Лариса Валентиновна Кириллина
Письма Звёздному императору
Экзамен
Школа находилась прямо при университете, в отдельном крыле с собственным входом и огороженной территорией для прогулок и игр.
Испытательное собеседование Ласси было назначено на определенный час, причем в приглашении просили не опаздывать, но и не являться заранее. Комиссия, очевидно, не хотела, чтобы разные дети и родители общались друг с другом до или после экзамена.
Сколько именно учеников претендовало на поступление, хранилось в тайне. Списки принятых оглашались лишь по окончании всех процедур и вывешивались на сайте. Апелляции не принимались, но не возбранялось попытать удачу на будущий год или встать в виртуальную очередь: вдруг в последний момент кто-то из родителей заберет документы, и место освободится. В старших классах такое случалось не так уж редко. Углубленную программу со специализацией по ряду предметов осваивали не все, особенно девочки. Вполне хорошим тоном считалось сказать между делом: «Наша дочь училась в университетской школе» – а закончила ли она ее, никто особо не спрашивал.
Лаон тщательно проследил, чтобы Ласси нормально поела и аккуратно оделась. Вчерашнее платье пришлось отправить в стирку, оно помялось и кое-где запачкалось. В запасе имелось еще одно, поновее, светленькое. Цвет очень шел к ее нежной, чуть серебристой, коже и голубым прозрачным глазам, окруженным лиловыми ободками.
Они вышли из дома заранее и отправились в школу пешком через парк, срезая угол наискосок. Над Уллинофароа висел туман, но было довольно тепло – Ласси довольствовалась пелеринкой поверх нарядного платья, а Лаон – обычным костюмом, без поношенного плаща.
На испытание допускали родителей, только с условием не вмешиваться в диалог, если только вопросы к ребенку не покажутся отцу или матери слишком личными и затрагивающими семейные интересы.
Лаона посадили на значительном отдалении от дочери, так, чтобы она не могла его видеть, а он не мог ей подсказывать.
Комиссия располагалась полукругом, в центре которого стояли столик и стул для маленьких испытуемых. На столике – интерактивный экран, бумага, карандаши, клавиатура.
Ласси храбро вышла в перед и, вспомнив игру в «благородных господ», учтиво всем поклонилась и внятно произнесла: «Многочтимые господа. Я рада, что вы пригласили меня. Позвольте представиться: Илассиа Саонс. Дочь магистра Лаона Саонса. Лектора Императорского университета».
Она держалась, как настоящая дама.
– Очень приятно, милая барышня. Будьте любезны, садитесь, – в тон ей ответил председатель, в котором Лаон узнал директора школы, господина Иллао Таллая.
Ласси села, старательно расправив складки платья и пелеринки.
– Илассиа, расскажи нам, пожалуйста, что ты умеешь, – попросила одна из двух женщин, включенных в состав комиссии.
– О, да многое! – оживилась девочка. – Убираться в доме, полоть огород, ухаживать за гулламами, помогать готовить обед, чинить сети…
Лаону захотелось крикнуть – «Ласси, это не то!» – но ведь она ничего неприличного не говорила, всё было правдой.
– А читать, писать и считать? – вкрадчиво осведомился господин Таллай.
– Да, конечно! – кивнула Ласси. – Я даже написала свое первое послание Звездному императору. Но решила не отправлять. Слишком много ошибок. И листок оказался мятым.
– О чем же ты собиралась просить Его величество?
– Ни о чем! Я подумала: все докучают Его величеству своими делами, и никто не хочет сделать ему что-нибудь приятное. А ему, может быть, одиноко там, среди звезд. Я решила позвать его в гости к нам на маяк. Теперь понимаю, мысль была глупая. Имея такой дворец, разве может ему понравиться домик дедушки Кайса? Но вообще у нас очень красиво, и к нам приезжают экскурсии полюбоваться видами с мыса.
– Илассиа, – прервала ее дама. – Сейчас на твоем экране появится текст. Пожалуйста, прочитай его вслух.
Экран перед девочкой замерцал. Приглядевшись и сначала мысленно пробежав крупно набранные печатными буквами строки, она уверенно произнесла:
– «Архитектура – трансформация пространства посредством искусного моделирования визуальных объемов при соблюдении точных пропорций».
