В своем кабинете Айла в первую очередь сделал звонок касательно взломанного замка, но информация о результатах экспертизы пока не поступила. Затем отсканировал все имеющиеся на данный момент документы по делу Морион, готовясь передать оригиналы Илии. Посмотрел на время: 11:25. Хорошо бы Морион успокоилась и уснула. Включив аудиозапись ночной беседы Морион и Бейи, он внимательно прослушал ее, попутно ведя стенографическую запись для протокола допроса. Голос Морион звучал холодно и раздраженно, словами она делилась неохотно. Нередко вопрос Бейи оказывался длиннее, чем ее ответ. Что ж, типично для нее.
Созвонившись с Центром психологической экспертизы СЛ, Айла договорился о вечернем приеме и отправил им с курьером копии аудиозаписи и протокола допроса. Затем изучил информацию касательно мобильного телефона Хевига. На телефоне обнаружилась мешанина из отпечатков Хевига и Морион, что, в общем, неудивительно, если учесть, что собственного телефона у Морион не было, следовательно, у нее могла возникнуть необходимость воспользоваться телефоном партнера. В истории звонков последним числился исходящий на номер матери Хевига в 13:32 в день убийства. Было и несколько вызовов по номерам, не сохраненным в адресной книге телефона. Набрав эти номера, Айла попал в автосервис и магазин строительного оборудования.
Покончив с телефоном Хевига, Айла поднял трубку стационарного аппарата и, прижав ее к уху, раскрыл записную книжку, отыскивая вклеенную в нее памятку с добавочными номерами сотрудников СЛ.
Бейи сразу принялся скорбно стонать.
– Я что, по-твоему, робот? Могу сутки не спать?
– Вообще говоря, дежурство это предполагает.
– Мое дежурство закончилось в девять утра. А я все еще на работе.
– Мне нужно еще раз съездить на место происшествия. Есть кое-какие вопросы. Илия требует, чтобы я взял тебя с собой.
– Почему?
– Он сказал, что у тебя есть некая особенная характеристика, выгодно отличающая тебя от других криминалистов.
– А, вот как… – протянул Бейи. – Он не пояснил, какая?
«Ты стучишь на коллег».
– Нет. Но подчеркнул, что считает твое присутствие необходимым для успешного расследования.
– Я собираюсь. Пятнадцать минут.
Айла положил трубку. В случае Бейи всегда можно надавить на его тщеславие. Как удобно.
Когда они встретились на выходе, Бейи продолжил ныть.
– Между прочим, у меня вечером свидание с новой девушкой. И чтобы не уснуть на ней, мне нужно успеть отоспаться дома.
– Кто знает. Вдруг она решит проявить целомудрие и тебе придется предаться редкому ночному отдыху, чтобы, наконец, выйти на работу отдохнувшим и свежим.
– Целомудрие? Что это вообще, блядь, такое?
– Я подарю тебе словарь. И заодно книгу об этике взаимоотношений в коллективе.
Бейи отреагировал полным недоумения взглядом, догадавшись, что это выпад в его адрес, но не понимая, что именно должно было его уколоть.
– Поехали на твоей машине, – предложил Айла. – Обсудим по пути имеющиеся данные.
В машине Бейи любезно освободил сиденье рядом с водительским от конфетных оберток, шпилек для волос, банок из-под пива и кем-то забытых черных капроновых колготок. «Никогда бы не сел на заднее сиденье этой машины», – подумал Айла.
– Послушал, как ты ее допрашивал. Тяжело тебе пришлось.
– Я не брал, а отбирал у нее показания. Она как будто банкноту отдает с каждым словом и боится разориться.
Айла кивнул. Весь протокол допроса занимал три листочка.
– В каком она была состоянии?
– Настороженная, как зверек. Того гляди в руку вцепится. Не нравятся мне такие девицы. С заморочками.
– Как выглядела? Беспорядок в одежде, волосах?
– В пижаму была одета. Белую такую, милашную. На груди была лошадь нарисована с разноцветной гривой. Я сразу заставил переодеться, пижаму изъял на экспертизу. Осмотрел плечо на предмет следа от приклада. Видимые повреждения отсутствовали. Хотя у меня возникло опасение, что видимые повреждения появятся на мне, если я продолжу ее оглядывать.
