Максим Сергеевич Макаров
Взмокинские истории
Взор сел и защитясь от мусора стеной невидимого поля, стал рассуждать.
Из ничего не происходит ничего. Это понятно. У нас есть кое-что – что не годится для дела. Как превратить ненужное и вредное в полезное?
Энергия! Ключевой вопрос заключается в том, как обуздать хранящуюся в каждом теле энергию, как заставить ее изменять прежние черты и свойства.
Мысль. Нужно представлять то, что мы поистине хотим, и именно это и сотворить. Мы, собственно, представляем. У нас есть идеи, к счастью, они великие. Их даже можно назвать благородными. У нас есть исходный материал. Из любого предмета, даже ничтожной величины, можно получить большую мощь.
Что же нас останавливает? Ах. У нас нет схемы.
Нужна схема. Схему можно придумать… или позаимствовать. Схему можно украсть, но это не наш метод, и к тому же, рассуждая прагматически, красть сейчас не у кого.
Говорят, в детских сказках представитель могучих сил дарит герою нечто сверхъестественное, помогающее достичь победы. Но кто поверит, что мы герои? И где они, сверхъестественные лица? За сотни лет скитаний мы так и не узнали ни о ком. К тому же, сказки авторы сочиняли…
Зергер. Зергер. Один лишь Зергер, тайный, непонятный образ которого уцелел в нашей памяти, только Зергер что-то мог – очевидно, он мог многое. Те, кто были до нас, его ненавидели. Говорили, что он во всем виноват. Но ведь Зергер создал наш народ?
Взор стоял неподвижно, окруженный невидимым полем, и старался изо всех сил вспомнить Зергера – вспомнить то, чего он никогда не знал.
Зергер что-то мог. Да, он мог многое. Зергер мог бы нас поучить…
Сознание Взора порождало огромные, грандиозные картины, сложные орнаменты красок, событий и смыслов, а мысли бойкие, живые, летели далеко за пределы поля и улавливались аппаратурой. Аппаратура выдавала различные схемы, формулы, изображения.
К ней периодически подходили новеги (хотя бы для того, чтобы не потерять Взора), анализировали его идеи.
– Какие причудливые закорючки он придумывает! Хоть на стенку вешай. Жалко, нет подходящих стен.
Внимательнее всех присматривался математик Альдег.
– Взору удается создавать вещи совершенно поразительные. Впрочем, они не более чем изображения. А вот эта была бы полезна. Вставить только в мою формулу и тогда…
– Что тогда?
– Помните про управляемый распад? Когда одни элементы превращаются в более простые, и так пока материал не кончится. Мне кажется, закорючка Взора позволит нам управлять этим процессом, и затем уже, энергию распада использовать для синтеза… чего-нибудь.
– Сказки! Ты же знаешь, какая при распаде выделяется энергия. Она всех сожжет. Хотя, в промышленных условиях… Надо подумать.
– Товарищи, зачем думать долго? Надо подать заявку в научно-технологическую часть ОНСа, что ее рассмотрели и определили значимость.
– Да, так и надо сделать.
Новеги, хотя и не очень верили фантазерству Взора, не шутя ухватились за его закорючку (идею). Когда Взор вернулся, технологический корпус (где так или иначе был задействован весь народ новегов) уже создал огромный аппарат по управляемому преобразованию материи.
– Дядя Взор! Где вы ходите… – Аней, запыхавшись, забыла про повязку от пыли и терла свои изумительные гла-за. – У нас… ой… мероприятие по запуску преобразователя с учетом вашей штуки.
– Это какой именно?
– Того символа, или закорючки… извините, что так ее называю, у нас все ее так называют… В общем, вашу идею.
– А запускали?
– Нет, еще не запускали. Дожидаются Вас.
– Это справедливо – сказал Взор, и полез внутрь прибора. Облазив весь Преобразователь, он потер лицо, потом глаз, потом затылок и сказал:
– Да, в целом, все грамотно. Только в программе управления одна неточность, надо бы ее подправить. Моя идея в изобразительном виде лежит не так.
– Да-а-а? – удивился Альдег и все прочие новеги. – Она же вроде бы симметричная… нет, оказывается не совсем симметричная… Как же ее тогда устанавливать? Всю программу переписывать?
