Ксeния Таргулян
Корабль уродов
Я сидела на коленях и глотала черноту. Над ухом, совсем близко, нервно дышал Джек. Пахло сыростью и смазкой.
– Зачем?.. – удрученно повторил он.
– Как зачем? – я хотела возмущенно воскликнуть это, но вышло как-то испуганно и неуверенно. – Да… да они бы не знаю что со мной сделали иначе!..
– Дура, ничего бы тебе не было.
Судя по звукам, он попытался встать, но ударился головой о потолок и тихонько взвыл.
– А теперь, – он прислонился к стенке и то ли вздохнул, то ли зашипел. – Теперь неизвестно, что нас ждет. Может быть, ты забыла, но далеко не все люди в восторге от Вентеделей. И, уверен, найдутся такие, кто всю жизнь только о том и мечтал, чтобы собственноручно прикончить одного из нас. Видишь ли, не все такие, как твой Лени.
Я вздрогнула.
– А он-то здесь при чём?
– А просто так – к слову пришлось.
Я живо увидела в воображении, как он усмехается. Глаза обращаются в ядовитые щелочки, правый уголок губ, будто расстегивающаяся молния, заползает на щеку, и по всей этой щеке от носа до рта прорезается кровожадная остроугольная складка.
У нас впереди было порядка четырнадцати часов в стальном сейфе метр на метр на метр. Есть ли сюда доступ воздуха – еще вопрос. И удастся ли нам наедине друг с другом дожить до того момента, когда этот вопрос станет актуален – тоже еще неизвестно.
▪
– Ваши коллеги сказали мне, что у вас есть ко мне очень интересное предложение, молодой человек. В вашем распоряжении полчаса. Я вас слушаю.
Я слегка опешил от такой деловой хватки, но быстро взял себя в руки. Этот разговор я мысленно репетировал не раз. Не дожидаясь приглашения, я сел напротив Сказочника и поднял на него взгляд.
– Антон Валентинович, как вы считаете, есть вещи, которые нельзя пускать на самотек?
– Вы уверены, что хотите начать настолько издалека?
– Вы сказали, что у меня есть полчаса, и я могу ими распоряжаться, верно?
– Да, пожалуйста, – без особого интереса признал Сказочник.
Я невольно облизнул губы.
– Антон Валентинович, вы могущественный человек. Но вы многое можете потерять в сложившейся ситуации.
– Вы мне угрожаете? – всё тем же скучающим тоном поинтересовался он.
– Ни в коем случае. Я говорю о крушении Договора, – никакого понимания в глазах. – Договора между Вентеделями и кораблистами.
Он усмехнулся.
– Это не имеет ко мне отношения.
– Боюсь, что скоро это поимеет отношение ко всем.
Он покачал головой.
– Да, и сейчас вы предложите мне вложить деньги в постройку космического корабля, который унесет меня отсюда в безопасное место? – в голосе звучало едва сдерживаемое раздражение и желание прогнать меня отсюда.
– Что за бред? – воскликнул я. – Я предлагаю истребить кораблистов, пока они слабы и безвольны!
Он вскинул брови.
– Обращайтесь в парламент.
Я выругался сквозь зубы.
– Да чем они лучше вас, черт возьми?! К кому еще обращаться за взрывчаткой и оружием, как ни к вам?
Он тяжело смотрел мимо меня, сокрушаясь, что дал не пять минут, но вдруг его черные глаза слегка сощурились и заблестели, лицо отобразило закипевший мыслительный процесс и, наконец, Сказочник с интересом оценил меня взглядом.
– И как ты себе это представляешь? – он вдруг перешел на «ты». – Снарядить огромную армию и громить Замки один за другим?
– Нет. Я изучал старинные книги, и вот, что я знаю: кораблистами правит некий коллективный разум – они вроде колонии одноклеточных. Но у этого коллективного разума есть физическое воплощение, так называемый «Корабль», или «Король кораблистов». Уж не знаю, что он из себя представляет, но обитает он неизменно в центральном Замке – в Морской Короне.
– Какие познания, – усмехнулся Сказочник. – И ты хочешь сказать, что достаточно уничтожить этого короля, и все кораблисты… – он повел рукой, – загнутся?