– А что в итоге по следам пороха?
– На жертве продукты выстрела присутствуют. То есть пуля в потолок – это его дело.
– А на девушке?
– Пижама чистая.
– Руки?
– Руки, лицо, ушные раковины, волосы. Я смывы взял отовсюду, куда только рискнул забраться. На ладонях выявлена сурьма в количестве, не превышающем пороговое значение.
– То есть ты не можешь однозначно утверждать, что она стреляла в ночь убийства?
– Нет, не могу. У большинства людей обнаруживается незначительное количество сурьмы на ладонях.
– А дифениламин? Тут меньшая вероятность бытового загрязнения.
– Опять-таки незначительное количество. Она жила с охотником, трогала его одежду. Всегда может сослаться на это.
– Тогда что вызвало твои подозрения? Когда я подъехал ночью, ты чуть ли уже не называл ее убийцей.
– Да она как вышла ко мне вся в белом, так сразу не понравилась. Вот представь себе: парня убили. Что должна сделать девушка? Подбежать, прикоснуться к нему, проверить, жив ли, вдруг еще можно помочь.
– Прямо скажем, по здоровенной дыре вместо сердца было довольно просто понять, что в помощи он уже не нуждается.
– Ну, инстинктивно все равно подошла бы. А крови там как свинью резали. Она бы сто процентов испачкалась. Вместо этого она стоит передо мной, чистая такая, и выглядит скорее настороженной, чем опечаленной. И знаешь, я, когда смывы брал, прям за руку ее схватил и понюхал. Благоухала как гребаный цветник. И в ванной было влажно. Еще и ногти, я заметил, острижены под корень.
– Ты не сможешь использовать для доказательства вины девушки тот аргумент, что от нее хорошо пахнет.
– Не могу. Но шмотки ее я вытащил из шкафа и по-тихому просветил ультрафиолетом на следы пороха. Просто чтобы подозрительность свою успокоить. Хотя ничего не нашел.
– Тебе таблетки надо пить, чтобы подозрительность успокоить. И ты не имел права рыться в вещах свидетельницы только на основании своих шатких подозрений.
– Ненадолго она свидетельница, поверь мне. Если она стреляла и потом переоделась, то рано или поздно мы найдем ее сброшенную кожу. А что за история, что ее так развезло, что она не могла даже в полицию позвонить? Я разбираюсь в женщинах. Такие деточки с гневом во взгляде, случись чего, скорее расшибут тебе башку табуреткой, чем грохнутся в обморок, – Бейи действительно говорил со знанием дела. Не иначе как ему самому пару раз досталось. – Я быстрее поверю, что она провела это время, лихорадочно отмываясь и просушивая волосы.
– Ты видел в доме фен?
– Нет. Зато там есть тепловентилятор. Такой, с лопастями. Вполне способен заменить фен.
– Тем не менее пока это все твои домыслы.
– Ждем ответа касательно взломанного замка. Но пол я вчера весь обползал в поисках следов. Нету следов. И снаружи тоже нету. Только те, что мы сами в снегу оставили. А на подъездной дороге колеи только от наших шин. Пришлый убийца либо передвигался методом левитации, либо не явился на место преступления вовсе. Лично я склоняюсь ко второму варианту.
– В показаниях свидетельницы нигде не упоминается время убийства.
– Откуда ей знать точное время. Она то еще спит, то уже в обмороке, – фыркнул Бейи.
– Я вот к чему: дорога до дома грунтовая, но земля промерзшая, твердая. Если убийца вторгся в дом до начала снегопада, он мог и не оставить следов снаружи. Кроме того, при этом подошвы его обуви были бы достаточно чистыми, чтобы не замарать половицы.
– Но все же пол в кухне мог бы быть и несколько менее чистым. Ты обратил внимание, какой там стерильный порядок? Девица помешана на уборке. Еще одно доказательство, что она психическая.
Проигнорировав абсурдное заявление Бейи, Айла заглянул в бумаги.
– Указанное судмедэкспертом время наступления смерти находится в интервале 22:25 – 22:55. Я отправился спать в половине десятого. Снегопад еще не начался.
