Людмила Вячеславовна Федорова
Трагикомедия бродяги любви
… Сначала они вместе кушали деликатесы, пили шампанское и играли в разные карточные игры, потом, вечером сели в нарядные гондолы с шампанским и стали развлекаться лодочной прогулкой…
Два пожилых господина сидели и заигрывали со своими куртизанками, Ромео старательно рассыпал комплименты своей пассии, а Джовано, единственный трезвый, как стёклышко и не выпивший ни грамма шампанского, расточал изысканные комплименты и остроумные шутки перед своей дамой, Клариссой.
Вдруг пожилому знатному господину и сенатору Маттео Брагадину стало плохо, на широкое белое лицо выступил холодный пот, у него начался сердечный приступ…
Никто из сидящих в лодке не знал, что делать, все были в подпитии и запаниковали, лишь Джованни понял всю опасность и знал, что делать. Молодой человек быстро скинул с себя нарядную треуголку с перьями и красивый шёлковый терракотовый плащ, который был у него поверх зелёного кафтана-жюстокора и крикнул:
– Быстрей к берегу, нужно его уложить, нужна медицинская помощь! Я знаю, что делать, как врач, поверьте, только счёт идёт на секунды, поэтому быстрей делайте, что я говорю!!!
Вся буйная компания сразу протрезвели от испуга, и стали выполнять указания юноши, скорее подкатив гондолу к берегу. Там один знатный господин, что был в их компании, предложил:
– Это точно удар! Ужас! Давайте позовём врача, пусть ему скорее положат на грудь ртутный компресс, если успеет врач вовремя, то точно пасёт ему жизнь…
Джованни не выдержал с рассерженным взглядом своих больших табачный глаз крикнул:
– Какой удар?!! Какой ещё ртутный компресс?!! Вы с ума сошли?! Решили окончательно загубить его?! Нет, никакого компресса, и ждать врача некогда, делайте, что я вам говорю!!!
… Так, с горем пополам, Кларисса вспомнила, где находится усадьба Маттео, и все вместе его скорее доставили домой, там Джованни лучше любого врача начал одну манипуляцию за другой. Сначала кровопускание, потом напоил незадачливого сенатора травяным сердечным сбором и микстурой для сердца, массаж в зоне груди и головы…
Юноша сейчас не думал ни о чём, кроме того, что ему было жаль пожилого господина, он, как врач, всеми силами боролся за его жизнь…
И тут знатный сенатор очнулся, лицо приняло снова здоровый цвет, и Маттео уснул. Вся компания наконец-то с облегчением вздохнула, поблагодарила Джовано и скорее разошлись отдыхать, оставив молодого Казанову на правах врача смотреть за пожилым сенатором ночью, чтобы тому не стало хуже…
… Эту ночь Джовано просто подремал в шикарном украшенном золотом массивном шёлковом кресле в спальне Маттео, только вещи юноши, терракотовый шёлковый плащ, яркая маска да треуголка лежали на ковре…
… На следующее утро часов в девять Маттео проснулся, по-старчески прокашлялся, огляделся, и понял, что Господь вчера над ним смиловался, он жив и себя дома в роскошной кровати с шёлковый балдахином и золотым изголовьем.
Джовано в это время стоял, выглядывая на красоту солнечного утра в открытое окно и, услышав стон пожилого сенатора, обернулся и приветливо промолвил:
– Моё почтение, господин Маттео, я очень рад, что вы чувствуете себя намного лучше! Вы меня узнали? Вы помните, что вчера случилось с вами? А свой дом узнаёте, как обычно? Провалов в памяти нет? Просто, не знаю, как у вас обстоят дела с умственным здоровьем и памятью, но то, что у вас больное сердце, это без сомнений. Я бы на вашем месте с таким слабым сердцем отказался полностью от употребления алкоголя. Тем боле в таких ужасных количествах, каких вы вчера выпили шампанского!
