Кирилл Ликов
Борей
Зазвонил телефон. Дом Борея был одним из немногих в Китеже, где имелся личный, а точнее, все же служебный телефон.
– Борей Микулыч слушает.
– Борей Микулыч, – раздался в трубке голос электронного секретаря, – вам надлежит прибыть в приемную главного воеводы через два часа.
– Но у меня через час заступление на службу, – попытался возразить Борей электронной «говорилке».
– Тысячник Борей Микулыч, все ваши служебные дела отменены личным приказом Пересвета Святославовича, – ответил секретарь, – вам надлежит прибыть в приемную через два часа.
Больше информация не повторялась, и тысячнику пришлось бы, если, конечно, захотелось оспаривать далее приказ, говорить на фоне гудков в трубке. Борей был хорошим воином и подчинялся приказам, но он был при этом из лесовиков, в душе не переносящим Дисциплину. Прежде чем собираться в зал совещаний, а не на службу, он позвонил на эту самую службу и узнал, что действительно ему выдан внеплановый выходной личным приказом главного воеводы.
Ровно через два часа, минута в минуту, Борей Микулыч вошел в приемную Пересвета Святославовича.
– Входите, вас ждут, – после распознавания личности сообщил ему электронный секретарь.
В кабинете его ожидало два человека. Сам Пересвет Святославович и главный волхв Китежа Светоч Гостомыслович.
– Проходи Борей, – кивнул вошедшему Пересвет, – и давай без чинов и званий с регалиями, а то мы тут до вечера просидим друг друга правильно называя.
– Как скажете… Пересвет Святославович.
– Дело у нас к тебе, тысячник, – открыл рот Светоч Гостомыслович, – не знающее промедления. Скажу сразу, ты почти единственная кандидатура, но мы с Пересветом не решились назначить тебя без твоего согласия.
– То есть шанс отказаться у меня есть, хоть и небольшой? – уточнил Борей.
– Меньше ушка в иголке, – каркнул волхв.
– В иголке? – не понял тысячник.
– Ох уж мне эти современные люди, взращенные на одних лишь только автоматических фабриках, – скривил рожу Светоч Гостомыслович, – и даже что такое иголка, не знают.
– Иголка, – пояснил воевода, – это приспособление для починки одежды в древние времена. Маленькая тонкая полоска с одним острым концом и ушком в другом, куда протягивали нитку.
– Это еще до изобретения автоматических фабрик было?
– Это до изобретения фабрик еще было, – хмыкнул волхв.
– Хорошо, – кивнул воевода,– я понял, что отказаться не могу, а в чем заключается задание?
Кабинет воеводы был обставлен богато. Тут почти не было предметов, изготовленных на автоматических фабриках. Мебель была резной, с небольшим, но стильным золочением, картины висели на стенах выполненные руками художников, а не напечатанные на холстах рисунки из фонда первых колонистов. Все подчеркивало богатство самого воеводы Пересвета Святославовича, Китежа и лесовиков. И в этом не было ничего зазорного, так как эти вещи были не личной собственностью, а принадлежали Китежу и передавались от воеводы к последователю по наследству. А что вы хотели, чтоб гости из Города и из Невриды, как Древослав, назвали царство псевдов, увидели простые серые стены, произведенные на стандартных фабриках? Нет, они должны лицезреть мощь и богатство Китежа и благоговеть перед ним.
– Ты знаешь про экспедицию за ресурсами? – поинтересовался Пересвет.
– О ней только мертвый сейчас не знает.
– Хорошо, что знаешь, – кивнул воевода – вот мы тут со Светочем Гостомысловичем покумекали и решили тебя назначить главой этого самой экспедиции.
– Меня? – удивился Борей. – А с чего мне такая милость?
– Ты тысячник, – пожал плечами Пересвет Святославович, – ты умеешь руководить людьми, и не отрядом, и даже не сотней, а больше; а там как раз будет две сотни.
– Но я же не один в Китеже тысячник, есть и другие, есть же еще полководцы.
– Все остальные женатые, – каркнул волхв.
– То есть? – не понял Борей.
– Светоч Гостомыслович имеет в виду, что неженатый из тысячников и полководцев только ты, – попытался объяснить воевода.