– Ранняя пташка.
– Предпочитаю хорошо отоспаться перед началом рабочей недели.
– А я предпочитаю хорошо повеселиться с девками.
– Каждому свое. Кому утренняя бодрость, кому сифилис. Я выясню, в какое время начался снегопад. Отпечатки?
– В кухне посмотрю, что проявилось под нингидрином. Сомневаюсь, что найду что-то полезное.
– Дверная ручка на взломанной двери?
– Протерта до блеска. И на ружье отпечатков нет. Вообще никаких нет. Даже внутри – хорошо поработали салфеткой. Наша поборница чистоты и туда добралась.
– Не стоит бросаться такими тяжелыми обвинениями, – заметил Айла, копаясь в документах с целью выискать информацию об оружии. – Вот, нашел. Охотничье ружье ВЕПРЬ-22. Гладкоствольное, с вертикальным расположением стволов, двумя спусковыми крючками. Вес 3.6 килограмма. Тяжелое. Девушка тоненькая. Как ее саму отдачей не снесло?
– Кто стрелять обучен, тот с синим плечом не ходит, – упрямо возразил Бейи. – Я ее спрашивал насчет стрельбы. Отпиралась, что не умеет. Пароль от сейфа с оружием не знает. И вообще ей это все неинтересно.
– Все же признай – пока что у тебя нет ничего серьезного на нее.
– Пока что. Хотя по факту это не наше дело. Давно пора сдать пациентку полиции. Почему мы все еще копаемся с этим?
– Хотелось бы достичь предварительной ясности.
– О, ясность будет достигнута. Сучка психанула и пристрелила своего парня. Может, он уделял ей мало внимания. Или давал мало денег.
– Почему ты так негативно настроен к свидетельнице?
– К подозреваемой? От нее смердит виной. Даже после того, как она тщательно отмылась.
– По-моему, ты в целом не очень хорошо относишься к женщинам.
– Я прекрасно отношусь к женщинам. До тех пор, пока они красивы, нежны, уступчивы и бесконфликтны, – категорично заявил Бейи.
– Ты просто слишком ленив, чтобы решиться на тех, что посложнее.
– Загадок мне и на работе хватает. После работы я хочу расслабиться. И да, это моя позиция: женщины должны доставлять мужчине удовольствие, а не неприятности.
– И этот мужчина, разумеется, ты.
– Да. Над чем ты ухмыляешься?
– Над контрастом между твоими самомнением и ростом.
– Я нормального среднего роста, ты, каланча!
– Зато самомнение намного превышает клиническую норму.
– Что ты на меня взъелся? – удивился Бейи. – Из-за этой? Если она тебе так приглянулась, ну забирай ее себе. Она пристрелила предыдущего парня, теперь свободна.
– Она невиновна пока не доказано обратное.
– Докажем, не переживай. Что ты собираешься делать в доме?
– Просто еще раз все осмотреть.
За ночь подвергшиеся воздействию химиката отпечатки окрасились ярко-фиолетовым цветом, цветками клевера расписав поверхности кухни. Бейи сразу устремился собирать нингидриновый урожай, кренясь на один бок под тяжестью своего чемодана.
– Пятнадцать килограммов, – пробормотал он, показывая на чемодан. – Самая тяжелая часть моей работы – это таскать его с собой.
– А это не тяжелая часть твоей работы? – спросил Айла, показывая на залитую кровью кухню.
– Что? – не понял Бейи. – Что там не так?
Для начала Айла поднялся наверх забрать таблетки Морион. Спальня выглядела странно безликой, как в отеле. Бледно-желтые крашеные стены, низенькое оконце по ширине стены, затянутое плотными занавесками, платяной шкаф, унылого вида горшечное растение, кровать с прикроватными столиками слева и справа и двумя картинами над ними, изображающими каллу (левая) и лотос (правая). Покатый мансардный потолок опускался у левой стены настолько низко, что сам вид его вызывал у Айлы чувство дискомфорта. Он быстро нашел таблетки в указанном Морион месте, задавшись вопросом, что заставило ее хранить средство контрацепции в носке. Стоило бы расспросить ее об этом, но что-то подсказывало, что честного ответа не добиться. Айла ощутил холодок в животе. Он вспоминал закрытое, напряженное выражение лица Морион и признавался себе, что согласен с Бейи: Морион лгала. Как минимум она многое скрывала.
