Людмила Вячеславовна Федорова
Трагикомедия бродяги любви
Генриетта не переставала смотреть на Джованни сочувствующим взглядом, а в душе у неё не проходила странная дрожь! У неё в голове не укладывалось, как человек мог пережить столько бедствий и спокойно говорить об этом, какое мужество нужно иметь, какую выдержку, чтобы говорить спокойно о том, что он столько раз мог погибнуть! От голода, от холода, в тюрьме, от рук уличных пьяниц…
Словно не дорожит уже жизнью, настолько устал страдать!
– Эм, Джованни, дорогой, что я могу на это сказать? – тихо и задумчиво протянула Генриетта, – Я поражена твоей стойкостью, что эти испытания не сломили тебя, я честно признаюсь, что я бы на твоём месте не смогла бы выжить в таких трудных ситуациях, я более нежное утончённое создание. И, знаешь, я хотела у тебя спросить: ты сейчас больше всего чего боишься?
– Знаешь, Генриетта, больше всего я боюсь погибнуть, так и не узнав, что такое любовь… – ответил молодой человек, а его взор больших светло-табачных глаз наполнился слезами (причём, конечно, юноша не предполагал, что Генриетта заметит столь незначительный жест, но внимательна леди заметила эту странную перемену взгляда…)
– Но как же так? Ты – известный куртизан, у которого было уже около ста женщин! Дамы готовы на всё ради твоего внимания! Кому, как не тебе считать себя успешным в любви? – удивлённо решилась уточнить юная леди.
– Генриетта, милая, то, что происходит между мужчиной и женщиной во время близости – это не любовь! Это так, просто спать за деньги, заработок. Ты – ночь удовольствия, они – деньги, это самое худшие отношения между мужчиной и женщиной, и уж не это называют любовью. Это просто интимная близость, которая, конечно, неотъемлемая составляющая мужчины и женщины, но, всё равно, «ЭТО» – лишь маленький кусочек сахара в напитке под названием любовь! А как же общие интересы, хобби, времяпровождение, проявление нежности, заботы, взаимоуважение, романтичные поступки, и эти важные компоненты напитка с названием любовь можно ещё долго перечислять. Я никогда не знал настоящей любви, все мои беспорядочные связи были лишь способ заработать, и я очень боюсь, что если я не порву как-то этот бесконечный круг, я так и уйду человеком, который никогда не был счастлив и не знал, что такое любовь. Поверь, Генриетта, это действительно страшно…
Юная Генриетта, слегка опустив свой милый вздёрнутый носик и взгляд глаз-шоколадок, долго обдумывала всё, что сейчас услышала. Она чувствовала, что он способен любить, что он сможет исправиться, если дать ему шанс, научить той настоящей любви, о которой он сейчас сказал, и не понимала как она сразу догадалась об этом, никак не могла понять, почему другие женщины Казановы были такими спесивыми и глупыми, что не замечали его ума. Не замечали того, что он – не пропащий, просто у него нет альтернативы.