– Думаю, да. На самом деле, я думаю, что перестанут рождаться новые, вот и всё. А старые – даже если не потеряют волю к борьбе и убийству – скоро издохнут. А нет – так не так уж сложно перебить.
– Если всё так просто, почему до сих пор никто не совершил этого подвига?
– Так проблемы не стояло. Сохранялся баланс. Процент смертности от рук кораблистов был низок – все эти столетия. Люди могут сколько угодно ненавидеть Вентеделей, но в действительности они в долгу у на… них.
Я слегка запыхался, а Сказочник долго смотрел на меня с легким удивлением.
– Ладно, – наконец сказал он. – А что же в той войне в десятом веке? Почему тогда не добрались до короля?
– Добрались. Но убивать не стали. А заключили Договор.
– Вот как?
– Родерик Суан Ван Вентедель посчитал, что власть над врагом – лучшая победа, чем расправа с его правителем. По легенде, сразу после заключения Договора, став единственным и полновластным хозяином кораблистов, он собрал их всех на краю обрыва и хотел уже отдать приказ покончить с собой, но в последний момент его одолели сомнения. Он подумал о могуществе, которое сулит его новая власть, о том, как быстро кораблисты смогут восстановить его страну – и раздумал их убивать.
– Его можно понять.
– Пожалуй.
Я молчал с минуту в неловком ожидании, но Сказочник лишь безмолвно постукивал пальцами по столешнице.
– Ну так что? – наконец спросил я.
Сказочник хмыкнул с заметной досадой на губах.
– Звучит всё это, конечно, хорошо. Но только вот, как я понимаю, чтобы осуществить твою затею, нужно пробраться в Замок. Я своих людей на бессмысленное самоубийство не пошлю.
– Верно, им понадобится помощь провожатых – Вентеделей.
– И у тебя есть такие на примете?
Я опустил глаза, собирая в кулак свою решимость. Ненавижу раскрывать все карты, но выбора сейчас уже нет. Дела нужно доводить до конца, как-никак.
– Так точно. Я и моя племянница.
Я поднялся на ноги и протянул Сказочнику руку:
– Дриммор Вентедель.
Он проследовал за мной напряженным, внимательным взглядом и медленно-медленно расплылся в оскале.
– Сказочник.
Рукопожатие оказалось коротким и твердым.
Я покинул кабинет через пятнадцать или двадцать минут, договорившись о новой встрече и с трудом отвертевшись от бессмысленных вопросов типа, какова моя выгода или где гарантия, что я говорю правду.
За поворотом коридора меня встретил встревоженный вопросительный взгляд Игоря. Я состроил скорбную гримасу, затем засмеялся. Игорь смерил меня снисходительным взглядом и тоже усмехнулся.
– У меня только один вопрос, – заявил я, когда мы двинулись прочь от кабинета, где восседал босс. – Ты ведь не сказал ему, кто я. Просто гхм… «сообщил, что у меня очень интересное предложение». Ты мог сказать это сто лет назад.
– Ну, знаешь… Пока твоя подружка не сказала, что ты Вентедель, все твои идеи звучали, ну… полным бредом.
– Что? С какого?.. – возмутился я и хмуро затих. – А?.. Ну… – я почувствовал, что лоб совсем сморщился от хмурости. – Как она там?
Игорь покосился с усмешкой.
– Не беспокойся, всё с ней в порядке.
Ночной поезд | 4
Окно казалось наглухо закрытым, но от него растекалась приятная чуть влажная прохлада. За стеклом мелькала темно-зеленая пелена ночного леса, и струились ленты проводов.
Впервые в жизни еду в поезде…
Я успела проклясть все поезда вселенной за то время, пока мы загружались в четырехместную кабинку, что сейчас за моей спиной, и пока ругалась с Джеком и его приятелями, но… возможно, в этом заглушенном утробном громыхании, мерных толчках и бегущих деревьях что-то есть. В каком-то фильме говорилось, в ночных поездах рождается философия… Кажется, я начинаю в это верить.
Шепот:
– Привет.
Я испуганно обернулась.
Майя. И по лицу невольно расплылась улыбка.