Тщательно осмотрев весь второй этаж на случай, если он что-то упустил в ночь убийства, Айла спустился на первый. Бейи все еще возился в кухне. Айла не стал отвлекать его, зная, что криминалист известит, если наткнется на что-то стоящее внимания. В гостиной Айла заглянул в распахнутый сейф. Оружие извлекли и увезли на хранение, так что ячейки были пусты. Айла умел пользоваться оружием. Раз в полгода сдавая нормативы, как и все управомоченные, он не сомневался, что способен выстрелить в человека – если возникнет такая необходимость. Однако страсть к стрельбе, свойственная некоторым людям, вызывала у него недоумение. На нижней полке журнального столика он вдруг заприметил далеко задвинутое пластиковое ведерко и, опустившись на четвереньки, вытянул его к себе. На дне ведерка лежали гильзы.
– Бейи! – крикнул он.
– Чего? – заорали ему в ответ.
– Подойди на минутку!
– Ах это, – подошедший Бейи заглянул в ведерко без какого-либо интереса. – Обычная практика. Многие охотники хранят гильзы для повторного использования и самостоятельно снаряжают патроны. Вот такие, латунные, могут использоваться годами. Эти гильзы не имеют отношения к произошедшему. Скорее уж к тем несчастным утиным тушкам, что лежат в холодильнике.
Осторожно подцепляя гильзы затянутыми в перчатку пальцами, Айла внимательно рассмотрел каждую.
– Не все из них. Бейи, тебе придется задержаться еще на какое-то время.
Бейи тяжело вздохнул.
– Однажды я умру на этой работе.
– Как большинство из нас, – пробормотал Айла.
Он вращал гильзу пальцами. Дневной свет, просачиваясь в щель меж занавесок, тускло отражался в латунной поверхности. Смутный холодок в желудке сменился ощущением распирающего комка льда.
Распрощавшись с Бейи, Айла укрепил себя морально и поехал к родителям Хевига, радуясь хотя бы тому, что избавлен от необходимости сообщать дурные новости – с утра им уже позвонили из морга.
Встреча прошла предсказуемо тяжело. Разговаривал Айла в основном с матерью. Отец, крупный седеющий мужчина, отмалчивался, явно мечтая оказаться подальше от своего горя, рыдающей жены и Айлы с его расспросами.
– Я сожалею о вашей утрате, – произнес Айла, пытаясь придать голосу теплоту. Сложная задача, учитывая, что даже фраза «я только что пролил на себя кипяток» в его исполнении звучала нейтрально, как типовые объявления в аэропорту. – Расскажите мне о Хевиге. Какой он?
Несмотря на умышленное избегание слова «был», мать Хевига зашлась в бурном приступе рыданий. Айла с тоской перевел взгляд на зеленую занавеску с орнаментом из бледно-желтых хризантем. «Пожалуйся мне еще, как тяжел твой чемоданчик», – с раздражением припомнил он Бейируса.
Наконец-то прервавшись, поток слез сразу сменился лавиной дифирамб. Хевиг был лучший сын на свете. Добрый, отзывчивый, руки золотые. Каждый день звонил родителям. В детстве был такой послушный, ел овощи, убирал свои игрушки, любил рисовать для мамы картинки. «Скорее бы это закончилось», – подумал Айла, погасив вздох. Возможно, это были лишь воспоминания идеализирующей сына матери, но Айла вспоминал широконосое симпатичное лицо, даже после смерти производящее располагающее впечатление, и в целом был не склонен сомневаться в услышанном, хотя приятный характер покойного еще более затруднял задачу найти возжелавшего его убить.
Десять минут спустя он все-таки прервал материнские откровения, мягко вклинившись:
– Послушайте… Наша основная версия на данный момент: Хевиг погиб при попытке помешать преступнику выкрасть имеющееся в доме оружие.