– Нет, ничего переписывать не надо, надо просто мой символ – Взор показал на «закорючку» – переставить вверх ногами.
Закорючку переставили. Преобразователь заработал.
– А когда что-то будет? – спросили новеговские малыши.
– Когда, когда – пробормотал Альдег. Он и сам не знал этого. – Когда программа… раскочегарится.
– И что тогда произойдет?
– По программе часть песка – заложенного внутрь – должна превратиться в воду, а другая – в углерод, или что-то в этом роде. В общем, это будет такая перестройка.
Преобразователь страшно фыркнул. Из его чрева повалил черный дым.
– Горим, что ли? – спросил Юрий. – Так давайте тушить.
– Что-то не совсем горим, скорее, плавимся – Взор принюхался. – Исходящий запах напоминает жженый мусор, но это не мусор. Посмотрите-ка!
Из огромного преобразователя в Юрия вылетело несколько комков величиной с четверть кулака. Комки были черные и липкие.
– Зола! Братцы мои товарищи, это зола! Честное слово, именно так ее и описывают в книгах! Зола от сгоревшего живого, сделанного из… А вокруг нее – вода!
– Потерпи орать, товарищ – сказал Альдег, страшно волнуясь. – Может, это и не вода еще, а еще другая жидкость…
– Какая же еще? Не жжет, не пахнет, не убивает.
– Ну, разные бывают на свете жидкости.
– На анализ их всех!
Новеги всем народом полетели делать химический анализ новой субстанции. Оказалось, там действительно вода.
Восторгу новегов не было предела; ОНС заседал неделю – без перерыва, ставя одну задачу за другой.
– Преобразование природы… создание водных и земных угодий, работа над ландшафтом… создание растительных форм… сельское хозяйство, промышленность, транспорт, искусство, просвещение…
– А ведь это Взор придумал! – сказал кто-то. – Без его закорючки мы бы, товарищи, сели! А благодаря его фантастике мы… товарищи, правда, товарищ Взор… оказал неоценимую услуг всему… вклад в народное дело бессмертен… все труды признать правильными! Закорючку использовать как символ!
Как Взор не пытался объяснить, что это не закорючка вовсе, а «идея», его уже не слушали. Впрочем, Взору и неважно было, как называют идею, однако он спрашивал себя: сам или не сам он ее придумал. Возможно, конечно, что аппарат случайно исказил его исходную мысль и она приобрела вид той самой «закорючки». Но ведь аппарат-то сконструировал он, Взор. Получается, что он автор. А вдруг эта идея возникла, подобно призраку, фантому, дивному образу, летящему извне?
Может, ее создал Зергер? Или те, кто имеет такие же способности? Может, это чистый продукт вдохновения, а оно всегда иррационально? Взор не мог припомнить, как именно он создал свою идею, ставшую основой для той грандиозной и всесторонней деятельности, которая сейчас разворачивалась.
…
Вор-Юн-Гак великий организатор. Он умеет ставить масштабные задачи и умеет – почти всегда – добиваться их исполнения, чего бы это ни стоило тем, кто исполняет. Для войны Хитрый Змей часто привлекает сторонние силы, чтобы сберечь свои собственные; но и им нередко приходится попотеть, всем этим Змеевым прихвостням. Прихвостней у Вор-Юн-Гака много. Эти существа мелких, средних и гигантских размеров изрядно погуляли по Космосу и у них большой опыт. Но им порой не хватает гибкости мышления.
Стая кешер, не встречая препятствий, долетела до мира, где кешка Эге подавилась жуком, и где мальчик видел удивительные сны о новегах, и зависла, попутно увертываясь от пролетающих объектов. Отец Кешер велел всем проникать в сны – с помощью Вор-Юн-Гаковых мыслеуловителей. Но сразу же возникли затруднения.
Первые кешеры пролезли в сон, да так там и остались. Они, конечно, похулиганили немного, но особо развернуться им не дали.
– Мельтешит вредная мелочь. Кажется, их прежде не было. – говорили новеги.
Кешер-неудачников, по всей видимости, перебили. Или переделали. Или они сами стремительно распались. Но их явно распознали в том Мире. В связи с этим Отец Кешер объявил:
– Действуем только скрытно. Чтоб нас не видели. В общем, как и всегда. Проникаем, прячемся… и ждем, когда Господин даст задание.