Лаон мысленно возмутился: предлагать малышке читать такую безумную ахинею! Они сами-то понимают, что это значит?..
– Поняла ли ты что-нибудь из прочитанного? – продолжала дама.
– Не всё, – призналась Ласси. – Отдельные слова мне знакомы.
– Какие именно?
– «Архитектура». Мы ее смотрели вчера. Она бывает внешняя и внутренняя. «Трансформация»… Нет, не знаю. «Пространство» – это ясно. Всё, что вокруг. И эта комната, и город, и море, и небо. «Посредством искусного» – какие-то старинные выражения. Дальше не поняла. А! Еще могу объяснить конец. Я знаю, что такое пропорции.
– Объясни, будь любезна, – попросил еще один экзаменатор.
– Вот видите, тут лежат ваши карандаши? Я сейчас положу два слева, два справа. Будет точная пропорция. Добавлю один справа – станет неточной. Добавлю слева – пропорция улучшится. Правильно?
– А сколько всего сейчас ты выложила карандашей?
– Шесть! – уверенно ответила Ласси.
– И сколько осталось в коробке?
– Тоже шесть. Сразу две красивых пропорции, да? Три и три, шесть и шесть! Если верхние разложить, как и нижние, то получится полная точность! Симметрия!
Комиссия переглянулась. Даже Лаон не подозревал, что Илассиа знает такое мудреное слово. Возможно, он его произносил, но не объяснял ей смысл.
– Скажи нам, пожалуйста, Илассиа, почему ты хочешь учиться в нашей школе? – спросил директор.
– Потому что хочу стать ученой! Как папа!
– Твой папа историк. Ты тоже собираешься стать историком?
– Ой, не знаю. Папа так интересно рассказывает. Но мне нравится и другое.
– Что именно?
– Океан. Птицы. Рыбы. Деревья. Звезды. Планеты.
– А чем звезда отличается от планеты?
Ласси воодушевилась и прочла им краткую лекцию по астрономии, вспомнив всё, чему Лаон ее невзначай научил.
– Так ты будущий астрофизик или биолог? – спросил господин Иллао Таллай.
– Биология – это что? – спросила девочка.
– Наука о всем живом. О растениях, животных, птицах…
– О, тогда я, конечно, стану биологом! – уверенно ответила Ласси. – Да! Непременно!
– Почему?
– Потому что космос очень большой, другие миры далеко, история – это то, что случилось очень давно. А биология – рядом. Повсюду. Изучай – не хочу! И она – про живое!
– Спасибо за интересную беседу, Илассиа, – закончил экзамен директор.
«Они даже не попросили ее станцевать или спеть», – подумал с печалью Лаон. За эти пункты он больше всего опасался: из него танцор – никакой, и в музыке он не особенно смыслит, его никогда ничему подобному не учили. А уж супругов Вайнир и подавно. Файя, конечно, поёт за работой, однако эти рыбацкие песни с их припевом «Хойо-найо» совсем не то, чего ждут от маленькой барышни.
Неужели – провал? Еще год ожидания?.. Или лучше не мучиться и отдать ее в муниципальную школу?..
Разумеется, дочери он сказал, что она вела себя очень вежливо, говорила умно и вообще держалась отлично.
«Только, знаешь ли, желающих много. Для девочек отведено лишь шесть мест. Если вдруг другие тебя опередят, давай, мы не будем чересчур огорчаться».
Два дня они провели как ни в чем не бывало. Закупили продуктов, Лаон освоил приготовление самых незатейливых блюд, Ласси с удовольствием ему помогала. Забрали из стирки одежду. В перерывах между делами гуляли по городу или в парке.
На третий день Лаон с внутренней дрожью заглянул на сайт школы.
Перечень принятых уже появился.
Тринадцатый номер, пятая девочка в списке: «Илассиа Саонс».
Тринадцатый?.. Но должно быть двенадцать?.. Как же так?.. Лаон снова перечитал и пересчитал имена и фамилии, не поверив своим глазам. Да, в этом классе будет тринадцать учеников. Ласси приняли, очевидно, сверх нормы.