Тут Генриетта очнулась от печальных дум, вспомнив, что, вообще-то они договаривались ночь за пятьсот луидоров вчера на балу, и что за столь задушевными беседами она ещё не расплатилась за ночь. Леди достала из изысканной фарфоровой шкатулки ввиде танцовщицы, что стояла здесь, в столовой на каминной полке мешок с деньгами и подала Казанове со словами:
– Ах, извини Джованни, за нашими дружескими беседами я забыла о том, что должна тебе за ночь пятьсот луидоров, вот они…
Джовано же тяжело вздохнул и огорошил юную леди неожиданным ответом:
– Я… я с тебя деньги не возьму, даже не уговаривай! Считай, что это было не за деньги, а просто по взаимному желанию, я навсегда сохраню бриллиантовый кулон-бабочку, как память о тебе…
Тогда Генриетта предложила:
– Джованни, милый, тогда, может, нам не расставаться сразу, а пожить какое-то время вместе у меня в усадьбе в статусе любовников-сожителей? Я тебе, как альфонсу, положу неплохое содержание, пять тысяч луидоров за месяц. Ну, что переедешь ко мне на какое-то время? Если не понравиться, потребовать рассчитаться и уйти ты всегда сможешь…
Джовано сначала опешил. Он не мог понять, как она догадалась, что ему очень не хотелось сейчас уходить от неё и что это вообще за странное поведение, будто бы она зачем-то специально старается поймать на крючок, «приручить», но молодому человеку самому нравилось попадаться на эти милые «крючки». И, конечно, он не сомневался в том, какой даст ответ Генриетте:
– Конечно, Генриетта, милая, я не думал, что могу заинтересовать кого-то так серьёзно, но раз так я приму предложение и пока перевезу свои сундучки с книгами к тебе…
Глава ««История леди и бродяги начинается! Кажется, это первые признаки настоящей любви?! Неужели любовь»
…Через час вещи Казановы уже были в, теперь, их общей спальне с Генриеттой, и Джовано весело в шутку хвастался перед юной леди:
– Три сундука с разными книгами и моими записями! Вот, какой я на книжки богатый! Читать просто обожаю, в прочем, как и сочинить самому! Я, думаю, столько книг не прочитал даже Вольтер! А я, зато, хвастаться умею…
И молодая парочка дружно засмеялась.
– Генриетта, – продолжил разговор Джованни Казанова, – Я уже о себе так много рассказал, но ты, конечно, тоже рассказывала о себе, но мне бы тоже хотелось задать тебе некоторые вопросы, как ты меня с интересом слушала утром, поменяемся местами?
– Хорошо, мне интересно, а что ты хотел бы спросить или у меня? – с кокетством на нежном юном личике и во взгляде обаятельных глазок-шоколадок, играя тонким пальчиком с каштановой кудряшкой, произнесла Генриетта.
– Знаешь, милая, ты обмолвилась, что у вас с твоими замечательными родителями была очень дружная семья и у вас были милые семейные традиции, что ты получила хорошее домашнее образование и тебе не хватает умного собеседника. А я бы мог послужить тебе достойным собеседником? А что это были за традиции? Как ты любишь проводить свободное время? Какие у тебя любимые книги, хобби? Ты любишь активный отдых или, как все благородные дворянки, спокойные, чтение, всякие рукоделия? Быть может, ты поучишь меня тому, как правильно жить в семье? – с искренним интересом на светлом нежном лице просил Джовано.
– Ой, – с радостной улыбкой ответила Генриетта, ей очень понравилось последнее предложение Казановы, она поняла, чего ему не хватало для того, чтобы почувствовать вкус жизни, и решила поделиться своими знаниями, – Джованни, милый, да у нас была очень дружная и весёлая семья. Я многому научилась от своих мудрых родителей, которые, к сожалению, как рано оставили меня. И у меня хорошее домашнее образование я очень рада, что у меня теперь будет такой умный собеседник, как ты, очень незаурядная личность! И я никогда не была посредственной дворянской девицей, скоромно сидящей за вышиванием, я люблю более активную яркую жизнь! Мы с родителями очень любили совместные конные прогулки, одновременно и спорт, и приятный повод для общения. Я и сейчас увлекаюсь верховой ездой, люблю долгие конные прогулки, часто там, далеко от города мечтаю на природе. У меня есть любимая лошадка, которой я дала смешную кличку Конфетти. Ещё мы часто с родителями часто в выходные дни устраивали пикник с разными подвижными играми, рисованием на природе, лодочные прогулки. Я надеюсь, теперь ты станешь моим компаньоном для прогулок и пикников? А дома я люблю музицировать на клавесине и читать. Мои любимые писатели Мольер, Шекспир и Гомер, Данте, ещё люблю книги по истории, мы любили семейные чтения вслух. До траура из-за ухода родителей, мы любили все вместе посещать балы, карнавалы, маскарады и театр. Ну, что, как тебе мой круг интересов? Не жалеешь, что спросил? Хочешь, эти интересы теперь будут наши общие на время отношений?