Сенатор закашлялся, Джовано сразу понял, что ему нужно что-то от похмелья и скорее принёс с кухни стакан кефира, Маттео выпил его, и, почувствовав себя окончательно лучше, ответил своему новому знакомому:
– Ой, моя огромная благодарность за помощь, молодой человек, не волнуйтесь, старческими проблемами с рассудком я не страдаю, я вчера просто сделал большую глупость! Зная о воём больном сердце, на пикнике в честь Дня Рождения своей давней подруги, графини Клариссы, позволил себе расслабиться и так перебрал с шампанским, что довёл себя до сердечного приступа. И, конечно, не помню, как потом меня спасли, но я знаю, что вы мне спасли жизнь, я хорошо запомнил ваш голос, как вы отдавали команды, как врач, что нужно делать, какие лекарства давать. Скажите, как всё было, и кто вы, молодой человек? Вы – врач? Я очень хочу познакомиться ближе с человеком, которому я обязан жизнью!
Джовано смутился, опустил взгляд в пол, слегка разрумянился от стыда и без особой охоты протянул:
– Эм,… нет, я не врач, хотя я очень хорошо разбираюсь в медицине, но получить образование мне не позволили деньги и жизненные обстоятельства, просто я единственный из гостей на пикнике у графини Клариссы, кто не пил и был абсолютно трезвым. Я, хм…, был приглашён Клариссой, так как мы с ней состояли в отношениях, я …. куртизан альфонс, Джовано Казанова, она была моей постоянной клиенткой, после того, как мы в первый раз встретились в борделе, вот и на своём празднике она решила потом приятно провести ночь. Мы все возвращались с пикника в гондоле, когда у вас начался приступ, так как все, кроме меня были пьяны, поднялась паника, все решили, что у вас удар, а я увлекаюсь изучением медицины, и понял, что нужно делать, чтобы вам помочь. Как вы сами слышали мой голос, я стал подсказывать всем, что делать, и вместе мы вас довезли до дома и выходили. Ну, а вы уснули, меня оставили присмотреть за вами…
Господин Маттео с большим удивлением смотрел на Джовано. О, да, дорогие мои читатели, распутный образ жизни за три года, конечно, отразился на внешности молодого и самого известного любовника-куртизана Италии, но всё равно Джованни выглядел свежим своей молодостью, просто он ещё больше вошёл в мужскую красоту, если раньше ещё имел много нежных детских черт во внешности. Фигурой он окончательно возмужал, имел мышечные плечи, узкую стройную талию. На плече красовались длинные русые вьющиеся волосы, собранные синей лентой в хвост. Личико юноши потеряло то детское нежное очарование, но по-прежнему было красивым ровными идеальными благородными чертами…
… Только глаза юноши оставались неизменные: такие же большие светло-карие, полные пережитой боли и спрятанных ото всех детских и отроческих обид…
… Сенатор Маттео, надо сказать, был уже наслышан о неком очень известном лучшем любовнике-альфонсе в Венеции Джовано Казанове, имя молодого человека пожилой сенатор слышал уже сотню раз. От знакомых женщин он был наслышан о его знаменитости и успешности на поприще панели, они часто пересказывали или рассказы своих подруг, как те долго ждали своей очереди, чтобы снять на ночь Казанову, что платили ему хорошие деньги, и как любовник он превзошел все их ожидания и доставил море удовольствия. А уж если дамы, как Кларисса, сами были пассиями Казановы, делясь своими впечатлениями, восторгались им ещё больше, чем те, кто знал о нём только по рассказам подруг, чуть ли не пищали от наслаждения. От знакомых мужчин сенатор часто слышал бранные оскорбления в адрес Казановы, что, по их словам « моя легкомысленная глупая жена польстилась на этого последнего жигало, из-за этого блудника и ветрености жены я опозорен, и хожу теперь настоящим рогоносцем! Моя жена предала меня, изменила мне с этим нахалом из подворотни! Нет, ну, вот, если увижу этого жигало Казанову, точно после такого убью!». Многие из друзей сенатора были одураченными мужьями-рогоносцами из-за Казановы.