– А это имеет значение?
– Да что мы вокруг да около ходим, – буркнул волхв, встал с кресла, в котором сидел до этого, и стал ходить поперек кабинета взад-вперед, – такая экспедиция планируется впервые, и неизвестно, чем все дело закончится. Двести человек, из которых половина наших, половина городских и еще два колдуна от Древослава. Люди будут оторваны от привычных мест и занятий, вокруг неизвестность, рядом те, кого еще недавно называл врагами, нервы на пределе, может случиться что угодно, хватит просто оброненного в ненужное время слова. Вы там можете попросту перестрелять друг друга. Из-за этого мы приняли решение посылать неженатых и незамужних. Чтоб потом пол-Китежа горячими слезами не плакала по утерянным безвозвратно мужьям, женам и родителям. Из тысячников и полководцев неженатый только ты.
– А если я откажусь? – поинтересовался Борей.
– Найдем тысячника подходящего или отдадим эту должность городским, – пожал плечами Пересвет Святославович.
– Но тогда выше тысячника ты уже вряд ли поднимешься когда-нибудь, – буркнул Светоч Гостомыслович.
– Умеете вы уговаривать, – процедил Борей.
– А ты посмотри на это задание не как на ссылку и каторгу, не как на приказ идти на верную смерть, а как на очень интересный и нужный всем рейд, – вдруг сменил тон Светоч Гостомыслович, – охотничий рейд это в крови у нас, лесовиков. Но что такое поход на день или два за едой, когда можно отправиться на много дней и во главе не четырех бойцов, а двух сотен? Разве твоя лесная суть не радуется такой возможности? Или ты стал наподобие горожанина любить тишину и покой внутри городских стен?
– А сразу так убеждать нельзя было?
– Можно, – кивнул волхв, – но ты должен был знать, что в подчинении у тебя будут не только лесовики, но и горожане, а еще и два «древославских» колдуна, и что все это действительно может закончиться большой резней.
– Лесовик всегда рискует жизнью, – гордо ответил Борей.
– Тогда чего тебе отнекиваться от задания? – прищурился хитро Светоч.
– А я и не отнекиваюсь, – молвил тысячник.
– Вот и хорошо, – хищно улыбнулся главный волхв Китежа, – значит, решено, выступаете послезавтра, а пока ознакомься с делами будущих подчиненных, Пересвет кинет их тебе на почту, как наших, так и горожан с колдунами. Хороший командир должен знать наизусть каждого бойца и понимать, что он может выкинуть и в каких условиях.
Послезавтра выдалось хмурым и пасмурным. Непродолжительно, но часто на стоящих перед десантным бортом людей капали с неба слезы, то моросящими брызгами, то бурными струями. Небо плакало, провожая экспедицию в далекое путешествие.
– Дождь – к хорошей дороге, – молвил кто-то из стоящих по стойке смирно лесовиков.
«Смирно» у лесовиков – это легкое подобие вытянувшихся во фрунт горожан.
– Отставить разговорчики! – скомандовал Борей.
После этого тысячник развернулся и обратился к присутствующим и уже сказавшим теплые напутственные слова мэру и министру обороны Города, воеводе и главному волхву, а также к послам из Невриды.
– Состав экспедиции построен и готов отправиться на задание!
– Отправляйтесь, – кивнул Пересвет Святославович, – удачи вам, парни!
– Экспедиция! – заорал Борей Микулыч. – Направо! На посадку бегом марш!
Горожане сделали это одним движением, точно тут было не девяносто девять человек, а один единый механизм. Лесовики же не отступали от своих традиций и побежали к борту толпой. Два колдуна трусили в конце строя. Экспедиция за ресурсами, единый проект Города, Китежа и Невриды, началась.
Внутри борта в целом было то же самое, что и на построении и при посадке. Горожане вошли строем и расселись быстро и слаженно, словно это был их корабль и они отрабатывали посадку много раз на дню. Но, скорее всего, так оно и было, ибо «Громовые птицы» были стандартным транспортом первых колонистов. У горожан были точно такие же, и они, отрабатывали посадку на них в обычном режиме проработок стандартных действий. Это было в традициях горожан. Толпа вольных лесовиков загрузилась внутрь борта с улюлюканьями и гиканьем, шумно разбрелась по углам, делясь на компании.
