Лариса Валентиновна Кириллина
Письма Звёздному императору
Лаон молча ему поклонился в знак покорности его воле. Илассиа прижала руки к груди, давая понять, что сохранит его слова в своем сердце.
Таких жестов требовал императорский этикет. Ничего другого им на ум не пришло.
– Я вижу, вы разочарованы, – заметил профессор Джеджидд.
– Вы не представляете себе, господин профессор, насколько глубоко мы верили во всеведение, мудрость и милосердие Звездного императора! – сказал Лаон. – Да, эта вера может казаться смешной, наивной, простонародной, бессмысленной, но она придавала нам силы жить, бороться, надеяться на справедливость… И не только нам, а сотням тысяч наших сограждан!
– И ведь письма нередко имели желаемые последствия, – добавила Ласси.
– Какие письма? – удивился профессор Джеджидд.
– На Лиенне сложился обычай: в День Отечества, когда празднуется основание нашей Империи, писать послания Звездному императору, где каждый может порадовать его своими успехами или, что случается чаще, попросить о чем-либо, пожаловаться на какую-то несправедливость…
– Но вы же понимаете, господа мои, что я не получал и не мог получать никаких таких писем! Средства дальней космической связи чрезвычайно затратны, пересылка реальных объектов с их помощью невозможна…
– Конечно, всё так, многоуважаемый профессор Джеджидд. Письма собираются и прочитываются властями, в ответ на некоторые предпринимаются определенные действия, потом их помещают в секретный архив, куда не допускают даже историков… Но без веры в Звездного императора многим жилось бы куда тяжелей и безрадостнее, чем сейчас.
– Я настаиваю на своем желании оставаться частным лицом.
– И даже для нас вы не сделаете исключения?
– В каком смысле, друзья мои?
– Мы желали бы принести вам присягу в качестве ваших первых – пусть даже единственных – подданных. И восприняли бы таковое отличие как величайшую честь.
– Хорошо. Если вам самим так угодно.
Профессор Джеджидд взял в руки настольный светильник с живым огнем и вручил его Лаону Саонсу – как замену священного Общего очага.
– Я, Лаон Саонс, приношу клятву вечной верности моему Императору, Ульвену Киофару Уликеннсу Джеджидду, и даю обет быть послушным его велениям и служить ему честно и преданно.
– Я, Илассиа Саонс, дочь Лаона Саонса, приношу клятву вечной верности моему Императору, Ульвену Киофару Уликеннсу Джеджидду, и даю обет быть послушной его велениям и служить ему честно и преданно.
– Я, Ульвен Киофар Уликеннс Джеджидд, наследник династии императоров Уйлоанской империи, принимаю клятву верности от уроженцев Лиенны, благородного господина Лаона Саонса, и его дочери, благородной госпожи Илассиа Саонс.
Светильник вернулся в центр стола.
– Теперь, – продолжил профессор Джеджидд, – я потребую исполнения вашего первого долга. Вы должны молчать обо всем, что здесь происходило, обо всем, что произносилось, и особенно о самом моем существовании. Вы не будете разглашать мое настоящее имя нигде и ни перед кем.
– Клянусь, – ответили почти одновременно отец и дочь.
– Но, многоуважаемый господин профессор, – вспомнил вдруг Лаон. – Ваше имя уже называлось во время защиты! Свидетели – все оппоненты, председатель и секретарь…
– Они тоже связаны обетом сохранять конфиденциальность. В дипломе имя приводится полностью, потому что нельзя выдать профессорский сертификат неизвестно кому. Однако во всех публикациях я останусь лишь как «профессор Джеджидд».
– А скажите, многоуважаемый господин профессор, на Тиатаре тоже никто не знает вашего настоящего имени? – поинтересовалась Илассиа.
