Лика Мираж
В плену их желаний
Глава 7. Голый хамелеон
– Что. За. Чёрт!
Ханна вбивается плечами в стену от боли. Далеко вместе с Алексом уйти не удалось. Кожа жжётся, будто бы её опрыснули какой-то кислотой, слезятся глаза, трудно дышать, голова покруживается и ужасно хочется пить, словно она несколько ночей не спала. Горлом идёт кровь.
Дурацкий побег, по всей видимости, не удался.
– Что… Что со мной происходит?!
Алекс присаживается напротив неё, он тоже не в лучшей форме, но держится.
– Послушай, милая, – произносит медленно и чётко, – нам нужно торопиться. Совсем скоро здесь будет Френк. Ты должна подняться, хорошо?
Он берёт её лицо в свои ладони.
– Зачем прячешься за чужой шкурой? Это только отнимает силы… Какая же ты не подготовленная… Ханна, сливаться с обстановкой ты должна была уметь в первую очередь, а не вот это всё.
Она, кривясь, пытается выбраться.
– Почему мне так плохо? Не получается… Не получается это прекратить.
– Ты что, никогда ещё не доводила себя до такого состояния? – он усмехается и за руку тянет её на себя. – Святая простота… Тяжело тебе будет.
– Простата?
– Идём…
Сквозь боль Ханна понимает, что сейчас лучше слушать Алекса и убираться отсюда подальше. Она только что выпустила дракона Френка, и вместе с ним ушла ещё и женщина Жана. Не хотелось бы за всё это отвечать.
Приходится опереться на хамелеона, с которым они теперь… связаны?
Но разве в таком случае она не должна была стать сильнее?
Эти мужчины только в минус уводят, чёрт возьми.
Вокруг всё мельтешит, она понимает, что «Магнолию» наводняет суета. Возможно, они снова передвигаются под маскировкой, трудно сказать. Кости ломит нещадно, на языке звенит металлический привкус.
– Ещё немного, детка.
– Я тебе не… – Ханна путается в словах, словно пьяный клиент в нижнем белье. – Думаешь, Френк будет… скучать? Он многое сделал ради меня.
– Не больше, чем я.
– Ч-что?
Он выносит её из «Магнолии» на руках. Ханна никогда не чувствовала себя настолько… странно. Первое время Френк мог перегибать с ней палку, ей было не просто часто перевоплощаться, непросто заставить себя отдаваться и абстрагироваться за другим телом.
Френк избивал её, но вскоре понял, что это не работает. Она получила высокий по меркам «Магнолии» статус и с тех пор редко когда испытывала серьёзную боль. Её жизнь была праздной, понятной, ядовито-весёлой и размеренной.
Она не тешила себя надеждами, что когда-нибудь станет чем-то бо́льшим, чем переходник от мужика к его сокровенным фантазиям, воплощённым наяву.
Развлекалась сплетнями, испытывала таких гостей, как Жан, смеялась над собственным хозяином, спрашивала клиентов о том, что меняется в городе, просила подарки больше, чем деньги, но почти ничего не хранила, всё быстро надоедало и раздавалось другим девушкам.
Они говорили на одном языке, но Ханна знала, что ей завидуют. Впрочем, зависть эта была притупленной и капала по капле, словно морфий, никому не мешая. Её не любили и не ненавидели.
По сути, кем она вообще была?
Никто в «Магнолии» так и не увидел её настоящего лица.
А теперь…
Они садятся в машину, звук захлопнувшийся дверцы бьёт по макушке обухом, кривятся полные губы. Едва-едва пахнет бензином, дорогим мужским одеколоном и сигаретным дымом. За тонированным стеклом блекнет неоновая вывеска «Магнолии». Машина отъезжает. Здание отдаляется. Дом Ханны отдаляется.
Ей уже лучше, слюна не мешается с кровью. Бутылка малиновой минералки утоляет жажду.
– Куда мы едим?
– Ко мне. Пока что. Потом… увидишь.
Алекс обнимает её. Ханна не против, объятия – это всегда приятно. В отличие от секса.
Там как повезёт.
Ей очень хочется спать.
Так странно смазано покидать «Магнолию», ничего никому не сказав. Не завещав Лисоньке ящик с украшениями или шёлковые платья. Не плюнув в лицо Френка и не кинувшись ему на руки, прижав всем телом, словно к отцу.
