, как приходила к матери, как упрашивала врачей, рассказывала, что матери не хватило всего трех лет, чтобы получить необходимые льготы для лечения. Навел справки. Взломал браслет.
– Что? – Селения изогнула бровь, подавляя в себе желание дать ему кулаком в нос.
– Ну, технически не я, конечно, – парень нахмурился. – Мой брат.
– И зачем же, позволь узнать? – Селения скрестила руки на груди.
– Давай не здесь, ладно? – Он улыбнулся. – Приходи завтра, адрес будет в твоих заметках в браслете. Напоминание высветится за час до встречи. Просто знай: ты не одна, кто хочет что-то изменить.
И он пошел в противоположную от Селении сторону, оставив ее стоять посреди улицы в недоумении. Это что только что было? Она потянулась к браслету: первой мыслью было написать донос в совет. Она бы сразу получила заслугу перед обществом за помощь в искоренении инакомыслия, смогла бы частично покрыть лечение матери.
Она уже нажала на экран, чтобы это сделать, и на нем появилось новое голосование: «Ремонт зданий на бульваре Свободы: да или нет?»
– Его полностью отремонтировали три года назад! – Прорычала Селения, нажимая на «Нет».
Что если действительно можно все изменить? Что если в ее силах помочь не только своей маме, но и всем матерям, попавших в такую же ситуацию? Она набрала сообщение начальнице, что берет выходной: завтра у нее назначена важная встреча.
Алекс потянулся в кровати, протяжно выдохнул. Увиденное во сне стало очередным кусочком мозаики в истории. Мышцы саднило, а голова раскалывалась – будто он до сих пор был в теле Сель. Сел на кровати, морщась. Никого не было. Он сам снял все датчики и приборы, сложил аккуратно на место. Взял дневник наблюдений – принялся записывать увиденное и пережитое. Голову начинало отпускать, будто он медленно возвращался в собственное тело. Написал и об этом.
В кабинет вошла Алания, одарила его улыбкой. От этой улыбки стало не по себе. Ночной разговор на нее так подействовал? Стена между ними рухнула? Что произошло вообще?
– Ты уже проснулся, отлично, – кивнула она. – Запиши еще, о чем ты думал ночью. Ну, тогда, когда я за компьютером сидела.
– Да я и не знаю, – буркнул Алекс, – как обычно задумался.
– Тебе надо это почаще делать. Ну, задумываться. Просто запиши. Пожалуйста. Это может быть очень важно.
Алекс отметил, что она перестала обращаться к нему на «вы». Стоит ли ему тоже? Или это просто из-за ее странно-возбужденного состояния?
– Как ваш отец? – Алекс решил пока продолжать так, как привык.
– Ему лучше, состояние стабилизировалось, – Алания кивнула. – Еще раз извини за все, что наговорила. Я была не в себе, когда узнала, что он в реанимации.
И все же на «ты». Алекс улыбнулся, уткнувшись в дневник.
– Ничего, я все понимаю.
– Хорошо, – она слабо улыбнулась. – До вечера, Алекс, постарайтесь не опаздывать, – и вышла, оставив его одного.
И снова на «вы». Алекс вздохнул и описал, о чем думал в тот момент. Естественно, опустив подробности о том, что толчком к этим мыслям стала заплаканная Алания. Закончив, он оставил дневник на столе.
Есть сейчас не хотелось. Алекс принял решение пропустить завтрак и сразу отправиться домой: у него было много материала, который нужно было написать.
Часть 11. Оппозиция
Феликс уютно устроился на коленях Алекса, свернувшись клубком. Мужчина отпил уже давно остывшего чая, убрал упавшие на лоб волосы, все еще слегка влажные после душа, другой рукой продолжая набирать текст. Он описал сцену, увиденную во сне, даже не заметив, как перешел к следующей: слова продолжали приходить, стелились упорядоченным потоком в документе. Феликс спрыгнул с коленей, и Алекс подобрал ноги под себя, даже не отвлекшись на то, что «соавтор» куда-то ушел. Он продолжал писать – лишь история сейчас имела значение.
Селения сидела на кровати, взглядом гипнотизируя браслет. Она переделала весь список домашних дел, просмотрела выпуск новостей, даже поучаствовала в сегодняшнем принятии коллективных решений. Браслет молчал. Парень не сказал ей даже примерного времени и места, где будет проходить встреча. Это нервировало: ожидание – одна из тех вещей, которые Сель терпеть не могла.
Она растерла руками лицо, чтобы прогнать навалившуюся сонливость. На всякий случай она проснулась пораньше, чтобы не пропустить уведомление. Но время близилось к вечеру, а никаких известий от незнакомца не было. Может, передумал? Или это какая-то проверка, чтобы узнать, не сдаст ли она его совету?