– Какое задание?
– Это уже не наше дело. Наше дело – выполнять, а не спрашивать.
Оказалось, что проникнуть совсем скрытно не удается. Тем более что мальчик видел и другие сны, не только о новегах. Вообще тех созданий, придуманных Отцом Смерти, он видел не более пяти раз, и довольно короткое время. Но это неважно. Аппаратам Вор-Юн-Гак достаточно одного мига, одного быстрого, как вспышка мгновения, чтобы установить связь с Другой Вселенной, создать ведущий туда постоянный портал. Это требует затрат, ну так что же. Хитрый Змей не мелочится.
Его прихвости могут теперь легко проникнуть к новегам. Но им почему-то не удается там удержаться. Кроме того, из-за неумелого управления они стали создавать сбои в самом портале – он не разрушается, но порой забрасывает их не туда.
Кешеры путаются в снах.
– Ой, моя голова шумит! Сейчас лопнет…
– Мой приборец отказал… может даже насовсем. Он не взорвется?
– Взорвется.
– Ой, какой кошмар.
– Я не вижу ничего.
– Я не могу туда войти! Там какой-то заяц ходит!
– Какой еще заяц?! – рассердился Отец Кешер.
– Обычный… с ушами и хвостом.
– Дай поглядеть.
Ворча, Отец Кешер сунул голову в сон. И вот что он увидел:
«Ходил-бродил Заяц – молодой, серый, в лапах – лопух вместо зонтика. Жара, духота, мошки в нос лезут, вот Заяц и притомился. Дошел до речки, видит – по реке корабль плывет. Сам берестяной, парус льняной, плетеный; командир там Гусь, боцман – Бобр, а на руле Хомяк стоит – пыхтит.
– Здорово, пехота! –сказал Гусь.
– Привет, флотилия, – сказал Заяц. – А что, разве не жарко вам?
– Не, – отвечает Бобр, – не жарко. Нас ветром обдувает. Не иначе как на курорте.
Зайцу хочется на курорт. Он и говорит:
– А не возьмете ли вы и меня в команду покататься? Хотя б даже юнгой.
– Юнга нам особо не требуется, – сказал Гусь. – Видишь, какая у нас планировка? – сплошной минимализм. А впрочем, садись, если хочешь.
Сел Заяц на корабль – поплыли. Час прошел, два – тихо
плывут.
– Уж больно медленно мы едем. – заметил Заяц.
– А это мы в узком месте пока, – говорит Бобр – вот выйдем на широкую воду, тогда веселей будет.
Вышел корабль на широкую воду. Глазами двух берегов не увидать – кругом рябистая гладь. А кое-где уже не гладь – пороги да скалы.
Вдруг корабль словно какая-то сила подхватила и понесла. Несет, несет, свернуть не дает.
У Зайца даже дух захватило – до того быстро едут.
– Не иначе как мы в стремнину попали – говорит Бобр. – Надо бы из нее выйти. А то затянет нас прямо на камни и разнесет вдребезги.
– Батюшки! – испугался Заяц. – Да неужто вдребезги?
– А как же, – говорит Бобр – обязательно вдребезги. Если зевать будем.
Гусь команды подает, Бобр парусом управляет, Хомяк у руля пыхтит. Заяц воду уговаривает:
– Речка, милая, не гони нас! Водичка, хорошая, не топи нас! Ну что тебе за радость, если мы потонем?
Выкрутили – вышли из стремнины, обошли камни и пороги. Плывут, разговаривают.
– Куда это солнце подевалось? – спрашивает Заяц.
– А это туча – говорит Бобр, – туча пришла, солнце и накрыла. Видишь, какая черная? Не иначе как буря будет.
И правда – налетела буря, злая, страшная. Свищет, дождем поливает. Стало кораблик волнами кидать – то в одну сторону, то в другую, то вниз, то вверх. Парус льняной ветром сорвало; принялся Гусь его ловить, да головой о стеньгу и стукнулся.
– Ох, говорит, не было еще у меня такого шторма.
