Людмила Вячеславовна Федорова
Трагикомедия бродяги любви
После такого размышления Джовано с вежливой улыбкой галантно поцеловал ручку Мишель и учтивым тоном протянул:
– Что ж, мадам Мишель, я, конечно, не ожидал такого предложения, но, мне кажется, оно нам обоим нравится, так что я навещу вас, когда вы будете готовы, и подарю вам всю страсть и нежность, с которой может любить лишь бродяга любви, как я называю свою работу. И я очень надеюсь, что вы меня не предадите и утром, часов в пять, меня будет ждать почтовая карета до Венеции…
Мишель, кокетничая изящными женственными плечиками и прядью каштановых волос, с ухмылкой протянула:
– Что ж, месье Казанова, можете не беспокоиться, с каретой я вас не подведу, а сегодня через два часа буду ждать вас…
Джовано от неприятного чувства, будто его сейчас в грязь уличную втоптали, смолчал, но, конечно, чувствовал себя ужасно…
… Но через два часа собрался с духом, навёл достойный марафет и посетил на эту бессонную ночь спальню мадам Мишель…
… Старая и пройденная в Венеции уже, наверное, раз пятьдесят, Казановой история: От заката и до рассвета закрытая на ключ дверь спальни, зашторенные шёлковые портьеры, закрытый балдахин, разбросанная на полу одежда и сладострастные вздохи на ложе любви. Под утро Джовано чувствовал себя совсем уставшим, а от прохлады раннего утра его лихорадило, но тут Мишель, которая уже при параде, растолкала молодого куртизана в бок и шепнула:
– Джовано, вставай, как и договаривались, сейчас, в пять утра уже у дверей твоя почтовая карета до Венеции. Спасибо, это была незабываемая ночь удовольствия, я от тебя, как от мужчины, в восторге! Прощай!
Джовано с большим трудом встал, оделся, кое-как гребешком пригрёб свои волнистые русые длинные волосы в хвосте, накинул легкий дорожный плащик из терракотового сукна, погрузил сундуки на карету и сел в карету, промямлив Мишель:
– Прощайте, мадам Мишель, благодарю за всё…
… Карета двинулась в путь, пейзажи опять сменяли друг друга…
Но Джованни не обращал внимания на красоту пейзажей, а сидел, от холода и озноба укутавшись в суконных плащ. Голова ему казалось свинцовой, но лечь спать он не мог, нервы были уже в таком напряжённом состоянии, что уснуть у юноши не получалось. Год назад юноша ехал в блистательный Париж, наслаждаясь путешествием, ощущением новой жизни, бежал от тех переживаний, что остались в Венеции, грезил о хорошей уважаемой работе, достойной жизни и многом другом, в азарте сочинял стихи о своих мечтах, путевые заметки…
…Теперь же Джованни возвращался обратно в Венецию к тому, от чего пытался сбежать, совсем опозоренный, обессиленный и потерявший всякую надежду на лучшую долю. Вдобавок, с гнетущим чувством вины за такое фиаско и угрызениями совести: «Глупец! На что надеялся? Кому в огромном Париже нужен непонятный безродный иностранец?! Думал, что я ж такой умный, что сразу хорошую работу найду, а получилось, что наивно прособирал все неприятности, да ещё чуть в тюрьму не угодил! Правильно Ромео дурачком меня называет, родители сказали, что из меня никто путный не вырастит, а Маттео тогда посмеялся «нищий он и есть нищий, хоть одень его, как лорда»…».