Селения решила собраться: даже если встречи не будет – хотя бы прогуляется. Натянула джинсы, которые сейчас были велики в талии, затянула покрепче ремнем. Последнее время приемы пищи были чем-то настолько мешающим, что она про них попросту забывала. Толстовку надела прямо поверх домашней футболки. В очередной раз бросила взгляд на браслет – ничего нового, – и вышла из дома.
На улице было прохладно после дождя. Солнце светило ярко, заставляя асфальт искриться в его лучах. Шумно втянула воздух – влажный, пахнущий прибитой пылью и землей. Этот запах был так же прекрасен, как запах свежей штукатурки: рот против воли наполнился слюной.
Она вспомнила, как в школе, выходя к доске, незаметно для учителей грызла мел. От этого воспоминания под языком начало тянуть: хотелось до тошноты. Мама, узнав об этом странном пристрастии, сказала, что это может быть из-за дефицита кальция и при анемии. Но чтобы проверить это, средств не хватало. А сейчас Селения придерживалась позиции: не обращаться к врачам, пока не заболит.
Она сосредоточилась на шагах, чтобы не думать о навязчивом желании попробовать асфальт. Сегодня утром, позвонив в больницу, она услышала заветное «Ей стало лучше». Хотя в себя мама по-прежнему не приходила. В голове мелькнула мысль, что Найл мог бы помочь, раз работает в больнице. Браслет издал писк-напоминание.
«Кафе «Вкус формы», спросить у бармена Грача». Селения состроила гримасу, прочитав оповещение. Если прислал, как и обещал, за час до встречи, ему придется ее ждать. Она направилась в сторону остановки, думая, что полчаса ожидания – ничто в сравнении с целым днем.
Вывеска кафе перемигивалась неоном в сгущающихся сумерках. Селения прибавила шагу: опоздала всего на десять минут. Внутри было еще темнее, чем на улице: полумрак рассеивался только над столиками. Лампы с широкими плафонами оставляли на дереве лужицы бледно-желтого света. Из посетителей – лишь парочка в углу зала.
Она прошла к барной стойке, над которой располагался ряд маленьких, почти не дающих света ламп. Бармен поприветствовал ее, не отрываясь от своего занятия – заполнения каких-то бумажек.
– Мне нужен Грач, – опершись локтями на стойку, сказала Селения.
Бармен поднял взгляд, в котором на мгновение промелькнула тревога, кивнул. Молча указал на дверь за стойкой и вернулся к своему занятию. Селения чувствовала, как в ней перемешивается волнение наравне с раздражением. Потянула за дверь, и в глаза ударил яркий свет. Прищурилась, нервно выдохнув. Вниз тянулась лестница, упиралась в стену, скрывалась за поворотом. На светлом дереве – совсем свежие следы грязи: кто-то недавно пришел с улицы.
– Логово в подвале общественного заведения, – пробурчала Селения, спускаясь, – не нашлось чего-то еще банальнее? Наверняка еще есть какой-то загородный дом, – продолжала она бурчать, преодолев первый пролет, – или какая-нибудь древняя квартира, гордо именуемая штабом.
Развернувшись на следующем пролете, Селения обнаружила, что лестница заканчивалась через несколько ступеней. Девушка встала, окидывая взглядом большое светлое помещение, в середине которого полукругом лежали кресла-мешки, сбоку у стены стояла маркерная доска, исписанная чьим-то плохо разборчивым почерком.
– Будешь смеяться, – из-за угла вышел Найл, – но дом и правда есть. А штаб-квартирой мы именуем вот это, – он широко улыбнулся, обводя рукой помещение.
Селения хмыкнула, проходя в комнату.
– Разуйся, а то грязи натащишь, – он указал на небольшую этажерку для обуви, на которой стояло две пары обуви. Селения послушно сняла ботинки, пристроив их на полочку.
– Здесь есть кто-то еще? – Селения взглядом указала на этажерку.
– Мой брат, Адам, – Найл кивнул и пару раз стукнул кулаком по неприметной двери, рядом с которой стоял. Послышалась брань и возня. – Садись, он сейчас выйдет.
Селения села в кресло, которое поглотило ее тело своей податливой мягкостью. Найл устроился в соседнем. Наверное, любая девушка, обладающая инстинктом самосохранения, сейчас бы сбежала: в закрытом подвале с двумя парнями, при этом никто из знакомых понятия не имел, где она сейчас находится. Случись что-то – ее бы никогда не нашли. Но Селения, вопреки здравому смыслу, была спокойна.