Парус змеей мачту обвил. Все снасти порвались. Принялся Бобр их связывать и Зайцу крикнул, что тоже связывал – без снастей да без паруса кораблю гибель. А Заяц-то под лопухом дрожит – страшно ему и от волн, и от ветра, и от темноты, да еще оглох, бедный. Однако вылез – стал снасти вязать. Вяжет, вяжет – концы расходятся и расходятся. Кое-как все-таки перекрутил их. Бобр говорит:
– Это тебе не морковь по телеку смотреть.
А Хомяк ничего – знай пыхтит себе у руля.
Поставили Гусь и Бобр снасти, выпрямили парус. А тут и шторм затих.
Обрадовались все – на палубе развалились.
– От таких поездок облысеешь раньше времени, – сказал Гусь.
Вдруг Заяц заметил, что у него хвостик мокнет. Обернулся – а на том месте, где он сидел, возникла целая лужа.
– Это что же – дождем столько накапало?
– Не, – говорит Бобр – не дождем. Это из реки вода. Видно, в днище течь. Не иначе как тонем мы.
– Караул! – завопил Заяц – Погибаем!
Гусь говорит:
– Да, по всей видимости, погибаем. А что, на горизонте ничего подходящего нет? Надо бы подсмолиться.
Бобр отвечает:
– Справа по борту вижу бор. Сосен штук двести.
– Отлично, – говорит Гусь – берите правее, мы там пришвартуемся и просмолимся. Вода-то скоро прибывает? Скоро! Ну ничего, мы еще скорее дойдем. Поспеем на берег, пока корабль не потонет. Хотя, может, и не поспеем.
– Обнадежили! – говорит Заяц.
А Хомяк на корме ничего – знай пыхтит и рулем двигает.
Дошли они до бора, корабль на берег вытащили. Надрезали у сосен кору, стали смолой дно кораблю смазывать.
Заяц мазал-мазал, да весь измазался. Да еще шишка ему на спину приклеилась и не отдирается никак.
– Вот, – говорит Заяц – наказание какое на корабле ходить! А ты говоришь – «курорт»!
– А что, – говорит Бобр, – чем не курорт? Чистый курорт. Это ты просто в море не плавал. Вот там действительно лихо бывает. А тут что – развлечение сплошное.»
К Вор-Юн-Гаку слетелись толпы делегатов – сообщить о серьезных затруднениях.
– Слушайте, – сказал Вор-Юн-Гак, – мне странно слышать эти ваши разговоры о зайцах. Смешно даже. Я не понимаю, за каким…. – Змей страшно изогнулся – вы тычете мне в нос вашим зайцем, если я дал приказ – проникнуть в мир новегов! Проникнуть, а не трепаться! Аппаратура у вас есть. Поняли?
– Поняли, – понуро пропищали делегаты.
– Ну так идите, и скажите всем, чтоб проникали! Нашли оправдание – зайцы какие-то. Зайцы нам не помогут.
«Точно, не помогут» – горестно думал Отец Кешер и пытался уже самостоятельно ввинтиться в мир новегов, мир, доступный лишь во сне. Ему удавалось достичь их планеты, посидеть чуть-чуть в атмосфере – а потом его словно выталкивало обратно.
– Проклятие! Хуже чем в воде, чтоб я сгорел, – бормотал предводитель кешер, весь помятый.
Другие кешеры тоже были помятые; среди них особенно выделялась кешера Эге, которая ходила с гордо изогнутой шеей.
– А ведь это я сюда долетел! Я новегов нашел!
– Мы нашли! – поддакивала кешка Эге.
– Я нашел, и потому… господин позволяет мне не слишком напрягаться. Не до смерти.
Остальные кешеры жутко завидовали этой Эге. Везет же некоторым.
Они все проникали и проникали, и чаще всего пропадали. Их ликвидировали волны новегов. Кое-кому удавалось задержаться – в районе электромагнитных аномалий, откуда в форме длинных многоточий неслось:
– Висим… повторяю… висим… условия тяжелые… ни врагов, ни зверей нет… слабых существ нет… кошмарные условия… несем потери… висим…
Кешерам нужно было выработать в себе особые свойства, чтоб надолго задержаться в новеговском мире, а иначе было невозможно. Их сжигали невидимые лучи и волны, портили стремительные аппараты, которых становилось все больше и больше. Понадобилось целая сотня местных лет, чтобы кешеры – маленькая кучка птах – закрепилась над пустыней.