Не так уж и плохо было.
Тогда почему внутри звенит пустота?
Она утыкается носом в шею Алекса, поддаваясь соблазну закрыть тяжёлые, будто у Вия, веки.
– Ты. Меня… Похитил.
А что выходит в ответ?
Невнятный, как и весь этот вечер, поцелуй в волосы.
Тёплый и мягкий, словно парное молоко.
– Хорошо.
***
Когда Лейла валится на пол, Френк поднимается, чтобы выйти из зала и спуститься в подвал. Но на полпути останавливается. И возвращается. Как раз вовремя, потому что большинству абсолютно плевать, в отключке девушка или нет, если она шлюха и так или иначе валяется задницей кверху.
Первым делом он подходит к Жану, что болтает с какой-то темноволосой девицей, которой одна из проституток лижет пальцы ног.
– Я думаю, Ханна своё отработала, сам понимаешь, штучка она дорогая, и если тебе нужно ещё – плати за каждого, кто к ней притронется.
Жан усмехается:
– Я думал, она будет куда выносливее.
– Обычная молодая девушка, опытная и красивая, безусловно, но мужчин было слишком много. Выходной я ей давать завтра не собираюсь, так что пусть лучше выспится.
Жан машет рукой, мол, если надо, забирай.
– Куда пошла моя невеста?
– Я не видел, наверное, домой.
Жан приподнимает бровь.
– Наверняка просто приводит себя в порядок. Хочу, чтобы она вернулась к гостям.
Френк уже не обращает на него внимания. Чёрта-с-два он ещё кому-нибудь разрешит праздновать здесь свадьбы! Такого разврата «Магнолия» за один вечер не видала с момента основания! Чёртова аристократия…
***
Ханна окончательно восстанавливается в дороге. Хамелеоны не только спецы в маскировке, они ещё и, должно быть, самые живучие существа из всех магических тварей. Почему-то она раньше никогда не думала о себе в таком ключе. Френк убеждал, что всё, на что она способна в этом жестоком мире – это ублажать клиентов. А если перейдёт черту, привлечёт к себе внимание и навлечёт на себя такую беду, что по сравнению с ней будни в «Магнолии» покажутся раем.
Звучало логично, а теперь…
Теперь она свободна.
Водитель довозит её и Алекса до загородного дома в современном стиле. Он стоит посреди высоких сосен, за которыми поблёскивает синева то ли реки, то ли озера. Красиво. Воздух свежий настолько, что с непривычки в носу начинает свербеть.
– Идём? – Алекс улыбается. У него снова хамелеоньи жёлто-оранжевые глаза. Должно быть, успел снять линзы или что-то в этом роде.
Странное чувство, когда на тебя смотрит вот так прямо и открыто – сородич.
Ханна впервые по-настоящему осознаёт свою связь с Алексом, по телу разливается тепло, по венам течёт родство.
И как после этого затаскивать его в постель?!
Жесть.
– И почему, говоришь, я не должна сбегать от тебя? – идёт она за ним, покачивая бёдрами.
– Физически не сможешь. Ты зависишь от меня, во мне сосредоточие твоей силы. Ведь я – мужчина.
– Мне кажется, это нелогично. Именно женщины всегда считались хранительницами чего-то там.
Алекс на мгновение притормаживает, но тут же исправляется.
– Хамелеоны и люди живут по разным правилам, детка. Да и куда ты хочешь убежать? Зачем? До того несколько лет куковала в своём борделе и не жаловалась.
– Вот именно! Я, матушки-блятушки, не жаловалась!
– В любом случае ты моя, котёнок.
Она морщится.
– У меня есть имя.
Он открывает перед ней дверь и они заходят в дом, где едва уловимо пахнет смолой, словно его только что построили из ничем не покрытой древесины. Внутри царит какой-то японский даже минимализм, приятный, но после очаровательно-вычурной «Магнолии» – пустой.
– Что, имя настоящее? – усмехается он и будто действительно ждёт ответа. – Зачем ты носишь на себе чужой облик? Ты концентрируешься даже сейчас.
Она ведёт плечом, осматривая при этом дом так, будто бы переехала сюда навсегда.
– Привычка, я почти не замечаю.
– И это поражает. Так менять облики – одна из высших ступеней мастерства. Моё почтение.