Джованни с каким-то весёлым задором в больших ясных светло-табачных глазах воскликнул:
– Ой, Генриетта, конечно, хочу! Мне очень интересно всё, что ты предложила, я тоже большой любитель верховой езды, и, вообще животных, я с радостью почитаю что-нибудь на досуге вместе с тобой, я любитель чтения, и мне будет интересно, совпадут ли наши взгляды на одни и те же произведения. И я ни разу не был на настоящем карнавале и в театре, а всегда мечтал! Я тоже люблю подвижные игры и лодочные прогулки, я думаю, нам будет интересно вдвоём! И ещё, раз ты такая любительница активных занятий, хочешь, я дам тебе несколько уроков фехтования? Может, пригодиться для самообороны…
– О, мне очень понравилась твоя мысль! Всегда мечтала научиться фехтовать и для самообороны, и просто, как интересный вид спорта меня привлекал, но родители были против, и я рада, что ты мне поможешь исполнить мою мечту и нас увлекает одно и тоже… – мечтательно протянула юная леди, прикрыла глазки , потянулась к Джованни, он же нежно приблизился к её губам…
«Никогда не целуй своих женщин в губы, чтобы не влюбиться случайно в свою клиентку…» – вдруг сразу всплыли наставления Ромео в памяти Джовано, он сделал шаг назад и предложил:
– Эм, Генриетта, милая, а что мы дома в такую погоду солнечную сидим? Может, поедем на конную прогулку? Покажешь свои любимые места, на лодке покатаемся, поучишь меня рисовать…
– Что ж, давай, и впрямь, погода подходящая… – мило ответила Генриетта, хотя удивилась поведению Джовано: «Что это с ним? Он словно… боится? Что именно? Боится влюбиться? Хм, не совсем я его ещё понимаю, сам же говорил, что не хочет уходить, что не от хорошей жизни когда-то пошёл на панель, что его сейчас остановило?..».
… Через пятнадцать минут влюблённая парочка, уже, забыв свои сомнения в нарядах для верховой езды, ехала бок о бок далеко в лесу, слушала щебет птиц, ощущали нежность солнечных лучей и беседовали. Юная леди показывала любимые места для пикника, любимые места для рисования на природе, а Джованни рассказывал свои впечатления от путешествия в Париж, в Рим. Покорял Генриетту тем, что очень быстро и красиво называл все встречающиеся растения на латыни и давал им, как биолог, характеристику, ещё многое рассказывал о географии, и леди эти рассказы очень увлекали, она давно мечтала о таком умном спутнике…
Им было так хорошо вдвоём, что они не заметили, что уже уехали очень далеко, их дружный весёлый разговор увёл их далеко от суровой реальности…
… И вдруг Конфетти, милая спокойная гнедая лошадка породы арабский скакун, испугалась лесной змеи и в ужасе понесла невероятно быстрым галопом, леди закричала в испуге, она никак не могла остановить взбесившуюся лошадь, а Конфетти в ужасе всё несла Генриетту в неистовой дикой скачке прямо к высокому обрыву…
… Ещё несколько секунд, и Генриетте вряд ли остаться в живых…
Тут Джовано испугался так, что сердце чуть из груди не выпрыгнуло, а руки слегка задрожали, у него возникла только одна мысль: спасти Генриетту! Спасти!!!
С ловкостью жокея он обогнал на своём коне Конфетти за несколько минут до рокового обрыва, и развернул своего коня так, чтобы загородить дорогу обезумевшей Конфетти, а потом, чтобы успокоить лошадь, ловко задержал за нарядную уздечку…
Лошадка, и впрямь, остановилась, усмирилась и спокойно встала у обрыва, будто и не она сейчас вовсе чуть не загубила хозяйку.
Генриетта после такого испуга с трудом отдыхивалась, а Джовано не выдержал и крикнул:
– Генриетта, милая, разве можно так?!! Ты смотри на тропинку, по которой едешь, там ведь змея была!!! Это вверх легкомыслия, совсем не думать о безопасности! А если бы я сейчас не успел перегородить дорогу Конфетти, ты думаешь, что могла разбиться сейчас?! Я…, так испугался за тебя…, больше так легкомысленно не относись к себе, пожалуйста! Я…(Джовано чуть не сказал в чувствах «не пережил бы, если бы сейчас потерял тебя», но какой-то внутренний барьер ему не дал закончить фразу…).