Хорошо. Очень скоро она станет первой, а не последней.
В гостях
Лаону выдали список необходимых приобретений. Само обучение в школе бесплатное, вернее, оно финансируется из фондов университета, однако всё прочее нужно покупать за свой счет. Минимум два комплекта ученической формы (лучше бы три, дети склонны случайно рвать и пачкать любую одежду, даже новую и дорогую, а к тому же быстро растут). Спортивную форму и плавательный костюм – при его упоминании Ласси безмерно удивилась, но Лаон ей объяснил, что плавать без ничего можно только на маяке, да и то, пока она была совсем маленькой. При взрослых и одноклассниках нужно выглядеть благопристойно. Зимний плащ на подкладке и с капюшоном. Тот, что бабушка переделала из своего, подойдет лишь для уединенных вечерних прогулок, он латанный-перелатанный. А еще и обувь для разных случаев.
Тетради, учебники, краски, карандаши, девайс вроде маленького компьютера или планшетика (лучше транформер), органайзеры, сумку или рюкзак на колесиках (детям вредно таскать тяжелое), ну, и кое-что еще по мелочи.
Медицинскую справку выдала университетская клиника, удостоверив, что Ласси совершенно здорова, физически и душевно. Понадобилось, правда, сделать две прививки от детских болезней. Она перенесла их спокойно и без осложнений.
У Лаона спросили, намерен ли он забирать дочь из школы после первой части занятий, или будет ее оставлять на вторую половину дня – тогда потребуется внести дополнительную небольшую плату.
Он, долго не думая, согласился. Иначе примерно за те же деньги пришлось бы нанимать приходящую няню. И вряд ли та научила бы девочку всему, что предлагала университетская школа: этикет, рисование, танцы, экскурсии.
Сбережения между тем стремительно улетучивались, а семестр еще не начался, и жалованье заплатили бы лишь через месяц.
Лаон заставил себя позвонить родителям. Сообщить, что Илассиа принята в школу и уже освоилась в городе. Да, они будут жить вдвоем. Не в мансарде, на другой служебной квартире. Конечно, тесно, зато рядом парк, до школы и университета нетрудно дойти пешком, и арендная плата почти символическая.
Только после таких известий их с дочерью пригласили к обеду. До этого ни отец, ни мать не изъявляли желания познакомиться с внучкой. «Девочка с маяка» – существо не их круга. «Ученица школы при Императорском университете» – совершенно другое дело, хотя это та же самая Ласси.
Девчушка обрадовалась.
– Папа, а как зовут этих дедушку с бабушкой?
– Синнан и Ассона. Но лучше спроси, как им хочется, чтобы ты к ним обращалась. Ты ведь их совершенно не знаешь. Вам нужно друг к другу привыкнуть.
– Они нас не любят?
– С чего ты взяла?
– Мы давно уже тут, а они не звали нас ни пожить у себя, ни прийти повидаться.
– Сегодня позвали. Надеюсь, ты им понравишься.
– Я постараюсь!
Встреча началась не совсем сердечно, но старшие Саонсы не устояли перед очарованием внучки, сделавшей им грациозный поклон, сопровождаемый милым «Аввао, Синнан-сао, аввао, Ассона-са!»… Они разрешили ей называть себя «дедушкой» и «бабушкой», не «господином и госпожой». Когда в светском щебетании Ласси проскальзывали простонародные словечки и фразочки, Ассона слегка кривилась и посматривала на супруга. Лаон делал дочери еле заметные знаки, она добавляла – «Извините» – и замолкала.
Стол был накрыт, но блюда еще не расставлены. По-видимому, официанта на сей раз нанимать не подумали, а служанку родители не держали, либо она уже ушла.
– Илассиа, ты, конечно, поможешь бабушке? – сказала Ассона скорей повелительно, чем просительно.
– С удовольствием, благородная госпожа! Я всегда так делаю на маяке!
Лаон вмешался:
– Матушка, давайте, я помогу. Девочка еще маленькая, вдруг уронит что-нибудь или испачкает платье.
– Хорошо, помоги, – сдержанно ответила мать.
Они разложили на кухне кушанья в блюда, Лаон нарезал закуски и нагрузил сервировочную тележку.
