Лидия Луковцева
Не от стыда краснеет золото
Что слаще халвы? Дружба после вражды
Телефон Зои Васильевны проиграл такты из «Города, которого нет» Корнелюка. На экране высветилось: без имени. Поморщившись, – она не любила безымянных звонков – Зоя нажала «ответить».
– Добрый день, Зоя Васильевна! – разумеется, голос она узнала сразу, но ушам своим не поверила.
– Здравствуйте, а-а-а, – зазаикалась она, соображая, как бы это поделикатнее удостовериться.
– Я, я, вы не ошиблись. Ваш новый знакомый Акылбай. Шаман, если угодно.
– А откуда же у вас номер моего телефона?!
– Попросил у вашего старого знакомого, Вадима Сергеевича. Вы не против?
– Ну… раз это теперь свершившийся факт…
– Зоя Васильевна, вы у костра в ночной степи давно сидели?
– Дай Бог вспомнить… кажется, вообще никогда не сидела…
– И на звезды, как я рекомендовал, не смотрите?
– Да все, знаете ли, некогда… И комары не позволяют, – решила сыронизировать.
– А я хотел пригласить вас с подругами к ночному костру.
Значит, не сидит в КПЗ. Значит, все же не виноват!
Мерзавец Бурлаков до сих пор так и не счел нужным поделиться ходом следствия. И Лида хороша! Душечка! «Зачем мне жизнь без Гарика, не вижу смысла ни в чем, не живу, а доживаю»! А теперь в рот Бурлакову заглядывает и живет его интересами.
– А вы что, камлать собираетесь? – враз повеселела, но все-таки слегка подкузьмила Зоя.
– Я перед публикой не камлаю. У меня день рождения через несколько дней.
– Даже не знаю, – заколебалась, было.
– Если вы чего-то опасаетесь, то напрасно: три таких храбрых женщины! И гостями будете не только вы, еще два ваших новых знакомых и моих старых друга: Шпигалев Дмитрий Евгеньевич и Хромосов Дмитрий Юрьевич.
– Хорошо, я поговорю с подругами. Спасибо за приглашение! Только Люся вряд ли сможет…
– У маленькой отважной женщины проблема?
(Люся потом, изображая полнейшее равнодушие, переспросила: так и сказал? Так и сказал, подтвердила Зоя, «у маленькой отважной женщины»).
– Я бы сказала, что проблема разрешилась.
– Что ж, передайте ей от меня огромный привет и благодарность. Я рад, что теперь у нее все будет хорошо.
– Ну, кто же это знает!
– Я знаю! – он засмеялся своим чудесным хрипловатым смехом. – Не забывайте, с кем имеете дело.
Проблема Люси разрешилась так. Однажды позвонили в дверь. Люся, прилегшая вздремнуть, чертыхнулась и, встрепанная, в халате, вышла поглядеть, кого черт принес так не во время?
Открыла дверь – и сразу же попыталась ее захлопнуть: окатила волна ужаса. За дверью стоял ее бывший муж Толик! И он успел сунуть ногу в щель до того, как дверь полностью затворилась. Руки-ноги у Люси стали ватными, и голос пропал – не получалось даже послать его внятно куда-нибудь далеко и надолго.
Ну с чего бы ему являться? Столько лет прошло, она и думать о нем перестала! Перегорела, умерла и заново родилась, и эту новую жизнь уже почти прожила, сколько там той жизни осталось. Нет, недаром он ей начал сниться в последнее время!
Из комнаты в коридор выплыла Ксюня, волоча по полу пузо. Нет, не пузо – пузано грандиозо! После двух лет затишья Ксюня надумала тряхнуть стариной и пережить еще раз счастливые мгновенья материнства. Штук шесть там будет, не меньше.