Она рассматривала сидящего перед ней Найла – непропорционально длинноногого, высокого. Лицо слишком гладкое, будто ему даже бриться не приходится, чтобы эту гладкость поддерживать. Сколько ему лет? На вид – около двадцати пяти, может, даже меньше. И уже подался против установленных порядков? Селения не смогла сдержать усмешки, чем привлекла внимание парня, который до этого задумчиво смотрел на исписанную доску.
– Есть, что сказать? – Он криво улыбнулся.
– Вообще-то, я думала, что тебе есть, раз позвал меня сюда.
Найл тяжело вздохнул и прокричал в сторону двери:
– Адам, давай быстрее, – пробурчал, понизив голос, – хоть бы раз поторопился.
Дверь отворилась, и появился недовольный Адам – такой же высокий и непропорциональный, длинные темные волосы собраны в неаккуратный хвост. Он прошел и плюхнулся на кресло напротив Селении и Найла, окинул обоих странным взглядом с прищуром. Глаза – такие же серые, как у брата, но взгляд тяжелый.
– Добрый вечер, – голос неожиданно низкий, даже приятный.
– Как ты уже поняла, мы что-то вроде… – Найл перевел на нее взгляд, замялся, – оппозиции. Вообще все начиналось с того, что мы были активной группой, работа которой была направлена на улучшение жизни общества.
– Не боитесь такое рассказывать первой встречной? – Селения хмыкнула, глянув на братьев. Никаких эмоций на лицах.
– Не боимся, – ответил Адам, – если ты решишь написать донос, в чем я сомневаюсь, то мы об этом узнаем сразу. Так что успеем уйти.
– Да и к тому же сегодня здесь только мы, – добавил Найл, – с остальными ты познакомишься лишь тогда, когда мы будем полностью уверены.
– Так, – Селения улыбнулась, – и в чем же идейная цель вашей так называемой оппозиции?
– Ты вообще в курсе, как положения выводятся на голосования? – Спросил Найл, и Селения замотала головой. – Нужно подготовить проект предложения, описать цели и задачи, а после – набрать сотню подписей. Если все соответствует правилам и подписи собраны, совет выводит положение на общее голосование. По крайне мере, так оно должно работать.
– И в чем проблема? – Селения нахмурилась, начав хрустеть суставами пальцев: дурная привычка, которая помогала успокоить нервы.
– Проблема в том, что на этап голосования вышли лишь два положения из двух десятков, – Найл усмехнулся, – новая школа на окраине и ремонт исторического здания – памятника культуры в центре. А вот такие положения, как бесплатная медицина для всех граждан, льгота на налоги для малоимущих, поддержка семей в тяжелом положении, например, потерявших имущество при пожаре – не вышли. Мы связались со знакомым, который отвечал за проверку положений в совете – все они были подготовлены по правилам, проверку пошли. Но на этап общего голосования их так и не выдвинули.
– Тогда мы начали разбираться, – Адам склонил голову на бок, рассматривая Селению, – я смог взломать браслет одного из членов совета. Ты знала, что пресловутые заслуги перед обществом можно просто купить? Хочешь полностью бесплатную медицину и проезд, льготный доступ к сети, урезанные налоги на доход, судебную неприкосновенность – заплати кругленькую сумму и все будет. На тех, кто может себе это позволить, не распространяется закон.
Селения сжала кулаки, чувствуя, как ногти больно впиваются в кожу ладоней. Она предполагала, что в их обществе, где все были равны и голос каждого – важен, все совсем не так, как кажется на первый взгляд. Но правда оказалась намного хуже любых предположений.
– И чем я могу помочь? – Селения выдавила улыбку, – простая официантка с огромным долгом за лечение? У меня нет ни выдающегося интеллекта, ни ресурсов. Ничего.
– Доступ к обычным людям, – сказал Найл, – к тем, которые могут позволить себе только скромный обед в забегаловке.
– И ты предлагаешь мне… что?
Алекс вздрогнул от вибрации телефона – будто вынырнул на поверхность из-под толщи воды. Мозг отказывался соображать, почему его вырвали из фантазии, противился. Алекс провел ладонью по лицу, выругался, отвечая на звонок.
– Алекс, вы уже давно должны быть в лаборатории, – голос Агатова, впервые – раздраженный.
– Выезжаю, – сухо сказал Алекс и сбросил звонок.
Он окинул печальным взглядом написанное. Он знал! буквально только что он знал, что должно было произойти дальше! Но все исчезло из-за треклятого доктора! Кружка с остатками чая полетела в стену, рассыпаясь осколками по полу, брызгами – по стене. Алекс сохранил написанное и выдвинулся в лабораторию – даже переодеваться не стал.