Двое колдунов уселись особняком. Колдунами и чародеями их называли по привычке. Сами же они себя в последнее время величали ведунами. Ибо считали, что ведают то, что обычному смертному и во сне не привидится. Вроде как Кощей им открыл такие грани мироздания, что без него даже они – высшие колдуны и чародеи – и представить не могли.
– В добрый путь, – прозвучали слова в шлеме Борея голосом главного волхва Китежа Светоча Гостомысловича.
– И вам не хворать, – буркнул глава экспедиции.
– Поехали, – прогремел в репродукторе голос первого пилота.
Глава вторая. Полет
«Громовая птица» начала медленный вертикальный подъем. Первые метры борт взлетал очень медленно, и пассажиры только по изменениям картинки в иллюминаторах смогли понять, что взлет уже произошел. Корабли типа «Громовой птицы» были не чем иным, как летающими транспортниками, приспособленными к перевозке груза и людей. Внутренности «птиц» могли изменять по необходимости. Салон транспортника как легко оборудовался скамьями для людей, так и пустым ангаром для техники. Для десантных операций предназначались хвостовые и лицевые ворота впереди, позволяющие войскам в средних и легких бронекостюмах десантироваться прямо на ходу. Из вооружения корабли были оборудованы двумя крупнокалиберными шестиствольными пулеметами. Более крупное вооружение на «Громовых птицах» не ставилось. А зачем? Любое дополнительное орудие уменьшает вместительность транспорта, а это его основная задача. По уставу горожан, такие корабли в полете должны были сопровождать два, а лучше три боевых вертолета. Но в данном случае от этого решено было отказаться, так как тот же Древослав обещал договориться со Змеями Горынычам и птицами Рока, дабы те не нападали на этот транспорт. А кроме этих тварей, в небе Яви других угроз не было.
Воевода Борей прислонился на стенку кузова «птицы» и закрыл глаза. Предварительное время полета должно было занять около трех часов, за этот период можно было вздремнуть. Но спать категорически не хотелось. Какой тут сон, когда уже через три часа он будет главой экспедиции и на него навалятся сотни разных обязанностей. Борею казалось, что зря князь и волхв выбрали его. Воевода не верил в свои силы. Да, он руководил людьми в Китеже и немалым количеством, но это было совсем другое. Там он учился этому всю свою сознательную жизнь. Придя сначала обычным воином, дослужился до десятника, удостоился отправки в университет, получил сотника, потом тысячника, а теперь уже и воеводу. Он знал изнутри обязанности всех своих подчиненных, от воина до сотника. А сейчас все будет внове. Совершенно другие обязанности, другое управление людьми. Ему придется сначала вникнуть работу других, если не так тщательно, как сами специалисты, то несильно от них отстав в знаниях. Если руководить без знания дела, то любой рабочий тебе нос утрет и сможет соврать не краснея. А самое главное, такой начальник не заработает никакого авторитета, а без него он и не руководитель вовсе, а так, штафирка. Может, в Городе и можно прожить до старости таким неучем с их уставами. Выполняй устав и инструкции с приказами – и все будет хорошо. А вот среди лесовиков такие не приживались. А руководить экспедицией – это еще хлеще, чем быть тысячником у лесовиков. Тут люди штафирку не примут. Да и люди-то все разные.
Борей открыл глаза и осмотрел будущих подчиненных. С лесовиками было все понятно. Шумная компания заняла левый отсек салона «птицы» и ржала во все глотки, слушая очередной анекдот. С ними было все понятно. Это его родная вольница, где каждый бьется за себя и помогает другу рядом. От них не добьешься строгой дисциплины, но на них всегда можно положиться. За друзей, родных и дело они положат жизнь свою, не задумываясь. С горожанами было все немного не так. Они жили по уставам, приказам и инструкциям. И если лесовик мог нарушить приказ и проявить инициативу ради выполнения поставленной задачи, то горожанин этого сделать никак не мог. Этими парнями, видимо, будет легко руководить. Приказал – они выполняли, несмотря на разумность этих приказов. Это и хорошо и плохо одновременно. Горожанин не подскажет тебе твои ошибки, не станет применять инициативу, если реалии не совпадают с идеями руководства. Горожанин умрет, выполняя идиотский приказ, но не осмелится его оспорить. Касаемо двух ведьмаков, их души и помыслы были для воеводы тайной за семью печатями. Что может скрываться в голове у людей, предавших род человеческий, Борей не знал и даже не догадывался.