… Так Карета и прибыла в Венецию, к борделю, где была комната Ромео…
… Молодой мужчина, увидев друга с вещами, радостно соскочил, побежал ему на встречу и обнял грубыми массивными руками со слезами на смешном с большим носом лице и со словами:
– Слава Христу-Искупителю, Джованни, ты вернулся живой! Я ж за этот год весь извёлся, столько нервов потратил! Каждый раз получаю письмо, и каждый раз извожусь тут! Ты же наивный дурачок! На что ты там надеялся, я не понимаю!!! Ведь чужая страна, никого знакомого, никому ты, безродный провинциал и иностранец, там не нужен! Ты же сначала ввязался в эту историю с кардиналом Антонио, это ж до такого додуматься нужно, так рисковать своей жизнью, это над тобой Господь смиловался, что Папа Римский полностью оправдал тебя! Потом ты умудрился затеять противозаконную махинацию с этими лотереями!!! Он, значит, куролесил, а я тут переживаю, чтоб не загремел в тюрьму или на помост!!! Когда уже ты перестанешь быть наивным ребёнком и будешь рассуждать, как взрослый человек?! Ладно, давай твои сундуки, сейчас постелю тебе на диванчике, видно, что ты нервничал, не спал и плохо ел, видок у тебя, бедняжки…
Джовано посмотрел на свой внешний вид в зеркало и посмеялся:
– Ромео! Только не вздумай смеяться, что я сейчас выгляжу страшнее крокодила!!!
Ромео в ответ тоже засмеялся, глядя, как на измученном Джовано в грязной рубашке растрепались его длинные русые волосы, как метла, а модный напудренный парик, что юноша держал до это просто в руках, он случайно нацепил задом на перёд:
– Да уж, твой внешний вид требует сейчас хорошей работы! Хотя я и не думал смеяться, я безумно рад, друг, что после таких неурядиц ты сейчас здесь цел и невредим, но у тебя, правда, невыспанный вид, так что давай, тащим с тобой воды, умоешься и отсыпайся, потом будем дальше разбираться…
– Спасибо, друг, спасибо за то, что не предашь меня… – прошептал, растроганный смешной попыткой проявить заботливость Ромео до глубин души Джовано…
…Через полчаса чистый и переодетый Джовано уже успокоился и крепко спал на мягком большом диване с красивыми чугунными ножками…
На следующее утро же Джовано в благодарность Ромео накрыл за свой счёт им шикарный стол, а потом на оставшиеся от поездки в Париж деньги, чтобы не жить в борделе, снял себе скромную комнату и стал наряжаться в высшем свете на балах, маскарадах и других светских развлечениях. И обязательно с рубиновым перстнем, и знатные богатые дамы, наслышанные о Казанове как о самом умелом и известном любовнике-куртизане, настоящем альфа-самце в плане амурных дел сразу таяли, как конфитюр, и были готовы платить большие деньги за страстные ночи с настоящим «жрецом любви» и «элитным куртизаном».
… И началась у Джованни снова вереница этих абсолютно одинаковых бездушных капризных маркиз, баронесс, графинь и герцогинь с красивыми именами, и скоро Джовано уже перестал пытаться запомнить каждую, он уже разделил постель за деньги, как куртизан, со ста женщинами, и все потом просто визжали от восторга…
Он по-прежнему был для них лишь игрушкой, развлечением, а они для него – регулярный и прибыльный доход.
…Помимо заработка куртизана Джовано постоянно искал другие способы разработать и просто проявить свои умственные способности, развиваться, обучаться чему-то новому. Он всегда был главным читателем местных библиотек в Венеции, посетитель и покупатель в книжных лавках, ему нравилось читать, познавать что-то новое, и сам активно увлекался сочинительством для души, издательства твёрдо отказывали ему из-за испорченной репутации.
Молодой Казанова ловко освоил навыки свахи и изредка подрабатывал тем, что тех своих пассий, которые были незамужними девицами и, получалось, потеряли честь с ним, он, как настоящая сваха, пристраивал замуж за пожилых и богатых по расчёту. Другой мужчина, более молодой, не возьмёт замуж нечестную особу, а пожилые богачи были готовы взять в жёны молодую, пусть и порочную, но красивую женщину, получался брак без любви, за то за выгодный в денежном плане, и те дамы всегда были благодарны Джовано и щедро платили ему.
Так же Джовано сам фехтовал блестяще, и некоторым дворянам за деньги давал уроки фехтования на шпагах. Самому юноше нравилась такая подработка, но, увы, ему редко предоставляли такую возможность, большинство дворян носили шпаги только из-за этикета, моды и красоты, мало кто хотел научиться фехтовать на самом деле…
… Звон шпаг ненадолго отвлекал юношу от грустных мыслей, к сожалению, это не был выход от странного ощущения одиночества и западни, в котором сейчас пребывал Джовано.