– Ты бы поработал в борделе сам, выштрудировался бы только так.
– Я предпочитаю другие способы тренировок.
Они заходят в большую кухню с мраморным гарнитуром и картинами с пушистыми котами. Мило и странно. Уют своеобразный, так что Ханне нравится.
Она садится за стол, Алекс ставит чайник и ищет что-то в холодильнике. Словно они уже давно знакомы, всё запланировали, обсудили даже, какого цвета в этом доме будет чайный сервиз. При таком раскладе – какие тут могут быть слова и возражения.
Перед Ханной ставят тарелку с разогретой пиццей и чашку матчи с молоком.
– Вкусно, – не выдерживает она и позволяет себе по-настоящему улыбнуться, на какое-то время просто… выдохнув. Расслабившись.
– «Гортензия» в отличие от «Магнолии», организация, где тебе будут давать более чистую работу, в разных уголках мира, так что мы сможем путешествовать.
Она приподнимает бровь и задумчиво жуёт, а когда проглатывает, усмехается:
– Убивать там или воровать – это работа почище? Какого же ты мнения обо мне?
– Во-первых, убивать нужно будет не так часто, во-вторых, я считаю, если ты так хочешь это знать, что ты дешёвая шлюха.
Хоть и беспокойное, но ощущение теплоты, словно ливнем смывает, и из-за него же, видимо, мокнут её глаза. Она быстро берёт себя в руки. Но осадочек холодком ощущается в позвоночнике.
– Самая дорогая из всех. И самая искусная. Ты мне просто завидуешь, каждый втайне мечтает быть проституткой.
Алекс едва ли не давится и вцепляется пальцами в стол от смеха. А затем хватает её за руку и целует нежную кожу.
– Прозвучало грубо, но я так думаю. «Магнолия» – дешёвое блядская дыра, ты могла бы найти место гораздо лучше, но с другой стороны, откуда тебе было это знать, верно? – он снова улыбается. – Я не виню тебя и не считаю, что с тобой что-то не так. И даже не буду вспоминать о твоём прошлом, если ты этого не захочешь.
– О, как мило с твоей стороны, я очарована.
– И для справки: я никогда не мечтал стать проституткой.
Они смеются, затем Алекс добавляет ещё кое-что:
– И мне плевать на то, насколько ты искусна, Ханни. Я в девушках ценю совсем другое.
Она замирает, накалывая на вилку пеперони:
– И что же?
Боже, будто нет важнее дел, чем его грёбаные фетиши…
Алекс отпускает её руку.
– Покорность.
…но Ханну, словно невинную прелестницу, бросает в дрожь.
***
Френк был слишком ослаблен, чтобы понять, что произошло, сразу же.
Он так долго удерживал свой бизнес, посвятил ему всё свою жизнь, чтобы хоть как-то держаться на плаву, а когда узнал, что Равен испарился и увёл с собой хамелеона и лисицу – ничего не почувствовал.
Возможно, это шок. Защитная реакция. Что-то такое.
А может быть он слишком устал… продолжать.
В итоге сил хватило только на то, чтобы оборвать связь дракона с девушками, чтобы они не пошли за ним и не привлекли ко всему этому лишнее внимание.
Теперь им легче сбежать, но только если они узнают, что свободны и захотят что-то менять, а этого не произойдёт. И по привычке никто не ступит за порог «Магнолии», как оно было всегда.
Возвращать Френк никого не собирается, у него уже нет возможностей.
По правде говоря, хоть это решение и далось ему с большим трудом, но он собирался перебраться в другой город и уже почти договорился насчёт подходящего помещения. Там можно было бы повысить цены, продавать шлюх, как элитных, дела могли пойти в гору.
Пусть это место и дорого ему, как напоминание о мёртвой жене.
Но всё меняется, слишком много утекло воды, за течением которой нужно успевать, если хочешь выжить.
Но переезжать ли без Ханны? По большей части он всегда ориентировался на неё.
Мечтал даже найти ещё одну такую, но всё тщетно. Такая удача попадается лишь раз…
«Кто чёрта держит, тот его держи: Не скоро ведь опять его поймаешь…»
…и Френк её упустил.
Может, и к лучшему. Торговать хамелеоньими услугами сейчас чревато, открыто – муторно, а бесконечные капризы едва ли окупаются.