Генриетта же с большим удивлением в круглых напуганных глазах-шоколадках смотрела на всё это и никак не могла понять: А почему Джовано так испугался за неё и рванулся героически спасать ей жизнь, ведь она ему не родня, не жена, всего лишь сожительница…
… Абсолютно не логичное поведение. Но, согласитесь со мной, что жизнь прекрасна тем, что она делает с нами иногда совершенно нелогичные вещи…
… В, прочем, помнили они об этом инциденте не долго, вечером дома уже у них царил милых смех, они сначала читали за чаем Лопе де Вега «Собака на сене». И их посмешила и сама комедия, и то, как ловко Джовано тут же переводил её с итальянского на другие языки, где те же фразы звучали для них ещё смешнее. Потом влюблённая парочка решили поиграть в шахматы, и у них получалось шуточное состязание за звание самого умного в их дуэте, но, надо признать, что та милая шутка получилась, только потому что Казанова поддавался Генриетте, на самом деле, конечно, играл он лучше.
… Так и прошёл первые три месяца совместной жизни. И Джовано Казанова сам не очень хотел признавать это, но он рядом с Генриеттой расцветал, оживал с каждым днём, с каждой минутой, будто и нежил до связи с Генриеттой, а так, просто существовал. Эта новая жизнь казалась ему слаще всех нектаров. По ночам он зажигал на ложе любви с Генриеттой, отрабатывал деньги (так тщетно пытался убедить Джованни сам себя, но сам, в глубине души почему-то верил, что с Генриеттой у него роман по любви, а не за деньги), а потом они милыми нежными голубочками дружно спали до обеда. Джовано отказался от своей «кухни Казановы» и наконец-то почувствовал вкус еды. В прохладные дни Джовано и Генриетта Риччи проводили интересно время дома, то за совместным чтением, то молодой человек читал ей что-то из своего творчества, а Генриетта красиво музицировала на клавесине. Ещё иногда они играли в шахматы, Генриетта показывала свои рисунки, пейзажи, сделанные на пикниках. Ну, а солнечную погоду влюблённая парочка умела весело провести время. Джовано учил свою юную подружку фехтованию и конной езде (оказалось, Генриетта не так хорошо уж сидит в седле, как сначала говорила, но ей нравилось брать уроки у Джованни). Они мило беседовали на конных прогулках, устраивали пикники на солнечных лужайках, они любили и в «тарелочку» на природе поиграть, и в фанты, и Генриетта давала Джованни уроки рисования (вот уж в чём Генриетта была превосходна). Любили они и в лодке покататься, романтично…
…Ездили они в театр, смотрели постановку «Ромео и Джульетта», новоиспеченная влюблённая парочка дружно романтично вздыхала в такт героям Шекспировской истории любви, мило взявшись за руки, ездили они и на бал-маскарад, где Джованни был в костюме благородного рыцаря, а Генриетта – королевы сладкой страны из одной сказки. Юный Казанова наконец-то выкинул пудру, а модный парик носил только в театр или на бал, и стал выглядеть снова на свои молодые и чудесные двадцать три года. И, конечно, за эти три месяца Джовано убрал подальше и уже успел забыть рубиновый перстень куртизана. Он не видел никого, кроме Генриетты!
… В тот день после уроков фехтования для Генриетты, юная леди удалилась, чтобы решить кое-какие хозяйственные вопросы, а Джованни уставший, но безумно счастливый вальяжно растянулся на парчовом с золотыми ножками большом диване…
… Тут его ощущение счастья на миг сменилось страхом от мысли, что он сильно переменился, откуда-то вернулись сила и ощущение юности, желание жить, исчезли ночные кошмары и чувство заброшенности, появились привязанность к Генриетте, желание постоянных отношений именно с ней, причём деньги его совершенно не интересовали в этот момент, даже ревность. Его напугало, что он так сильно прикипел душой к Генриетте, что он слишком доверчив к ней, а ведь она – леди Риччи, она ведь выйдет замуж только за богатого и титулованного человека, равного себе.
