Лана Мэй
Закат Ярила
– Ещё кофе?
А по её длинной белой рубашке на пол стекает алая густая кровь. В воздухе висит запах железа, отчего к горлу мужчины подступает тошнота, разум окутывает дымка ужаса, а в глазах начинают расплываться знакомые силуэты. В следующую секунду прямо у его лица оказывается перекошенное гримасой злобы лицо Аллы Петровны. В её руке сверкает нож, по которому медленно стекают бардовые капли.
– Не зайдёшь к деткам моим? Я чаем тебя угощу, Светик…
Глаза непроизвольно зажмурились, из груди вырвался отчаянный вопль. Пересвет часто заморгал и прерывисто задышал – сердце билось, как после марафона. Он немного отошёл и поднял голову: тёмная комната была совершенно пуста, её освещал только голубоватый свет луны, пробивающийся сквозь толстые шторы. Пересвет осознал, что сидит на кровати, а ноутбук закрыт, как и дверь в комнату. По спутанным светлым волосам и лбу стекали капли пота, губы дрогнули в кривой ухмылке. Сон, это был сон, здраво рассудил Пересвет, вытирая ладонью влажный лоб.
– Всё! Достало! – прокричал он в пустоту и упал спиной на съехавшие подушки.
До утра ему удалось ещё немного поспать, на этот раз без сновидений. Будильник не подвёл, и Пересвет вскочил с кровати, как только выключил трезвонящий айфон. Он наскоро умылся, побрился, позавтракал и зашёл в комнату. У кровати стоял собранный чемодан. Пересвет с минуту молча на него смотрел. Между бровями пролегла морщина, как если бы он что-то долго и упорно обдумывал.
Наконец он резко присел, расстегнул чемодан и вытряхнул всё его содержимое на кровать.
– Города, люди…Нет, мамочка, я отдохну по-своему.
С этими словами он вытащил из шкафа любимый походный рюкзак цвета хаки и начал набивать его разными мелочами вроде фонарика или спичек. Десять минут спустя пузатый мешок уже валялся у входной двери.
Пересвет впервые за долгое время изменил своему стилю: вместо костюма-тройки жёлтая однотонная толстовка с капюшоном и чёрной надписью «Freedom in the Truth», коричневый стёганый жилет, узкие голубые джинсы с разрезами выше колен и тёплые чёрно-красные кроссовки. По такому случаю он даже волосы забрал в хвост и надел чёрную кепку.
Несколько часов Пересвет трясся в общественном транспорте ради важной миссии – найти и осмотреть заброшенную усадьбу графа Келлера. Он с детства любил места, в которых не часто бывают люди. Его влекли развалины, исторические памятники и леса, где много забытых детских лагерей. Приключения – это вторая, после работы, страсть Пересвета. Отец с матерью часто брали его с собой в подобные места, и он быстро полюбил эти пропитанные духом прошлого руины. Вместе они искали старые монеты, артефакты и утварь народов России. Пересвету казалось, что он трогает не обычную вещь, а часть своей истории. В такие минуты ему хотелось делать это как можно чаще. Но с годами увлечение сошло на нет – всё реже удавалось выбираться на природу, всё больше работы приходилось взваливать на свои плечи. Времени для увлечений оставалось меньше и меньше. Груз приятных воспоминаний сморил Пересвета, и он задремал, опустив до подбородка козырёк походной кепки.
Автобус остановился на конечной. Где-то в тульской области. Пересвет к этому времени уже проснулся. Он взвалил на спину рюкзак и вышел на остановку. Стоял полдень. Яркое солнце издевательски било в глаза, отчего они заслезились. Денёк выдался удивительно тёплым для начала весны и совсем не пасмурным, а снег почти стаял.
У станции сидели бабушки-торгашки. У них было всё: от тульских пряников и самоваров до солений. Пересвет решил подкрепиться – купил себе горячий пирожок с мясом. Смакуя ароматную сдобу, выведал у бабушек дорогу до усадьбы и зашагал в указанном направлении.