… Потом Джованни Казанове пришла в голову более интересная идея. Дело в том, что у многих мужчин-дворян были проблемы на личном фронте из-за солидного возраста, из-за чрезмерной толщины, конечно, они были наслышаны о славе Казановы как самого умелого любовника-альфонса и завидовали Джовано, мечтая так же легко нравиться женщинам. И так же слышали о том, что известный куртизан поддерживает столь безупречную форму и стимулирует себя для амурных похождений определёнными медицинскими секретами, называемыми «кухней Казановы». Юноша решил ловко сыграть на чувствах оскорблённых мужчин и за хорошие суммы денег продавать желающим книгу рецептов травяных ванн, чаёв и диет для мужского здоровья, которые использовал сам юный куртизан, и собрал в свою книгу «Кухня Казановы».
… Джовано понял с первых же удачных попыток, что это самая прибыльная его затея, и скоро тут покупателей у него было не меньше, чем восторженных пассий.
… Вот и сейчас Джованни, нарядно одетый в бежевый кафтан-жюстокор, синие камзол и кюлоты, модный напудренный парик, пришёл в гости к очередному покупателю «Кухни Казановы». В этот раз это был тучный толстый молодой и богато одетый в парчу и бриллианты, герцог.
– Поверьте, если будете соблюдать диету, травяные чаи и травяные гигиенические ванны, что доступно прописаны в моей книге «кухня Казановы», то у вас и лишний вес исчезнет, и мужская сила для интимной близости с дамой усилиться заметно, все ваши проблемы на личном фронте сразу исчезнут. Поверьте мне, известному любовнику-куртизану, который сам добился успеха у женщин благодаря этой системе, а стоит такая «Кухня Казановы» пятьсот луидоров… – эффектно говорил Джовано, а сам думал: «Ага, давай, дурачок наивный, верь той чуши, что я тебе несу, раскошеливайся, я-то знаю, что при такой толщине тебе всё равно ничего не поможет, разве только если ты правда возьмёшься за ум и похудеешь!».
Молодой тучный герцог, как и все предыдущие покупатели этой книги, подвоха не почувствовал и радостно воскликнул:
– Ой, Джовано Казанова, что, правда, если делать всё, как описано в книге, я, как мужчина, стану боле привлекательным и мои отношения с женой наладятся? И всего за пятьсот луидоров? Конечно, вот деньги, это просто шанс исправить жизнь! Спасибо вам!
Джовано взял мешочек с деньгами от тучного герцога, отдал ему один из рукописных экземпляров своей книги и с вежливым поклоном произнёс:
– Был рад помочь, благодарю за вознаграждение, позвольте откланяться и пожелать вам, сеньор, перемен только в лучшую сторону…
… После этого Джованни вылетел из дома герцога в минорном настроении:
– Что ж, ещё один повёлся на уговоры и купил книгу! Это действительно, прибыльно! Попробую найти ещё таких глупцов! Они наивно верят, что мужская привлекательность сделает их жизнь лучше! Как бы не так: иногда привлекательность может помочь, но чаще она же становится просто красивым дешёвым фантиком, а, иногда дешёвой разменной монетой. Не родись красивым, а родись счастливым, все говорят и не лгут…
… Ну, а в свободное от авантюр, любовных похождений и научных и писательских трудов время Джованни проводил в обществе своего самого надёжного, и по сути, единственного друга, Ромео.
Ромео, грубоватый на лицо смешной, с неопрятной метелкой из каштановых волос, молодой мужчина встречал друга всегда с радостью:
– О, Джовано, друг, молодец, что не забываешь проведывать меня! Давай, проходи, пообщаемся, я уже успел соскучиться, очень хочу пообщаться!
– Я тоже рад видеть тебя, Ромео! А я тебе гостинец купил… – тихо ответил молодой Казанова и вручил Ромео большую бутылку хорошего шампанского, именно такого, какое очень любил Ромео, но позволял из-за проблем с деньгами очень редко.