Мать Хевига вдруг перестала всхлипывать и послала мужу ледяной, пронзающий до кишок взгляд.
– Говорила я тебе, не приучай мальчика к стрельбе – не доведет до добра!
– Но возможны и другие мотивы нападения, – быстро добавил Айла и безнадежно осведомился: – У вашего сына были враги? Может, он с кем-то поссорился?
Мать Хевига подняла на него возмущенный мокрый взгляд: вы что?!
– Ладно, – сдался Айла. – А как у него складывались отношения с его девушкой?
Едва задав вопрос, он почувствовал, как похолодел воздух. Мать Хевига сжала губы.
– Ну, что вам сказать… конфликтов между ними не было, но…
– Но?
– Признаться, мы с мужем были разочарованы его выбором. До этого сын встречался с другими девушками. Красивыми, веселыми…
Несмотря на убежденность Айлы, что Морион вполне попадает под определение «красивая» (особенно в глазах тех, кого привлекают некоторые взъерошенность и колючесть), он был готов признать, что весельем она не лучилась.
– Как они познакомились?
– На охоте. Ее отец – приятель моего мужа.
– Морион просто сопровождала отца? Или тоже охотилась?
– Второе. Она прекрасно стреляет.
Айла был благодарен своему невыразительному лицу. Карьеру драматического актера с такой бедной мимикой не сделать, но в моменты, когда демонстрация эмоций сыграла бы против него, его физиономия никогда не подводила.
– Что вас насторожило в Морион?
– О, мы прекрасно к ней относились. Просто она не очень подходила нашему сыну. Она уж слишком… интровертирована. Вся в отца.
– Что для мужчины хорошо, для девушки плохо, – подал голос отец Хевига, вероятно, решив, что гендерные стереотипы стоят того, чтобы наконец высказаться.
– Хотя чего уж теперь, скажу как есть, – наморщила лоб мать Хевига. – Нам не удалось наладить с ней отношения. Она могла бы вызывать больше симпатии, приложи она усилия. Но она, по видимости, ждет, когда люди начнут за ней бегать, пытаясь сами установить с ней контакт.
В голосе матери Хевига отчетливо звучал гнев, и Айла догадался, что она далеко не впервые рассуждала о девушке сына в таком ключе.
– Как Хевиг относился к Морион? – спросил он.
– Он очень сильно ее любил.
– А она?
– Ну… он считал, что все наладится, когда появятся дети.
– Он хотел детей?
– Мечтал о них. Они с Морион пытались, но время шло, ничего не происходило. Подозреваю, у нее были какие-то проблемы и по этой части.
Айла вспомнил противозачаточные таблетки в прозрачном блистере, болтающиеся сейчас в нагрудном кармане его рубашки, а ранее прячущиеся в носке в глубине бельевого ящика. Зачем Морион обманывала своего парня?
Мать Хевига промокнула глаза бумажным платком. От непрерывного плача, начиная с самого утра, веки у нее раздулись и приобрели ярко-красный цвет.
– Сегодня самый страшный день в моей жизни, я очень устала. Проявите понимание, давайте прервемся здесь.
– Конечно.
Она проводила Айлу к выходу и, уже выпустив его на крыльцо, вдруг выпалила:
– Эта женщина не любила моего сына. Я никогда не прощу ее за это, никогда! Неужели она не могла найти для моего мальчика хотя бы капельку любви? Что с ней не так?!
Дверь захлопнулась, но даже сквозь нее Айла продолжал слышать, как мать Хевига снова рыдает, фактически кричит.
«Что с Морион не так? Хотел бы я знать ответ на этот вопрос», – думал Айла в машине на пути в здание СЛ.
Ровно в шесть Айла был у двери кабинета Илии. Лиза отсутствовала. Учитывая раннее судебное заседание, ее могли отпустить домой пораньше. Айла коротко стукнул и вошел, застав начальника Первого отдела изнемогающим над стопкой документов. Голову он подпирал обеими руками – наверное, чтобы не рухнула под тяжестью профессиональных забот.
– Туда, – все еще перемещаясь взглядом по странице, Илия показал локтем в глубь кабинета, где за свисающей с потолка занавеской стояло глубокое мягкое кресло. – И стул себе захвати.