Лесные заросли встретили гостя не слишком дружелюбно. Под ногами валялся какой-то мусор вроде бутылок из-под газировки и горы валежника. «И сюда добрались! Свиньи!» – возмущённо подумал он. Людям лень донести бутылку до помойки, и поэтому они превращают в помойку лес. Ага, тут ведь никто не увидит. Пересвет запил лёгкий перекус водой, вытащил карту местности и двинулся в дебри. Под ногами хрустели ветки сосен, пакеты от чипсов, в лицо били сухие плети берёз и зелёные лапы ёлок.
Тропинки видно не было. Пересвет шёл буквально на ощупь, цепляясь за призрачную надежду, что карта выведет к особняку. Топографическим кретинизмом он не страдал, но заблудиться в незнакомом лесу всё-таки боялся. «Чего я парюсь, уже сто раз в Подмосковных дебрях бродил, и ничего, вышел», – думал он, соображая, куда идти дальше. Голые деревья уверенности не прибавляли – их и валежника было настолько много, что разглядеть открытую местность было просто невозможно. Сухостой больно царапал ноги, несмотря на плотные джинсы, под кроссовками хлюпала бурая грязь. И зачем их надел, думалось Пересвету, пока осторожно ступал по более-менее сухим кусочкам земли.
Солнечный диск освещал дремлющий лес, так и норовя снова поиздеваться, выдавить из глаз слёзы. Но путешественник не поддавался, упрямо шагая вперёд и не поднимая взгляда в небо. Он ежеминутно сверялся с картой, и, вроде бы, шёл в нужную сторону, однако мутная тревога временами крутила живот.
Впереди показались глубокие овраги, поросшие вязом, ясенем и черёмухой. Пересвет убрал карту в рюкзак и довольно улыбнулся: «Близко уже, скоро дойду». Он выудил из кармана жилета айфон, и улыбка тут же сползла с лица. Губы поджались и вытянулись в тонкую белую линию. Телефон, который верой и правдой служил ему на работе и дома, сейчас просто-напросто вырубился. Пересвет опустил рюкзак на трухлявый мшистый пенёк и вытащил из него внешний аккумулятор с проводом для зарядки. Айфон наотрез отказался включаться. Чёртово яблоко, мысленно выругался Пересвет и убрал телефон вместе с аккумулятором обратно в рюкзак. Мало того, что здесь не ловит связь, так ещё и смартфон вышел из строя.
Между тем, путешественник тронулся дальше, вытащив карту. Миновав опушки, поля, перелески и подлески, он в ступоре остановился. «Что, снова овраги?» – удивился Пересвет, стоя посреди знакомых, поросших дикими травами ям. Не веря в то, что карта или безупречная интуиция могли подвести, он быстро их обогнул и пошёл дальше.
За полчаса берёзовые рощи вокруг стали непролазной чащей с обилием высоких елей, сосен, клёнов и вязов. Вековые дубы и ясени встречались не так часто, но дорогу временами преграждали. Не раз он переступал и через трухлявые стволы. Кроссовки с каждым шагом всё больше обрастали грязью и щепками. Пересвет разочарованно вздохнул.
Вскоре верх взяла усталость. Он сел под старый клён и достал сухпаёк, который собрал утром в дорогу. Бутерброды с колбасой, мерзкий растворимый кофе и овсяное печенье. Обед вышел скудным, но для подзарядки его хватило. Пересвет встал с земли, отряхнул джинсы и всё-таки посмотрел вверх, на небо – ему надо было знать, где находится сейчас солнце. Вместо помощи светило будто насмехалось над ним, опять вызвав невольные слёзы. Пересвет опустил глаза в карту, силясь рассмотреть все возможные подступы к усадьбе.
– Эй, парень, ты что тут делаешь?
Пересвет аж подпрыгнул от неожиданного баса впереди себя. Мужик средних лет в камуфляже удивлённо приподнял бровь и окинул взглядом тощую фигуру в жилете.
– Я вон пса ищу. В лес усвистал, хрен дозовёшься.
– А я…, – Пересвет запнулся. Говорить правду совсем не хотелось. – С пути сбился. Навигатора нет, телефон вырубился, только старая карта осталась. Привела меня сюда.
– Куда идёшь-то?
Пересвет указал на чащобу из сухих корявых веток возле мужика:
– В эту сторону.
– Разворачивайся, – уверенно пробасил мужик.
– Почему?