– Ой, Джовано, спасибо! Порадовал! Садись за стол. Тебе наливать?
– Нет, – испуганно вскрикнул Джованни, – я не пью, ты знаешь! Как вспомню своего отца Джузеппе пьяным, не могу выпить, сразу любой алкоголь отвращение вызывает, принципиально не пью…
Ромео пожал своими мощными плечами и убрал шампанское, а потом сел рядом с Джовано за стол и часа два они весело делились новостями. У кого какие пассии, что нового изучил, прочитал или написал Казанова, какие новые авантюры затевал юноша, и что нового в жизни Ромео. Конечно, обсуждали и общие, как у лучших друзей, воспоминания…
… Тут уже стемнело, а старые резные часы с маятником на камине показывали десять вечера…
– Ну, что Джовано, друг, засиделись уже, а тебе ещё на квартиру в гондоле добираться… – прошептал Ромео.
– Я… я… я… ещё с часик посижу, я сегодня не тороплюсь, успею до дома добраться… – мило смутившись пролепетал юноша.
Ромео встал в позу «руки в боки», смешно раздул ноздри своего большого носа и заботливо уточнил:
– Та-а-к, чую, что ты мне, друг не всё говоришь, не всё так благополучно, как ты расписывал. Если хочешь, расскажи, ты же знаешь, что я – надёжный человек, быть может, я смогу чем-то помочь?
Джовано смущённо лишь стал теребить в руках свой красивый длинный волнистый русый хвост и протянул:
– Знаешь, мне просто очень одиноко возвращаться в пустую комнату, я не люблю оставаться один на один с самим собой, сразу накатывают неприятные воспоминание, и какие-то угрызения совести, стараюсь приходить к себе поздно, чтобы сразу уже ложиться спать… – тут Джованни стало как-то неловко за своё признание и он суетливо протараторил, схватившись за нарядную треуголку – Ладно, удачи, Ромео, хорошо посидели, но и, правда, пора домой…
Ромео покачал головой и подумал: «Эх, Джованни, друг, как мне жаль тебя, но я одного не понимаю, почему ты всё время пытаешься бороться со своей судьбой, почему ты не пытаешься приспособиться к тем обстоятельствам, в которых живёшь сейчас? Что это: такое сильное желание самоутверждения из-за низкой самооценки или просто такое скрытое желание найти кого-то, кто подарит тебе любовь, ту настоящую любовь, которую ты никогда не знал ни в отчем доме, ни взрослым?».
Глава «Тяжёлый период для великого авантюриста и лучшего в Италии любовника-куртизана Казановы или последняя капля в чаше терпения…»
… Так и прошло три года, Джовано Казанова в свои юные двадцать три года был очень приятный и ухоженный молодой мужчина. Его светлое лицо имело правильные благородные черты, обаяние молодости (хотя образ жизни давал о себе знать, столь юный человек мог бы выглядеть намного свежее), русые волосы стали завиваться ещё сильнее в хвосте, собранным яркой голубой атласной лентой, а на балы он надевал модный парик.
Светло-карие глаза по-прежнему красиво выделялись на лице. Его личико можно было бы назвать красивым и нежным, если бы не следы недосыпа, обилие пудры и мушка, которые прибавляли Джовано возраст.
Брутальная фигура же красиво контрастировала с нежным личиком, он имел широкие спортивные плечи, узкую талию, стройную фигуру и высокий рост. Молодой человек за столь долгую карьеру куртизана-альфонса уже знал о своей неотразимости для дам, как и красивый галантный кавалер, так как и альфа-самец в постели. Уже сколько лет, с шестнадцати лет, он питался исключительно по своей строгой диете, входящей в его «кухню Казановы».
На правах «элитного куртизана» его приглашали на балы, он был прославлен в Италии, как самый лучший дамский угодник и куртизан. Мужчины в высшем свете говорили о Джовано из зависти более грубо: « он – самый известный и продажный жигало в Италии, который за хорошие деньги готов переспать с любой дамой, какой бы она некрасивой не была».