Полет проходил ровно, без эксцессов, и руководителю экспедиции ничего не оставалось, как смотреть в иллюминатор. За стеклом тянулся Лес. Родной для Борея, такой знакомый и такой разный. По служебной необходимости воевода редко выбирался за стены Китежа. Это в ранней юности, когда он, как все лесовики, служил в охотничьих отрядах, тогда их еще не называли разведчиками, Борей исходил много лесных тропок вдоль и поперек. А сейчас ему уже сорок пять, почитай, не тот возраст, чтоб по Лесу шляться, да и чин не позволяет.
Лес в иллюминаторе менялся каждый километр, но это был единый Лес. Он то высился своими хвойными деревьями в небо, то темнел чащобами и буреломами. Они были черны на фоне остального леса и казались безжизненными, но только лесовики знали, что там, внутри этих самых буреломов и чащоб, велся постоянный бой за жизнь всех со всеми. Часто Лес отступал перед большими и малыми болотами. Нет, Лес не отступал, так как болота были частью Леса, но отступали деревья и кустарники, образовывая такие болотистые проплешины. В некоторых местах тело Леса разрезали своими голубыми клинками реки. Тут было не так много их, но они были разными. Текли через Лес и большие полноводные реки, с крутыми берегами, и речушки поменьше; с гор, шумя, ругаясь и пенясь, сбегали горные речки и ручьи. Да, горы на этой планете тоже были, но они были довольно далеко, чтоб увидеть их в иллюминатор. Тут были холмы, точнее, они тоже по классификации назывались горами, но были пологими, доступными для обычного пешехода, хотя и поднимались на километр, а то и выше над уровнем моря. Деревья на них почти не росли, но вот кустарника и травы было много. Один раз, в бытность разведчиком, Борей с группой взбирался на такой холм-гору, так вся ее поверхность была усеяна голубой сладкой и пригодно для еды ягодой. Даже несмотря на задание, парни тогда изрядно полазили на животах и коленях по склону, собирая ягоды и отправляя их в рот. А теперь воеводе было, что вспомнить и улыбнуться тихонько в свою русую бороду, чтоб никто этого не заметил.
– Борей Микулович? – прозвучал над ухом голос, выведя воеводу из задумчивости.
– Да, – на автомате, услышав свое имя, проговорил Борей.
– Разрешите обратиться? – проговорил стоящий перед воеводой горожанин.
Судя по знакам различия на среднем бронекостюме, это был богатырь пятого класса, то есть тысячник «по лесному».
– Обращайтесь, – кивнул начальник экспедиции.
– Богатырь пятого класса Василий Добров, – представился подошедший, – ваш заместитель.
– А, – кивнул Борей, вспоминая, – да, я знакомился с вашим личным делом.
Накануне отлета Борей Микулович просмотрел все дела будущих подчиненных, но делал он это в спешке и мало кого запомнил. Во-первых, их было двести, а это очень много для запоминания за один вечер. А во-вторых, фотографии на делах были маленькими, и сличить их с оригиналами, закованными в броню, было почти нереально.
– Воевода Борей Микулович, – представился начальник экспедиции.
– Воевода… – промычал Василий, вспоминая табель о рангах лесовиков.
– По-вашему, богатырь четвертого класса, – пояснил Борей.
– Понятно, – кивнул Василий, – я вот решил подойти и представиться, чтоб, так сказать, времени даром не терять.
– Правильно сделали, – согласился воевода, – после приземления будет такая суматоха, что знакомиться будет некогда.
– Поэтому и подошел, – проговорил богатырь, – хотелось бы уточнить, что вы планируете после приземления? Мои ребята отрабатывали несколько вариантов: от развертывания жилых модулей до занятия круговой обороны и захвата периметра вокруг приземлившегося корабля. Вот я и решил подойти и выяснить, какая задача будет первостепенной?