– Овраги там. Мы называем их ведьмиными. Гиблое место…В прошлом году туристы туда свернули, целая группа, и всё, с концами. Отряды спасателей ходили, добровольцы – так и не нашли. Я сам лично обыскал периметр вокруг оврагов, следов нет. Как сквозь землю провалились.
Пересвет скептически изогнул светлую бровь:
– И как часто подобное случалось?
– Дважды в год – ранней весной и поздней осенью. А то и зимой пропадали, прямо под Новый год. О как! Возвращайся, парень, откуда пришёл. Мне ещё один без вести пропавший не нужен, – настойчиво посоветовал мужчина.
– Хорошо. Вернусь, – соврал Пересвет.
Мужчина широко ему улыбнулся и спросил:
– Кстати, пса моего не видел? Рыжий такой, большущий. Откликается на Волк или Волчок.
– Волк?
– Долгая история, – отмахнулся мужик. – А времени у меня мало. Так не видел?
– Нет.
– Ладно. Увидишь, с собой возьми, мы с женой тебя угостим в награду. Я тут рядом в деревне живу, – мужик ткнул мозолистым пальцем в крохотную точку на карте Пересвета. – Бывай, парень. Смотри, не потеряйся!
– Благодарю.
Мужик махнул ему на прощанье и шустро скрылся за ближайшим скоплением ёлок. Пересвет же отправился дальше. Ему казалось, что минуты тянутся вечность, а лес всё не расступается, засасывая хуже города. Отирая со лба пот, усталый путник в очередной раз заглянул в карту.
– Должна быть здесь. Какого…лешего я её не вижу?!
– Ищешь чего, милок? – проскрипело над ухом Пересвета.
Он в который раз вздрогнул. Поднял глаза и увидел рядом старушку: горбатая, с клюкой, в каких-то обносках, похожих на облезлую шубу, а седые волосы покрывает грязно-светлый платок. Крючковатый нос и две огромные бородавки – на нём и на подбородке, – только усугубляют впечатление. Пересвет глянул вниз – а на ногах-то валенки с галошами, причём совсем новые. И глаза такие ясные, зелёные, не подёрнутые мутной пеленой, что сложно поверить, будто это древняя старуха.
– Бабушка, вы меня напугали, – честно признался Пересвет.
Старушка насупилась:
– Настолько страшная?
– Нет-нет, что вы. Просто застали врасплох.
– Ах, это я умею.
– Я-то ладно, а что вы делаете посреди леса совсем одна?
– Тут дом мой неподалёку. Из деревни обычно за травами и прогуляться сюда хожу, кости размять. Совсем подводят, развалюсь скоро без движения-то.
– Недавно ещё мужчину встретил. Получается, тут деревня близко?
– Да. За ельником. Вон там, – старуха указана кривым треморным пальцем в противоположную от них сторону. Туда, откуда он шёл.
– Я там был уже. И опять вышел к оврагам. Карта врать не должна, я по ней всю дорогу иду.
Старушка лукаво улыбнулась морщинистыми губами:
– Говорят, Леший водит. Веришь?
– Мужик тоже мне про какие-то «ведьмины овраги» рассказывал. Не знаю…Думаю, враньё это.
– Иди, куда советую, и выйдешь к деревне, – скрипучим голосом ответила старуха и деревянной клюкой уверенно указала на колючие заросли.
– Нет, бабушка, – вежливо отказался Пересвет и кивнул в противоположную сторону, – туда мне надо.
– Ну, милок, видать доля твоя такая.
Старушка по-доброму улыбнулась путнику, развернулась и медленно побрела к деревне, ощупывая дорогу клюкой. Пересвет же спрятал карту в рюкзак и пошёл в выбранном направлении. Он уже столько раз изучил маршрут, что наизусть запомнил каждую поляну и каждую развилку. На солнце Пересвет больше не смотрел, но был рад его по-весеннему ласковому теплу.