Они летали и передавали.
– Наблюдаем перемещение больших масс песка в сторону объекта… наблюдаем превращение… голова гудит…
– Что они там строят?
– Бзик их знает, что-то строят.
Новеги строили город – настоящий город, и даже несколько городов.
Идея, рожденная Взором, развилась в грандиозную систему, в комплекс систем, позволявших решать проблемы производства, строительства, энергетики, а также культуры и просвещения. Будто из ничего рождались новые заводы, дома, школы. Только медицинских учреждений не было, потому что никто из новегов никогда ничем не болел.
Кешеры крутились еще сотню лет. После значительных потерь им все же удалось сформировать единый строй, частично защищенный магнитной маскировкой, из-под которой они, робея, глядели вниз.
Город новегов преобразовывал природу. Не так, как это случается на других планетах – потребительски, когда из земли выкачивают все, взамен оставляя лишь мусор. Города рождались в гармонии с природой, с ее творениями; фактически, каждый город создавал свой оригинальный ландшафт, свое сочетание воды, рельефа и растений на нем. Новегам удавалось создавать новых живых существ.
– Это грызун – говорила Аней – мне все руки исцарапал. Он какой-то слишком юркий. Но это даже хорошо, ведь если б он был толстый и неповоротливый, то его могут сразу скушать…
– Осторожнее, товарищ командир, он тут лужу произвел; Вы в нее уже наступили, ну ладно, я вас обоих – взззт! – разумный аппарат обдает Аней и грызуна специальной волной, от которой вся грязь отпадает.
– Спасибо, мой милый.
– Не понял. Что значит «милый»?
– Милый значит хороший.
– А, хороший! Это хорошо – аппарат лишь недавно запустили и многих слов он не знает. – Хорошо когда хорошо. Тут еще лежит нечто постороннее, я его – взззт! – уберу.
Кешеры сверху глядели на него и на прочие аппараты и внутренне признавались, что они не хуже тех, вор-юн-гаковых. Но сказать это вслух они не смогли бы даже под страшной пыткой.
– Не хватало еще – хвалить чужое! Господин наш этого не любит.
Кешеры висели, висели, и, в сущности, ничего не могли поделать. Как они, мелкие летучие создания, могут повлиять на развитие народа?
Они ждали еще несколько лет, не получая никаких приказов.
Лишь после этого Отцу Кешеру пришла тайная депеша:
«Начать совращать новегов. В.В.»
В.В. означало «Великий Вор-Юн-Гак»
Отец Кешер сообщил:
«Понял Вас. Господин. А как это. Совращать?»
В ответ пришло разъяснение:
«Вы не идиоты, кажется? Воспитывать в них ненависть к Зергеру!»
Вор-Юн-Гак вообразил, что новеги обязательно захотят уничтожить своего создателя, как только напитаются ядом внутреннего ожесточения. И когда оно достигнет нужного предела, ликвидация Отца Смерти будет лишь вопросом времени.
– Да, у нас есть время, чтоб склонить их. Надо чтоб они очень ненавидели Зергера. Нет сильнее чувства ненависти!
Это Хитрый Подлый Змей знал по себе.
Через кешер внутрь аппаратов новегов происходило вбрасывание информации о том, что Зергер есть зло. И в борьбе со злом нужно уничтожить Зергера.
Кешеры старались втиснуть эти слова во все щели, во все информационные потоки, не стесняясь в выражениях и широко используя помощь кешек. Те были способны проникнуть в любую дыру. Иногда кешки принимали вид путников с других планет.
Бурное выдалось время.
Кто-то залетал в пустыню, разбрасывал там напечатанную информацию, а потом долго-долго ждал, когда ее наконец отыщут. Пропаганда – в виде плакатов, открыток, прокламаций – годами лежала без внимания, разрушаемая дождем; иногда на нее все же натыкался какой-нибудь новег-исследователь (физик или биолог), однако все понимал не так.
– Просто удивительно, как много глупости было на планете до нашего появления. Мы наводим порядок десятки лет, а мусор все не кончается.
Кешки, вертевшиеся под облаками, с удивлением смотрели, как новеги сжигают их пропаганду. Кешеры били кешек клювами – за нерасторопность; кешер клевали старшие кешеры, а их в свою очередь – сам предводитель Отец Кешер, который в резкой форме приказывал найти иные способы внедрения информации.