… Каждое появление Джовано на балу производило фурор, все гостьи бала, как одна начинали томно вздыхать, жеманничать перед ним и судорожно спорить с друг с другом, какая заплатит ему больше денег за ночь любви, чтобы он стал её любовником.
… Молодой Казанова уверенной походкой проходил в бальный зал красивым коронным жестом сначала приподнимал с лица фиолетовую вуаль, а лишь потом снимал саму треуголку, к которой крепилась загадочная фиолетовая ткань. На руке блестел рубиновый перстень, а для большего эффекта Джованни иногда вместо треуголки с фиолетовой вуалью надевал красивую венецианскую маску…
… Вот и сейчас на балу под дамские романтичные вздохи молодой человек поднял фиолетовую вуаль, потом, как обычно снял треуголку и прошёл в бальный зал, нервничая и судорожно рассматривая дам. В голове беспорядочно крутились мысли: «Ой, а в этот раз лучше к какой подойти, чтобы не отшила? Может, та, постарше и побагаче? Слишком серьёзная. А может, та, молодая и модная, в ярком атласном платье с бриллиантами и пудрой на прическе? Кажется, уже лучше вариант…».
… Дело в том, что недавно Джованни снова нажил себе проблемы из-за своей последней пассии. Последние три месяца он состоял в отношениях, естественно за деньги, с немолодой графиней Викторией Крит. Она, знатная и богатая, всегда в роскошных париках, драгоценностях, модных пышных платьях с лифом, усыпанным драгоценными камнями, не молодая, щедро платила Джовано за страстные ночи, пока их не застал старый муж Виктории, граф Крит. И теперь молодому человеку ничего не оставалось, как искать новую женщину, за чей счёт он будет жить…
… Признаться честно, Джовано Казанова терпеть не мог Викторию, считал её чрезмерно легкомысленной, увлечённой своим внешним видом и высокомерной особой. А уж после того, как граф-рогоносец устроил двум любовникам грандиозный скандал, который и репутацию графини Виктории испортил, и ещё хуже измарал и без того опороченную репутацию Джованни, молодой человек совсем возненавидел бывшую пассию. Мысленно с сам собой отзываясь о ней так: «Эта ветреная модница Виктория мне ещё ухудшила ситуацию! И так не очень легко было, а теперь из-за её старого ревнивого сморчка я опять на языке у всех, как «последнее жигало», «блудник, падший» и «продажный альфонс»! Как мне уже надоели такие остроты в мой адрес! Я не виноват, что у Виктории ума не хватило правильно скрыть роман! Терпеть её не могу, как вспомню, так в желудке кисло!».
… Бал уже был в разгаре, все танцевали мазурку, слуги суетливо разносили мороженое, фрукты и кексы, чай, кофе и шампанское, Джовано стоял в стороне и вёл беседу с той молодой богатой особой, на которую уже положил глаз, и она уже хотела передать ему деньги…
…Вдруг музыка резко внезапно неприятно оборвалась, тяжёлыми шагами к Джовано подошёл граф Крит, пожилой муж Виктории с ехидной ядовитой ухмылкой и язвительным желчным тоном громко сказал, будто больно уколол:
– О, Джовано Казанова! Какая встреча, не ожидал вас, жигало, увидеть на балу среди порядочных людей! И не нужно смотреть на меня так, как будто я солгал по поводу вашего статуса куртизана! При вашем распутном образе жизни уже давно пора показаться врачу и заиметь такой вот билетик… жёлтый, а то мало ли, ещё даму заразите!
… В бальной зале раздался весёлый смех, кажется, многим понравилось, как граф Крит сейчас унизил Казанову…
У Джованни сразу ухудшилось самочувствие, он просто сгорал от стыда, к лицу сразу прилила краска от чувства унизительного конфуза и стыда, такой позорной ситуации с ним ещё не случалось, а гости бала только высокомерно смеялись, чем усилили душевную боль в несколько раз. Светло-карие глаза молодого человека наполнились слезами, сердце заболело, голова неприятно заболела и закружилась, а в животе почувствовался спазм. Это был действительно унизительный удар!