Конечно, им очень интересно вместе, но это будет недолго…
И это расставание будет самой страшной трагедией не для юной обаятельной леди, а для Джовано Казановы, чью жизнь, дав последнюю надежду, потом растопчут, как старую поношенную вещь…
Джовано боялся этой неминуемой трагедии, и, рассерженно вертя шпагу в руках, подумал: «Ну, ничего, ещё посмотрим! Пусть только у моей милой Генриетты на горизонте появится какой-нибудь богатенький смазливый граф или герцог, я вызову его на дуэль!!! Я не отдам Генриетту! Нет, конечно, я не стану затевать дуэль, если она, правда, полюбит его и скажет мне, что выбрала его не из-за денег, а просто выбрала его, как человека. Я тогда сделаю то, что обязан сделать любящий мужчина – отпущу её, но как я буду жить – мне страшно представить, я ведь после Генриетты не смогу быть снова куртизаном…».
… Джовано задумался о том, как бы сейчас заработать что-то самому, без денег Генриетты, и решил пойти играть в азартные игры на деньги, как когда-то в тяжёлые времена…
… А тем временем вечером юная леди ждала возлюбленного, приготовив ему в изящном фарфоровом тазу воду для умывания, уже успела, и поужинать, и переодеться в нежно-розовую ночную сорочку с кружевами и бантами. Она ждала с большим волнением, ведь он предупредил её в записке, что пошёл в бедные районы на азартные игры, а там ведь всякое может быть: за жульничество и прикончить могут…
… Тут к Генриетте заглянула её горничная молоденькая девица Линда и робко протянула:
– Эм,… леди, вернулся… (Линда не знала, как назвать сожителя любовника по-другому, но не хотела такими словами обидеть добрую госпожу, вот и запнулась) … сеньор Казанова…
Генриетта радостно воскликнула:
– Ой, как хорошо, я уже переволновалась за него! А что же, Линда, он сам не проходит?
– Леди, понимаете, сеньор Казанова попросил сначала предупредить меня вас о его приходе, потому что у него сейчас внешний вид… далеко не соответствующий приличному дворянину…
– Скажи, чтобы перестал стесняться и проходил! – с милой улыбкой на юном личике со вздёрнутым носиком.
… Тут в комнату зашёл Джовано. Вид у него и, впрямь, был ужасный, рукава рубашки порваны, сам весь изгваздался, как поросёнок, длинные русые вьющиеся волосы разлохматились, а уж лицо и руки все были покрыты синяками и ссадинами. Генриетта только руками всплеснула, да со смехом изрекла:
– Ой, Джованни, милый, на кого ты, бедный, похож! Просто горгулья настоящая!!! Давай, проходи, любимый, будем приводить тебя в порядок, «горгульечка» ненаглядная моя! Да не вздумай к окну подойти, а то соседи испугаются, подумают, что у меня действительно статуя горгульи ожила! Хи-хи!
Джовано с тяжёлым вздохом и невесёлыми мыслями подошёл к позолоченному трельяжу, где стоял изящно расписанный фарфоровый таз с водой, Генриетта взяла чистое полотенце и дезинфицирующие примочки, чтобы в первую очередь помыть и обработать синяки, ссадины и царапины, а потом уже разбираться дальше.
Генриетта мыла ему лицо и руки, обрабатывала нежно и заботливо все синяки и царапинки примочкой и ласково щебетала, периодически поправляя свои распущенные длинные каштановые локоны:
– Милый, что случилось там на этих азартных играх? Зачем ты, вообще туда пошёл? Неужели ради денег? Зачем? Я ведь хорошее тебе содержание положила, неужели не хватает? Так я добавлю, только, умоляю, не ходи ты играть в азартные игры на деньги, эти уличные хулиганы на всё способны. Они и добить бы могли….