Впереди мелькали знакомые скелеты деревьев, а он шёл без навигации, наугад. Казалось, что так он быстрее найдёт заветную усадьбу, интуиция редко его подводила. Но вдруг что-то произошло. Воздух перед глазами колыхнулся, пошёл мелкой рябью, точно марево над раскалённым асфальтом. Странно, успел подумать путешественник. И сделал ещё один шаг…
Глава 2
Ситуация патовая. Как в шахматах – либо пан, либо пропал. Куда бежать и что делать непонятно, ведь карта и айфон остались в рюкзаке. Навигации ноль, одежды ноль, и надежды, похоже, тоже. Оставалось только расплакаться и ждать гибели от обморожения под ближайшим клёном. Лес вроде бы всё тот же…да нет, не тот…Деревьев стало намного больше. И земля под ногами сухая. Снега здесь, к его удивлению, не было, но и зелёной травы ещё не видать – только жухлый сухостой. И, что самое главное, вокруг никаких пакетиков и бутылок! Стал озираться в поисках следов или того, что могло бы хоть как-то помочь.
Тут Пересвету почудились далёкие голоса. Он перестал обременять себя тяжёлыми мыслями и прислушался – пели люди, да хорошо как пели, синхронно. Неужели деревню нашёл, решил Пересвет, и в его душе снова зародилась надежда.
Он побежал. Под стопами хрустели ветки, царапая нежную кожу. Руками отводил в стороны лапы голых деревьев, некоторые из которых успевали пощекотать и расцарапать рёбра, ноги, руки, или запутаться в длинных волосах. Он видел, что кое-где прогалины всё ещё покрыты кляксами грязного снега, а буроватые пятна сливаются с мёрзлой землёй и плетями деревьев. Талый снег под невыносимо ярким фонарём солнца стекал тонкими струями в первые весенние ручейки или впитывался в почву, на зло Пересвету делая её рыхлой и хлюпающей. Босые ступни так и вязли, обрастая коричневой глиной. Ему подумалось, что, когда он вошёл в лес, земля была жёстче. Словно он за несколько часов оказался в эпицентре весенней оттепели. Не помня себя от счастья, Пересвет приближался к голосам. Ему казалось, что спасение рядом, надо только дойти…
Наконец он увидел яркий, рыжевато-алый свет, что пробивался к нему сквозь поредевшие деревья. Осины и берёзы расступились, обнажая широкую лесную поляну. Пересвет остановился, чтобы отдышаться. До слуха долетали необычные строки песен.
Он поднял голову, смахнул разметавшиеся волосы с лица, и поправил очки на переносице. Посреди широкой поляны начинало гореть огромное соломенное чучело, наподобие того, что Пересвет недавно видел на работе. Оно тоже было ярким, цветастым, только ткань немного отличалась. Вокруг чучела водили хоровод женщины, мужчины, дети и даже старики. Чуть поодаль стояли маленькие группки разновозрастных людей. Видимо те, кто не захотел принимать участие. Но все они, и хоровод, и дальше – громко распевали песни под незатейливую игру гуслей и деревянных дудочек. Всполохи пламени озаряли весёлые лица.
Масленица, не иначе. Из любопытства Пересвет решил попробовать разобрать слова песни, и поэтому прислушался:
Петя, Петя, петушок,
Багрецовый хохолок,
Ты Марену провожай,
Солнце красное встречай!
Эй, кудесница-зима,
Знай, пора твоя прошла,
В кологодье посмотри,
За Смородину беги.
Пока слушал, снова весь озяб: худое высокое тело дрожало, точно осиновый лист на ветру, губы посинели, и зуб на зуб попадать окончательно перестал. Пересвет начал растирать руки ладонями и топтаться на одном месте, авось поможет. Не помогало. А выходить к ним в таком виде боялся – полицию вызовут. Да и…стыд-то какой! Любуясь пёстрым хороводом, он не заметил, как за спиной выросли две фигуры, одна из которых обратилась к нему:
– Гой еси, человече! Какого роду, племени?
Пересвет мгновенно развернулся и прикрыл руками самое ценное место. По его тощему телу и напуганному лицу бегали два изучающих взгляда грузных женщин чуть за сорок. Обе в грязно-белых косынках до пояса, что удерживались на головах тугими металлическими обручами с кольцами у висков. Одеты, как капуста – несколько слоёв расшитых в красную клетку толстых юбок и рубах, а на шеях витые обручи из какого-то металла. Прямо бабы на чайник! «Одежда больно странная, и говорят чудно…Если подумать, все они странно одеты. Да и Масленица давно прошла. На сборище секты попал? Вот занесло, так занесло…», – рассуждал про себя Пересвет, пока незнакомки выразительно смотрели прямо ему в глаза.