Но Джовано сдержал эмоции, проглотил комок слёз, не дав им сейчас хоть как-то появиться, и красный от стыда, но бойко и резко ответил графу с ненавистью во взгляде:
– Да, ваше сиятельство, вы такого мнения? А мне кажется, что вы сказали это только из зависти, позавидовав, что я, молодой, красивый, умный галантный кавалер пользуюсь таким успехом у представительниц прекрасного пола, а вы, старый недалёкий человек с возрастом докатились до того, что даже жена вам изменяет! Причём у неё есть весомый повод для этого, подумайте сами, какой даме будет приятно общество ворчливого старика?
Унизительные смешки в бальной зале стали реже и тише, но не прекратились совсем, а Джовано после эти слов ещё раз с ненавистью посмотрел на оппонента и выскочил из бальной залы на улицу, у молодого человека сдали нервы…
… Он поспешно сел в гондолу, и постарался уплыть подальше от злополучного бала сеньоры Бабетт, с которой он сегодня думал завести роман, и где всё неожиданно превратилось в обидные смешки, он совсем забыл об осторожности, что в такой темноте небезопасно плыть в гондоле. Потом, увидев ярко освещённую свечными фонарями пристань и красивый мост, оставил гондолу, встал на мосту, поднял взгляд, полный обиды и слёз, которые всё-таки еле заметно потекли по личику и прошептал:
– Господи! Господи! Как я устал от такой жизни! Как я устал быть для всех падшим, недостойным общества приличных людей, предметом насмешек, и в глазах окружающих, и в собственных глазах быть грешным блудливым созданием низшего сорта!!! Я пытался разорвать этот порочный круг, я уже где только не искал хорошую работу, чтобы завязать с куртизанством! Даже в Париж, чтобы изменить свою жизнь, уезжал, но у меня ничего не получается! Это просто постоянный непрекращающийся оттуда, с детства и отрочества, круг боли, обид, переживаний, унижений, одиночества, заброшенности! Я пытался показать, что я умный человек, никто не захотел заметить меня, как личность, я пытался заслужить любовь, но как с детства я был одинокий и ненужный никому мальчик, так и вырос в взрослого, но так же одинокого ненужного никому молодого мужчину! Я хотел изменить свою жизнь, но я не справляюсь с этим замкнутым кругом сам, мне нужна Твоя помощь! Господи, услышь меня, мне нужна Твоя помощь! Я хочу перемен, но я прошу не богатств, не титулов, я просто прошу спокойной жизни, я очень хочу, чтобы мне всё-таки дали шанс, хоть один шанс исправиться, стать любимым! Я очень хочу, чтобы у меня была семья, чтобы кто-то дал мне шанс, чтобы кто-то полюбил меня. Я никогда не обращался к Тебе за помощью, прости, но, быть может, Ты услышишь крик моей души! – Джованни взглянул на своё отражение в водном канале Венеции, бросил на мостовую парик, поправил свой длинный волнистый русый хвост. Затем вытер рукавом сиреневого кафтана-жюстокора пудру с лица и прошептал, – Все уже поставили крест на мне, мол, я неисправимый блудник, что для меня ничего святого нет как будто, а я ведь не такой: мне и стыдно перед Тобой, и я ещё совсем молодой. А если убрать эту глупую атрибутику светского льва ввиде пудры и парика, так я ведь симпатичный приятный юноша, не говоря о том, что я ещё и не глуп, я бы мог стать примерным семьянином, любить свою семью, я бы мог работать на какой-то приличной скромной должности, если бы меня кто-то полюбил и дал шанс…
Тут Джованни наконец-то очнулся от своих высоких порывов к Господу, ещё раз с презрением взглянул на себя в воду и буркнул на себя недовольно:
– Эй, Джованни, ты чего так раскисаешь?! Взрослый человек, нечего тихонько хныкать тут да в воду глядеться. Ничего нового ты там не увидишь…
… После этого уставший Казанова с трудом добрался домой и крепко уснул. Он знал, что через два дня будет бал у Виктории, его бывшей, и раз такое фиаско вышло сегодня, хотел, чтобы Виктория на том балу познакомила его с кем-то, найти, как и обычно, новую пассию, и собирался сейчас отоспаться, чтобы были силы зажигать ночи, отрабатывать свои куртизанские деньги…
… Джовано тогда и не подозревал, как молитва на мосту сейчас повернёт его жизнь на все 180 градусов…
… Как и обычно, Джованни Казанова прибыл на бал нарядный, только в этот раз без парика, и вместо своей треуголки с фиолетовой вуалью надел на лицо красивую венецианскую маску с перьями и изумрудами под цвет атласного зелёного кафтана-жюстокора. Осторожно прошёл в бальную залу к гостям, опасаясь, как бы неприятный инцидент не повторился, тихо снял маску с лица…
…Как и обычно зал сверкал золотой лепниной и светом свеч, рекой лилось шампанское, оркестр играл для гостей вальсы, полонезы, мазурки, польки и котильоны…
… Тем временем графиня Виктория, в шикарном пышном бальном платье цвета морской волны с изысканной вышивкой золотой нитью ввиде райских цветов, голландскими кружевами, бриллиантовым украшением на лифе и с дорогим колье на шее и в напудренном парике стояла в сторонке и общалась с подругой. Её собеседницей была юная двадцатилетняя девушка, леди Генриетта Риччи.
… Генриетта внешне совсем не была похожа на подругу и далеко не только из-за заметной разницы в возрасте. Юная особа была дочерью лорда Риччи, и аристократичные манеры виднелись в каждом её жесте. Вдобавок, была она одета боле изысканно и богато, чем её старшая подруга, в её образе всё было со вкусом продумано. Юная леди прибыла на этот бал в пышном изысканном платье из атласа хвойного цвета, обильно украшенного золотой тонкой вышивкой и несколькими бантами из золотого атласа, декольте и часть рук скрывали красивые редкие тонкие золотые кружева. В сложной причёске из ярко-каштановых волос сверкала бриллиантовая заколка ввиде большой бабочки, на тонкой шейке образ заканчивал маленький бриллиантовый кулон-бабочка, похожий на заколку.
Ко всему девушка обладала не только манерами и богатым нарядом, но и внешне была приятна. Фигурка юной леди была стройная, как у балерины, на её лице не было ни грамма косметических средств, и от этого её кожа имела приятный персиковый оттенок. Черты лица её нельзя было назвать идеальными или точёными, но в тоже время они имели обаяние юности: аккуратные бровки, тоненькие губки и забавный слегка вздёрнутый носик и большие выразительные тёмно-карие, как шоколад, глаза.
… Генриетта уже давно дружила с Викторией давно несколько раз была гостьей её балов, но Джовано сама лично никогда не видела, и, что для венецианки было поразительно, не слышала вообще о том, кто он! А причина тому было то, что Генриетта два года была в трауре и сейчас только, сняв с себя это обязательство, в первый раз поехала на бал после перерыва в два года. Генриетта была очень удивлена появлением на балу совершенно незнакомого странного юноши и такой бурной реакции дам на его появление: сразу по залу раздались романтические мечтательные вздохи…
И тогда Генриетта решилась спросить у Виктории:
– Виктория, скажи, пожалуйста, что это за странный молодой человек прибыл на бал, я раньше его никогда не видела. И почему все так эмоционально отреагировали на его появление? Он какая-то известная в Венеции личность?