– Боюсь вас разочаровать, богатырь четвертого класса, но этого не знаю даже я, давайте сначала приземлился, а уже потом будем ставить людям первые, вторые и дальше по счету задачи.
– Но так же нельзя, – возмутился Василий Добров, – мы должны заранее планировать действия!
– Я лесовик, а не горожанин, – спокойно ответил Борей Микулович, – а мы, лесовики, никогда не придумываем заранее что-либо, ибо опыт нас учит принимать решение, исходя из сиюминутных обстоятельств, а не пытаться заранее определить, какие они будут. Загад не бывает богат. Знаете такую поговорку?
– Нет, – буркнул в ответ командир горожан.
– Если объяснять, то это значит, что обстоятельства при приземлении могут быть такими, к которым мы не готовы.
– Но основы-то мы можем предугадать или расписать возможные действия при разных вариантах приземления!
– Хорошо, – вздохнул Борей, понимая, что горожанина не переделаешь и ему проще дать то, что он хочет, чем объяснять, почему это бессмысленно, – тогда задача для ваших бойцов после приземления будет следующая: осмотреть окрестность после выхода из корабля, после чего занять круговую оборону.
– А что будут делать ваши лесовики? – поинтересовался Василий.
– То, что у них лучше всего получается, – проводить разведку местности. У нас для этого и охотники с собой имеются.
– А кто будет разбивать лагерь и устанавливать оборудование?
– Какой ты шустрый, Василий Добров, – вздохнул Борей Микулович, – это, брат, уже после того будет, как мы вылезем из транспорта и разведаем обстановку вокруг. Пока что данные о месте, куда мы прибудем, строятся на информации, принесенной разведчиками, и то не нашими, а псевдовскими или иродовскими – как тебе больше нравится. Я к такой информации отношусь с крайней долей подозрительности, поэтому все придется проверить самим. Согласен?
Василий почесал затылок.
– А что будут делать те двое? – кивок в сторону двух ведунов.
– Эти? Эти будут с местными договариваться.
– С кем? – не понял Василий.
– С волколаками и другой шушерой, с псевдами, ибо летим мы в места, человеком почти нехоженые, – объяснил Борей.
– А, – понимающе кивнул горожанин.
И тут корабль тряхнуло, а потом еще раз. На двойную воздушную яму это не было похоже.
– Что происходит? – это был риторический вопрос, который Борей обязан был задать вслух, но те, кто были рядом, не могли ответить на него заведомо.
– По борту Змей Горыныч! – крикнул лесовик, сидящий у иллюминатора.
– И тут по борту Горыныч! – ответили горожане с другого борта «птицы».
Борей встал и направился в кабину. Можно было связаться с пилотами по рации, но в нештатной ситуации они вряд ли будут отвечать на вызов. Так проще. Когда Борей вошел в рубку, на табло в салоне зажглась надпись «Пристегните ремни». И тут же «птица» сделала кульбит в воздухе. Кто не успел выполнить приказ, написанный на табло, сделал не одно сальто по салону. Благо весь экипаж был облачен в бронекостюмы и сильных неприятностей для здоровья ни у кого не случилось. Зато кувыркающиеся выполнили приказ моментально, как только корабль пришел в стандартное положение.
– Что случилось? – спросил Борей, войдя в рубку и сделав по ней не полное сальто, ибо успел схватиться за поручень рядом с дверью.
– Нас атакуют два Горыныча, – был ему ответ из уст первого пилота.
– Незрелые юнцы? – поинтересовался воевода.
– Наоборот, у одного пятнадцать голов, у другого – семнадцать.
– Умудренные старцы?
– Взрослые особи, в самом расцвете сил, видимо, с огромным жизненным опытом, – ответил пилот, – я знаю, я с такими в бою сталкивался.
– Может, поиграть хотят? – в вопросе Борея теплилась толика надежды.
– Это одноголовые играют, ну трехголовый еще может, а с пятнадцатью головами хоть в одной да разум будет, – буркнул пилот.
Кабина транспортника была прозрачна – специально для лучшего обзора пилотов. В боевых действиях такие корабли участие если и принимали, то только десантно-транспортные суда, с поддержкой штурмовых и истребительных вертолетов. В этот раз решили отказаться от этого, так как Древослав сам организовал эту экспедицию, и его Горынычи, как и птицы Рока, должны были быть лояльны к пролетающим мимо людям.