– Ответ держать будем, задобный? – спросила вторая женщина, изгибая густую чёрную бровь.
Пересвет опешил, но что-то ответить и правда было нужно:
– Я турист. К деревне дорогу искал, заблудился.
– Кто? – удивилась первая, но секунду спустя её рыхлое лицо озарила мягкая улыбка, – Мы сами деревенские. Дорогу укажем. Токмо обожди, покамест Комоедицу справим.
Вторая окинула его недоверчивым взглядом и спросила:
– Немец что ль?
– Какой немец? Я русский, и предки мои русские, вплоть до, – Пересвет на секунду задумался, – седьмого колена, если не ошибаюсь.
– То-то по-нашему маленько баешь. Ну, идём, проводим тебя к старейшине. Он ужо с тобой потолкует.
– Как человек с высокими моральными устоями, я глубоко осуждаю…, – начал было Пересвет, утвердившись в мысли о сходке сектантов.
Но его тут же прервала черноокая женщина, взглянув на него с жалостью, словно на потрёпанного бездомного щенка:
– Касатик, ты б хоть рубаху-то надел. Не принято у нас в чём мать родила по деревне расхаживать.
– А вона у соседей, Рудых, ещё как принято! – без стеснения вмешалась её подруга. – Как выйдут по заре во чисто поле, да как туесками своими затрясут! Тут уж хоть стой, хоть падай…
– Опустим подробности, – осуждающе покачал головой Пересвет и стыдливо прикрыл рукой красное лицо.
– А чего там опускать-то? У них и так стоймя редко бывает. Из харчей ведь токма Хорса свет, да Стрибогова благодать, – загоготала баба, чем смутила Пересвета ещё больше.
Подруга её легонько толкнула в бок, прокашлялась и спросила:
– Баешь не по-нашему. Откуда будешь?
– Правду молвит, – согласилась с ней вторая. – Льстивый ты, касатик. Из лядины вышел нагой, а на носу тростинки золотые…Неужто запределец?
Без толики удивления бабы окинули незнакомца изучающим взглядом повторно. Из всего набора слов Пересвет понял многое, но общий смысл ему был не ясен. И тут в голове что-то щёлкнуло. Он вспомнил, как мать рассказывала о Древней Руси, да и в школе некоторые слова слышал. На бледном лице отразилось недоумение: «как? Что я здесь делаю? И вообще здесь, это где? Господи, помоги…Хотя в церковь меня водили редко, пришла пора всерьёз помолиться…»
За него ответила одна из женщин:
– Испужался, касатик? Ты окрест погляди, осилишь думу свою.
– Я где? – выдавил из себя обескураженный Пересвет.
– Знамо где, на Руси-матушке.
– А вы кто?
– Словене мы. Вятичами наше племя соседи кличут.
И Пересвета осенила единственно верная, но до смешного абсурдная догадка. Он решил уточнить:
– Кто правит вами?
– Светлый княже Святослав Игоревич, буди он неладен! – выпалила одна из женщин.
– Знамо дело. Хазарам дань платили, всё отдавали, а тута он пришёл с дружиною, полюдье вершил. Неча делать, отдали ему. Токмо устали мы…– Почему?
– Ясно, – коротко ответил Пересвет и глубоко задумался над курсом истории.
– Понимаешь, касатик? Да и не княже он нам вовсе. Мы вольное племя.
Вдруг Пересвет просиял и на радостях всплеснул руками, обнажая причинное место.
– Понимаю!
Женщины резво отвернулись, украдкой посмеиваясь. Одна из них сквозь утробный гогот уточнила:
– Чего?
– Вас понимаю, – ответил Пересвет, и тут же осознав свою оплошность, прикрылся снова. Но счастливая улыбка от того, что он-таки вспомнил курс истории и кое-какие слова, с его лица не сходила.
– Чего это он? Взбесился, что ли? – прошептала одна из женщин другой.
– Коли так, руки б распустил, кулаками замахал. Ладный он, не дурак.
Вторая посмотрела на молодого человека с недоверием в карих очах, но головой всё же кивнула.
– Одёжку справную сыщем и воротимся. Будь здесь. На еланке Комоедица, абы кому не попался. Зазорно в эдаком виде ходить.