– Ты, вижу, растишь из Илассиа настоящую барышню, – между делом проговорила Ассона.
– Почему бы и нет? Она дочь магистра и, возможно, будущего профессора. Родственница семьи Майвэй.
– Но она никогда не станет своей в тех кругах, в которые ты ее хочешь ввести.
– Еще рано об этом судить. При ее способностях она сможет пойти далеко.
– Без денег она никому не будет нужна.
– Матушка, я надеялся, что вы с отцом не позволите нам оказаться в нужде. Я имею ведь право на долю имущества.
– Лаон, наш переезд в столицу очень дорого обошелся. Помимо собственно дома, пришлось потратиться на ремонт, меблировку, покупку всей утвари, обновление гардероба… Мы влезли в долги и еще не совсем расплатились с кредитами.
– Хорошо. Понимаю. Прости. Мы с Илассиа справимся.
Ласси тем временем развлекала дедушку рассказами про маяк, про дворец Императора, про айлисс с подрезанными крыльями, про рыбок сельми в фонтане…
Обед прошел дружелюбно, но чинно. Ассона старательно подмечала все промахи внучкиного поведения за столом, не делая ей замечаний, однако посматривая на Лаона. Ласси старалась поменьше болтать, чутко улавливая реакции строгой бабушки. Синнан, напротив, важно вел пустословные разговоры, заполняя неловкие паузы.
– Ты еще не звонил Майвэям? – спросил он у сына.
– Нет, отец, не успел. Саинна, возможно, позвала бы нас в гости, но нам было некогда. Да и ехать к ним далеко.
– Не следует поступать так невежливо, Лаон. К тебе снисходительны, потому что ты ученый, а они, как известно, всегда немного замкнуты. Но семья Майвэй обладает влиянием, которого нет у нас. Мы в столице почти такие же новички, как и ты. Не будь мы в родстве с Майвэями, нас бы не принимали в тех кругах, где мы ныне порою бываем.
– Понимаю, отец.
Вскоре пришла пора прощаться. Лаон понял, что мать взяла отказ в деньгах на себя, дабы не вынуждать отца признаваться в семейных трудностях. Он решил никогда больше не возвращаться к этой теме.
Однако, уже оказавшись дома, он нашел в кармане плаща пакетик, в котором лежала записка «Для милой внучки» и сумма, достаточная, чтобы Лаон и Ласси дожили до выплаты ему жалованья.
Ни на что другое не приходилось рассчитывать.
Советы искушенных
Начался учебный год. К счастью, школа работала по графику университета, все выходные и каникулы у них совпадали. Ведь в старших классах специальные предметы вели магистранты и лекторы университета – и в качестве обязательной практики, и на постоянной основе.
Лекции и семинары у Лаона приходились на разное время. Но в любой день он отводил дочку в школу, а оттуда шел либо на факультет, либо, если в расписании ничего не стояло, в библиотеку или в архив.
Однажды профессор Вайянс заглянул в кабинет, где Лаон готовился к лекции, и осведомился, не начал ли он работать над второй диссертацией.
– Я пока собираю материал для исследования, жанр которого мне самому еще непонятен, – признался Лаон.
– Да? На какую же тему?
– Меня заинтересовал феномен писем к Звездному императору. Я хочу исследовать, когда возник этот красивый обычай, кто придал ему институциональную форму, как ведется работа с письмами, по какому принципу выбираются те, чьи желания исполняются…
– Но, дорогой мой Лаон, это тема не для историка, а скорей для специалиста по социологии или статистике!
– Разве, многочтимый профессор, одно исключает другое? Я всегда говорю студентам, что история – тоже наука довольно точная, ибо без фактов, документов, подсчетов, таблиц она превратилась бы в сборник легенд или туманных рассуждений о том, что не соответствует истине.
– Вы уже попытались найти эти сведения в архивах?
– В Императорском архиве я был, однако, к моему величайшему удивлению, мне сказали, будто у них нет подобного фонда. Есть лишь несколько документов особенно трогательного содержания, которые иногда попадают на выставки. За каждым из них – чья-то судьба, чудесным образом повернувшаяся к лучшему. Это, так сказать, показательные примеры из разных социальных страт и эпох. Но все они давно уже опубликованы, некоторые вошли в учебники или детские книги, на основе двух историй созданы видеодрамы. Ничего неизведанного я там не найду.