Тем более в последнее время всё неприятнее ему становится Жан, а если вспомнить странных лазутчиков, можно подумать, что сегодняшняя ночь – подарок небес.
Он раздумывает об этом, глядя как Лейла ворочается во сне и, наконец, разлепляет веки.
– Всё тело ноет.
– Могло быть гораздо хуже.
– Да… Как ты это сделал?
– Неважно.
– Ты заплатишь мне?
Он задумывается.
– Да. Если захочешь уйти.
***
Алекс продолжает расписывать ей все прелести работы. Ханна уже один раз доверилась мужчине, который говорил ей, что делать со столь деликатной силой и… Ничего плохого не произошло. Она понимает, что у неё мало настоящего жизненного опыта, зато есть неудобный характер и отсутствие всех тех штук, которыми заморочены обычные люди: хорошее образование, деньги, связи.
Хотя, может быть, она и решила бы всё привычным для себя способом.
Но пока удобнее побыть рядом с Алексом и посмотреть, что будет дальше, правда ли всё так здорово, как он расписывает, правда ли они теперь… принадлежат друг другу?
Странно, они совсем незнакомы, но у Ханны такое чувство, будто бы Алекс всегда был рядом, словно нет никого привычнее и роднее.
Наверное, это то, о чём заливал Равен в котельне. Пресловутая социальность. Общность с сородичами.
Это, конечно, хорошо, но жить можно и в одиночестве.
Без странного трепета, который расплывается по телу топлёным маслом.
– Почему ты сказал, что мы женаты? – она раздевается перед тем, как зайти в душ.
Алекс наблюдает за ней.
– Так и есть. Та связь, что мы создали ради твоего спасения, именно её стремились обрести те, кто хотел стать парой. Мы подходим друг другу. Совместимы.
– Для чего?
Он усмехается:
– Для всего, Ханна. Но в первую очередь для секса.
Она что… краснеет?! Да ни в жизнь! Нет. Нет. И ещё раз нет.
– Я…
– Хочешь меня, – расстёгивает он пуговицы на рубашке. – Это естественно. Я не понимаю, чему ты удивляешься.
– Какого же ты о себе мнения!
– Дело не в этом… – с оголённым рельефным торсом он подбирается к ней ближе: гибкий, загорелый, идеальный. И что-то Ханне подсказывает, что это его настоящий облик. – Я же говорю, детка, мы подходим друг другу.
Сильными руками он избавляет её от последних элементов одежды: трусики падают на пол, лифчик оказывается на крючке.
Ханна, кажется, тоже на нём оказывается.
Она тонет в ржавом море хамелеоньих глаз.
– Поможешь мне с брюками?
– Что?
– Поможешь. Мне. С брюками?
Это приводит её в чувство, красная ухмылка наклеивается на красивое белое лицо. В одно мгновение. Затем Алекса касается привычный, нежный вопрос:
– Как ты хочешь, чтобы я выглядела?
Она пробегается пальцами по коже, скрытой тканью, прислушивается к его желанию и… вскрикивает.
– Какого чёрта? – звучит едва ли не оскорблённо, будто бы её тут – ой, ну да, простите – домогаются!
– Я попросил тебя помочь, жена.
Алекс давит на её плечи, заставляя встать на колени. Ханна изо всех сил удерживает привычный ей облик, стягивая с него брюки вместе с трусами.
– Ты извращенец… Зачем тебе видеть то, как я выгляжу? У тебя вообще есть предпочтения?
– Неа. Мне плевать. Сомневаешься в своих способностях предугадывать или в чём-то ещё?
– Я не…
Она приближается к его бедру губами, чтобы поцеловать, а затем и укусить, потому что большинство мужчин это будоражит, но…
Сама не понимает, как оказывается на ногах вжатой лицом в стекло душевой.
– Мне плевать на то, как кто выглядит. Но я хочу /тебя/. Мне любопытно. Будь добра.
Он водит по её спине пальцами, которые неожиданно напористее, чем она себе представляла.
Его голос проникает в неё, словно… ну да, член. Ханна дрожит и впервые за долгое время всерьёз хочет кому-то отдаться. Не трахнуть мужика, а довериться ему полностью. Впервые за долгое время она мокнет от одной лишь мысли о мужчине рядом, не заливая в себя по самые глаза «волчий хвост» или что похуже.