– Б-быстрее, п-пожалуйста, а то я насмерть тут з-замёрзну, – стуча зубами, попросил женщин Пересвет.
Они лишь добродушно усмехнулись и ушли в сторону небольшой группки людей, которые стояли поодаль от чучела. Пересвет же спрятался за одной из широких берёз. В его голове никак не могла уложиться мысль о том, что он очутился в другой эпохе. Тысяча с лишним лет – это не шутки. Думалось: «всё это сон, наваждение какое-то…Опять переработал и посреди леса заснул. Не может это быть правдой! Вот отдохну и проснусь».
Между тем, он заметил, как две дородные женщины спешат к берёзе. В руках у темноокой какой-то бежевый свёрток. Она сунула тряпицы Пересвету, а её подруга сказала:
– Иного не было, касатик. Бери, что дают. Обождёшь с нами, как чучело сожгут, да пойдём в мир. Отведём к старейшине, пущай он разбирается.
– И на том с-спасибо. Отвернитесь, п-пожалуйста, – криво улыбнулся Пересвет.
Женщины рассмеялись, но просьбу выполнили. Он зашёл за толстый ствол дуба и надел то, что ему любезно предложили. Когда вышел, бабы обернулись и загоготали. Пересвет сурово на них посмотрел, а потом опустил взгляд на себя: длинная тёплая рубаха, похожая на платье, кремового цвета и с красной ручной вышивкой по кайме явно не придавала ему мужественности.
– У соседей наших токмо это с собой было, – пояснила одна из женщин.
– А тебе к лицу, любо-дорого посмотреть, – подавив очередной смешок, добавила вторая.
Пересвет мысленно выругался. Женщины указали в сторону поляны, где селяне плясали вовсю и продолжали горланить зазывальные песни вокруг куклы, которая уже догорала.
– Вы в хороводе не участвуете? – поинтересовался Пересвет, сильнее укутываясь в одежду и топчась на одном месте, поскольку обуви ему не дали.
– Хороводы водят девки-молодки, да наши соколики. Мы своё уже отводили.
Женщины с улыбкой и доброй тоской в глазах смотрели на то, как веселятся молодые люди и дети. Пересвет тоже наблюдал за праздником и совсем позабыл о том, что угодил не к сектантам, а на тысячу лет в прошлое. В это поверить, конечно, он просто не мог. Всё вокруг ему казалось страшным сном, и особого значения словам незнакомок из деревни он не придавал. Буквально на днях ему уже снилось нечто подобное – хороводы, песнопения. Винить в таких кошмарах можно только мать, так некстати поведавшую о корнях славянского народа.
Но смотреть на хоровод оказалось даже любопытно. А когда костёр поутих, молодые начали через него прыгать, дабы показать свою удаль и смелость. Писклявые крики девушек и задорный смех парней разносился далеко за пределы елани. Так величали здесь лесные поляны.
Пересвет невольно залюбовался. Перед ним предстала картина, как из маминых исторических книг: румяные пышнотелые девушки бегают вокруг костра, а за ними чумазые детишки, которые сжимают блины и печенье в виде жаворонков в маленьких кулачках. Высокие и статные парни к тем девушкам подбивают клинья, обхаживают их по-всякому, но те лишь смеются, да прыгают через костёр. И никто ведь не обжигается, хотя пламя довольно высокое. Жёлтые искры так и летят вверх, мгновенно исчезая в прохладном воздухе. А как много пёстрых нарядов…аж глаза разбегаются: на мужчинах длинные шерстяные рубахи и плащи на один бок, кожаные сапоги и меховые или тканевые шапки. У женщин одежды намного ярче и богаче – не один слой клетчатых юбок и рубах из льна. Головы некоторых покрывают длинные белые платки до пояса или ниже, а у других только обручи с металлическими кольцами у висков. И по цвету волос все деревенские отличаются друг от друга – у кого-то русые, у кого-то цвета соломы или смоляные, а у некоторых встречаются и рыжие кудри; большинство отпускают их до плеч. Девушки носят волосы до пояса, а мужчины короткие или длинные бороды. Нет народа более разноликого, чем русичи. Да не все из них и на русичей-то похожи. У нескольких Пересвет заметил другой цвет кожи и разрез глаз.