Кое-кто лез внутрь новеговских машин – но машины чаще ломались, чем печатали то, что надо. Новеги производили ремонт, и вся кешкина информация исчезала.
Некоторые просто сидели на ветке, произнося вслух всякие беспомощно-глупые вещи – так казалось новегам; кешки и кешеры, хотя и проникли в новеговский язык, но так и не научились говорить на нем четко, ясно и убедительно. Чаще всего получалось нечто вроде:
– Траг-вас-брать-всещ-дур-ел! Вы-так… Еще раз говорю, что вы-так, вы-мак, вы-л, вы-м… – эту белиберду никто не воспринимал даже как птичье пение и никто не слушал кешкины слова.
Обширная группа кешек сумела проникнуть в самый центр новеговского мира, изображая из себя «группу галактических живописцев». Удивительно, но новеги сразу выделили им зал в доме творчества. Там кешки, хихикая, очень резво развесили свою пропаганду – в форме картин; по расчету Отца Кешера, новеги, склонные к творчеству, должны бессознательно проникнуть всем этим «творчеством» и тем самым бессознательно воспринять нужные мысли.
– До чего же гадкие образы! Смотреть нельзя. – произнесла Аней и с возмущением отвернулась от полотна, где на фоне дикого, неестественного сочетания клякс и линий чернел чей-то силуэт. На другом полотне была изображена неприкрытая пошлость. – Для чего вы вообще показываете эти… изображения?
Шестиглазый вепрь (на самом деле – переодетая дюжина кешек) запыхтел на месте как котел. Он стал придумывать оправдание.
– То есть не ужас, пых-ю-ю-ю… то есть искусство.
– Где же здесь искусство? Нагромождение символов?
Вепрь поглядел на полотно с пошлостью и замычал:
– Пых-ю-ю-ю… … здесь написано… записано (кешка вдруг потеряла запись с текстом и не могла ничего сказать. Потом вновь заговорила)… ага, записано: сие да есть порождение Зергера. Зергер рождает сей разврат, потому что он ужасен, и…и…и… (снова потеря текста)
Тут подошел Онег, который уже был руководителем научного отдела синтеза.
– Вы кое-что путаете. Зергер есть явление… эпическое. Он герой мифов и преданий. А ваш разврат самый настоящий. Без смысла и красоты.
– Да есть тут смысл, – простодушно сказал вепрь-кешка, –просто его найти надо…
– Где? В этом лабиринте?
– А у меня – вмешался один взрослый новег – помимо места для смысла, есть и другой вопрос. Как вообще могло прийти в голову демонстрировать эти отвратительные вещи? Не хватало еще допустить сюда детишек… наблюдать всю эту гадость. А, товарищи? Зачем мы это смотрим?!
– В самом деле, – согласились все новеги – для чего мы допустили эту экспозицию? Это же безобразие!
– Совсем заработались в ОНСе по творчеству! Не видят ничего.
– А мне кажется, – Взор приблизился к вепрю, – а мне представляется, товарищи, что эти деятели прибыли сюда не ради творчества.
– Так он что, провокатор?
Кешера Эге, бывшая в зале невидимкой, в тот же миг улетучилась. Исчезла.
Взор стукнул вепря в нос:
– Признавайтесь, кто вы есть… товарищи, держите остальных.
Группа художников – вепрей и прочих, с воем бросилась на выход, но их всех стали ловить. Того вепря тоже обездвижили; правда, в кешке, отвечавшей за связь, вдруг сработал тайный орган; тот орган был неизвестен ей самой и запускал самоликвидацию (обычная практика Вор-Юн-Гака). Раздался хлопок…
Новеги устояли на ногах; огонь вырвался из-под кешкиной оболочки, но не смог далеко уйти и захватил лишь одну комнату. В нем сгорели все «произведения живописцев».
– Товарищи, надо внимательнее общаться с открытым Космосом. – произнес Взор. – Вероятно, нужно сократить наше великодушие… Зачем так уважительно относиться ко всем подряд? Это совсем ненужное занятие.
Но с ним стали спорить.