– Да, – стал извиняющимся тоном объяснять Джовано, – Я хотел не ради самих денег, а ради самооценки сам что-нибудь заработать. Вот и пошёл играть в азартные игры, раньше у меня ловко получалось, а сегодня я не понял, как они заметили, что я мухлевал, ну, и решили поколотить меня за это, извини, дорогая, что так получилось…
– Ничего-ничего, милый, просто прошу, не рискуй больше так собой, я же волновалась за тебя. Ничего, «горгульечка» моя, сейчас с ссадинами разберёмся, потерпи, потом помоешься, переоденешься, поужинаешь, и будем отдыхать… – прощебетала Генриетта, и вдруг от неожиданности даже ручку свою нежную изящную одёрнула: Джовано заплакал…
… Заплакал искренно, по-настоящему, взахлеб, как мальчик, а не как любят пафосно говорить поэты «потекла скупая мужская слеза», словно вместе с непрошеными слезами случайно вырвалась на свободу старая душевная боль, которую столько лет за маской мужественного сильного человека прятал ото всех Джованни…
Генриетта сначала не поняла причины такого поведения, а потом вспомнила его рассказ о детстве, о дальнейшей жизни, и поняла, что она нечаянно сделала, какую струну в его она затронула: ведь ни в детстве, ни взрослым он никогда не знал проявление заботы. Она была первая, кто отнёсся неравнодушно к Джовано, чем и растрогала сейчас его до слёз…
Молодой человек же быстро перестал плакать, вытер слёзы и прошептал:
– Извини, дорогая, это так, минутная душевная слабость, просто меня так растрогало твоё поведение. Я натворил глупостей с этими азартными играми, пришёл поздно и в ужасном виде, а ты не осудила меня, не посмеялась, а вот так заботливо взялась обрабатывать все эти синяки, что мне понаставили за жульничества. Я не ожидал такого понимания, извини…
Генриетта тихо закрыла свои большие глаза шоколадного цвета, нежно чмокнула Джованни и ответила:
– Не извиняйся, любимый, я поняла всё, не осуждаю, ты мне можешь доверять всегда…, я же твой самый близкий человек…
Джовано мило улыбнулся с радостным блеском в огромных светло-табачных глазах и пошёл в ванну умываться и переодеваться в красивый наряд, потом в столовой поужинал, и влюблённая пара дружно приютилась на большом позолоченном парчовом диване за чтением философских работ Фиокрита…
– Милый, – обратилась Генриетта к Джованни, – Ведь ты сам делал переводы, и мне очень понравилось, сочиняешь стихи и пьесы, на мой вкус, талантливо, ты говорил, что ты – автор нескольких медицинских научных книг, но твои книги не издают только из-за скандальной репутации. А, раз тебе так хочется что-то заработать самому, своим умом, знаниями, повысить самооценку, давай вместо тебя в издательство книги принесу я! Какая разница, кого все читатели будут считать автором? Мы-то будем знать, что успех твоих книг – только твоя заслуга, твой труд, а я просто принесу, чтобы не могли они придраться к репутации…
– Эх, – тяжело вздохнул Джовано, – Это было бы шикарно, но невозможно, тебя никто не примет в издательстве по одной простой причине – ты женщина, считается, что заниматься таким высоким творческим трудом должен только мужчина, а женское дело – хозяйство или, если она богатая, развлекаться рядом с богатым и успешным мужем. Если бы книги принёс кто-то из друзей, но у меня один настоящий друг, Ромео, а у него такой вид и манеры… сразу видно отсутвие любого нормального воспитания, никто не поверит, что он может что-то написать…
Тут Генриетта предложила:
– А что, если меня переодеть мужчиной? Бинтом замотаем грудь, чтобы всё плоско было, оденем в мужскую одежду, волосы просто в хвост лентой соберём, как у тебя, и всё…
– О, – обрадовался Джовано – А ведь хорошая идея! И, правда, может получиться, и наконец-то мои труды увидят читатели! Умная ты всё-таки, Генриетта, видно, что человек ты незаурядный! Всё, завтра берёмся за воплощение твоего плана, будем делать из юной красивой леди молодого симпатичного… герцога Диего Риччи! А сейчас давай уже ляжем спать, сил сидеть уже нет…
… И, правда, на следующее утро после завтрака неутомимая парочка взялись за подготовку к своей афёре. Продумали всё с внешним видом Генриетты, извели несколько рулонов бинтов, чтобы сделать фигуру юной леди совершенно плоской, как у мужчины, продумали мужской наряд, собрали каштановые волосы в хвост лентой…
– Сойдёт! – с дольным тоном и обаятельной улыбкой на светлом нежном лице произнёс Джовано, после чего собрал все свои книги, и они договорились с Генриеттой о «легенде», которую Джовано будет говорить в издательстве.