Ксюня, словно беспозвоночное животное, вытекла в дверную щель и стала тереться о Толикову брючину, вставая дыбки, как лев на найденной Милой пряжке. Она ни к одному мужику так не ласкалась, мерзавка: ни к изредка приезжавшему в гости Игорю Николаевичу, ни к зачастившему в последнее время, якобы к Люсе на огонек, Бурлакову, окучивавшему в то время Лиду. Даже навещавшему ее по большим праздникам сыну не демонстрировала Ксюня теплых чувств, а тут – на тебе! Толика она и не знала вовсе, в Люсином доме появилась уже после его ухода. Предательница!
– Люся, – сказал Толик, – я медленно умираю, день за днем. Я без тебя не могу.
Это было похоже на правду: выглядел он ужасно, почерневший какой-то, скукоженный. Люся почувствовала укол в сердце. Ей хотелось задать ему много вопросов, к примеру: это столько лет тебе понадобилось, чтобы понять, что ты без меня не можешь? Или: а где ты был, когда я умирала без тебя? Но голос все никак не появлялся, и она просто выпустила из руки дверную ручку. Дверь распахнулась.
О чем там они говорили, когда голос, наконец, к ней вернулся, к чему пришли, Люся потом рассказывала очень скупо, всем своим видом говоря: не лезьте вы ко мне в душу, я и так знаю все сама, и знаю все, что вы мне сейчас скажете! Они и не лезли. Толик перенес вещи к Люсе. В свой прежний старый дом.
– Вот и потеряли мы с тобой подругу, – вздыхала Мила.
– Ну что ты мелешь, пьяное полено, – грубо пресекала Зоя. – Почему это мы ее потеряли? Так и будем дружить. Ну разве что встречаться будем реже.
– По кочану! – отвечала и Мила грубо. – Как будто не понимаешь! Она теперь своего Толика будет выхаживать. Ей его Нина как эстафетную палочку передала.
– Да он сам передался! Теперь Нине предстоит пережить то, что пережила Люся.
– А по грехам и муки! Будет знать, как чужих мужей отбивать. Принцип бумеранга!
А Зое и эту Нину было почему-то жалко.
– Но ведь она его тоже любила. Что ж тут поделаешь!
А Люся с суеверным ужасом говорила:
– Девочки, представляете, а мышка-то ушла! В первую же ночь, как он вернулся, замолчала. Я еще несколько дней не разбирала свой арсенал – нет, не появилась!
– А лунный камень?
– На полку поставила, на прежнее место.
* * *
И вот они сидели впятером у костра: Зоя Васильевна, Людмила Ивановна, Акылбай, Хромосов и Шпигалев. Шпигалев рассказывал:
– Я, когда пришел в себя, а меня в скорую заталкивают, – увидел в толпе Акылбая. Подумал: глюки. Что ему тут делать? А потом чем больше думал, тем больше убеждался: нет, я точно его видел, совершенно четко.
Когда шкатулку в артюховском музее увидел, сразу понял: обманка. Но монеты-то настоящие! И в кремле – такие же, только золотые. Кто-то в игру играет, а смысл игры в чём? Во всяком случае, одно совершенно ясно: вокруг нашей экспедиции возня идет!
В тот день, когда там монеты нашли, я в кремль к ребятам Влада Павленкова посылал. Первая мысль – он замешан! Потом – Акылбай в толпе.
Но кто меня шарахнул и шкатулку упер? Мне срочно надо было в степь, задать пару вопросов, в глаза им посмотреть. А в лагере ребята сказали, что Влад, словно угорелый, в центр умчался, что-то с его девушкой. Я – следом. В Артюховске Никита ждет шкатулку, я же обещал не подвести, там уже и телевидение пронюхало.
Но сначала заскочил к Акылбаю: в чем дело, говорю, дружище? А он дар речи потерял, бедняга, – подмигнул шаману Шпигалев, – стал расспрашивать, как он выглядел. Я понял, что-то не то.
Потом к Владу ехал – всё речь готовил. А когда он открыл дверь, все слова из головы вылетели. Прямо по Высоцкому ему: ты ж ел с ладони у меня!
– А он?