–
Четырьмя часами раньше я сидела в жалком уголке нашего купе, возле двери. Ноги на койке и обхвачены руками, лоб упирается в колени, а позвоночник больно трется о стенку. Дверь открыта, но всё равно здесь ужасно душно, на лице липкая испарина, и я чую кислый запах пота.
Кроме меня в купе еще шесть человек. Развязные и шумные мужчины, в том числе долговязый Зимин, «викинг» Хоньев и «римлянин» Игорь. Все сгрудились вокруг бледного хлипкого столика, навалились друг на друга и играют в карты, периодически отпуская похабные шуточки на мой счет. Из телефона, лежащего на столе, сыплется уродливая музыка.
На верхней полке напротив меня лежит Джек. Лица не видно, но кажется, его в этой жизни всё вполне устраивает.
В какой-то момент он лениво приподнялся на локте, немного нагнулся вперед и махнул мне рукой:
– Принеси кофе, а?
Я возмущенно воззрилась на него. Мало того, что он затащил меня сюда, мало того, что он строит какие-то сомнительные планы вместе с этим отребьем – он вздумал считать меня за служанку?! Всё равно что за кораблиста. Да чтоб он сдох. Кстати. Похоже, он больше не боится брать напитки из моих рук. Наивный дурак.
– А может, чай, дорогой? – красноречиво улыбнулась я, и Джек понимающе кивнул. На этом конфликт и был бы исчерпан, но для сторонних слушателей наш разговор имел совсем иной тон. Оторвавшись от карт, Хоньев подмигнул мне: – А нам чего-нибудь покрепче захвати? Ну, ты понимаешь.
Я смерила этого увальня взглядом, от которого у него должен был вывалиться кишечник.
– Да ладно тебе, – удивился он, – всё равно же пойдешь.
– Да, принцесса, – присоединился к нему Зимин. Он быстро отодвинулся от стола и почти прижался ко мне, влажно блестя глазами. – А лучше, сыграем вместе в карты?
Мне на колено опустилась горячая ладонь, и я разъяренно ударила ребром кисти по его щеке, вскочила на ноги и скрылась из купе.
Отвратительные людишки! Зная, кто я – да как они смеют?! И Джек тоже хорош. Разве не жена я ему? Как он позволяет этим ничтожествам меня лапать?!
Я стояла в проходе поезда, невидящим взглядом смотря в окно, а мимо меня то и дело протискивались чужаки, обдавая меня своими запахами, а то и вовсе толкая – и каждый раз внутри меня поднималась новая вспышка ненависти и отвращения. Если подумать, всё это сводилось к тому, что в поезде было нестерпимо душно, словно кончался кислород – и это настолько отравляло существование, что я не могла не думать об убийствах.
Краем глаза я видела, как справа неловко приближается фигура, несущая что-то в руках – и тут поезд резко встряхнуло, фигура пошатнулась, и на меня посыпались обжигающие брызги. Со злым воплем я отскочила в сторону, а мальчик, ошпаривший меня, начал судорожно извиняться, балансируя с четырьмя чашками кипятка. Это был рыжеволосый подросток чуть выше меня с глупой улыбкой и еще более глупым картонным колпаком на голове. Он выглядел нелепо и жалко, и с его непропорционально крупных кистей капала горячая вода. Руководствуясь безотчетным порывом, я улыбнулась с ноткой снисхождения и забрала у него две чашки. Пока мы шли к его купе, выяснилось, что там отмечают день рождения некой Майи, и я могу к нему присоединиться.
До чего странная ситуация! Только что я воображала, чтобы этот поезд сошел с рельсов и всех его пассажиров раздавило чемоданами – а теперь эти самые пассажиры радушно приглашают меня на свой праздник. Что ж, это лучше, чем возвращаться к Джеку или и дальше стоять в коридоре.
Итак, мы вошли в переполненное праздничное купе, поставили чашки на стол, и рыжий мальчик объявил:
– Встречайте! …как тебя зовут? Это Вера! – потом он указал на симпатичную округлую девушку, сидящую у окна, и тихо пояснил мне: – Вот Майя, у нее день рождения.
– Поздравляю, – смущенно улыбнулась я.
Майя светилась восторгом.