И, конечно, Маттео был сейчас более чем удивлён, просто поражён: по рассказам он никак не мог предположить что легендарный Казанова – такой совсем молодой, приветливый, умный и совершенно неразвязный в поведении человек! И ведь он ему жизнь спас! Сенатор задумался, а потом предложил:
– Слушай, Джовано, а ведь ты очень даже известный в Венеции человек, я слышал много раз о тебе, как о самом желанном для всех венецианских женщин и девиц молодом человеке, и, признаюсь тебе, ты нажил себе немало врагов ввиде мужей тех своих дам, которые изменили мужьям с тобой. Я, конечно, мягко говоря удивился, когда тот самый «бродяга любви», что за деньги согласен доставить невероятное удовольствие любой даме, оказался таким простым и приятным, уважительным к старшим и умным человеком при личном общении. Тебе многое в жизни портит то, что ты живёшь в борделе, а все твои дамы для того, чтобы нанять тебя на ночь, идут в подворотню у борделя. Жизнь, достойная последнего нищего бродяги, но никак не такого умного молодого человека, как ты. Конечно, с такой опороченной репутацией я не буду предлагать тебе получить образование или сменить профессию, но я мог бы помочь тебе выйти в твоей работе куртизана на новый, более приглядный и приятный уровень. Я бы помог тебе из благодарности своими связями и деньгами расплатиться с хозяином борделя, уйти оттуда, оплатил бы тебе съёмную хорошую квартиру, как у дворян, в бельэтаже. Помог бы полностью сменить твой простоватый гардероб на вещи истинного аристократа и вывел бы тебя в высший свет, на балы и литературные салоны, где ты бы искал теперь своих дам, которые теперь были бы дворянками из высшего света, и, естественно платили тебе больше. И ты уже выходил на «охоту», когда хотел бы и не зависел бы ни от кого. С помощь моих денег и связей, я бы помог из благодарности тебе стать из уличного «бродяги любви» в благородного, элитного куртизана, что скажешь, Джовано? Примешь мою помощь?
Джовано разочаровано закрыл лицо ладонями без слов. Его такая помощь от благодарного сенатора не очень обрадовала, а только унизила, молодой человек сразу подумал: «Элитным куртизаном»? С такой опороченной репутацией у меня нет возможности получить образование или сменить профессию? Ничего хуже я услышать не мог! Это значит, я буду и дальше краснеть от стыда, когда меня просят представиться, кто я такой по профессии и как зовут! Как это иногда меня раздражает! А с другой стороны, господин Маттео прав, с тем позором, который три года уже тянется за мной, у меня нет шансов стать кем-то другим. А тот образ жизни «элитного куртизана», что предложил мне обеспечить господин Маттео, хоть и по-прежнему постыдный, но более удобный, так что я ничего не потеряю, если приму сейчас его благодарность…».
… Джовано огорченным выражением лица протянул:
– Что ж, господин Маттео, я не считаю, что сделал что-то, за что вы должны меня благодарить, я сделал лишь то, что должен был сделать, как христианин, как человек, умеющий сочувствовать. Когда-то мне сказал один… добрый человек (Джовано почему-то сразу вспомнился Бенволио и его слова): «За милосердие не благодарят, милосердие должно быть в каждом человеке», так что я не ждал от вас никак никой благодарности. Но, признаюсь, что та помощь, что вы мне предложили, действительно облегчила бы мне жизнь, поэтому я сейчас, когда уйду, напишу на листочке адрес борделя, где я проживаю, если вы, выздоровев, не передумаете, я с радостью и благодарностью вам приму вашу поддержку…
Джовано взял карандаш со стола, листочек бумаги, быстро написал адрес и решил пока оставить незадачливого сенатора приходить в форму после такого происшествия…
…Надо сказать, Джовано не верил, что Маттео говорил серьёзно, и был просто поражён, когда спустя два дня за ним приехал слуга господина Маттео в шикарной позолоченной карете.