– Он? Ну… Тоже по Высоцкому: трясется весь. Рассказал всё. Девушка его рожать надумала. И, как у вас, баб, принято, без подготовки поставила перед фактом.
«Бабы» поперхнулись, возмущенные некорректным обобщением.
– Он сначала взъерепенился, потом свыкся с этой мыслью, а Алиса начала в воспитательных целях его гнобить: типа, гуляй, Вася, нам с сыном от тебя ничего не надо!
– С сыном?
– Мальчик будет. Рад до смерти! А тут – в криминал вляпался. Решил, что Алиса узнает – и знаться с ним не захочет, она где-то в «секретке» работает. И эти уроды, конечно, прессовали, убить грозились, отслеживали. «Убьют, говорит, – пацаненок и отца не узнает. А если не убьют, узнает, что отец – вор. Хоть я и не вор, а всего лишь трус».
В общем, поехали в полицию, написали заявление.
– И что с ним теперь?
– Заявление в ЗАГС подали. Ну, наверное, какое-то наказание все-таки положено. Пособничество или укрывательство – не знаю, как там это квалифицируется. Хотя, с учетом, что он об остальных-то черных делах и знать ничего не знал, да с повинной явился… Думаю, ничего особенного ему не грозит.
– А дальше – что? Тоже по Высоцкому? «Я зла не помню, я опять его возьму»?
– Естественно! Для меня он остался прежним Владом. Кто может про себя сказать со всей уверенностью, как он поведет себя в определенной ситуации? И разве найдется в мире хоть один человек без греха?
– И Акылбаю вы сразу поверили?
Шпигалев взглянул на шамана, усмехнулся:
– Для того, чтобы понять человека, не всегда требуется большой срок. Мне было достаточно того срока, что я его знал. К тому же, он – давнишний друг Димки, Дмитрия Юрьевича, то есть. Это он же и пригласил Акылбая в наши края на жительство. И потом… Акылбай, расскажи сам, у тебя это лучше получится.
И Шпигалев взглянул на шамана, передавая эстафету рассказчика: алаверды!
– Да что рассказывать? – усмехнулся шаман. Просто сила любого человека находится у него не в руках, не в мускулах, а в груди. У шамана очень большой запас этой силы, и он позволяет смотреть в глубину происходящего. И позволяет видеть обман.
Личную силу шаман не может использовать во вред кому-то или для корысти. Тогда истощается ее запас. Его собственная вселенная приходит в дисгармонию с Великой Вселенной, удача покидает его. Настоящий шаман не должен быть корыстным и участвовать в обмане.
– Но разве все шаманы следуют этим заповедям?
– Настоящие – да. Те, что не следуют, или сбиваются с правильного пути – не настоящие!
У родителей Акылбая было пятеро детей. Он – первенец, затем мать родила трех девочек, с разницей в возрасте год и два. Последним ее ребенком стал Ораз.
Мать умерла через два года после его рождения, а потом и отец погиб. Детей разобрали по семьям родственники, мальчиков взяли в одну семью. Жили они в небольшом селе в предгорьях Алтая.
В десятилетнем возрасте Акылбай переболел менинго-энцефалитом, выжил чудом. Какая медицина в маленьком селе в те годы? Фельдшерица да шаман. Лечили Акылбая оба. Шаман сразу определил, что мальчик избран духом Ута.
В бреду ли, в видениях, маленький Акылбай понимал, что дух посвящает его в шаманы. Старый шаман, его лечивший, потом объяснил, что если человек соглашается стать шаманом, он излечивается, а если отказывается – умирает. Видимо, Акылбай тогда согласился.
– А как дух Ута определяет избранника? – с жадным интересом спросила Зоя Васильевна. – По каким-то внешним признакам?
– Вообще-то, способности к шаманизму человек может иметь с рождения, но может прожить с этими способностями жизнь и не стать шаманом. Ута выбирает достойного и вызывает в нем физическую либо душевную болезнь, и во время болезни проводит посвящение.