Юная леди должна будет молчать, изображая глухонемого молодого дворянина, а Джовано представит её, как своего больного друга, герцога Диего Риччи, который не смотря на столь серьёзные врождённые болезни, очень умён, окончил медицинский институт в свои двадцать два года и написал эти книги, Джовано же просто сейчас помогает своем глухонемому другу. Так было нужно, чтобы Генриетта не испортила всё женским нежным голосочком.
И, взяв эту толстую стопку книг, они уже в карете отправились в известное издательство…
… В издательстве достопочтенные господа в шикарных дорогих кафтанах-жюстокорах с бриллиантами и изысканными напудренными париками внимательно просматривали книги и гостей, Генриетта скромно молчала, зная хорошо свою роль в этом «спектакле», а Джовано, как они и договорились, рассказывал о печальной судьбе талантливого образованного молодого герцога Диего, врача по образованию и о тех работах, что он представил им ( то есть, это были работы самого Джовано, просто ему нельзя было сейчас проговориться об этом)…
Тут один из знатных господ, самый пожилой, в тяжёлом парике с обилием пудры, прокашлялся и промолвил толстым басом:
– Кхе-кхе, Джовано Казанова, очень интересные рукописи, и история его сиятельства герцога Диего весьма душещипательная, только вот кажется мне, что у этого «герцога» слишком нежное женственное девичье личико, лицо-то женское! Вы уверены, что говорите правильно окончание «герцог», а не «герцогиня»? Может, позвать врача, чтобы он вывел вас на чистую воду или юная особа сама признается, и нам позвать стражу? Казанова, вы в юности сбежали из тюрьмы, потом во Франции ввязались в афёру с кардиналом Антонио, и вас спасло только милосердие Папы Римского, потом за денежное мошенничество с лотереями вы чуть не угодили в Бастилию, и тогда вы вернулись обратно в Венецию. Я боюсь, в этот раз вы точно с вашей помощницей не избежите тюрьмы…
Генриетта от ужаса побелела и слегка покачнулась, а Джованни ловко сообразил, как это использовать во спасение: ловким быстрым движением руки он схватил всю стопку своих книг, другой рукой вцепился в плечо подруге и промямлил:
– Ой, Герцогу Диего душно, у него начался сердечный приступ, нужно на воздух, я выведу его сиятельство на пять минут подышать свежим воздухом…
После этого Джовано с Генриеттой и книжками выскочил на улицу и испуганно крикнул:
– Генриетта, бежим!!! Быстрее!!!
Молодая леди с взлохмаченным хвостом из длинных каштановых волос старалась успевать за Джованни в этом марафоне по всем маленьким улочкам и, не выдержав, возмущённо вскрикнула:
– Джовано, от тебя можно научиться хоть чему-нибудь хорошему?!!
– Хм, милая, наверное, можно, хотя я сам сильно сомневаюсь в этом… – подшутил сам над собой незадачливый авантюрист, – О, нашёл, чему: правильно от погони убегать! Очень в жизни пригождается!
– Вообще, кому пришла в голову такая глупая мысль?! – выкрикнула Генриетта, и вдруг неловко раскраснелась, – Ой, да, мне же, извини, дорогой…
Но, надо сказать, что погоню за ними со стражей никто устраивать не стал, и за час хорошей побежки они были уже в усадьбе Генриетты. Джованни и Генриетта встали, мило обнявшись в саду возле дома, и звонко рассмеялись дружно сами над собой:
– Ну, мы и прокололись! Всё продумали, кроме того, что твою девичью нежную красоту личика никуда не спрячешь. Надо было хоть брови и усы подклеить, неумехи мы! Ха-ха! Это нам ещё крупно повезло, что мы только испугом отделались! Спас Господь нас от тюрьмы!