Стоило только Джовано переступить порог кабинета господина Маттео, как тот заявил деловым тоном:
– Так, Джовано Казанова, давай без церемоний, если хочешь, чтобы из тебя вышел действительно светский лев и «элитный куртизан», а не жигало из подворотни, выполняй все мои указания. Квартиру в бельэтаже я уже тебе снял, оплатил, так что вот, скажешь мне, сколько ты должен хозяину борделя, я тебе дам деньги, расплатишься, соберёшь вещи и переедешь. Но в таком виде я тебя на бал или светский приём у знатных друзей не могу привести, поэтому в первую очередь мы займёмся твоим гардеробом! Нам нужно и новый красивый парик тебе на выход, и белоснежнее рубашки опрятные с шикарными жабо, и заказать у модистки хорошей тебе нарядные камзолы и кафтаны-жюстокоры, так что давай, поехали со мной, будем приводить тебя в порядок…
…Полдня Джовано послушно терпел поездки в карете, которую ужасно трясло по всем лучшим лавочкам и модисткам, все многочисленные манипуляции с его внешним видом, и к вечеру Джовано посмотрел на себя и увидел, что терпение стоило результата. Выглядел он безупречно. Красивый дорогой парик подчёркивали тонкость и аристократичность черт лица молодого человека, богатый наряд из атласа делал из простоватого Джовано настоящим светским щёголем…
Джовано слегка улыбнулся с мыслью: «Да уж, из нищего бродяги из-под моста сделать аристократа невозможно, но всё равно это всё выглядит весьма… мило…».
Потом Маттео поехал вместе с Джовано в бордель, расплатился с хозяином заведения за долги молодого куртизана, пока юноша собирал с сундуки и коробки свои вещи, и отвёз Джованни вместе со всем добром на его новую квартиру. Джовано перед отъездом зашёл сообщить об этом Ромео и дал свой новый адрес для переписки и дружеских визитов, и отправился знакомиться с новым местом жительства…
… Да, красива была эта квартира в бельэтаже, ничего не скажешь, уж лучше комнаты в борделе, да ещё и оплачивать её Маттео будет! А ещё здесь Джовано обрадовало удобное рабочее место и большое количество книг, то есть, здесь у него будет больше возможностей заниматься научными трудами, писать свои работы по медицине, химии и физике, литературой, сочинять самому и делать переводы, и, конечно, читать…
– Так, Джовано Казанова, – на последок обратился к нему Маттео – На сегодня м уже и так хорошо поработали, отдыхай, у меня скоро будет большой бал в честь моей кузины Терезы, я приглашу тебя, попробуешь побывать на балу и поучиться искать своих пассий как куртизан, уже в новой обстановке. Не забывай о том, что теперь, как элитный куртизан ты можешь брать расценки намного крупнее, чем раньше. Я представлю тебя дальним родственником, троюродным братом своей первой жены. Но смотри, раз я тебя представлю своей дальней роднёй, один прокол с твоей стороны: загремишь в тюрьму, или ещё в какой скандал ввяжешься, или кто-то в свете узнает о твоём настоящем худородном происхождении, я ж тебя из этой квартиры выгоню на улицу, лишу всех денег, пойдёшь обратно в подворотню!
… Джовано устало закрыл свои большие карие глаза и покачал с лёгким разочарованием головой: юный авантюрист уже почувствовал, что доброта знатного сенатора Маттео такая же ненадёжная, как в своё время доброта Гоцци, и господина Бруни, и родителей…
За всю свою жизнь Джовано лишь дважды столкнулся с надёжными людьми: Бенволио, который хоть и появился в жизни юноши на короткий миг, но зато бескорыстно и искренно проявил милосердие к нему и Ромео, который, хоть и тот ещё циничный прагматичный человек с невысокими моральными принципами, зато преданный надёжный друг, который и совет жизненный даст, и, если попросишь, денег займёт. А ещё Ромео был единственным человеком, который не осуждал Джовано, а поддерживал, когда Джовано просил…
Глава « Снова денежные афёры, побеги от стражи и похождения альфонса, или «кухня Казановы»
… Через два дня пришло приглашение от господина Маттео на бал, Джовано целую неделю пил всякие травяные чаи для мужской силы и активности, ел по специальной разработанной им диете для подержание мужского здоровья. А в день бала оделся, как будто настоящий дворянин и успел взять гондолу, забежать в гости к Ромео постучался в окошко и крикнул:
– Всё, Ромео, друг, еду на бал, буду искать себе сегодня даму там! Пожелай удачи!