– Вам сказали чистую правду, Лаон. Подобные документы могут найтись в другом архиве. Если только вас туда пустят.
– Каком, профессор?
– В служебном архиве Императорского правительства.
– Почему же не пустят?
– Это очень закрытое ведомство. Там особый режим.
– Очень странно! Что секретного может найтись в обращениях вроде того, которое не так давно написала моя пятилетняя… теперь уже шестилетняя… дочка?
– А вы подумайте сами, Лаон. И еще раз прикиньте, стоит ли вам связываться с тем архивом. Ведь они захотят, чтобы вы предоставили им текст вашей работы для «редакционной сверки» до того, как вы ее опубликуете. Кстати, где вы собираетесь публиковать предполагаемую монографию или статью?
– Господин Варданассир намекнул мне, что ее бы охотно принял «Виссеванский исторический вестник», если текст будет на космолингве.
– Тогда вас либо не пустят в архив, либо запретят публикацию в межгалактическом сборнике на другом языке.
– Почему, профессор? Лиенна ведь полноправный член Альянса? И входит в состав Межгалактического совета по научным связям разумных миров?
– Формально – да, а фактически, как вы сами видите, наши ученые предпочитают сосредоточить свои усилия на сугубо местных проблемах.
– Но проблемы Лиенны могут быть интересны для других похожих сообществ! Как и опыт дальних миров должен бы изучаться здесь, дабы не повторять однотипных ошибок и заблуждений!
– Вы сейчас опять начнете доказывать необходимость введения курса по истории цивилизаций?
– А разве это не очевидно, профессор? Мы привыкли сравнивать только две империи, Уйлоанскую и Лиеннскую, но в других-то мирах существовало и существует множество типов общественного устройства…
– Возможно, именно это разнообразие и смущает тех, от кого зависит здешняя образовательная политика. Лаон, я очень высокого мнения о ваших способностях, только, пожалуйста, соблюдайте определенную меру в научных и прочих дерзаниях.
– Спасибо, дорогой профессор, за добрый совет и напутствие.
Во время лекции Лаон отвлекся от озадачивших его рассуждений профессора Вайянса. Какая может быть «мера» в науке? Почему ученых не допускают в служебный архив Императорского правительства? С чего бы чиновникам запрещать публикацию в межгалактическом сборнике – это ведь очень престижно и должно бы способствовать авторитету лиеннских исследователей?..
Он знает, с кем еще можно поговорить. Со старшим сотрудником отдела уйлоанских древностей в Императорском музее, профессором Нианом Ойонаем, главным иерофантом Императорского дворца. Лаон давно не заглядывал в тот отдел, потому что в последнее время не занимался древней историей. Вот и повод возобновить знакомство.
Ниан Ойонай был рад посетителю или сделал вид, будто рад.
– Чем могу помочь, уважаемый магистр Саонс?
– У меня к вам несколько необычный вопрос, господин профессор. Я занялся изучением писем к Звездному императору.
– Неужели вас допустили в служебный архив?
– Нет, я даже пока не пытался попасть туда. Я хотел вас спросить как эксперта по древней истории: существовал ли этот обычай исконно, в Уйлоанской империи? Или он возник лишь среди переселенцев Лиенны?
– На Уйлоа, как вам известно, коллега, императорская титулатура не включала в себя эпитета «Звездный».
– Естественно. Там Его величество именовался порождением и хранителем животворного света звезды Ассоан. В межпланетной истории цивилизаций подобные культы не редкость, и их причисляют к солярным.
Нион Ойонай сделал жест одобрительного согласия. Он, конечно, тоже был хорошо об этом осведомлен. И, как всякий музейный сотрудник и вдобавок важное должностное лицо, ценил точность в терминологии.