– Почему же, там оно вовсе не тайна, – ответил он. – Но в Колледже космолингвистики его не упоминают ни вслух, ни в письменных документах. Коллеги, конечно, знают, кто я такой. Студенты – вряд ли, за исключением некоторых, моих личных учеников. Для прочих, с кем я общаюсь вне колледжа – соседей, знакомых, друзей, – я «господин Киофар». Разумеется, безо всякого титула. Хотя, если уж соблюдать здесь какую-то точность, то, конечно, я вовсе не император, а принц. Поэтому ваше ко мне велеречивое обращение в начале защиты, господин профессор Саонс, выглядело неверным в терминологическом смысле и некорректным по сути.
– Приношу вам нижайшие и почтительнейшие извинения, многоуважаемый господин профессор! Я был настолько потрясен нашей встречей и настолько преисполнен благоговения, что не подумал о возможных последствиях!
– Надеюсь, последствий не будет, ибо я уже принял меры, а сейчас, как мне кажется, мы достигли с вами полного взаимного понимания.
– Истинно так, – подтвердил Лаон.
– Прекрасно. Насладимся же напоследок десертом и разговорами на более приятные темы, – предложил профессор Джеджидд.
Десерт оказался не менее восхитительным, чем предыдущие блюда: нечто невероятно воздушное, тающее во рту, сочетающее вкус не очень сладкой взбитой розовой пены с нежными частицами фруктов.
– Яства, достойные императорского дворца, – прокомментировал Лаон, слегка опасаясь вызвать очередную отповедь своего повелителя.
– Но доступные всякому посетителю этого ресторана, – спокойно откликнулся профессор Джеджидд.
– Тиатарская кухня столь же изысканна? – спросила Илассиа.
– Она разная, ибо нашу планету населяют три расы, и у каждой свои предпочтения. Для гостей мы стараемся приготовить нечто особенное, но сами питаемся без причуд. Рыба, водоросли, моллюски, грибы, овощи – обычный наш рацион.
– На Лиенне примерно так же, – сообщил Лаон.
– Естественно, – согласился профессор Джеджидд. – Планету ведь подбирали такую, которая подходила бы для переселенцев и снабжала бы их природной пищей, особенно на первых порах.
– На Тиатаре климат похожий?
– Нет, профессор Саонс. У нас гораздо жарче, по крайней мере, в обитаемой зоне. Сухие пространства, практически пустынные, перемежаются обширными водоемами, часто болотистыми, и горами.
– А океаны, моря? – спросила Илассиа.
– Скорее, озера. Моря очень мелкие и периодически превращаются в непреодолимые пространства соленой грязи. Ученые не сошлись во мнениях, составляют ли эти моря часть бывшего разрозненного океана, или океан только начал формироваться. В другом полушарии продолжается вулканическая активность, и перемены вполне возможны. К счастью, там никто не живет.
– Значит, Тиатара еще не совсем исследована?
– Нет, госпожа Илассиа. Можно сказать, что почти не исследована, если вы подразумеваете экспедиции с участием представителей биологических рас. Над планетой постоянно ведут наблюдения спутники и регулярно запускаемые зонды. Тиатару вообще не планировали отдавать под заселение кем-либо. Но, коль скоро так получилось, сфера нашей жизнедеятельности ограничена предписаниями Межгалактического альянса. Границы могут быть расширены, и они уже раздвигаются, однако всё происходит медленно и после необходимых планетологических и экологических экспертиз. Этим занят Институт Тиатары, одно из научных учреждений Альянса. Он сравнительно небольшой, зато в нем работают специалисты из разных миров. Как и в Колледже космолингвистики. Мы сотрудничаем. Нам нередко приходится переводить на конференциях по любой тематике, ибо лингвочипы не всегда содержат нужную лексику, а при синхроне возникают совсем комические нелепости.
– Сколькими же языками вы владеете, многоуважаемый господин профессор? – поинтересовался Лаон.
– Искренне признаться, не помню, дорогой коллега. В активном пользовании, пожалуй, двадцать семь или двадцать восемь. Читаю еще примерно на стольких же. Есть языки, составляющие одну группу, и там достаточно хорошо освоить один или два, чтобы понимать остальные на слух или делать письменные переводы. Псевдоним Джеджидд – «Переводчик» – полностью соответствует основному роду моих занятий. Он возник из школьного прозвища, которое я воспринял как почетное, а не обидное. Собственно, мои соученики-тагманцы и не собирались меня дразнить, у нас были прекрасные отношения.