Взрослые члены деревни близко не подходили, издали наблюдали за молодёжью: кто обсуждал праздник, кто песни распевал, а кто ел блины, запивая чем-то из деревянной кружки. Пересвет удивился тому, что блины здесь точно такие же, как в его времени. Традиции чтим, осталась память родовая, подумалось ему, пока рассматривал угощения. Оттуда, где он стоял, было видно далеко не всё, но многое из того, что видел, за века осталось неизменным. Только вот почему Комоедицей зовут, ещё не разобрался. Хотя какое-то новое, доселе неизвестное чувство подсказывало, что в этом слове есть особый смысл. И чей-то слабенький голос что-то нашёптывал. Что – не разобрать, но эти звуки отдавались в сердце теплом и спокойствием. Как будто кто-то его направлял.
Пересвет обратил внимание на девушку, которая веселилась больше остальных. Она хватала за руки подруг, звонко смеялась и без опаски прыгала через костёр. Он забеспокоился, как бы её пышных льняных кудрей, что пружинили ниже пояса, не коснулись жаркие языки пламени. Но девушку это нисколько не заботило: смеётся, да прыгает всё выше и выше.
Лицо этой девушки почти сразу околдовало Пересвета: доброе, наивное, с огромными глазами под пушистыми ресницами и пухлыми губами. Щёки от жара порозовели, а она их ладонями ещё сильнее тереть стала, видно, чтобы согреться. Рубаха на ней длинная и тёплая, отороченная красной обережной вышивкой. Такие узоры до сих пор в ходу. А ноги…босые! Прямо как у него. И ведь вроде бы не мёрзнут. В улыбчивой девушке Пересвет увидел нечто особое. Ту красоту, которую можно назвать древнерусской. Без макияжа, ботекса и гремящих костей. Она была совсем не похожа на тех девушек, с которыми он обычно проводил время. Впрочем, никто здесь не был на них похож. Эти люди не признавали фальши и наигранных разговоров обо всём и ни о чём. Рядом с ними было легко. И казалось, можно смело говорить прямо и по делу. Так, как он любил. Пересвета какой-то неведомой силой потянуло к девушке.
Сделал шаг к костру, да так и замер: из сердца алого пламени вышла женщина, чья красота затмила многих на еланке. Её на поляне не было, решил Пересвет, вспоминая лица всех, кого успел хорошенько рассмотреть. Как она вообще могла выйти из огня?! Женщина сверкнула глазами и снисходительно улыбнулась хороводцам. Создалось впечатление, что она не горит желанием быть сегодня на этом празднике жизни. Да и люди вокруг костра на неё смотрели настороженно. Это вызвало любопытство Пересвета. Он пригляделся к женщине: очи чернее воронова крыла, бледное худое лицо с острыми скулами, что отдают синевой, прямым узким носом и тонкими губами. Обрамляют это измождённое строгое лицо прямые волосы, которые по длине не уступают волосам Пересвета, и переливаются на солнце, аки шёрстка кота из сказок о злых ведьмах. Её стройная, гибкая фигура, в отличие от остальных селянок, прикрыта только длинной чёрной рубахой, отороченной собольим мехом, на которой красуется сизая вышивка с непонятными узорами. Широкая юбка полностью скрывает ноги, поэтому обуви не разглядеть.
Женщина остановилась возле костра и повела тонкой чёрной бровью. Если светлая девушка выглядела лет эдак на двадцать, то эта на десяток постарше. Взгляд её тёмных очей скользнул по красным девицам и застыл на круглом личике самой весёлой девушки в хороводе. Светлая медлить не стала – подбежала к женщине, схватила за руки и потащила за собой к остальным. На лице брюнетки отразилось недоумение, а затем оно тотчас сменилось раздражением: она выдернула бледные руки из ладоней девушки, что-то произнесла и отвернулась к пламени. Читать по губам Пересвет не умел, но ему жутко захотелось узнать, что же такого она ей сказала. Девушка же не растерялась, только хихикнула и побежала к подругам, дальше распевать песни и водить хороводы. Грациозные девичьи фигурки кружили вокруг высокого костра, празднуя начало весны. А люди постарше оживлённо им подпевали. Некоторые время от времени с тревогой посматривали на ворчливую брюнетку.
– Топай за нами, касатик, – окликнул Пересвета голос одной из добровольных проводниц, которые торопились к нему.