– К сожалению, господин магистр, при переселении добровольцев с Уйлоа никто не озаботился судьбой Императорского архива. Он хранился в особо укрытом месте. Из дворца захватили только то, что оказалось на самом виду. А поскольку эвакуация велась в основном не с Фарсана, а с Сеннара, приоритет отдавался другим культурным и материальным ценностям. Брали то, что могло практически пригодиться на новой планете. Никому не пришло бы на ум спасать какие-то старые письма с прошениями на имя Его величества.
– Но они ведь существовали?
– Вероятно, не в той форме, как нынешние. Каждый подданный мог обратиться к Императору по важному поводу, личному или общественному. Для таких обращений при ратушах или административных зданиях имелись особые ящики. Где-то один, где-то два – дабы легче было потом отделять сообщения о непорядках от всяческих просьб. Однако, насколько я знаю, массового потока писем не наблюдалось. Разумнее было записаться на прием к чиновнику, ведавшему конкретными делами, чем дожидаться – и не дождаться – ответа из Императорской канцелярии.
– Образцы прошений не сохранились даже в виде копий и пересказов?
– Нет, коллега. Они лишь изредка упоминаются в других документах, причем не систематично и не в виде обширных цитат. Например, «по прошению некоего лица Его величество Император соблаговолил приказать построить мост», и тому подобное. Поищите сами в томах известного вам издания.
– «Комментированные источники по истории Уйлоанской империи»?
– Да. Но придется перечитывать всё подряд. Электронной версии нет, быстрый поиск по отдельным словам невозможен.
– Благодарю вас, многочтимый профессор Ойонай.
– У вас есть другие вопросы, господин магистр?
– Лишь один. Отчего такая секретность вокруг этих писем? Зачем их хранят в служебном архиве Императорского правительства, а не где-то еще?
– Поразмыслите сами, коллега. Будь вы сотрудником соответствующего ведомства, вы бы тоже держали их там.
– Извините, профессор, я, вероятно, слишком наивен.
– Вы мыслите, как ученый. А у них совершенно иная логика. Диктуемая отнюдь не стремлением к новым открытиям, а заботой, скажем так, о спокойном развитии нашей Империи.
Побеседовав с иерофантом, Лаон помчался назад в университетский кампус – забрать из школы Ласси. Учеба давалась ей на удивление легко, хотя она оказалась самой младшей из одноклассниц. Почерк, правда, пока еще крайне коряв, зато она сызмальства знает множество умных слов и на устных заданиях вырывается вперед, а в математике идет вровень с мальчиками. Плавает и ныряет вообще лучше всех (ну, еще бы!), танцы быстро освоила, только с музыкой не особенно ладит: прочие дети уже играют кто на флейте, кто на калинсе, кто на стеклянном органчике – мийон эреллай. Утруждать ее и себя дополнительными занятиями Лаон не имеет возможности. Музыка – дисциплина не обязательная, к ней приобщаются во второй половине дня, после всех остальных предметов. Довольно того, что она поет своим милым голоском несложные песенки и ритмично позванивает в бубенцы на металлическом стержне – сайссар.
Судя по первому классу, в этой школе больше уделяют внимания светским манерам и разностороннему развитию, нежели основательным научным знаниям. Впрочем, пока еще рано судить. Детям по пять с половиной – шесть лет. До наук они еще не дозрели. В старших классах будет иначе, там их готовят к университету. И, наверное, правильно, что сейчас им внушают правила этикета – если не вобрать такие тонкости с раннего детства, потом наверстать будет трудно. Лаон сам иногда страдает от своей вопиющей несветскости, хотя никто не считает его невежливым и неотесанным. Но всякий раз, оказавшись в обществе аристократов, он не улавливает все оттенки их обхождения и не может понять, они искренне интересуются им или это лишь форма ничего не значащей равнодушной любезности.
Профессор Каллео Вайянс и иерофант Нион Ойонай, безусловно, относятся к Лаону хорошо, однако оба накидали ему сегодня столько двусмысленных фраз и не слишком прозрачных намеков, что ломать над этим голову предстоит еще долго.
А впрочем… Нион Ойонай предложил ему поставить себя самого на место чиновника из правительственного архива.