При мысли о том, какими уловками ей приходилось пользоваться, чтобы уговорить себя продолжать работать в «Магнолии» с улыбкой на лице, она кривится и мрачнеет. Пока она была там всё казалось сносным. Да что уж там, ещё несколько минут назад всё так же казалось сносным.
– Да, – шепчет она, вывернувшись, чтобы взглянуть на него, – подавись!
Алекс не отпускает её даже когда замечает слёзы, хотя Ханне было бы куда лучше, если бы он хотя бы отошёл.
Она не делала этого уже давно, хотя и не видит ничего ужасного в своём настоящем облике. С тех пор, как научилась меняться полностью, не было большой проблемы в том, чтобы убрать лишний вес, дряблую кожу и прыщи. У неё нормальная фигура, оливковая кожа, чёрные и густые с кулак волосы до копчика, нос с горбинкой и несколько родинок на лице. Раньше ещё были тёмные глаза, но после того, как пробудилась сила… Они оранжевые при любом раскладе.
Она не может исправить моменты с носом и, например, увеличить себе грудь, облик-по-умолчанию в целом не деформируется, если некоторые манипуляции нельзя провести естественным путём.
В детстве её травили из-за веса и поведения, наверное, в какой-то степени.
Когда она была подростком… боялись. Ханна, как бы это сказать, всегда была немного агрессивной.
Правда, каким-то образом – давление членов, наверное – агрессия и хабалистость переросли в сарказм и дурацкий юмор.
Она стала прекрасной чёртовой порно-звездой, какое ей уже дело до неудачной школьной любви или старых комплексов?
Глупости.
Вот только… она впервые за много лет перед кем-то, почти что перед незнакомцем, который ей, кстати, даже не платит, по-настоящему обнажена.
Дикость.
Алекс с удовольствием проводит руками по чувственным изгибам, тянет Ханну на себя за волосы, заглядывает в лицо, усмехается и, наконец, врубает воду.
– Всё будет хорошо, – звучит у её уха, – только делай, что я говорю, будь славной девочкой.
– Кто вообще сейчас говорит «славная девочка»? – не выдерживает Ханна. И получает смачный шлепок по заднице. – Поняла.
***
Ханна отдаётся в руки Алекса и ни на мгновение не жалеет об этом.
Ей интересно под трепет собственного сердца наблюдать за ним, таким родным и чуждым одновременно.
Она привыкла уступать предпочтениям других, потому слушается, такая идеальная в непривычной для себя роли рабыни.
Забавный факт, но большинство мужчин, которые ей попадались, хотели, чтобы всё сделали за них. Поскакали на члене, облизали его, поскакали снова. А хозяин виновника торжества чтобы просто сидел и старался не кончить раньше времени.
Алекс совсем не такой.
И Ханне это нравится.
Он помогает ей помыть голову. Затем ведёт губкой по телу, спускается рукой ниже, поглаживает с уверенной нежностью, от которой дрожат ноги. Вода будто бы стала горячее, Ханна дышит сбивчиво и вскрикивает от неожиданности, когда Алекс вставляет палец не туда, куда она ожидала.
– Ай… Ты вообще не собираешься спрашивать, да?
– Тише, я буду осторожен, не волнуйся.
В голосе слышится усмешка, Ханна бы охарактеризовала её как «тёплую» – и этого достаточно, чтобы заткнуться.
Она подрагивает в его руках, позволяя делать с собой всё, что ему нужно. Несмотря на не самые привычные ощущения (анал – не её конёк, сюрприз-сюрприз), Ханна впервые за долгое время расслабляется. Потому что вообще не использует силу.
Её способности не интересует его.
В горящем взгляде оранжевых глаз буквально «нахуй твои приколы, Ханна».
И это ошеломляет.
Сбило бы с ног ещё, если бы Алекс не вцепился в бёдра так крепко, будто хочет оставить синяки.
Она стонет, прижатая к стеклу, пока его пальцы проникают в неё всё резче и… кончает.
Пусть он трогал её везде, но это ведь не должно работать так просто?
Алекс никак не комментирует это. Он выключает воду и подхватывает Ханну на руки. Она прижимается к его груди и зевает: по телу разливается сладкая истома. Сейчас бы заснуть в объятьях этого мужчины и ни о чём не думать.