– Праздник уже закончился? – спросил он, не отводя внимательного взгляда от светловолосой девушки.
– Маленько осталось. А путь не близкий. Старейшина в энту седмицу шибко занят, надобно успеть, пока другие его на требы не расхватали.
– Я понял, ведите.
Но это показалось ему необычным. Почему он их понимает? Хотя для сна такое не удивительно. И вот как с такими говорить? Как с коллегами или как с друзьями? Официально? На «вы»? Нет. Вежливо и по-деловому с этими людьми нельзя. Не поймут. С ними надо открыто и прямо, как с соседями в деревне.
Женщины пошли вдоль тёмной стены леса, где не было почти никого из селян. Пересвет, переминаясь с ноги на ногу, побрёл за ними, и, заходя в лес, обернулся – у костра всё также голосили девушки под предводительством светлой красавицы, а посреди них стояла кареглазая, недовольно глядя на затухающее пламя. Когда они скрылись из вида, он вернулся к невесёлым размышлениям. «Это сон. Просто сон. А может и кома. Доработался, блин», – с досадой думал, наступая на сухие ветки. Надо успокоиться и действовать по ситуации – так его учил отец, так говорила мама, когда всё шло наперекосяк. Эти мудрые слова он поместил далеко в закрома памяти, чтобы однажды вытащить и помочь себе сосредоточиться. Сейчас это помогло. Впервые в жизни. Обычно он просто паниковал.
По дороге женщины вели разговоры о чём-то своём, попутно оглашая лес громким хохотом. Пересвет брёл позади, размышляя о том, сон всё-таки это или явь. Вскоре за скопищем ёлок показался высокий грубый забор. Но даже забором его назвать было сложно – деревянные неотёсанные колья, поочерёдно вбитые в землю. Как же его? Точно, частокол! За ним виднелись низенькие деревянные крыши, покрытые толстым слоем дёрна, а кое-где и проросшими сухими травами.
– Ужо почти дошли, – сообщила одна из женщин, глядя на домишки.
– И всё-таки…, – вслух задумался запределец, – Почему я вас понимаю? Вы из глубокой тьмы, а я из двадцать первого века!
– О как, – сказала другая и усмехнулась. – А нам почто знать, соколик?
– Верно…, – с досадой опустил глаза Пересвет.
– Видать, Боги тебе язык наш дали. Они всем запредельцам его дают. Глаголить могут, а пужаются ведь, лихо им от нашего быта.
– Как вы сказали? Запредельцы? Да я смотрю, для вас они уже нечто обыденное. Много ли таких тут сейчас живёт? Домой кто-нибудь вернулся?
Женщины покачали головами:
– Ты это у волхва нашего вызнай. Он ведает.
– Благодарю за помощь, и за одежду.
Пересвет остановился возле главных ворот и отвесил бабам низкий поклон, как в кино видел. Только сделал он это настолько неуклюже, что вызвал очередной приступ смеха у обеих спутниц.
– Вона его изба. Свидимся есчё, задобный.
С этими словами женщины неспеша пошли по деревне. Когда они скрылись за одним из домов, Пересвет двинулся вперёд. Он зашёл за ограду, окинул взглядом деревню, а потом разочарованно выдохнул, ибо таких деревень раньше не встречал даже в самых захолустных районах страны. Думал, увидит резные ставни, высокие терема с расписными стенами, а тут…и окон-то нет. Одни низенькие избушки с грубо вырубленным крыльцом и до смешного простой дверью. На крышах колосятся жухлые дикие травы, а из-под крыш выглядывают куски бересты. К стенам домов приставлены самые простые рабочие инструменты, вроде серпов и бороны, рядом большое корыто с мутной водой. Все избы однотипные, но одна всё-таки выделяется. На фоне домов-карликов это жилище кажется великаном, раза в два больше других. Пересвет сразу понял, что женщины указывали именно на него.
К нужному дому подходить он не торопился, для начала решил осмотреться – не каждый день выпадает возможность увидеть Русь десятого века. Пусть и во сне. Солнце здесь слепило гораздо сильнее, чем в будущем, отчего глаза, как обычно, оказались на мокром месте. Пересвет закрылся от насмехающегося жёлтого диска рукой и сморгнул слёзы.