– Я лучше посижу на полу, – Айла расположился на ковре, подогнув ноги.
Несколько минут спустя Илия встал из-за стола, потянулся и покрутил головой, разминая шею. Его блаженство было почти зримо, когда он с облечением опустился в кресло напротив Айлы и вытянул затекшие ноги. Айла всмотрелся в лицо начальника, но не различил ничего примечательного, кроме усталости и напряжения, вполне ожидаемых на его должности. Похоже, Лиза еще не поделилась с мужем новостями, обрушившимися на нее вместе с загадочным телефонным звонком.
– Я изучил материалы по делу, – начал Илия. – Это все очень настораживает. Начнем с того, что сама рассказанная ею история представляется весьма сомнительной. Если кто-то явился прицельно за оружием, то почему он так и не опустошил сейф? Если же целью был Хевиг, то зачем пытаться атаковать его в непосредственной близости от оружейного сейфа? Проще было бы подкараулить его в лесу и подстрелить со спины. Он был немаленький мальчик – 188 сантиметров роста, 95 килограммов сплошных мышц. Если нападающий был слабее, как ему удалось обезоружить такого верзилу? Если сильнее, почему борьба между ними не оставила повреждений на теле Хевига?
– При осмотре в морге обнаружена травма щиколотки, – напомнил Айла.
– Я видел их отчет. Как можно во время борьбы получить вывих щиколотки при отсутствии других повреждений, я даже не представляю. А что Морион? У нее есть синяки, ссадины?
– Нет. Я хорошо ее осмотрел.
– Не сомневаюсь, что хорошо, – вздохнул Илия. – Почему Хевиг вообще погиб от выстрела из его собственного ружья? Убийца пришел валить здоровенного мужика, вооруженный лишь надеждой на победу? А если он был вооружен, почему не стал стрелять сразу, как Хевиг заметил и атаковал его, вместо этого бросив свое оружие и ввязавшись в рискованную борьбу за ружье? Слишком много вопросов. Ты просмотрел свежий отчет судмедэксперта?
– Да. Он настаивает, что время наступления смерти лежит в интервале 22:25 – 22:55.
– Звонок в полицию поступил в 23:42. Даже глубокий обморок не длится более получаса, обычный же не превышает нескольких минут. Тогда что ее задержало? То, что она была в слишком подавленном состоянии, чтобы сообщить о преступлении, предпочитая для успокоения нервов еще немного посидеть в окруженном лесом доме в компании кровоточащего трупа, звучит как наиглупейшая из отговорок, что я слышал за последнее время. А, поверь мне, будучи главой отдела я выслушиваю отговорки ежедневно. И это не главная проблема в ее показаниях. Ты узнал время начала снегопада?
Айла мрачно кивнул.
– 21:40.
– Тогда почему не осталось следов, отпечатков шин? Дом окружен лесом, к нему ведет единственная подъездная дорога. Две промятые в снегу колеи было бы трудно не заметить. Если же сдвинуть убийство на период до 21:40, это уже выводит нас за пределы предоставленного судмедэкспертом интервала.
– На месте Хемиуса я бы поостерегся указывать такой узкий интервал, который с легкостью может быть опротестован в суде любым толковым адвокатом со стороны защиты. После смерти на тело воздействует множество факторов. Учесть их все практически невозможно, что дает определенную погрешность в определении времени смерти.
– Да, я согласен с тем, что для суда его выводы могут показаться неубедительными, и тогда временной интервал потребуют расширить до двух-трех часов вместо получаса. Но мы-то с тобой знаем, что Хемиус еще ни разу не ошибался.
Айла подавил желание кивнуть. Хемиус был фанатом точности и прикладывал массу усилий, пытаясь компенсировать тот печальный факт, что время смерти не проявляется автоматически на трупе в виде легко читаемых цифр.
– Все когда-то происходит в первый раз, – возразил он вслух.
– Может быть, – кивнул Илия. – Ну или Хемиус безупречный специалист, а твоя девушка просто врет.
– Она своя собственная девушка.
– Своя собственная. Неважно, – Илия мотнул головой. – Теперь она подозреваемая, Айла. Я сочувствую тебе. Однако ты должен принять действительность.