Он достаёт из шкафа полотенце и промокает её оливковую кожу. Нежность такая, что стынет сердце. Ханна наблюдает за ним, впервые так сильно чувствуя себя… жертвой.
Откинувшая щит в виде чужого облика и броню в виде неуместных шуток.
Хотя последнее удерживать в себе удаётся с трудом.
Испортит ли ремарка про красивый член эту ночь?
В любом случае рот она открыть не успевает – Алекс накидывает на запястья верёвку и плотно затягивает. Тут же склоняясь над ней, чтобы шепнуть на ухо:
– Всё хорошо, не волнуйся…
И надавить на спину с выступающими позвонками, заставляя лечь на живот.
Верёвку он привязывает к кровати так, чтобы Ханна едва чувствовала натяжение, пока он держит её в одном положении, не давая придвинуться к краю, и получить желанное расслабление.
– Нравятся такие игры? – всё же спрашивает она.
Алекс, как всегда, самоуверен, а потому с ухмылкой он бросает ей лишь удовлетворённое:
– Да.
И тянет ближе к себе за волосы, чтобы глубоко поцеловать, другой рукой сдавив горло. От неожиданности Ханна дёргается, за что тут же получает ощутимый шлепок.
Быть послушной. Точно.
Алекс широко проводит языком от её подбородка до виска и отпускает, чтобы она могла заняться его членом.
Ханне жаль, что руки связаны, было бы гораздо удобнее, но всё же… Она позволяет своей слюне стечь на головку тоненькой струйкой. Смотрится это чертовски красиво. Приём отработанный. Затем ведёт языком от основания выше, не доходя до самого интересного, будто дразня. Пару раз едва-едва поддевает нежную кожу зубами. И, наконец, вбирает во влажный рот пылающую головку с удовольствием водя по ней языком.
Алекс стонет.
Ханна тоже не перестаёт ласкать ещё и голосом, прекрасно зная, насколько это возбуждает.
Она заглатывает член так глубоко, как только может. Но Алекс за волосы оттягивает её и вжимает лицом в постель.
– Тише, девочка, будь… поскромнее. И смотри мне в глаза.
Очень огранивающее распоряжение, ведь она не сможет снова их закатить от столь властного тона.
И всё же Ханна быстро вживается в роль…
Или просто перестаёт играть.
Она облизывает и скромно посасывает член, не прерывая зрительного контакта.
В тот момент, когда ей хочется пойти дальше и довести его до оглушительного оргазма, когда сама готова снова кончить просто из-за трения с влажной простынёй, Алекс хватает её за горло и надавливает так, что Ханна вскрикивает с членом во рту.
Он отстраняется, запускает пальцы в её влажные волосы, зарывается в них носом, вдыхая шоколадный запах шампуня.
И не позволяет придвинуться ближе к краю, оттянув её назад, заставляя вытянуться гитарной струной.
Алекс проводит пальцами по влажной, дрожащей спине, Ханна выгибается, чувствуя в воздухе его насмешку.
Он целует в шею. Вытягивает змеи-стоны, что с шелестением уползают под кровать и сворачиваются там кублом, ожидая, когда хозяйка перестанет идти в бой босиком.
Раньше всё было иначе.
Сейчас его язык ведёт по позвоночнику, ладони мнут ягодицы, от тела исходит жар.
Ханна всхлипывает:
– Пожалуйста.
Хлёсткий шлепок.
Алекс целует расцветающие алым пятна, покусывая, пуская в ход язык. Ханна стонет и… плачет. Когда понимает это, пугается и тут же клянёт себя: ничего особенно нового с ней не делают.
Да, но как…
И кто…
Почему же… Почему… Так… Хорошо?
Алекс раздвигает ягодицы, вылизывает между ними, спускает ниже и, наконец, уделяет внимание возбуждённому до боли клитору. Всасывает в себя половые губы, целует всё вокруг, зарывается носом в…
– А-ай!
Снова шлепок.
Ханна закусывает щёку изнутри. Связанная лишь условно, она чувствует себя куда уязвимей, чем обычно.
Иллюзия, что она не может ничего контролировать, отменно работает.
Алекс доводит её до грани языком, замечает, как она вжалась лицом в постель и снова тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову.
Будто бы говоря этим, что ей не стоит пытаться больше прятаться от него.