– Садись куда-нибудь! – она махнула рукой, затем прошлась хитрым взглядом по всем. – Вау, нас уже четырнадцать – прямо как в Хоббите! Надо же, я думала, день рождения в поезде будет ужасным, но вы все такие милые… и праздник с каждой минутой становится лучше и лучше!
Мой сопровождающий протиснулся к столику и сел в небольшую дырку возле угла стола, оставленную специально для него. Больше мест не было, даже на верхних полках.
– Садись мне на колени, – улыбнулся рыжий.
Я возмущенно закатила глаза и осталась стоять возле двери. Не особо замечая меня, подростки продолжали свой праздник – кричали, смеялись, поглощали еду и украдкой приставали к девочкам. Я чувствовала себя юным натуралистом в дикой природе – и вдруг поймала на себе пристальный взгляд именинницы. Он пронзал пространство и словно выводил нас с ней на другой уровень – отдельный от чаепития и душного поезда.
– Ты немножко похожа на пришельца из другого мира – но ты только пришелец из другого купе, – загадочно заметила Майя.
– Да нет, в целом, я из другого мира.
Как странно, здесь было так много людей, но казалось, никто из них нас не слышал, и мы говорили будто наедине.
– Каждый на самом деле живет в своем собственном мире, – кивнула Майя. – Так что все мы пришельцы.
Несколько секунд я удивленно смотрела на эту девушку с прической в форме гриба, а затем мистический контакт распался, вокруг нас снова было еще двенадцать человек. Они шумели, веселились и объедались печеньем, и кто-то настойчиво предлагал мне сесть ему на колени. Ничего хорошего, но почему-то… здесь было лучше, чем в «родном» купе.
Не знаю, провела я там десять или двадцать минут – в основном молчала, смущенно улыбалась и осторожно хлебала чай – а затем явился Джек.
Он вырос в проходе, подобно черной горе, и грозный взор его заморозил все звуки.
– Привет, – с легким недоумением улыбнулась ему Майя. – Ты?..
Но Джек не удостоил ее вниманием. Он небрежно испепелил взглядом рыжего мальчика, как будто видел тогда, как мы шли вместе по коридору, и взревел с нежностью автоматной очереди:
– Вренна! Какого черта ты здесь делаешь?!
Я опешила и рассердилась. Театрально обернулась к публике и объяснила:
– Не обращайте внимания. Ему скоро надоест, и он уйдет.
Взгляды перебегали с меня на Джека и обратно.
– А ну быстро пошла в наше купе, – с неожиданной сухостью приказал Джек.
– Так, мужчина!.. – попытался было вступиться за меня хрупкий женоподобный мальчик, сидевший возле двери, но на большее его не хватило.
– Никуда я не пойду.
– Да ладно? – Джек лениво прищурился.
– А что? Какая тебе разница, в каком купе я еду?
– Действительно, – внезапно согласился Джек, ничуть не меняясь в лице. – Тогда я присяду, ты же не против?
И безапелляционно растолкав двух испуганных девчонок, он с довольным видом уселся возле стола. В изумленной тишине он показательно умял несколько пряников, запил из чьей-то чашки, попробовал торт и поморщился. Затем, совсем разбуянившись, принялся втыкать картошку-фри в торт и кидать в чашки с чаем.
Какое убожество.
– О да, детка, ты просто Гений Зла, – мрачно буркнула я, наблюдая за этим действом. – Ладно. Я дико извиняюсь, мы пойдем.
Я попыталась дать дядюшке подзатыльник, но он увернулся.
Уходя, он захватил с собой истерзанный торт.
В нашем купе Джека ждало сокрушительное фиаско. Мы оба принялись наперебой рассказывать о действиях друг друга, причем мои слова были подкреплены тортом, и в конечном счете наши спутники предпочли отвести взгляд, чтобы глаза не так ярко горели презрительным недоумением.
Джек расхохотался и исчез на верхней полке.
Вскоре трое гостей ретировались в свое купе, и двое оставшихся людей Сказочника стали негромко обсуждать что-то про умалишенных. Я в полудреме сидела в своем углу, когда в дверь грозно постучали.
Мы трое переглянулись.
– Войдите, – удивленно позвал Игорь.