Ромео же только нервно убрал с грубоватого лица каштановые пряди взлохмаченных непослушных волос и крикнул:
– Давай, Джовано, друг, удачи! И не вздумай там сделать какую-нибудь глупость и разозлить сенатора! Береги себя!
…А уже через час начинался сам бал…
… Джовано прибыл с небольшим опозданием, поэтому его объявили последним:
– Дальний родственник господина Маттео, Джовано Казанова!
… А оркестр играл вальсы, полонезы и мазурку, слуги разносили гостям мороженое и другие изысканные десерт, шикарный, украшенный мрамором и золотой лепниной освещённый множеством свечей зал был полон богато и изысканно одетыми гостями. Сначала Джовано даже заволновался: «Хм, я… я впервые в такой роскошной обстановке, и я не представляю, как здесь можно познакомиться с дамой, чтобы предложить ей свои любовные услуги, они все кажутся такими богатыми, знатными и неприступными. Ох! Однако чем-то же я всегда покорял женщин, ни одна не была мной разочарована, буду присматриваться…».
Джовано тихо прошёл к гостям стал рассматривать дам в зале…
… Тут он обратил внимание, как две подруги в шикарных пышных платьях, лифы которых были усыпаны драгоценностями, а на шеях сверкали бриллианты, а в сложных причёсках сверкали драгоценности и перья, перешёптывались:
– А, что, Флоретта, твой муж, как и всегда, упорно не хочет никуда выезжать в свет?
– Да, Розалия, у нас с ним уже давно лада нет, я ещё молода, мне скучно с ним, а ему всё равно, его заставить куда-то поехать, появиться в свете, развлечься на балу просто невозможно. Старый крот, настоящий домосед! Вот, я одна и приехала, а что? Я молода, мне хочется ещё радости, не смотреть же на этого старого сморчка же мне!
«Хм, – сразу смекнул Джовано. – Значит, скучаем рядом со старым мужем, дорогая Флоретта? Что-то подобное я и искал! Попробуем тебя немножко развеселить, развеять сплин, «прелестная» Флоретта…».
После этого он подошёл к двум подругам, взяв у слуги фруктовый десерт и шампанское, и, старательно скрывая сильное волнение, с приторной улыбкой начал разговор:
– Моё почтение, я бываю на балах, но вас ещё ни разу не встречал, мы с вами не знакомы, как жалость, вы так обаятельны, очаровательны, как Нефертити («главное, богаты», промелькнула мысль у Джованни, но он не выдал своей мысли), что мне очень хотелось бы завязать с вами знакомство. Позвольте преставиться, Джовано Казанова. А как обращаться к вам? Не хотите угоститься фруктовым десертом или игристым шампанским? А, может, оставите мне мазурку или котильон?
И, когда молодой человек подал Флоретте изысканный поднос с угощением, то специально продемонстрировал рубиновый перстень, чтобы показать свои истинные намерения. Дама с высокомерным выражением лица улыбнулась, слегка пригубила шампанского и ответила:
– Что ж, приятно познакомиться, Джовано Казанова, я – сеньора Флоретта Конте. Для меня эта встреча стала милой неожиданностью, ведь я наслышана о вас, как об известнейшем лучшем любовнике-куртизане, обладающим самым длинным списком любовниц, который умеет доставить истинное удовольствие, главном в Италии виртуозе интима. Никак не ожидала, что встречу вас лично, но в ваше внимание мне приятно, так что я оставлю вам мазурку и…, скажите сразу, сколько будет стоить одна ночь с вами, Казанова…
Джовано с лёгким смущением кокетливо ответил:
– Ах, право, прелестная сеньора Флоретта, что же сразу о деньгах? Всего пятьсот луидоров! И это за целую ночь настоящего удовольствия на любовном ложе! Поверьте, что я так снижаю цену только для самых утончённых красавиц, которыми сам пленяюсь…
Конечно, Джовано знал, что прекрасно лжёт сейчас Флоретте, но что ж он делал мастерски, так это красиво лгал всем своим женщинам, да потому что все светские избалованные дамочки так ему уже надоели, что он уж никак не пленялся никакой.