Он входит медленно, давая Ханне привыкнуть к себе и одновременно вводит во влажное, горячее влагалище, мягкую, стимулирующую игрушку.
– Ты думаешь, раз я шлюха, то могу кончать только от двойного проникновения?! – вскрикивает Ханна, не ожидающая подобного. Без понятия вообще, откуда и что он достал.
– Я /знаю/, что ты можешь, что угодно, – горячий шёпот на ухо.
Он обхватывает горло ладонью, сдавливая, вбивается в неё так, что Ханна раз в несколько мгновений будто бы проваливается в мягкую, розовую вату.
Он душит и ослабляет хватку каждый раз, когда это может навредить, чувствуя её желания так же отчётливо, как свои.
И прекрасно балансируя.
Ханна стонет, от поцелуев каждый раз замирает сердце, словно ей шесть.
…Эм, ну ладно, загнула.
Шестнадцать. Да, шестнадцать. Так нормально.
Выдерживать его напор становится совсем тяжело, когда Алекс меняется с ней местами, перекручивая верёвку. Он крепко обнимает, продолжая резко двигаться, в то время как Ханна сверху едва держится и, наконец, чувствует облегчение…
– Я, кажется… Даже обоссалась от такого счастья.
– Это называется струйный оргазм, детка, – усмехается он.
– То есть мне не нужно от неловкости прятать глаза?
– Неа.
***
Ну а что?
Кто сказал, что количество партнёров влияет на качество секса?
В «Магнолии» Ханне мало кто по-настоящему нравился.
– И всё же, у тебя только на задницу что ли встаёт? – звучит её голос под уютное утро, когда они разморённые ложатся в свежую постель, чтобы восстановить силы.
Алекс обнимает её.
– Тебе плохо было?
На это ответить нечего.
Ничего ироничного.
И Ханна засыпает в его руках, переполненная мыслями о новой жизни, путешествиях, опасных приключениях, где она будет соблазнять богатых простофиль и очаровывать коллег-ловкачей, заставляя Алекса нещадно и забавно ревновать.
И он будет мстить ночами, связывая её и отнимая любой контроль.
Идеально.
***
Впервые за долгие годы Френк засыпает в одной постели с женщиной.
Будет лучше, если он не оставит Лейлу одну. В конце концов, больше некого охранять. Его ценнейшего хамелеона никто не украдёт. Никто не узнает о драконе в котельной. Все магические следы стёрты.
И сам он опустошён настолько, что сойдёт за обыкновенного человека.
Помощнику уже отдан приказ закрыть «Магнолию» на несколько дней и принимать только тех, у кого была оплаченная запись.
Девочки решили, что хозяин в кое-то веке их пожалел.
Глупости.
***
Лейла просыпается поздно, организму нужно было десять часов для того, чтобы хоть как-то прийти в себя после пережитого.
Первое, что она видит перед собой – измождённое лицо Френка с задумчивым выражением, будто прямо сейчас он размышляет о том, не задушить ли её во сне.
Что ж, вовремя проснулась, как говорится.
– Где мои деньги? – Лейла облизывает губы полусухим языком и морщится.
Горло болит так же, как и всё тело, словно её перекрутили через мясорубку и слепили заново, пить хочется до одури… и Френк протягивает ей стакан с минералкой.
– Спасибо.
Он продолжает странно её рассматривать.
– Что не так?
Френк выдаёт фразу так, будто ему физически больно говорить:
– Выходи за меня.
– Что? – Лейла закашливается и роняет стакан с недопитым глотком воды. Стекло разлетается по полу.
– У меня есть кое-какие связи, кое-какие деньги. Выйдешь за меня, получишь больше, чем просто сумму, чтобы начать новую жизнь. Есть место, куда я… – «хотел отвести жену незадолго до того, как она умерла», – хорошее место. Под другими именами никто нас не узнает, сможешь играть в театре. Если пойдёшь в кино, тебя могут узнать… Хотя, если это будут паршивые теле-сериалы…
– О чём ты вообще говоришь, Френк? – она прислоняется к стене, будто стремясь спрятаться от его взгляда. – Ты собираешься бросить «Магнолию»? Сбежать? Что-то случилось?
– Ты согласишься или нет?
Зовёт замуж после того, как наблюдал её под десятком мужчин?
Ей становится дурно от этой мысли.
