Максим Горький
Хозяева жизни
– Всё, что есть, – установлено раз навсегда! – прожужжал чей-то глухой голос.
Скелет с одной ногой, сидевший на сером камне, поднял голень, вытянул её и почему-то крикнул:
– Разумеется, так!
Кладбище превратилось в рынок, где каждый выхвалял свой товар. В тёмную пустыню ночной тишины вливалась мутная река подавленных криков, поток грязного хвастовства, душного самолюбия. Как будто туча комаров кружилась над гнилым болотом и пела, ныла и жужжала, наполняя воздух всеми отравами, всеми ядами могил. Все толпились вокруг Дьявола, остановив на лице его тёмные впадины глаз и стиснутые зубы свои, – точно он был покупателем старья. Воскресали одна за другой мёртвые мысли и кружились в воздухе, как жалкие осенние листья.
Дьявол смотрел на это кипение зелёными глазами, и его взгляд изливал на груды костей фосфорически мерцающий холодный свет.
Скелет, сидевший на земле у ног его, говорил, подняв кости руки выше черепа и плавно качая ими в воздухе:
– Каждая женщина должна принадлежать одному мужчине…
Но в его шёпот вплетался другой звук, слова его речи странно обнимались с другими словами.
– Только мёртвому ведома истина!..
И кружились медленно ещё слова:
– Отец, говорил я, подобен пауку…
– Жизнь наша на земле – хаос заблуждений и тьма кромешная!
– Я трижды был женат, и все три раза – законно…
– Всю жизнь он неустанно ткёт паутину благополучия семьи…
– И каждый раз на одной женщине…
И вдруг откуда-то явился скелет, пронзительно скрипевший своими жёлтыми и ноздреватыми костями. Он поднял к глазам Дьявола своё полуразрушенное лицо и заявил:
– Я умер от сифилиса, да! Но я всё-таки уважал мораль! Когда жена моя изменила мне – я сам предал гнусный поступок её на суд закона и общества…
Но его оттолкнули, затёрли костями, и снова, как тихий вой ветра в трубе, раздались смешанные голоса:
– Я изобрёл электрический стул! Он убивает людей без страданий.
– За гробом, утешал я людей, вас ждёт блаженство вечное…
– Отец даёт детям жизнь и пищу… человек становится таковым после того, как он стал отцом, а до этого времени – он только член семьи…