– А как же доктрина просвещения? Доктрина является основой; в соответствие с нею, нашей главной целью распространение прогрессивных идей за пределы нашего мира ради торжества всего прекрасного…
– Но ведь хорошие идеи нельзя раздавать кому попало! – сказал Взор – Надо же смотреть прежде, что они за лица – те, с кем мы взаимодействуем…
– Вы немного засиделись на старых догмах, Взор. Настоящее их давно превзошло.
– Да. С вашим представлением мы бы не запустили даже спутников в другие миры. А мы запустили уже три тысячи и нет причин останавливаться. Взаимодействие с другими областями Космоса дает нам новый материал для новых работ. Вы же, кажется, не против нового?
Взор подумал, что его мысль трактуют неправильно, но не стал спорить.
Взрослые новеги имели четкие убеждения, но молодым еще не все было ясно. Онег, который испытывал большое влияние со стороны Взора (со стороны его научных идей), утверждал, что необходим скрытый контроль за малознакомыми существами, особенно если они явно прибыли из других Миров. По его мнению, доктрина просвещения хоть и является стимулом к развитию, но ее необязательно использовать везде, в первую очередь, с точки зрения безопасности.
Никто же не бегает каждый день рассказывать о своих достижениях Космосу.
– Без доктрины нельзя – возражали ему. – Это же часть общей идеи.
Новеги считали, чтоб без твердых, высоких идей, их общество просто не сможет существовать.
……
Прошло уже невесть сколько новеговских лет, но вот на очередной доклад к Хитрому Змею прилетели не делегаты-кешеры, а сам Отец Кешер, крайне потрепанный. Он всю дорогу летел с открытым клювом, никак не мог его захлопнуть. Вероятно, переклинило. Только в мире Вор-Юн-Гака клюв начал еле двигаться.
– Господин Великий! У меня к Вам сообщение… в общем, мы сделали все, как Вы велели. Вбрасывали, вбрасывали, вбрасывали… информацию о том, что Зергер – вредный… В общем, энергия, данная Вами, почти иссякла… Великий Господин, я хотел Вам сообщить… Новеги не хотят воевать против Зергера!
Вор-Юн-Гак чуть не перевернулся:
– То есть как это «не хотят»? Они там что, обалдели, или вообще… тебя камнем, случайно, не стукнуло?
– Нет, Великий, камнем не стукнуло. Стукнуло гвоздем. Там сплошной кошмар. Они, новеги, организовали собрание или съезд или сми… – Отец Кешер закашлялся – смипозиум… что-то в общем, организовали, и на нем решили что Зергер – герой сказаний, а на сказки нельзя обижаться, потому что они сказки… кроме того, нашлись философы какие-то, говорили, что Зергер создал всю их сущность… И что народную идеологию нельзя строить на ненависти!
– Да??!! – Змей опять перевернулся – А на чем тогда они хотят – возвести фундамент своего самосознания? Неужели на любви к еде?
– Нет. Они все болтают про доброту. И еще им нравится созидание…
Хитрый Подлый Змей стал думать – злобно:
«Проклятье! Созидание – это же зергеровы мысли… новеги дошли до них своим умом!!! Чтоб я пропал, надо действовать немедленно. Я научу этих типов разделять мои взгляды»
Вслух он произнес.
– Обрушьте-ка на них бурю. Космическую.
Отец Кешер стал мяться:
– Бурю? А какую? С водой или без воды?… Если с водой, то разрушений больше, но надо очень напрячься… Наши крылья так устали, что можно помереть …
– Только Я здесь решаю, кто помрет, а кто нет! – глаза Вор-Юн-Гака побелели – Не берите на себя лишнее, Отец Кешер. Если вашим леталкам не хватает корма, так вот вам – огонек.
Вор-Юн-Гак презрительно сморщился и выбросил клубок энергетической мощи, шагов сорок в диаметре. Из клубка вылетали всполохи, готовые прожечь насквозь, но Отец Кешер лишь благодарно кивал.
– Накачайтесь огоньком. А потом. Сделайте что-нибудь удивительное. Что-то грандиозное, чтоб не думали! Вор-Юн-Гак всегда грандиозен.
Он мигнул, и Отец Кешер укатился наружу – на «взлетное поле» с мертвыми кустами.