– И вы всерьез верите во всю эту… во все это? – в недоумении спросила Зоя.
– Конечно. Иначе я не был бы шаманом. В нашем роду уже были шаманы, но мой отец им не стал, и из нас двоих Ута выбрал меня, а не брата. В человеке должен быть шаманский дух.
– И чем же занимается шаман? – включилась и Людмила Ивановна.
– Да многим. Лечит больных, предсказывает судьбу, освящает жилища, защищает людей от зла. Когда советом, когда и камлает, если предстоит серьезная задача.
– Я всегда считала, что камлание – это что-то вроде спектакля. Психологический прием, для создания большего эффекта.
– И такой момент, конечно, присутствует. Многие проблемы шаман может решать и в обычном состоянии духа, но иногда этого недостаточно. Нужно впасть в транс, войти… в определенное состояние сознания. Стать ясновидящим. Это не дается легко никому, даже самому сильному шаману. Необходима подготовка и подходящая обстановка: лучше ночью, у костра, с бубном. Ну, тут много всего, и вам это знать не обязательно…
– Акылбай, – усмехнулся молчавший до сих пор Хромосов, – ты сейчас профессиональными подробностями загубил свою репутацию в глазах наших гостий. Они уже готовы подумать – мракобес какой-то! Между тем, – обратился он к дамам, – наш шаман имеет два высших образования: он психолог и фармацевт, да еще и юридический техникум у него в багаже знаний!
– Что ты мне рекламу делаешь! Это совершенно лишнее.
– Да ладно, не скромничай. Давай про брата.
Ораз – переводится как богатство, удача, счастье. Может, потому, что имя обязывало, может, по свойствам характера, брат всю жизнь гонялся за удачей и грезил о богатстве.
Родители не ошиблись, нарекая своих сыновей такими именами. В детстве Акылбай как старший брат был для Оразом примером во всем, в какой-то степени заменил отца. Шесть лет разницы – это немало. Ораз, как обезьянка, копировал походку брата, манеру разговаривать, одеваться, перенимал словечки.
Когда возрастная разница стала не так заметна, их начали иногда путать. У младшего брата явно имелись артистические способности. Он даже поступил в театральное училище, но, проучившись два года, бросил.
Как-то постепенно в Оразе поселилась зависть к брату, к его избранности. Он вовсе не хотел быть шаманом, насмешничал, но тут был какой-то момент соревновательности: вот Акылбая дух Ута выбрал, а он, Ораз, недостоин.
Поступив в театральное училище, он больше в село не возвращался. Куда только не забрасывала его судьба за долгую жизнь! Ута не избрал его, но дух авантюризма поселился в Оразе навечно. Он гнал его по дорогам разных городов и стран в поисках богатства и удачи.
Несколько лет назад до Акылбая дошла весточка из Мексики, где Ораз подвизался в роли колдуна вуду. А потом и еще одну весть передали: что брат втянулся в какую-то темную историю, из-за которой в итоге не то умер, не то его убили. Поскольку больше от Ораза вестей не было, Акылбай уверился, что так оно и есть.
Потом он приехал сюда, на землю предков, и ему неожиданно здесь понравилось. Решил остаться на какое-то время, а там – видно будет. Хромосов, учитывая прошлое, профессиональные навыки и склонности Акылбая, поспособствовал с работой. Туристическому комплексу, приобретавшему популярность, не хватало этакой вишенки на торте.
– Как верблюды и штамповка сувениров? – съязвила Зоя. – Вы же торгуете своим искусством! Способностями, данными от природы! Разве врач-экстрасенс может брать деньги?!
– Я ничем не торгую, – почти вышел из себя уравновешенный шаман. – У меня зарплата экскурсовода, не более того. Но вы все равно не правы, оплачен должен быть любой труд, даже основанный на таланте, данном свыше! Разве поэты, музыканты и художники не торгуют своим искусством?
Наверно, истина, как обычно, была где-то посередине.