– Ну, Джовано, это и, впрямь, не большая сумма для меня, что ж, я хочу вас снять на три вечера, пока мой муж будет у родственников, сегодня он уедет, мы с вами вечером увидимся, я во время мазурки передам вам записку с адресом моего имения…
Джовано галантно ещё немного поблистал остроумными шутками и красивыми комплиментами возле новой знакомой, станцевал грациозно мазурку, получил записку и после бала не выдержал и сказал сам себе дома:
– Что ж, это было с моей стороны низко, зато, кажется, «элитный куртизан» из меня вышел. Эх, мама-мама, папа-папа, узнали бы вы, до чего я докатился, всыпали бы хорошенько, но с другой стороны мне, между прочим, не предложил альтернативы! Эх, если бы хоть кто-то обратил внимания на мои способности, что я и иностранные языки знаю хорошо, из меня хороший переводчик бы вышел, и сам я сочиняю, из меня мог бы выйти писатель, и в медицине с другими естественными науками я знаю, если бы мне кто помог и в денежном плане, и представил бы меня, чтобы меня приняли в университет, я бы мог стать врачом. Но почему-то все игнорируют мой сметливый ум, с таким хвостом позора я для всех теперь только «элитный куртизан»!..
В далеко не самом радужном настроении нарядный подготовленный молодой человек в назначенный час был в имении Флоретты Конте, куда приходил через вход для прислуги тайно три дня, по ночам. И, по словам Флоретты, «зажигал в постели от заката и до рассвета так, что от бури эмоций и удовольствия невольно поднимался визг, и голова приятно кружилась!..».
… Но ранним утром на третий раз Флоретта быстро растолкала Джовано, дала ему мешок с деньгами со словами:
– Я положила тебе две тысячи луидоров, хотя за три ночи должна была тысячу пятьсот луидоров, потому что мне хотелось вознаградить тебя щедро, ты был самым приятным событием в моей жизни, но скоро приедет мой муж, поэтому ты быстро одеваешься, берёшь свои деньги, прыгаешь в окно и забываешь сюда дорогу!
Что делать Джовано? Только послушно привести себя на скорую руку в порядок, взять деньги на пояс и опять прыгать в окно со второго этажа, ругая жизнь авантюриста…
… Да, деньги он заработал хорошие, и надо сказать, был человеком нерасточительным, прожил на них, относительно, долго, а потом задумался искать себе новую пассию так же на балу. И так Джовано Казанова прожил жизнью «элитного» куртизана полгода, бывал на разных балах, обзавёлся знакомствами с очень богатыми женщинами, и чуть-чуть подкопил денег в запас. И, как раз кузина сенатора Маттео, леди Тереза давала пышный бал…
…Джовано Казанова уже с большей уверенностью, чем в начале, нарядился на бал, выпил свои травяные чаи для мужского здоровья, в дорогом атласном кафтане-жюстокоре желтого цвета, красивой сиреневой треуголке с фиолетовой вуалью на лицо он, как и научился привлекать к себе внимание, появился с небольшим опозданием…
… Он зашёл в богатый, украшенный золотой лепниной и парчой роскошный бальный зал, где оркестр играл то вальс, то полонез, то котильон, то мазурку, то польку, сначала приподнял вуаль с лица медленным красивым жестом, а потом снял уже треуголку и с лёгким волнением стал осматривать дам в зале в поисках той, что могла бы заплатить ему за любовные услуги. Например, незадачливых обделённых вниманием дамочек, как Флоретта или как следующая в списке Джовано молодая вдова герцогиня Мелисса…
… Вдруг к Джовано подошёл один из куртизанов того борделя, где до знакомства с Маттео зарабатывал и сам Казанова и воскликнул:
– Ой, Джовано, я сразу тебя и не узнал! Ты так сильно изменился за каких-то полгода! Ты такой красивый стал!