Айла уныло вздохнул и признался:
– Это еще не все. Есть нечто, что я должен с вами обсудить…
Айла кратко изложил результаты сегодняшнего выезда на место происшествия, включая обнаруженные гильзы. Илия выслушал, ничего не комментируя, и только потом заметил:
– Я бы посоветовал тебе обсудить твою находку с девушкой и понаблюдать реакцию.
– Именно это я и намереваюсь сделать, – кивнул Айла.
– Если ты начал находить несостыковки и странности, это продолжится. Вся ее хлипкая история рассыплется у тебя на глазах.
– Я понимаю. Я надеялся найти подтверждение ее версии. Но пока получается обратное.
– Так имеет ли смысл продолжать расследование, если в результате ты только закопаешь ее еще глубже?
– Что изменит мой отказ в этой ситуации? В полиции же не полные идиоты. Они зададутся теми же вопросами.
– Если ее осудят, ты хотя бы не будешь к этому причастен.
– Предпочел бы оставаться рядом с ней так долго, как могу. Одна ее фраза, произнесенная утром, дает мне надежду на благополучный исход. Она сказала, что сама заинтересована в том, чтобы истина, касающаяся произошедшего, была открыта. Я уверен, в тот момент она была совершенно искренна.
– Вот пусть и расскажет тебе правду.
– Она не расскажет.
– Почему?
– Потому что… – Айла развел руками. – Потому что это Морион. Потому что она и раньше не была со мной откровенна, а теперь мы и вовсе по разные стороны баррикад…
– Не следует тешить себя иллюзией, что она невиновна, опираясь на ее единственную фразу, если факты пытаются убедить тебя в обратном. Насколько я знаю, ты очень ценишь эту работу, Айла. Ты вкладываешь в нее массу усилий. Ты уже неплохо продвинулся в должности, и у тебя еще остается возможность подняться выше. Мне хотелось бы, чтобы в этой ситуации ты разумно оценил перспективы и риски, прежде чем продолжать.
Айла понимал, что Илия прав. Изгнание из «Серебряной Лисицы», конечно, не прикончит его, но серьезно ранит. В СЛ он ощущал комфорт человека, находящегося на своем месте, и не представлял, какой еще деятельностью был бы готов заняться с той же самоотдачей.
– Я не могу оставить Морион одну в таком положении. Да, я поступаю безрассудно, но… Уверен, вы бы тоже пошли на риск ради человека, которому симпатизируете. В особенности женщины…
– Сейчас мы говорим не обо мне, – резко оборвал Илия. – К счастью… или к несчастью… я не на твоем месте, а на своем. И со своей позиции я требую, чтобы ты соблюдал правила. Хотя бы те из них, которые пока не нарушил.
– Я знаю. Я буду осторожен. Она ничего не узнает про СЛ. Для нее это обычное рядовое расследование. А я обычный рядовой полицейский.
– Ты весьма проблематичный подчиненный, Айла, – вздохнул Илия. – Ты покоряешься приказам только пока они не противоречат твоим собственным намерениям. Что мне с тобой делать?
– Возможно, мне стоит занять руководящую должность? – предположил Айла без тени улыбки.
– Молодец, смешно, – фыркнул Илия. – Хотя кто знает, может, займешь мое место, когда я свалюсь с инсультом. Чуть больше года на месте Медведя, и уже кажется – до старости не доживу. Что по поводу висельника? Я имею в виду, предыдущего жильца дома. Да, наличие связи с текущими событиями крайне маловероятно, но ты в любом случае обязан проверить.
– Информацию у полиции запросил. Жду.
– Ясно. Расскажи мне подробнее, что тебя связывает с этой девушкой.
– Начиная со средней школы мы учились в одном классе, никак не взаимодействуя. Но однажды, в начале десятого класса, она подошла и попросила помочь ей с математикой. Я согласился. Неделю я учил ее математике, а она делала вид, что пытается учиться, попутно хватая меня за разные части тела. В итоге уже на следующей неделе мы переключились с математики на оральный секс. А еще через неделю…
– Не обязательно перечислять все этапы, – поспешил прервать его Илия. – Надеюсь, мой сын Сет, которому мы наняли пожилую учительницу, чтобы подтянуть его по физике, занимался не тем же самым. А то он как-то подозрительно увлекся их занятиями… А что в итоге с математикой?