Борей вынырнул из кабины обратно в салон и воззрился на двух ведунов.
– Почему ваши Горынычи нападают на нас? – рявкнул он, не называя имен и званий, но оба оппонента поняли, к кому воевода обращается.
Ведуны отличались друг от друга, словно и не были из одного логова. Скорее всего, до отречения один из них был горожанином, а второй лесовиком, но теперь это было неважно, хотя разница в бронекостюмах была налицо. Оба носили бронекостюмы для чародеев и колдунов, которые были чем-то средним между легкими и средними доспехами воинов, обеспечивающими максимальный выход психофизиологических сил обладателя. Сейчас между ведунов было модно заводить миньонов из числа мелкой нечисти, которые помогали сохранять и расходовать силы, но эти двое были не из этого числа.
Первый – в прошлом, видимо, горожанин, с новым именем Лукас, носил стилизованный под кожаный доспех древних воинов бронекостюм с черным плащом на спине, переходящим в капюшон. По виду он больше напоминал воина, чем ведуна. Посох – теперь неотъемлемая часть костюма отрекшихся ведунов от рода людского – у него тоже отсутствовал, но в наличии имелась большая книжка, висящая на поясе.
Второй был более консервативным ведуном с именем Ньял. Он был одет в серые доспехи, почти все завернутые в меховой плащ. В руках ведун держал посох с выточенной на конце головой ворона.
– Это не наши Горынычи, – ответил первый, Лукас.
– Как так не ваши? – удивился Борей. – А чьи?
– Мы не знаем.
– Уважаемый Лукас хочет сказать, что мы не имеем контроля над этими змеями, – уточнил слова коллеги Ньял, – мы пробовали связаться с ними через мыслеформы, но они отвергают наш контакт.
– Но это же не могут быть совсем дикие Горынычи?
– Горынычи вообще дикими не бывают, – ответил Лукас.
– Тогда их кто-то надоумил напасть на нас.
– Скорее всего, – кивнул Ньял.
– Так свяжитесь со своими и выясните, кто и зачем это сделал, и пусть это прекратят, пока не появились жертвы! – вскинул Борей.
– Мы не можем связаться со своими, – тихо проговорил Ньял.
– Как так? – не поверил воевода. – Не врите, даже средние колдуны и чародеи могут связаться с другими за много километров, а мы летели не так долго.
– Уважаемый Ньял не врет, – вздохнул Лукас, – мы не можем связаться со своими, но это не из-за расстояния, а скорее из-за аномалии.
– Аномалии? – не понял Борей.
– Да, именно аномалии, – кивнул Ньял, – мы словно зашли за какую-то черту, где психофизическая связь не действует. Мы можем колдовать, но не можем связаться со своими. Наши мыслеформы отскакивают от невидимого барьера, словно сушеный горох от стены.
– Но вы же можете воздействовать на самих Горынычей?
– Если бы это были молодые особи, то несомненно, а вот с такими умудренными змеями, я боюсь, мы не справимся, – честно признался Лукас.
– Мы уже пробовали, воевода, – вздохнул Ньял, – они не отвечают на наши мыслеформы.
– И что теперь делать? – Борей был в бешенстве, но не показывал этого подчиненным.
– Может, связаться с Китежем или Городом и попросить эскадрилью вертолетов поддержки? – задумчиво произнес Василий Добров.
– Пилоты говорили, что связи с базами нет, – покачал головой Борей, – да и если бы была, то они прилетят сюда не раньше чем через час, а то и полтора, от нас за это время и пепла не останется.
– Эти «птицы» должны быть оборудованы двумя тяжелыми приводами, невесть какое вооружение против змеев, но все же шанс, – проговорил Василий.
– Согласен, – Борей произнес это так, словно висящий над пропастью человек ухватился за единственный клочок травы, за единственное, что может его удержать от падения, – не сидеть же в ожидании смерти сложа руки. Один из приводов – мой. Богатырь пятого класса, кто из ваших подчиненных хорошо стреляет из тяжелого привода?
– Богатырь седьмого класса Дмитрий Зверев! – быстро отрапортовал Добров.