Дверь содрогнулась и отъехала в сторону, за ней толпилась армия из тринадцати подростков. В течение секунды их лица светились праведным гневом, но при виде той тихой и мирной атмосферы, что царила сейчас в купе, они засветились примерно как помидоры.
– Я могу вам чем-то помочь? – учтиво поинтересовался римлянин.
– Э… Мы… – перевели взгляд на меня. – Ты…
И наконец заметили торт.
– Это наш торт!
– Забирайте.
Женоподобный мальчик неловко взял покалеченный десерт и замер, неуверенно оглядываясь по сторонам.
– Идите отсюда, – буркнула я. – Со мной всё в порядке.
После недолгих пререканий мои неудачливые спасители потолкались немного в дверях и ушли восвояси.
–
И вот, спустя четыре часа, устав от бессонницы, я вышла в тусклый коридор и застыла перед окном, опершись локтями на белые перила. Возле меня в той же позе стоит Майя. На ней плотные черные колготки и бордовая туника по середину бедра. Русые волосы растрепались во время многочисленных попыток уснуть, но всё равно напоминают шляпку гриба. Она почти не улыбается, и ее юное лицо кажется удивительно взрослым.
– Тоже не спится?
– Ага…
– И мне…
Мы помолчали.
– С днем рождения, кстати – я ведь так тебя и не поздравила.
Майя беззвучно засмеялась.
– У меня нет сегодня дня рождения.
– Был вчера, – ведь уже за полночь.
– Нет, не был. У меня день рождения весной, в марте, – она хитро улыбнулась. – Просто нужен был повод, чтобы собрать такую веселую компанию.
– О… – протянула я, и Майя снова засмеялась, но как-то без задора.
– На самом деле я совсем не хочу ехать в эту частную школу, – ответила она не незаданный вопрос. – Но родители считают, так нужно… Все мои друзья, конечно, обещали не забывать меня, и интернет нам в помощь, но… я знаю, как это бывает. Пока учишься с кем-то вместе и видишься каждый день, переписка – не проблема. Но если ты можешь с человеком только переписываться, то, скорее всего, писать будет не о чем…
Я попыталась представить такую ситуацию.
– И к тому же… – продолжала Майя. – Когда грустно, то сразу вспоминаются всякие проблемы… и становится в десять раз грустнее.
Вот здесь я ее понимаю.
– Ты прости, что гружу тебя…
– Нет-нет, рассказывай. Всё равно я уснуть не могу.
Слово за словом, наш разговор струился, словно ручьи во время ливня, черпая из воздуха всё новые и новые темы. Они появлялись сами по себе, и казалось, будто мы знаем друг друга уже много лет. Эта девочка из иного мира, с другими привычками и вкусами, тем не менее произносила фразы, сидевшие у меня в голове, и понимающе кивала в ответ на мои слова. Даже когда предмет разговора был мне незнаком, мне почему-то было чертовски приятно слушать, что Майя говорит о нём.
Впрочем, моя откровенность не выходила за рамки дозволенного, и периодически мне приходилось сочинять что-то про школу или семью. Это несколько отравляло удовольствие от общения, а когда в нашей беседе внезапно возникла тема планов на будущее, меня и вовсе накрыло тоской. Сначала мне вспомнилось, что наш мир, согласно гениальной метафоре Джека – падающая тарелка. Потом я предположила, что это не так, и мне стало еще противнее.
Подобно предрассветному сну передо мной промелькнула вся моя будущая жизнь в этом «нормальном мире». Скучная работа, маленькая серая квартирка, какой-то непонятный, похожий на кораблиста ребенок ползает по кафeлю. Иногда в квартирку заходят мужчины с водянистыми глазами. Затем – моя взрослая дочь, до ужаса похожая на меня сегодняшнюю, чахнет из-за никчемности собственного бытия, напоминающего последний год моей жизни, а я почему-то старая – мне, наверное, сорок, не больше, но я старая и тощая, как ведьма – совсем не под стать своей матери!.. И работаю в этом плоском, одномерном мире – каждый день, каждый день!.. И умираю в сорок лет от старости, жадно вспоминая убийства, вспоминая свои нежные белые руки, запятнанные кровью, и скучая по ним…
– Вера? Всё в порядке?
– Как ты правильно сказала – стоит только взгрустнуть, и нахлынут все, какие только есть, печали.