Сказать, что Джовано испугался, это значит, ничего не сказать. Молодой человек сразу побелел от ужаса, светло-табачные глаза расширились от переполнявшего Джовано тихого ужаса и ощущения неминуемой катастрофы и еле слышно шепнул, приставив палец к губам:
– Умоляю, не выдавай меня! О моём прошлом в борделе тут не знают, мне нельзя попасться! Объясню всё потом, только не здесь!
А старый знакомый франт из борделя, словно нарочно сказал во весь голос:
– Ой, Джовано, как же ты сейчас роскошно живёшь, какой стал известный куртизан! Кто бы мог подумать три года назад в борделе, когда ты появился там мальчишечкой шестнадцати лет пришёл заработать в подворотню, как куртизан, что из тебя такой мужчина вырастет!
Все гости посмотрели на молодого Казанову с таким разочарованием и ненавистью, а дамы – явной брезгливостью, что юноша в ужасе только за напудренный модный парик схватился и подумал с перекошенным от испуга лицом: «Всё!!! Полное фиаско!!! Надо быстро рвать отсюда когти, пока не случилось скандала!!! Ох, и свернёт же мне мою непутёвую головку за такой позорный инцидент на балу у самой кузины сенатора, леди Терезы, господин Маттео!».
После этого Джовано скорее подошёл к одному слуге, что разносил мороженое и с жалким униженным видом попросил:
– Парень, прошу тебя, выручи! У меня сейчас такой неприятный промах вышел, мне нужно сбежать с бала быстро и незаметно для всех гостей! Пожалуйста, подскажи, где тут чёрный вход для прислуги на улицу, чтобы я быстрей ретировался и не опозорился ещё сильней…
Молодой человек, что разносил шампанское гостям, посмотрел на молодое и напуганное лицо Джовано, на этот умоляющий о помощи растерянный взгляд, и что-то шевельнулось в душе у слуги, он ответил:
– Эм…, хорошо, молодой господин, я подскажу: запасной чёрный вход для прислуги на улицу скрыт за той синей парчовой шторкой, не волнуйтесь, я никому ничего не скажу…
Джовано радостно шепнул:
– Спасибо!
После этого молодой авантюрист – куртизан поспешил сбежать через вход для прислуги и скорее оказаться в своей квартире в бельэтаже…
…Джовано лежал на тахте в белой рубашке, сиреневых кюлотах и белоснежных чулках, не переодеваясь в ночное, потому что сразу понял, что Маттео такого конфуза просто так не оставит. И, скорее всего сейчас приедет со скандалом выяснять причины случившегося смущения. Джовано уставший, как выжатая тряпочка, но расстроенный и без тени сна лежал и судорожно продумывал, как будет оправдываться перед сенатором Маттео. Сил терпеть всё это уже не было, Джованни хотелось отдыха от постоянных нервов, побегов…
И, правда, в двенадцатом часу на пороге появился нарядный и разгневанный сенатор с криком:
– Так, «любезный друг», быстро поднялся с дивана, я сейчас поговорю с тобой, да так, чтобы ты на всю жизнь запомнил, как меня, своего благодетеля, подводить!!!
Джовано с трудом встал с грустной мыслью: «Да я уже и так запомнил на всю жизнь, что никому на этом свете доверять нельзя, кроме Ромео! У вас, знатных и богатых я всегда буду виноват, как у Гоцци, как у Бруни. Правильно Ромео песочит меня, что я доверчивый, давно пора остерегаться неравной по сословию дружбы! Воистину нет ничего хуже и ненадёжней благосклонности знатных господ, потому что быстро она сменяется у них презрением…».
– Эм, господин Маттео, тысячу раз прошу прощения за неловкую ситуацию на балу у леди Терезы, но поверьте мне, что это всего лишь досадная случайность, что на балу оказался человек, куртизан, который узнал меня, я вовсе не хотел вас так подводить… – трудом выдавил из себя уставший юноша.