– Нам стало не до нее. Но потом Морион сама как-то справилась.
– Похоже, тебе удалось влить в нее знания альтернативным путем, – восхитился Илия. – И сколько продолжались ваши отношения?
– С октября десятого класса до мая одиннадцатого.
– Довольно долго.
– Да, больше полутора лет, если считать летние месяцы. Но это были не отношения. Это был просто секс.
– То есть – просто секс? – Илия вздернул бровь. – За этот срок в любом случае завязались бы какие-то отношения. Даже если не считать летние месяцы.
– Мы заканчивали школу в два. Потом каждый своим путем шли к ней. В четыре я уходил, потому что в 16:20 возвращалась с работы ее мать. И так пять дней в неделю. Ну, за исключением нескольких дней в месяц, когда она ужасно смущалась и не желала меня видеть… По выходным и на каникулах мы не встречались. За лето мы виделись всего несколько раз… на окраине парка, там такие густые заросли, и… и один раз в доме, когда ее мать ушла на рынок… рынок расположен неподалеку… нам пришлось поторопиться, но мы успели.
Правая бровь Илии уползала все выше.
– Это самая романтичная история, которую я когда-либо слышал. Подожди, но девушка же как-то обозначила то, что между вами происходило?
– Нет. На самом деле у нас практически не оставалось времени на разговоры.
– А как вы общались в классе?
– У меня она из-за ассоциаций вызывала такой стояк, что в школе я предпочитал в ее сторону вообще не смотреть, во избежание неловкой ситуации. Она поступала аналогично.
– И никто не знал о вашей связи?
– Нет.
– Серьезно? Она такое стерпела?
– Я думаю, она тоже просто хотела секса. Она была… настоящая маньячка. С ней можно было все. Вообще все. Наверное, и сейчас маньячка, – добавил Айла, припомнив прошлую ночь.
– Айлус, у меня сильное подозрение, что ты не видел всей картины тех событий. Она была у тебя первой?
– Да.
– А ты у нее?
– Нет.
– Что случилось дальше?
– Я начал замечать, что она устала от меня. Мы стали встречаться реже. Потом я услышал от двух парней из нашей школы, что она спит с ними тоже.
– Я бы не стал так легко верить людям в таких вопросах, – покачал головой Илия. – Особенно людям школьного возраста.
– В любом случае у нас все сошло на нет. Мы не ссорились, просто перестали подходить друг к другу. Доучились последние две недели, и школа закончилась. Мне пришлось решать, что с собой делать. Университет, и все такое. Мне стало не до Морион.
– Мне почему-то жаль эту девушку, – пробормотал Илия. – И мне не нравится, как ты поступил с ней. Будь я ее отцом, я бы тебе врезал. Ты не виделся с ней в дальнейшем?
– Нет. Понимаете, она никогда не привлекала меня в школе… если бы она ко мне не полезла, я бы сейчас ее даже не вспомнил. Она была как камушек на дне пруда. Маленькая, тихая, темная. Я не связывал свои эмоции от наших встреч непосредственно с нею. Я объяснял их сексом. Считал, так же будет с любой другой.
– И было?
– Не было…
– А потом ты встретился с ней снова…
– И сейчас я понимаю, что все-таки дело было в ней.
– Айла, она либо ужасно в тебя влюблена и готова вытерпеть что угодно, либо же толстокожа, как бегемот.
– Второе.
– Я уже не доверяю твоим суждениям. Ладно, приходи завтра в то же время.
От Илии Айла направился сразу в архив и, протянув карту памяти очередному архивариусу, чье имя он уже даже не трудился запомнить, попросил распечатать несколько снимков.
– Завтра после трех, – буркнул в ответ парень, не отрываясь от монитора.
– Мне нужно сейчас.
– В порядке очередности.
– Когда Илия занимал эту должность, он не заставлял сотрудников приходить «завтра после трех» или ждать в порядке очередности. Он делал все, что нужно, как только его попросили.