– Вы учились… в обычной школе? – удивилась Илассиа, в голове которой не умещалась мысль о том, что император или, хотя бы, принц, может посещать уроки вместе с простолюдинами.
– Эта школа считается лучшей на Тиатаре. Но она не частная, а муниципальная. И, согласно законам о равноправии, в каждом классе должны присутствовать и уйлоанцы, и тагманцы, как мальчики, так и девочки. У выходцев с Теллус школа своя, поскольку они живут в отдалении, однако и там учатся самые разные дети. Сословных барьеров нет, если вы говорите о них. Сейчас ту же самую школу заканчивает моя младшая сестра. У нее – никаких привилегий. Я сам слежу за тем, чтобы она не пропускала занятий, выполняла все задания и получала высокие баллы.
– Можно узнать, как ее зовут, многоуважаемый господин профессор?
– Ее имя Иссоа. Да, тоже птичье. Поэтому, уважаемая госпожа Илассиа, я удивился, услышав ваше имя – простите меня, если вам моя реакция показалась бестактной.
Иссоа. «Пташка». Принцесса-певица.
– А другая сестра? – продолжала любопытствовать Илассиа.
– Госпожа Ильоа Сеннай. «Ильоа», как вы понимаете, происходит от слов «Морская волна», с неизбежным слиянием гласных – элизией, простите за лингвистический термин. Это имя традиционно дается старшим дочерям в семье Киофар в память о нашей праматери на Тиатаре, выдающемся биогенетике Ильоа Кийюн, которая восстановила династию из генетического материала погибшего принца Ульвена.
– И чем занимается ваша старшая сестра? Тоже биологическими исследованиями?
– О нет, хотя живет она с мужем рядом с Институтом Тиатары. Наукой никто из них не увлекается, ее муж владеет несколькими предприятиями, а она ведет светскую жизнь и покровительствует школе при Институте. Зато их дочь Маилла, моя дорогая племянница, учится в Колледже космолингвистики.
– В вашем классе, многоуважаемый господин профессор?
– Нет, я не беру в ученики близких родственников. Хотя Маилла очень способная. И, надеюсь, закончит Колледж защитой магистерской диссертации.
По несколько отстраненному тону профессора Джеджидда отец и дочь догадались, что со старшей сестрой он, похоже, не очень близок. О младшей, Иссоа, он говорил с нескрываемой теплотой и гордостью. О племяннице – тоже. Ему нравятся умные и ученые женщины?..
С десертом было давно покончено. Напитки тоже иссякли. Профессор Джеджидд предложил заказать еще что-нибудь, но Саонсы сочли это явным излишеством. Сумма счета, должно быть, уже сравнялась по цифрам с расстоянием до орбитальной станции. Семья Киофар, несомненно, очень богата, да и принц-профессор весьма состоятелен. Приглядевшись, Илассиа поняла, что его обманчиво скромный и даже невзрачный наряд в темных коричневато-зеленых тонах на самом деле создан вручную из дорогих естественных материалов. Единственное украшение – застежка с цепочкой – из платины, которую издали можно принять за обычную сталь.
Как бы он ни пытался отмежеваться от титула Звездного императора, он являлся им и по праву рождения, и по внутренней сути. Магнитное поле властности окружало его и витало над ним, при всей его безупречной предупредительности и учтивости.
– Что же, я очень рад нашей встрече и счастлив считать вас отныне своими друзьями, – произнес, завершая ужин, профессор Джеджидд.
– Мы сердечно благодарим вас за столь высокую честь и никогда не забудем этот невероятный вечер, – ответил Лаон.
– Если мы никогда не увидимся, то простите, если я чем-то вас разочаровал или оказался не таким, как вы ожидали. А если вдруг судьба заставит наши пути пересечься, вы можете всецело рассчитывать на меня, уважаемый профессор Саонс и уважаемая госпожа Илассиа.
Они встали и вышли из ресторана втроем. Профессор Джеджидд оказался высоким, стройным и легким в движениях. Илассиа старалась вобрать в себя каждый его жест и каждый звук его голоса.