К энергетическому шару со всех сторон слетались кешеры, жаждущие глотка мощи; они клевали энергию столь усердно, что Отцу Кешеру приходилось даже давить их когтями.
– Куда лезете, хапуги, я еще не употребил!!
Вор-Юн-Гак задумал вещь подлую – и вместе с тем очень хитрую. Он решил устроить в мире новегов катаклизм всеобщего масштаба с тем, чтобы уничтожить наиболее смелых и сильных. А оставшихся более слабых спасти – в нужный момент – чтоб они уверовали в него, как в благодетеля; а затем уже подчинить их своей воле…
– Двести зон наводнений. Пятьсот зон постоянных толчков. А во всех других местах будут вечные грозы. Нужно мне для этого, для этого мне нужно – Хитрый Змей состроил гримасу, глядя на выведенные числа. – Что-то слишком много – для таких ничтожеств. Ах, в больших делах нельзя мелочиться. Ведь я собираюсь стать их идейным повелителем… А какие образы они любят?
Но кешеры этого не знали.
Хитрый Подлый Змей весьма точно оценил размер новеговского мира и масштабы нужных катастроф. Он все очень точно рассчитал, кроме одного: он недооценил новегов как народ. Вор-Юн-Гак был уверен, что новеги – лишь собрание индивидуальностей. Так было повсеместно, так было и среди его прихвостней, даже среди тех, что действовали стаями.
Стая кешер, закрывавшая собой небо, могла подглядывать и летать в разные стороны, могла даже убивать в больших масштабах. Однако кешеры не имели явного опыта борьбы с народом.
Начинали они очень лихо. Собрав разрозненные силы и призвав новых рекрутов, Отец Кешер сколотил мощную стаю в несколько миллионов голов. Часть стаи он послал сыпать всюду яд, ускоряющий испарение воды в сто раз благодаря ультрачастым колебаниям. Другую часть – ее называли «электрифог» – он заставил лететь под облака, чтоб там разбросать фоги-дары – крошечные элементы на основе полупроводников, способные создавать резидентные заряды. Третья часть была резервной и шаталась по небу без дела.
Общий план (составленный Вор-Юн-Гаком) был таков: ультрачастые колебания воды подточат основы материков, и малейший удар изнутри (магмы или подземного газа) вызовет серьезные разломы поверхности. С другой стороны, накопление атмосферного электричества и влаги породит по всей планете грозы. Их разрядка будет производить спонтанное рождение циклонов и антициклонов, которые, сталкиваясь, будут вызывать смерчи, бури, ураганы. Ураганы пойдут по качающейся земле, будут рождать новые ураганы, а потом… Хитрый Подлый Змей собирался что-то сделать. Что-то такое, что способствовало бы безоговорочному переходу новегов на его сторону. Но Отцу Кешеру незачем об этом знать, да он и не интересовался этим. Он давал приказы кешерам.
– Сыпьте больше! Пусть их мир так трахнет, чтоб они перевернулись! Жалеть незачем.
– А если они помрут? – спросила одна кешера. – Помрут от нашей бури? Ведь Господину, кажется, эти рожи нужны живыми.
– Сыпь без разговоров! Господин сам все знает. Не наше дело вмешиваться.
…По волнам новосозданного водоема шел плот – обычный плот из бревен, правда, очень легких, искусственных. Плотом управляли новеги-ребята (совсем еще не взрослые), которые хотели установить маяк. Ребята уже достигли центральной части водоема – диаметром в миллион шагов, когда наверху, в небе, заиграли искрящиеся точки.
– Это что, звезды подмигивают нам? Приятно с их стороны.
На самом деле, кешеры уже сыпали своих фоги, притягивающие к себе влагу и электричество. В короткий срок вокруг фогов скопились огромные водяные массы.
Из синего небо стало фиолетовым, а потом – практически черным.
Кое-кто из ребят посмотрел наверх:
– Как бы на нас не упала небесная морось.
– Что мы, дождика испугались?
– Боюсь, здесь не дождик… здесь тысячи дождей.
– Ветер пропал. Давайте грести, что ли?
– Давайте.
Однако вода, пораженная ядом кешер, уже начала пениться и не поддавалась веслам.
– Что за наваждение. Прямо как в сказках… с неба ничего там не падает?