Маттео, красный от гнева, как варёный рак, резким голосом ответил:
– «Просит он прощения», «досадная случайность»! А как ей, этой досадной случайности не произойти рано или поздно, если пол-Венеции знает тебя, как главного куртизана и волокиту, и что ты уже с юных лет так ловко по рукам ходишь в этих подворотнях и борделях, как самый настоящий бродяга?!! Просто я надеялся на то, что я твой внешний вид облагородил, но после того, как о тебе узнали правду, да ещё на балу у моей кузины, я ж точно терпеть не буду! Из тебя благородного человека не сделаешь: нищий он и есть нищий, хоть одевай его, как лорда! Так, Джовано Казанова, я завтра после обеда приеду сюда, и чтобы все твои вещи уже были разложены по дорожным сундукам, бери отсюда всё, что хочешь, и всё, уедешь с квартиры. И чтобы больше в моём обществе не появлялся, общайся, с кем хочешь, живи, как хочешь!!!
Джовано, как кипятком ошпарили слова сенатора: «Из тебя благородного человека не сделаешь: нищий он и есть нищий, хоть одевай его, как лорда!», предательский комок подступил к горлу молодого человека, он закрыл свои большие карие глаза, чтобы не показать слёз и боли Маттео, хотя сам с большим разочарованием подумал: «Ха, ничего другого я сейчас не ждал! Ну, и Бог вам судья, горе-сенатор вечно пьяный, я соберу вещи! Всё равно вам никогда не понять, что у безродного бродяги и простолюдина может быть благородной душа! Когда-то много лет назад это понял простой артист в театре господина Бруни, Бенволио Фатум, потому что он сам был при отсутствии благородного титула благородный душой, он простил меня за мой низкий поступок, выслушал причину, не осудил, а подержал всячески. И тем меня и восхищает великое милосердие Бенволио, что он тогда проявил своё милосердие искренно и бескорыстно, не ожидая от меня чего-то в ответ, в отличие от всех остальных! Ничего, не пропаду уже точно без вас, Маттео, надутый индюк!».
– Как прикажете, господин Маттео! – сквозь зубы дерзко прошипел юноша, и Маттео, удивлённый такой реакцией, поспешил уехать.
… Ему было удивительно и непонятно такое поведение Джовано, будто бы его оскорбили, и он так мужественно дерзко по-мужски ответил оппоненту. Сенатор не понял, какими унизительными и страшными были для Джовано эти слова: «Из тебя благородного человека не сделаешь: нищий он и есть нищий, хоть одевай его, как лорда!», такая явная насмешка была для Джовано хуже любой физической боли…
… Каким бы уставшим Джовано сейчас не был, но с трудом всё же достал сундуки и стал медленно и тихо собирать свои вещи, которых за эти полгода жизни «элитного» куртизана стало теперь намного больше. В два больших сундука были красиво уложены модные наряды Джовано, что были приобретены для появления в высшем свете, треуголка, парик, помимо одежды ещё личные вещи, в том числе и те накопленные деньги, на которые теперь питал такие надежды молодой человек. Два же других сундука заняли сочинения Джовано, как и переводы иностранных авторов, так и сочинённые им самим научные работы художенсвенные произведения, многочисленные книги разных авторов, Джовано ужасно любил читать…
После этого Джованни просто упал на кровать, чтобы полежать отдохнуть хотя бы полчасика после бессонной ночи и продремал почти до самого обеда, а, когда очнулся, понял, что скоро приедет Маттео и скорее оделся в простую одежду с дорожным суконным зелёным плащом.
… Попрощавшись сухо с сенатором, Джовано вместе с сундуками в гондоле направился ни к кому иному, как к незабвенному другу Ромео.
Смешной, грубоватый, но обаятельный двадцативосьмилетний Ромео со смешной разлохмаченной неопрятной гривой из непослушных каштановых волос встретил Джовано с радушным удивлением:
– Ой, Джовано, рад тебя видеть! Спасибо, что не зазнаёшься и всё это время не забываешь друга, проведываешь каждые две недели, но что это с твоим видом? После знакомства с господином Маттео ты стал одеваться намного богаче, а сейчас опять в своём привычном и с дорожными сундуками. Что, что-то незаладилось с жизнью «элитного» куртизана и светского льва?