– Да, это точно. Я передала тебе свою хандру? Прости…
– Прощаю, – я улыбнулась, всё еще замирая от ужаса и тоски. У меня будто открылись глаза на то, к чему я иду. Да, понимаю, в сорок лет не умирают от старости, но ведь это образно! Как можно так жить? Как можно спокойно шагать к такому концу?..
Словно читая мои мысли, Майя философски и не без иронии заметила:
– Мир – тлен, и в итоге все всё равно умрут.
Я молчала, судорожно ища в своем воображении какую-нибудь зацепку – хоть что-то стоящее, ради чего стоит оттягивать финал. Но посреди ночной меланхолии, глядя на проскальзывающие за окном волны черного леса, я не видела ответа – и пробормотала потерянно:
– Может, мне лучше было умереть тогда?.. три года назад…
– Что ты такое говоришь?
– Ну, у меня была замечательная возможность, – я выдавила улыбку. – У меня были иллюзии, и смерть казалась осмысленной. Как и жизнь.
– Умереть можно в любой момент. Взять и умереть.
– «Умереть может каждый дурак, а вот жить, несмотря ни на что – такой вызов я принимаю!» Так сказал один мой знакомый.
– Он, наверное, милашка. Похоже на фразу из какого-нибудь BD. «Магма течет в моих жилах, раскаляя сердца!..» – Майя зажмурилась и воинственно вскинула правый кулачок, явно пытаясь подбодрить меня.
Я внимательно посмотрела на нее и осторожно уточнила, о чём она. Это вызвало живой всплеск эмоций и возмущения, и следующие полчаса меня знакомили с молодежной субкультурой любителей комиксов. Не то что бы они привели меня в восторг, но приступ апатии был преодолен.
Следующим утром, шагая по перрону вслед за Джеком, я думала об этом странном знакомстве. Сколько неконтролируемых совпадений должно было произойти, чтобы мы с ней встретились!.. Не знаю, может, это из-за моего затворничества, но мне кажется, что такие встречи – одна на миллион. Ведь надо же так – не успели мы заговорить, как возникло ощущение, будто я могу доверить ей душу.
Или дело в том, что мне одиноко, и я готова привязаться к первому встречному?..
Королева | 5
Штаман-Рэйн был поистине сказочный городок, застрявший в Средневековье. Мощеные площади, мозаики на стенах, замысловатые переплетения улочек… Но нам, к сожалению, было не до красот.
В шести километрах к западу отсюда высился причудливый замок, напоминающий скорее коралловый риф, чем рукотворное здание. Его стены и башни изгибались, накреняясь к земле, а темный песчаник, из которого была выложена внешняя сторона, трескался и покрывался наростами из рыхлого голубоватого камня.
Были времена, когда всем Замкам Вентеделей давали свои имена. Теперь эта традиция уже не в ходу, но тогда этот Замок назывался Морская Корона. Если присмотреться, он действительно напоминал корону, застывшую на пенистых волнах. Правда, чрезвычайно уродливую по классическим меркам красоты. Зато ценители современного искусства – насколько я в нём разбираюсь – подобными сооружениями восхищаются.
Замок окружен густым лиственным лесом, и именно туда лежит наш путь.
Стоит мне отвлечься, расслабиться, и задача, стоящая перед нами, кажется почти элементарной. Но затем я вспоминаю свою последнюю встречу с кораблистами, и мне становится не по себе. Они же в грош не ставили мои команды, словно я какой-то третий брат справа в восьмом колене, а то и вовсе случайный прохожий. Пялились на меня своими глазенками. Меня передернуло.
Умом я понимал, что это значит. Как понимал и то, что при таком раскладе Вренна – наша единственная надежда, и если и она потеряла свою власть – мы трупы. Но всё мое естество отвергало подобный подход и кричало мне: да как же так?! Чтоб кораблисты взяли и посмели меня не послушаться, меня игнорировать? Напасть на меня? Невозможно!
Если следовать уму, вся эта затея – неоправданный риск. Причем осознавать это могу только я. Зимов, Игорь, Хоньев – все они и не догадываются, насколько опасен наш план, поскольку видят во мне надежную защиту от кораблистов. Сказочник считает, что предложил мне достаточную оплату, чтобы мне не было резона натравливать этих чудовищ на его людей. Вренна тоже вряд ли задумывается, что кораблисты могут мне или ей вдруг не подчиниться.