– Второй привод богатыря пятого класса Зверева, – скомандовал Борей, – остальным разрешаю выбить иллюминаторы, отстреливаться из личного оружия, приоритет тяжелым видам. Понятно? Исполнять!
Через несколько секунд два борта «птицы» ощетинились стволами приводов и соплами ракетниц, на крыше заработали два тяжелых привода. Змеи, в первые мгновения опешив от неожиданного отпора, даже отлетели прочь от корабля, но скоро опомнились и вернулись. А вернувшись, принялись атаковать с еще большей яростью. Если раньше они просто плевали в корабль огнем, то сейчас нет-нет, да было слышно, как скрепят их острые когти по обшивке. Кроме того, Горынычи начали таранить борт своими телами, заставляя его раскачиваться, что неположительно влияло на точность стреляющих.
– Какой дурак послал транспортник без прикрытия? – буркнул себе под нос Борей.
Это был риторический вопрос, так как он прекрасно знал имена, отчества и фамилии этих людей. Да и не мог ему никто ответить, так как воевода был один в рубке с тяжелым приводом, и слова были обращены в пустоту. Все травмы начинаются со слов «Смотри, как я умею». Все долгие путешествия – со слов «Я знаю короткую дорогу». А все экспедиции проваливаются после слов «Вам там это точно не понадобится, так что оставь это дома».
Воевода старался бить по глазам, несмотря на то, что их было много: тридцать две головы в сумме получалось, а это, как ни крути, шесть с половиной десятков глаз. А что было делать с одним стационарным тяжелым приводом в руках? Заряды приводов вообще не пробивают броню Горынычей, а если и пробивают, то по чистой случайности залетев между чешуек, то несильно ранят летучих тварей. Тут остается только одно: стрелять в самое незащищенное место – глаза, но в них еще и попасть нужно. Борей стрелял короткими очередями, целясь в глаза, но это у него получалось хуже, чем у горожанина в соседней оружейной рубке. Дмитрий Зверев стрелял еще экономней, а вот пользы приносил куда больше. На его счету уже было три поверженных полностью головы, а вот у Борея только одна. Помогали и парни, стреляющие из иллюминаторов, но им было тяжело целиться в пролетающих гадов. В этих условиях лучше всего работали ракетницы, они если и не имели точности приводов, то могли нанести немалое повреждение Горынычам, и те отлетали от корабля при любом таком выстреле.
Бой длился недолго, не более двадцати минут, которые парням в «птице» показались вечностью. То ли нанесенное количество ран заменило собой качество или перевалило критическую массу ранений у тварей, то ли по каким-то другим причинам, но Горынычи отстали от корабля. Просто взяли и отстали. Когда монстры скрылись из видимости, воевода выдохнул, посидел еще пару минут, оглядывая небо вокруг. А вдруг это хитрый маневр этих тварей? И уже потом спустился в салон корабля. Там царили шум и веселие. По борту Горынычи работали своим «напалмом» мало, и внутри серьезно никто не пострадал. Борей решил узнать, как перенесли атаку пилоты, и открыл вход в рубку. Рубки не было, как и пилотов. Змеи Горынычи были псевдами и руководствовались в жизни звериными инстинктами, а значит, атаковали шею и голову противника, понимая, что с перекусанным загривком дичь проживет меньше, чем с распоротым животом. От рубки осталось мало, и управлять кораблем было попросту невозможно. «Мозги», видимо, были не повреждены и вели корабль последним курсом, поставленным пилотами, а те, скорее всего, перед смертью выключили автопилот и управляли «птицей» вручную, но вот изменить направление полета сейчас было нельзя.
– Волколака душу мать! – выругался Борей и захлопнул дверцу.
За его спиной начался шепот.
– Так! – повернулся воевода к воинам. – Панику отставить, она нам не поможет! Мы планируем, куда не знаю, и остается только пристегнуться к сиденьям, закрыть наглухо шлемы и постараться пережить приземление, какое оно бы ни было. Другого выхода нет. Всем понятно?
Молчание было ему ответом.
– Тогда исполнять приказ! – рявкнул начальник экспедиции и добавил: – Молиться разрешаю любым богам, даже Кощею, но тихо, чтоб не мешать соседу!