Затем принц отправился в свою квартиру в профессорской резиденции, а Саонсы – к себе в общежитие.
Говорить никому не хотелось. Да и слова были лишними. Скоро он улетит. Насовсем. Никакого «если» не будет. Судьба – не благотворительница, она не подарит им еще одного свидания со Звездным императором. Разве что теперь они знают, куда ему можно писать.
Решение
Лаон первым вошел в их отсек, зажег свет – и без сил опустился в кресло в гостиной. Он ощущал себя одновременно и переполненным чувствами, и совершенно опустошенным. Будто одну душу вынули, другую вложили, но она еще не прижилась.
Илассиа села в другое кресло. Однако не отдалась изможденной расслабленности, а приняла напряженную позу, словно бы готовая в любой момент вскочить и куда-то бежать.
– Доченька. Что ты скажешь?.. – спросил Лаон после невыносимо затянувшегося молчания.
– Папа… Я – погибла. Это – всё. Оно самое. «Йоннайо». Утонуть-захлебнуться. Меня больше нет.
– Не пугай меня, Ласси!
– И других мужчин больше нет.
– В каком смысле?
– Я люблю его. Только его. Навсегда. Остальные – не существуют.
– Даже я?..
– Ты – мой папа. Я не про то. Для меня теперь невозможно посмотреть на кого-то еще. Кроме Звездного императора.
– Он не хочет, чтобы мы его так называли.
– Неважно. Он – то, что он есть. Такова его суть. Мы вручили ему наши души. Он принял наш дар. Теперь мы взаимно связаны.
– Вряд ли господин профессор Джеджидд одобрит подобные выводы. Он весьма дорожит своей анонимностью и своей свободой жить так, как он хочет. И он в своем праве.
– Я вовсе не собираюсь преследовать его здесь, искать с ним свидания перед отлетом на Тиатару, признаваться в любви… Это было бы дико и глупо. Такими безумствами я ничего не добьюсь. Он отвергнет меня как назойливую попрошайку.
– А что же ты сделаешь?
– Папа, я жить без него не могу. И не буду.
– Ласси!!
– Не бойся, я не покончу с собой. Но я должна быть там же, где он. Тиатара – так Тиатара. Мне все равно.
– Каким образом ты туда попадешь?
– Он же сам рассказал, что планета мало изучена. И там есть межгалактический Институт, занимающийся биологией. Значит, можно добыть стажировку туда. Я сменю свою тему, приготовлю проект и подам документы. Немедленно. Завтра же!
– Не успеешь.
– Ладно, на днях. Проект действительно должен пройти апробацию.
– Может быть, дорогая, из этого что-то получится. Только… ты там окажешься совершенно одна. Без меня.
– Папа, милый… Там есть уйлоанцы. Я смогу с кем-нибудь подружиться. Возможно, с той самой госпожой Ильоа, его старшей сестрой. Подружилась же я с твоей… Баллайной.
– Ласси, она совсем не моя. Мы просто друзья и родственники.
– Знаю, знаю… Не надо. Я видела. И давно уже всё поняла. Впрочем, это нисколько не важно. Главное, я умею общаться со светскими дамами. Ведь я хорошо воспитана, да? Я умею держаться?..
– Для «девочки с маяка» – идеально. Как это выглядит с точки зрения императорского этикета, не знаю.
– Научусь. Я способная.
– Ты надеешься, он обратит на тебя внимание?
– Он уже обратил.
– Не путай учтивость с сердечностью. Наш повелитель был предельно учтив, однако четко обозначил границы возможного и невозможного. Он не хочет пускать в свою частную жизнь посторонних.
– И всё-таки рассказал про семью, про сестёр, про племянницу… Ты заметил, что он ни словом не упомянул о супруге или невесте?
– А зачем он должен был о них упоминать? Да, скорее всего, он еще не женат, однако вполне может быть обручен с какой-нибудь знатной девушкой или собственной ученицей – и после триумфальной защиты докторской вернется домой и сыграет свадьбу.
– Не пугай меня! Не хочу в это верить.