Так что только я могу здраво оценить опасность и решить, что лучше остановиться. Но во-первых, я и сам едва верю, что лишился власти, а во-вторых – разве риск не украшает нашу жизнь? Разве не забавно играть, поставив на карту так много? Несколько лет назад я увлекался русской рулеткой. Пришел к выводу, что я довольно удачлив. Так что – будь что будет.
– Ты мне, в конце концов, объяснишь, что именно мы тут делаем? – Вренна наклонилась ко мне через стол.
– Я пью пиво, ты ешь цезарь.
Она раздраженно сдвинула брови.
Выдался на удивление теплый денек для конца сентября, и моя племенница-кузина-жена сидела в плотной майке без рукавов на открытой террасе кафе. Красивые хрупкие руки лежали на кружевной скатерти, и правая гневно сжимала вилку.
– Скоро узнаешь, – насмешливо пообещал я.
Вренна скривила губы и запустила в рот лист салата.
Вскоре к нам подошел Игорь – успел прикупить брутальный кожаный плащ, а на горбатый нос нацепил зеркально-черные очки – и объявил, что мы отправляемся через час.
– Куда отправляемся?! – взорвалась Вренна.
Я посмеялся и сказал Игорю, что мы придем на стоянку вовремя. Там нас должны были ждать два внедорожника, профессиональный пиротехник – некто Робин (интересно, это имя или фамилия?) – и приличный запас динамита.
Так и случилось.
Мы вошли на стоянку через скрипучую калитку, и дряхлый сторож проводил нас внимательным взглядом. Солнце клонилось к горизонту, и в его оранжевых лучах металл автомобилей ослеплял. Нас встретили наши соучастники и представили нам подрывателя: рыжий фрик с разноцветными глазами. Вренна в очередной раз сорвалась по поводу неизвестности, и какого-то черта Зимин сжалился и решил ей всё рассказать, да еще и укоризненно покачал головой в мою сторону. Тоже мне, добродетель.
– Понимаешь, – начал он после причитаний, какая я сволочь, – мы хотим навсегда избавить мир от кораблистов. Чтобы не было больше убийств…
Да ладно? Прям-таки чтоб не было убийств, ага. Бизнес не при чём.
– …убийств, и сейчас самое время, потому что Вентедели, то есть…
Вренна сверкнула холодным высокомерием, и Зимин будто уменьшился в росте.
– Но ведь ты сама будешь рада окончательно освободиться!.. – конец фразы прозвучал совсем уж неуверенно.
– Ха! Может и так, только это мое дело! Что здесь происходит?! Решили начать войну?!
Маленькая девочка посреди огромной уличной стоянки, где даже земля пропахла бензином, кричит на семерых крупных мужчин, а поднявшийся между тем ветер чуть не сдувает ее с ног. Мужчины опешили и хмурятся. А я ловлю странное удовольствие, ощущая ее беззащитность, созерцая, как черные пряди бьют ее по лицу и как она расставляет тонкие ножки, чтобы крепче стоять на земле…
– Мы просто подорвем замок, – вкрадчиво улыбнулся Робин. – Никакой войны, никакого сопротивления…
– В том и… – попытался начать Игорь.
– Идиоты! – рявкнула моя сестренка. – Вы правда считаете, что так вот просто сумеете их всех убить?! Да вы подойти к Замку не сможете!
– Мы подъедем!
– Боже, конечно, это же вы изобрели машины! До вас никто не!..
– Замолчи, Вренна, – как можно бесстрастней приказал я, но только перевел удар на себя:
– А ты?! Почему ты согласился?! Почему ты ничего не объяснил им?!
– Заткнись! – рыкнул я, и она сжалась, испепеляя меня взглядом. Затем размеренно заговорил: – Во-первых, Вренна, для того мы с тобой здесь и нужны – чтобы проводить подрывателей до Замка и защитить их там.
Она молчала, и я поневоле признал, что на душе от этого стало гораздо легче. Ведь я боялся услышать что-то вроде «У меня больше нет над ними власти».