Помолчав немного, вернулись к истории. Когда Гена и Шурик стали требовать от Акылбая вернуть то, что ему не принадлежит, он был озадачен. Шамана все здесь видели только в его традиционном наряде, поскольку практически весь день он в нем работал. «В свет» выходил только вечером, а в селе появлялся крайне редко. Не было нужды: всё, необходимое для жизни, можно было купить и здесь. Да и Дмитрий Юрьевич частенько в гости заезжал не с пустыми руками.
Так что «в цивильном» его мало кто видел. Он любил посидеть в степи у костра, на берегу реки в безлюдном месте. Наслаждался тишиной и покоем. А тут – какие-то требования, с уверениями, что видели собственными глазами, как он – и то, и сё… И это всё – с непонятной агрессией, без объяснений.
Подруги подтвердили, что как раз были свидетельницами этой стычки.
– Я сначала не мог ничего понять.
– А почему они вас камышовым червем назвали?
– Они Ораза на берегу с лопатой встретили, и он им сказал, что копал камышового червя для рыбалки.
– А что, есть такой?
– Оказывается, есть. Даже в Красную книгу занесен.
Так вот, парочка уже знала, что их клад вырыли. Некая лопата натолкнула их на мысли в определенном направлении. Знал Шурик и то, что я иногда в степь ночью хожу. Вот и сделали неправильные выводы.
Хотя, по большому счету, правильные, конечно. Ораз хорошо маскировался. Перебрался из Порохового в Красилово, и ни в одном селе его толком и не знали. А меня Шурик, как сосед по юрте, знал в лицо.
А потом примчался сверхвозбужденный Шпигалев с забинтованной головой и понес околесицу про нападение. Какая шаману в том корысть?
Акылбай мог бы подумать, что в Пороховом вдруг объявился брат, такие выходки были вполне в его стиле. Но он же знал о его смерти?! Тень сомнения зародилась у него тогда.
Ну а когда в юрту к нему вломились Гена с Шуриком, уже с конкретным требованием – вернуть сокровища, брат предстал перед наяву. Жив, здоров, да еще и с ружьём. Оказывается, он тоже шел на встречу с братом, ведь похищение клада было его рук делом.
Он тоже, как объяснил, приехал с намерением посмотреть на землю предков и, возможно, здесь дожить свой век. Потом, якобы случайно, узнал о месте жительства брата. И вот, хотел, так сказать, воссоединиться, предложить проживать остаток жизни вместе.
– Какое совпадение! – воскликнула Мила.
– Можно еще сказать – стереотип мышления, – саркастически усмехнулся шаман.
– А я бы все-таки сказала, как в «Маугли»: мы с тобой одной крови! – возразила Зоя.
– Допустим. Но только он сначала побывал в родных местах и специально разузнал, где теперь живу я. Я это уже выяснил. Так что и не совпадение, и не голос крови. К тому же, здесь он довольно долго скрывался от меня.
– Зачем?
– Раздумывал. Взвешивал, просчитывал. Не был уверен, что я захочу налаживать отношения. Он мне в прошлом немало неприятных минут доставил. И не был уверен, что, встретившись со мной, захочет сам восстановить отношения.
– Значит, это он бедного Вольдемара того… по голове, – подумала вслух Людмила Ивановна.
– Если бы золото могло знать, сколько крови из-за него проливается, оно бы покраснело от стыда, – сказала Зоя Васильевна.
– Если бы оно краснело от пролитой крови, не было бы разных проб. Все золото стало бы червонным, – выдвинула совсем уж фантастическую версию Мила. – Убрать бы его совсем к чертовой матери! Закопать найденное, утилизировать, запретить разработку залежей, поиски кладов!
– При чем здесь золото? – не согласился Шпигалев, выразительно глядя на золотую цепочку с крестиком у Милы на груди. Видно, обеспокоился за судьбу своей профессии.
– Золото от стыда не краснеет. И от крови тоже, – открыл всем страшную тайну шаман. – И даже если золото падает в грязь, оно не становится бронзой. Настоящее золото всегда остается драгоценным.
