Максим Горький
Хозяева жизни
– Мы устроим теперь небольшой парад мертвецов, репетицию Страшного Суда! – говорил Дьявол, шагая впереди меня по змеиной тропе, среди холмов и камней. – Ты знаешь, Страшный Суд будет! Он будет на земле, и день его – лучший день её! Он наступит, этот день, когда люди сознают все преступления, совершённые против них учителями и законодателями жизни, теми, которые разорвали человека на ничтожные куски бессмысленного мяса и костей. Всё, что живёт теперь под именем людей, – это части, цельный человек ещё не создан. Он возникнет из пепла опыта, пережитого миром, и, поглотив опыт мира, как море лучи солнца, он загорится над землёй, как ещё солнце. Я это увижу! Ибо я создаю человека, я создам его!
Старик немного хвастался и впадал в несвойственный для чёрта лиризм. Я извинил ему это. Что поделаешь? Жизнь искажает даже дьявола, окисляя своими ядами крепко скованную душу его. К тому же, у всех голова кругла, а мысли угловаты, и каждый, глядя в зеркало, видит красавца.
Остановясь среди могил, Дьявол крикнул голосом владыки:
– Кто здесь мудрый и честный человек?..
Был момент молчания, потом – вдруг – земля всколыхнулась под ногами моими, и точно сугробы грязного снега покрыли холмы кладбища. Как будто тысячи молний рыли её изнутри, или в недрах её судорожно повернулось некое чудовище-гигант. Всё вокруг зацвело желтовато-грязным цветом, всюду, точно стебли сухих трав под гром, закачались скелеты, наполняя тишину трением гостей и сухими толчками суставов друг о друга и плиты могил. Толкая друг друга, скелеты вылезали на камни, всюду мелькали черепа, похожие на одуванчики, плотная сеть рёбер тесной клеткой окружала меня, напряжённо вздрагивали голени под тяжестью уродливо развёрстых костей таза, и всё вокруг кипело в безмолвной суете…
Холодный смех Дьявола покрыл безличные звуки.
– Смотри – они все вылезли, все до одного! – сказал он. – И даже городские дурачки – среди них! Стошнило землю, и вот она изрыгнула из недр своих мёртвую мудрость людей…
Влажный шум быстро рос – казалось, чья-то невидимая рука жадно роется в сыром мусоре, сметённом дворником в углу двора.