– Во-вторых, Вренна, ты, кажется, забыла историю. В этом Замке – остов главного корабля, коллективный разум кораблистов.
– Это всё версии, – буркнула она.
– Ну так испытаем одну из них! – воскликнул Зимин. Кажется, мальчишка принял чего-то для храбрости – слишком уж много эмоций и энтузиазма.
– Джек, – тихо позвала Вренна: голос слился с ветром, а в глазах светилась жутковатая серьезность и сдержанный, холодный страх. – Джек, что ты задумал? Это окончательно освободит кораблистов. Год назад на том злополучном маскараде идиот, расстрелявший триста кораблистов, наверное, тоже думал, что спасает мир. А в итоге…
– В итоге – так или иначе – мы свободны! Разве не об этом ты мечтала всю жизнь? – вырвалось у меня.
Однажды этот разговор должен был случиться, вот только людям Сказочника слушать его не нужно.
– Мечтала?!.. – она хотела поспорить, но я был прав. – Но… Может, я и мечтала, но этот мир – совсем не то, что я думала! Я никогда прежде в нём не была – откуда мне было знать? Я ошибалась! Да и…
– Постой, то есть ты жалеешь, что узнала этот мир? Жалеешь, что «проклятье» – как ты звала это! – спало? Хотела бы вернуть всё, как было? – на одном духу спросил я.
Вренна открыла было рот, чтобы ответить, но я говорил подозрительно быстро, и она настороженно прищурилась и бросила:
– Потом обсудим.
– Да.
Игорь, сидящий за рулем одного из внедорожников, нажал на сигнал, и неприятный звук разнесся по пустынной стоянке.
– Садитесь уже, – раздраженно проворчал он. – Предложения по корректировке плана действий не рассматриваются.
Робин потер свои бронзовые пиротехнические ручки и запрыгнул на переднее сиденье. Зимин с видом благородного разбойника взял на себя управление второго внедорожника. Мы забрались к нему в машину, к Игорю уселись двое оставшихся.
Где-то на периферии своего сознания метафизическая форма жизни, называемая иногда Кораблем, засекла знакомые тревожные сигналы, посылаемые караулящим здесь отрядом. Не питая к происходящему ни интереса, ни страха, ни энтузиазма, форма жизни всё же слегка перевела фокус своего внимания на небольшой участок леса возле Морской Короны, где разворачивались события. Погрузив часть своей нематериальной сущности, витавшей окрест Замка, в нескольких подопечных одновременно, она прислушалась к происходя-щему вокруг них.
В этих несчастных, искалеченных мутациями телах обретались не души, но инстинкты – но сейчас все их нейронные связи метались и полыхали так, что это можно было принять за настоящие эмоции:
Мы слышим подозрительный шум! Еще далекий, еще тонущий в листве… Шуршание листьев, хруст мелких веток под колесами…
Они на нашей земле и скоро они будут нашими!
Мы выжидаем, замерев.
Вот, затихли двигатели, и на влажную траву ступают первые осторожные ботинки. Лес слишком густ для ваших машин!
Восемь человек. Не нужно видеть их, чтобы понять это. Семеро мужчин и одна женщина. Все молоды, все наполняют лес частицами себя – своей энергией, своим страхом, своими страстями. Чем ближе восьмерка, тем глубже осколки их чувств проникают в нас…
~ трое питают нежность к девушке
~ она неравнодушна также к троим, но эти тройки не совсем совпадают
~ почти все глотают свой страх
~ они пришли уничтожать
~ они ищут нас взглядом, они нас презирают и боятся
Взаимно!
– Далеко еще? – раздраженно спросил пиротехник.
За его узкими плечами гирей повис рюкзак, плотно набитый взрывчаткой.
Никто не отвечал.
Они уже почти забыли свою цель. Знали только, что нужно идти – как можно быстрее и тише.
Запах дикой нетронутой осени действовал почти наркотически – вызывал легкое головокружение и стимулировал фантазию. Любой шорох уже давно был чьим-то крылом или щупальцем.
– Вренна… – Зимин, кутаясь в свою куртку, нагнал девушку. Почему-то она казалась здесь куда более «вентеделевой», нежели Джек.