Вот же…
– Старый извращенец!
Френк ухмыляется:
– Не так уж я и стар, порох ещё есть…
– Я-я не понимаю.
Он расхаживает по комнате из стороны в сторону.
– У нас не так много времени. Я просто понял, что ты… привлекаешь меня, а такого со мной не было давно.
Лейла высовывает язык.
– Мы могли бы поладить, девочка. Тебе нужна защита, а мне шанс на новую жизнь.
– Ничего мне не нужно! Френк, какого вообще хрена происходит?!
Он закуривает.
– Не нужно?! – из ноздрей выпускает дым, хмурит кустистые брови, едва ли не плюётся. – Ты согласилась переспать с табуном мужиков за деньги!
– Это ты мне предложил!
– А в следующий раз тебе предложит кто-нибудь другой! Я такие истории вижу сплошь и рядом, дорогая. Ты быстро истаскаешься и станешь никому не нужной, дешёвой проституткой.
– Я. Буду. Актрисой.
– Не смеши… Ладно, я думаю, у тебя может получиться. Но тебе нужна поддержка опытного мужчины.
Лейла прячет лицо в ладонях и нервно смеётся.
– Быть содержанкой? Я думала об этом… Я молода и красива, и уж точно могу найти себе кого-нибудь получше старого хрыща!
Френк сдерживается, чтобы не ударить её.
– Это правда, – напирает он. – Но кто возьмёт тебя замуж потом? Какая у тебя будет репутация? Мужчины получше будут только трахать тебя и платить за шмотки и бусы, а когда ты надоешь сбагривать кому-нибудь другому, менее богатому. И через лет десять ты будешь облизывать член последнего помощника своего первого папика. Я же тебе предлагаю стабильность и хорошую репутацию замужней женщины. Которая тем не менее строит карьеру и не сидит целыми днями дома, листая журнал «Тысяча и один рецепт пудинга…». Даю тебе пять минут на размышление.
Лейла поднимает на него сухие глаза:
– Так ты всерьёз?
– Да.
– Тогда, – вдруг взвизгивает она, – кто так делает предложение?!
Френк мимолётно улыбается, но тут же качает головой.
– Это не предложение, а договор, ты должна будешь кое-что сделать взамен.
– Ещё? Серьёзно?
– Мой информатор принёс не слишком приятные вести: сегодня или в ближайшие дни сюда может нагрянуть проверка. Кто-то подал жалобу, потому что я якобы держу здесь драконов и хамелеонов и сексуально эксплуатирую.
– Очень на тебя похоже.
– В любом случае, ничего подобного при проверке они не обнаружат. Но мне не нужно показываться им на глаза. Я уеду улаживать наши дела после того, как мы официально объявим о женитьбе прямо сейчас.
– Типа я всё ещё Ханна?
– Для «Магнолии» – да. Потом разберёмся с именами. Уже как хозяйка ты должна будешь провести экскурсию незваным гостям и пройти некоторые тесты на магию. После чего я вернусь, продам это место и мы уедим туда, где тебя не достанут твои родители.
– А тебя твои враги? Тебя прижали и ты просто используешь меня.
– Это не перечёркивает всё, что я сказал ранее. Нам обоим это выгодно. Я честен с тобой. И хочу жениться.
Лейла поджимает губы.
Всё звучит разумно.
И, словно та, которую она должна изображать, соглашается на всё.
***
– Твои приоритеты просто свесились к доставлению удовольствия, поэтому у тебя хороший уровень владения перевоплощениями, даже лучше, чем у меня, но не прокачены минимальные навыки скрытности. Что как бы суть хамелеонов.
– Секс индустрии не нужна скрытность. Кто вообще захочет трахать невидимку? Только какой-нибудь нарцисс, для которого ещё нужно везде развесить кучу зеркал, чтобы мог любоваться собой и не отвлекаться на бабу, в которую потешно вбивается.
– У тебя всё время мысли растекаются, как…
– Сперма.
– Да, как сперма.
Они валяются на кровати в обнимку, Алекс рассказывает о том, чему Ханна должна обучиться; его хрипловатый голос будоражит, а запрет на домогательства беспокоит. В конце концов, уже два часа прошло с момента пробуждения. Они говорят, завтракают, одеваются… Делают всё что угодно, но только не трахаются!