– Не учитывать это нельзя. Он не юноша. Зрелый мужчина.
– Папа, мне всё равно. Повезет – я добьюсь взаимности и стану его женой. Не повезет – всё равно буду с ним. Я готова пойти хоть в наложницы. Это вовсе не страшно и даже не стыдно, если любишь всерьез.
– Разве ты еще не поняла, что он – не из тех, кто податлив на обольщения?
– Тем сильнее я им восхищаюсь и тем больше люблю.
– А если он отвергнет тебя?
– Постараюсь, чтоб не отверг. Или… просто останусь поблизости. Чтобы видеть хоть изредка. Перекидываться парой слов. В этом он не сможет мне отказать. У меня есть право обращаться к моему императору. По любому вескому поводу.
– К господину профессору, Ласси.
– Его настоящее имя – Ульвен Киофар. Ах, до чего же это прекрасно! И, по-моему, хорошо сочетается с моим. «Ульвен и Илассиа»… Да?
– Пустые фантазии.
– Я превращу их в реальность!
– Похоже, детонька, ты не собираешься спрашивать ни совета, ни разрешения у отца…
– Папа, прости. Невозможно противиться зову судьбы. «Соллис аккэй». Он полюбит меня – либо я там погибну. Но буду знать, что я попыталась добиться счастья.
– Что же, птичка. Ты оперилась и расправила крылья. Лети!
Постскриптум
«Многочтимому профессору Джеджидду, Тиатарский Межгалактический колледж космолингвистики.
Несказанно почитаемый коллега и драгоценнейший друг, не осмелюсь скрыть от Вас важной новости, касающейся моей дочери, Илассиа Саонс. Вдохновленная Вашими рассказами о неизученных пространствах Вашей прекрасной планеты, она составила план своей стажировки в Институте Тиатары, и получила грант и стипендию для соответствующей стажировки с условием предоставления материалов в Межгалактический совет по научным связям разумных миров и последующей защиты магистерской диссертации по биоэтике.
Илассиа уже покинула Виссевану, попросив меня не докучать Вам лишний раз и не обременять Вас неуместными просьбами о какой-либо помощи. Разумеется, никакого Вашего участия в ее обустройстве на Тиатаре мы вовсе не ожидаем, оно совершенно излишне, коль скоро Илассиа предоставлены все возможности. Однако, позволю себе напомнить Вам, что мы с дочерью до сих пор никогда не разлучались надолго, она не знает на Тиатаре никого, кроме Вас, и я очень надеюсь, что наша встреча на Виссеване не окажется в ее жизни единственным воспоминанием о Вашей великодушной любезности.
С нижайшим церемониальным поклоном, бесконечно преданный Вам почитатель, коллега и друг – Лаон Саонс».
В доме супругов Иллио и Ильоа Сеннай раздался звонок.
Иллио дремал под навесом в шезлонге, Ильоа сидела в гостиной, просматривая на экране девайса фасоны платьев, присланные мастерицей для предварительного заказа. Кремовое – себе, розоватое с сизыми клиньями – дочке, Маилле, она любит такие тона, и они ей идут…
Ильоа неторопливо включила второй экран:
– Добрый день, милый брат.
– Добрый день, дорогая сестра.
– У тебя ко мне, вероятно, какая-то просьба?
– Отчего ты так решила, дорогая Ильоа?
– Ты почти никогда не звонишь просто так.
– Я рано встаю, днем обычно занят, да и вечером часто работаю у себя в кабинете. Освобождаюсь поздно, когда звонки уже неуместны. Прости меня, если мой образ жизни противоречит твоим понятиям о родственных отношениях.
– Ульвен, оставь этот тон. Или ты таким образом шутишь?
– Считай, что шучу, дорогая Ильоа. Ты права: у меня к тебе просьба.
– Охотно исполню ее, если это в моих возможностях, дорогой Ульвен.
– Я был бы весьма благодарен вам с Иллио, если бы вы согласились приютить в вашем доме гостью, нуждающуюся в покровительстве.
– Какую гостью, Ульвен?