Допустим, в распоряжение Лаона каждый год поступают сотни… нет, тысячи!.. писем на августейшее имя Звездного императора. Проще всего – взять выборочно десяток из них и, как в лотерее, устроить им выигрыш. Остальные – выкинуть, даже не просмотрев. Но это неправильно! В непросмотренных письмах может содержаться какая-то важная информация. Особенно, если пишет ребенок. Дети доверчивы и весьма откровенны. Они могут выдать любые семейные тайны. Не все же, как Ласси, настолько довольны своей повседневной жизнью, что не просят подарков. А бывают и взрослые, которые простодушней детей.
Тот, кто не просто читает письма к Звездному императору, а использует их как источник бесценных сведений о настроениях в разных стратах общества, о насущных потребностях в деньгах, лечении, справедливости и утешении после тяжких утрат, может в самом деле творить чудеса. Устранять напряжение там, где оно грозит обернуться взрывом, смягчать семейные коллизии, возвращать уверенность в торжестве законов над произволом.
Поэтому профессор Вайянс и сказал, что эта тема – скорее для социологов, чем для историков. Но социологи тоже этим не занимались; Лаон не помнит таких публикаций. Очевидно, при служебном архиве свои специалисты, и их изыскания – закрыты для посторонних.
Для проверки своей гипотезы Лаон всё-таки сунулся в архив Императорского правительства. Ему очень вежливо обяснили, что в настоящее время интересующий его исторический фонд закрыт на инвентаризацию и никому не доступен. Посмотреть каталог? Каталога нет, документы рассортированы по годам и по номерам. Письма текущего года, которые пока не заархивированы? О нет, уважаемый магистр Саонс, в них может быть совершенно конфиденциальная информация, затрагивающая чью-то семейную честь. Это частные, даже интимные письма, их никогда не показывают посторонним. Срок давности – тридцать девять лет, но и в этом случае пришлось бы заручиться разрешением представителей соответствующих фамилий.
В общем, как и предполагалось, отказ. Не совсем оскорбительно категоричный, но вполне однозначный. И рекомендательное письмо из университета ничему бы не помогло. Даже ссылка на доверительные отношения с главным иерофантом не сработала бы. «А, так вы хорошо знакомы с господином профессором Ойонаем? Прекрасно! Чего же вам еще надо? В Императорском музее есть небольшая коллекция необходимых вам писем, они совершенно доступны»…
Однако и эта беседа с чиновником оказалась не бесполезной. «Конфиденциальная информация», «разрешение представителей соответствующих фамилий»… Лаона вдруг осенило: почему бы не использовать тот же метод сбора источников, к которому он прибег, работая над магистерской об исторической памятий, передаваемой из поколения в поколение? И знакомые, и даже не очень знакомые собеседники чаще всего охотно делились своими воспоминаниями и семейными документами. Иногда разрешали копировать и цитировать, иногда оговаривали, что при цитировании нужно вычеркнуть имена, а иногда, напротив, просили обязательно упомянуть какого-то предка – забытого, как им думалось, несправедливо.
У него остались все адреса. Он попробует обратиться к тем же информантам еще раз и спросит их, не писали ли они когда-нибудь Звездному императору, если да – о чем, а может быть, часть посланий хранится в семейных шкафах и шкатулках с дорогими сердцу предметами (как он сам хранит первое, обезоруживающе безграмотное письмо своей Ласси)…
В таком подходе есть как изъяны, так и явные преимущества. Изъян – заведомая неполнота, которая не позволит сделать выводы статистического характера. Преимуществ же много. Это – добытый из первых рук материал, на знакомство с которым не нужно бюрократических разрешений. А значит, можно спокойно писать статью без оглядки на «редактуру» старших коллег и публиковать где угодно, в том числе в межгалактическом сборнике.
Решено. Он составит опросник и будет его рассылать или лично вручать всем подряд.
«Доводилось ли вам, вашим близким, детям, родителям, дедам и прадедам писать Звездному императору?
Сохранились ли в вашем семейном архиве эти письма, их копии, черновики?
Могли бы вы предоставить их для изучения в исторических целях?
Дали бы вы согласие на публикацию ваших реликвий в том или ином виде: полностью, фрагментарно, в пересказе со ссылкой на источник, с упоминанием без указания вашей фамилии?»…
А начнет с себя. Со своей семьи и всех родственников.