Виктория, жеманно обмахиваясь веером, ответила:
– Генриетта, подруга, ты меня поражаешь: жить в Венеции и не знать, кто такой Джовано Казанова! Все женщины Италии уже знают его имя, он известен, как самый умелый любовник-куртизан, настоящий альфа-самец и виртуоз интима в постели, он знает некоторые медицинские секреты, благодаря которым зажигает со своими дамами ночи на пролёт и умеет доставить море удовольствия! Самый известный жигало и мечта любой женщины! Говорят, у него уже было сто женщин, и не одна в нём не разочаровалась! Он берёт за ночь пятьсот луидоров, и я состояла с ним в отношениях три месяца, и хоть мне три месяца встали недёшево, я нисколько не жалею, это были самые сладкие, самые приятные и возбуждающие ночи в моей жизни! Очень жаль, что нас застал мой старый сморчок, и пришлось расстаться, но я хоть временно, как женщина, удовольствие получила, ведь ко всему он ещё и галантный кавалер, не то, что мой старый муж…
Генриетта же внимательно, прищурив слегка свои шоколадные глазки, рассматривала Казанову, следила за его невесёлым выражением лица, еле уловимыми жестами волнения и у девушки закралось какое-то подозрение, что что-то Виктория сейчас не сказала, не всё так однозначно.
– Эм, Виктория, подруга, – обратилась Генриетта к собеседнице – Ты точно уверена, что не пересказала слухи, а говоришь правду? Просто ведёт он себя на балу обыкновенно, не похож он на куртизана и альфонса. И выглядит он очень молодо, ему, примерно, двадцать три, может, двадцать четыре года, не больше, я не понимаю, что столь молодой человек может делать в постели особенно, чего не могут его ровесники, что он так стал известен. И зачем ему какие-то медицинские секреты? Я думаю, что молодой здоровый мужчина может доставить удовольствие без всяких специальных ухищрений, просто потому что он юный и сильный. И как у такого молодого человека может быть за плечами романы со ста женщинами? Это во сколько лет тогда он начал жить с женщиной?! Меня даже позабавила твоя фраза: «говорят, у него уже было сто женщин, и не одна в нём не разочаровалась»!..
Виктория высокомерно протянула:
– Ну, не знаю, но, говорю, подруга, потому что по себе те три месяца почувствовала, как стимулируют молодость и активность у дамы роман с таким умелым куртизаном, что он умеет доставить удовольствие, возбудить в постели, и просто приятно ухаживать как обходительный кавалер. Да и сама смотри, рубиновый перстень всё говорит о его сладострастной работе…
…Генриетта же не переставала с явным интересом в больших карих глазах-шоколадках рассматривать Джовано, и у неё промелькнула мысль: «Хм, конечно, это далеко не благочинный порыв, я многим буду рисковать, но мне бы хотелось пообщаться с ним поближе, завоевать его доверие, образно выражаясь, приручить, понять его, как человека, показать ему другую жизнь, без блудных похождений, а многогранные интересные отношения, дать ему шанс исправиться. Да, я рискую, возможно, он не захочет что-то менять в своей жизни, я в такой ситуации только опозорюсь, но, если он хочет законный брак и семью, если я сейчас не ошиблась в идее, что он способен исправиться, то, возможно, эта будет лучшее решение в моей жизни. Просто я хочу показать ему, что есть другая жизнь и разобраться в такой странной ситуации, а для начала мне нужно как-то начать с ним какие-то отношения. Что ж, я попробую сначала повести себя, как и другие его женщины, просто сначала снять его на ночь, тем более, что пятьсот луидоров для меня – не деньги, я на благотворительность в костёле, когда приезжаю молиться в воскресение, больше трачу. Свои истинные намерения я раскрою ему только когда удостоверюсь в его надёжности…».
Тут Генриетта обратилась к подруге:
– Значит, говоришь Виктория, всего пятьсот луидоров? Что ж, я не любительница риска, как ты знаешь, привыкла к другим нравам в семье, но сейчас мне захотелось сделать исключение и снять его на ночь. Я немножко смущаюсь, не познакомишь ли ты нас?
Виктория же на это ухмыльнулась со словами:
– Что ж, наконец-то ты перестала стоить из себя монашку и приняла какое-то взрослое решение, подруга! Пойдём, представлю вас…
Генриетта и Виктория подошли к Джовано Казанове…
Джованни был так впечатлён спутницей Виктории, что даже не заметил присутствие бывшей! Всё, начиняя с роскошного изысканного наряда, и заканчивая красотой юного личика, казалось молодому человеку каким-то воплощением неземной красоты, будто вечно юная и прекрасная нимфа облеклась в платье знатной леди и сейчас предстала пред ним…