– Да очень жаль, что провалили такую хорошую идею, но, зато у нас будет, что вспомнить вместе! Очень смешно получилось! Хи-хи! И всё хорошо, что хорошо заканчивается!
Потом они пошли в дом переоделись обратно в свою одежду, Джовано с тяжёлым вздохом положил на место все свои книги, и влюблённой парочке не захотелось сидеть дома, они в прогулочных нарядах решили посидеть в беседке в саду…
Они пили чай с булочками, рисовали, беседовали, смеялись, потом пошли прогуляться к пруду…
…И вдруг серое облачное небо разразилось сильнейшим ливнем! Этот обезумевший сплошной дождь лился с небес, стучал мелодию по крышам и по озёрной глади…
И тут Джованни Казанова и сам не понял, что с ним случилось, как он посмел забыть свой принцип куртизана никогда не целовать в губы и не влюбляться в своих женщин. Что такое сейчас там перевернулось в сознании и в душе, но он осмелился снова потянуться ближе к её нежным губкам и прошептать ей на ушко:
– Генриетта, милая, я хотел тебе давно сказать, что я… я… тебя… (Вся душа Джовано в этот момент кричала слово «люблю», но он не надеялся, что Генриетта может стать его женой и, вообще, снизойти до ответной любви к нему, альфонсу, поэтому так боялся озвучить это слово ей…) … тебя…
Генриетта мило обаятельно улыбнулась, а тень густых чёрных ресницы упала на личико, она поняла, что за слово не может решиться озвучить Джовано, поэтому прервала его нежным, бережным аккуратным поцелуем…
…А тёплый дождь бушевал, застилал водопадами воды всё вокруг, звонко стучал по карнизам и крышам, а Джовано и Генриетта, всё стояли, нежно прильнув к друг другу устами в красивом поцелуе, казалось, не замечают того, что промокли.
Джовано был переполнен целым фонтаном приятных эмоций, он был влюблён и счастлив, не замечая от накрывшего ощущения неземной радости ничего, кроме Генриетты Риччи, его самой лучшей, самой близкой, самой родной Генриетты! Вся душа молодого человека сейчас играла какую-то нежную гармоничную мелодию, мелодию любви…
Генриетта же тоже чувствовала любовь и ликование до самозабвения, лишь подумав на одно мгновение: «О, да, милый Джованни, я подарю тебе любовь, я научу тебя снова радоваться, смеяться, жить, я покажу тебе иной, незнакомый для тебя мир, потому что тоже люблю, я научу тебя, что любовь может приносить не только страдания и боль, но и радость…».
…Промокшие, но счастливые, они пошли домой сушиться и переодеваться, потом сели за чаем, и Джовано читал свои стихи, которые сочинял, Генриетта показывала свои эскизы…
… Джованни лишь одна мысль в этой идиллии огорчало: «Жаль, что это когда-то кончится, всё равно она за равного выйдет замуж. Интересно, как ей так быстро удалось приручить меня, бывалого альфонса? Может, потому что я сам хотел, я сам мечтал, чтобы такая нежная и прекрасная, душевная и простая, идеальная, приручила меня, я сам радовался Генриетте? А, может, я тут зря себя иллюзиями тешу, я для неё такой же, какой был и для других своих пассий, это я влюбился безрассудно, как мальчишка! Ужас! Но я всё равно попытаюсь ещё продлить отношения, пусть на свой страх и риск…».
… Однако, спокойствия этой весёлой парочке никто не обещал, ведь в глазах окружающих они были лишь сожители, причём неравные по статусу, она – титулованная леди, а он – безродный молодой мужчина куртизан из борделя без денег и образования, который выбился в высший свет только благодаря тому, что был умелым дамским угодником, и первый инцидент случился уже через три дня после фиаско с маскарадом Генриетты в издательстве.
… В этот день Джовано поехал проведать Ромео, конечно же он не забывал о своём лучшем друге, они переписывались и захотели увидеться, а Генриетта Риччи в это время решила устроить чаепитие со своей давней подругой, графиней Иветтой.