И продолжил:
– Когда вы клад обнаружили в Сарае, Ораз решил, что больше ждать нечего. Пора уезжать, пока о нем не прознали и не арестовали, заподозрив во всех этих преступлениях. Но все же решился увидеться напоследок. И попал как раз в разгар сражения.
– А ружье?
– Ружье – моё, оно при входе стояло. Гена с Шуриком слишком быстро вошли и были слишком заняты, чтобы его заметить. Ружьё зарегистрировано! – поднял он руку, упреждая следующий вопрос.
– И что, оно всегда у вас при входе стоит?
– Далеко не всегда. Я гражданин законопослушный, оружие храню строго в сейфе. В тот вечер вынул его, чтобы почистить. Когда в дверь постучали, поставил там. Открыл – надо же, старые знакомые! Ну и как-то с ними так всё пошло, что не до ружья уже было.
– Что же теперь будет с вашим братом?
Шаман пожал плечами.
– Суд разберется, – ответил стандартной фразой, прямо как Бурлаков.
С кем поведешься!
– Это всё. А вы, дорогие дамы, каким образом во все это замешаны?
Мила сочла, что теперь ее черед обнародовать скелеты в шкафу, за всех троих.
* * *
Хромосов в этой истории был сбоку припека, потому и помалкивал.
После того, как Мила закончила свою часть истории, мужчины в ожидании уставились на Зою: что она им поведает? Ведь всё, вроде бы, сказано. Картина, так сказать, ясна.
Мила решила помочь подруге подсказкой.
– Зайка нам стихи почитает. На злобу дня, так сказать. Заинька, ведь сочинила, поди, что-нибудь про все, про это?
Зоя с укором на нее взглянула – не любила она читать стихи в чужих компаниях. Ну, или почти в чужих.
Но, поколебавшись, опустила взгляд в пламя костра и решилась.
От суеты, беспамятства, беспечности
Пойдем в музей и приобщимся к вечности,
И сталкер дерзкий – наш экскурсовод -
Дорогами тысячелетий поведет.
Легко играя временными категориями,
Изящно препарирует историю
И сконцентрирует в магический кристалл.
Кого-то возведет на пьедестал,
От имени всевидящих потомков
Воздаст сторицей историческим подонкам.
Всем сестрам – по серьгам! Прогресс, регресс -
Очертит исторический процесс.
Рассеется тысячелетий мгла,
И на немыслимых степных пространствах
Восстанет рать, и княжества, и ханства,
И потекут минувших дней дела…
От суесловия и быстротечности
Пойдем в музей и приобщимся к вечности…
К той, сущей параллельно за стеной,
Что нас пленяет вечной новизной.
Там старенькие женщины-смотрители
Так неназойливо, интеллигентно бдят
За тем, чтоб ротозеи-посетители
Не повредили ценный экспонат.
О чем их мысли – вечном или бренном?
Что видят в полуяви-полуснах?
Чеканную ли слышат поступь времени
Или – неслышный, крадущийся шаг?
Никто ничего не сказал, и это было замечательно! Только Хромосов, задрав к небу голову, сказал:
– Какие звезды нынче! Давно таких не видел!
– А ты их, вообще, давно видел? – ухмыльнулся Шпигалев. – Ты свои помидоры на полях чаще видишь, а на звезды у тебя уже ни рук, ни ног не хватает.
Звезды, и правда, как с ума сошли: крупнющие, с Люсин лунный камень, они висели почти над головой и перемигивались. Руку протяни – и дотронешься!
И было их – неимоверное количество. Не иначе, у них сегодня была какая-нибудь сходка, звездный бал.
– Это да, – вздохнул Хромосов. – А все же мне пора. Жена устроит звездное небо! Даже алмазы в небе увижу.
– Небо в алмазах, – поправила Зоя Васильевна.
___
Для оформления книги использованы собственные фотографии автора.