– Это дочь моего оппонента, профессора истории цивилизаций, с которым я познакомился в Виссеванском университете.
– Опять… инопланетянка?.. Ульвен, ты неисправим!
– Дорогая Ильоа, она в самом деле с другой планеты, однако той же расы, что мы.
– И твоя ученица?
– Нет, совсем не моя. Я видел ее один раз. Она прилетела на стажировку в Институт Тиатары. Биолог. Мне подумалось, будет приличнее, если одинокая девушка, никого здесь не знающая, поживет в уважаемом доме, в самой достопочтенной семье. А поскольку ваш с Иллио дом соседствует с Институтом, то другого решения я не стал бы искать.
– Надеюсь, она не такая… непосредственная в реакциях, как твоя подопечная Юлия?
– Можешь быть совершенно спокойна, дорогая сестра. Девушка тихая, скромная, безупречно воспитанная. Если вы всё же с ней не поладите, она переселится в кампус. Но там к ней будут относиться иначе, зная, что вы принимали ее у себя.
– По твоей настоятельной просьбе, Ульвен.
– Это подразумевается. Покровительство семьи Киофар – защита от любых неприятностей, которые могут ожидать здесь одинокую гостью с другой планеты.
– Когда она появится?
– Послезавтра. Сейчас она еще в карантине. Я сам ее привезу.
– На флаере?
– Да, конечно. Мне нравится летать, ты же знаешь. Но нужно спросить у Иллио, согласен ли он, чтобы девушка на какое-то время поселилась у вас.
– Проснется – спрошу, однако не сомневаюсь в его согласии. Для Иллио любое мое желание – непреложный закон. Он недавно сетовал, что без Маиллы дом опустел. Что же, гостья его развлечет разговорами о далеких планетах.
– Благодарю тебя, дорогая сестра.
– Надеюсь, ты пообедаешь послезавтра с нами?
– С удовольствием, дорогая Ильоа.
– Ульвен, я забыла спросить: как зовут эту девушку.
– Только не удивляйся.
– И как же?
– Илассиа Саонс.
– Илассиа?!..
– Да.
– Она знает?..
– Нет еще. Я не стал говорить.
– Несомненно, она удивится.
– Пусть удивление будет приятным.
– Хорошо, милый брат.
– Передай мой привет дорогому Иллио, скажи, я не обратился к нему, не желая мешать его отдыху и будучи совершенно уверен в вашем с ним полном единодушии.
– Всё исполню, Ульвен. До свидания.
Ильоа выключила экран. Платья были забыты.
Ну надо же: брат попросил ее приютить у себя его очередную… кого?… Кто ему эта девушка? Только дочь оппонента, которому он пожелал оказать любезность?.. Ульвен никогда не признается, что у него на уме. Отделается исключительно вежливыми и формальными фразами.
И опять – инопланетянка. Хорошо, не такая чужачка, как Юлия. Матушка терпит присутствие этой развязной барышни с Теллус лишь потому, что у нее есть жених, скоро она выйдет замуж за своего любимого Карла, с которым она не стесняется при всех обниматься… Каково Ульвену смотреть на их непотребства и делать вид, будто он всем доволен и даже счастлив?..
Брат безумно упрям. Даже зная, что Юлия никогда не могла бы стать его женой и никогда об этом не помышляла, он по-прежнему продолжает сторониться приличных девушек из хороших семей. Сколько раз и матушка, и Ильоа пытались его вразумить! Предлагали и ту, и другую, и третью… Ни в какую. Ко всем придирался и всех отвергал. Эта, дескать, глупа и необразованна, та корыстна и слишком жадно поглядывает на матушкины украшения, другие, напротив, настолько скучны в своей благопристойности, что мало чем отличны от варати, пасущихся на берегах Джумая…
Неужели его, наконец, проняло?..
Девица, похоже, ученая. Ладно, с этим можно смириться. Дочь профессора. Родство вполне подходящее. Хороша ли собой? Увидим, но главное, чтобы Ульвену она понравилась.
И главное – имя…
Илассиа.
Так Ульвен когда-то назвал свою яхту.
Судьба?..
