Kelly Newborn
Справедливости ради
– Ладно, – согласилась я. – У меня есть знакомая журналистка. Она, можно сказать, специализируется на разоблачениях. Я попрошу её помочь…
Я позвонила Маше. Рассказала, всё, что могла. Мы состыковали Машу и человека Николая Алексеевича, который хранил копии всех документов, чтобы у Маши был к ним доступ. Договорились с ней, что начнём разоблачение с рыбёшки помельче. Но, в случае беды с нами, она публикует всё.
Когда мы вышли из больницы, уже стемнело. Подошли к машине, но не успели сесть. Я почувствовала, как мне в спину что-то упёрлось.
– Не дёргайся, – прогремел мужской голос у меня за спиной. За Лёшей, я увидела ещё одного человека.
– Прокатимся, – сказал тот, кто был за Лёшей. И меня в спину толкнули.
Нас затолкали в их машину. Забрали телефоны. Я посмотрела на Лёшу. Его взгляд не был испуганным, но это, скорее, чтобы не пугать меня, потому что глаза были полны тревоги. Дверь с моей стороны закрылась, мы остались под прицелом второго громилы. Первый – сел за руль, повернулся, и наставил на нас пистолет. Второй громила закрыл дверь с Лёшиной стороны, и тоже сел на переднее сидение. Он покопался в бардачке, и швырнул нам мешки.
– Надевайте, – прогремел тот, кто был за рулём, и дёрнул в нашу сторону оружием. Мы ещё раз взглянули с Лёшей друг на друга, и надели мешки одновременно.
Мы ехали довольно долго. Наверное, за город. Звуки оживлённой улицы пропали. Сейчас вывезут в лес и убьют – подумала я. Почувствовала, как Лёша нащупал мою руку. Я сжала его ладонь.
Когда остановились, меня вытащили в мешке из машины. Дверь с Лёшиной стороны не открывалась. Я услышала приближающиеся шаги. Не тот ли это момент, когда пора прощаться с жизнью, всё понять и переоценить? – эта мысль проскочила в моей голове и исчезла, потому что в следующее мгновение с меня сорвали мешок.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
*** Повествование от лица Ангелины ***
Мои глаза не сразу адаптировались к свету лампочек, после мешка. Я стояла под навесом какого-то загородного дома. Чувствовался запах болота. Шаги становились всё ближе. Он ещё не вышел на свет, но уже заговорил:
– Добрый вечер, Ангелина, – голос был спокойный, но грубый. Я ещё не видела лица, но, конечно, знала кто это. Сзади из машины я услышала:
– Выпусти меня! – и глухой удар. Я взглянула назад в пол оборота.
– Вы ему не поможете. Как и он вам… – я повернулась к тому, кто вышел ко мне из темноты. К Горскому.
Горский Всеволод Андреевич
Это ненавистное лицо я изучила наизусть, по снимкам. Как же я хочу тебя убить! Я потянулась поправить повязку, и мне в бок упёрся пистолет.
– Даже не рыпайся, – пробасил один из громил. Горский смотрел на меня серьёзно.
– Я знаю о вас всё. Не думайте, что я вас недооцениваю, – сказал он. Я мысленно ухмыльнулась. Боишься значит… – Я – дальновидный человек. И не ошибся на ваш счёт. Я знаю ваши успехи, промахи, возможности… Я заблаговременно приставил к вам людей, присматривать за вами. А ещё… – его улыбка стала ехидной. Кажется, он смаковал этот момент своих откровений. А мне почему-то стало тревожно. – Я отправил своего племянника учиться вместе с вами, – меня изнутри стала пробивать дрожь. Он сделал паузу, глянул на меня с усмешкой и продолжил: – Тут, надо сказать, я слегка промахнулся. То ли вы оказались умнее, чем я считал, то ли Максим никчёмный любовник? – он закончил фразу с некоторой небрежностью и уставился на меня. Внешне я застыла, а внутри – мой мир взорвался. Сердце стучало у горла. Меня тошнило. Макс!? Я впилась ногтями в свои ладони. Но боли не чувствовала. Изо всех сил я сдерживала дрожь, чтобы не показать этому упырю, что для меня значили его слова. Вчера я сказала Максу про Горского… И вчера напали на Олега. И Николая Алексеевича… Почему я не связала это? Потому что ты верила и любила его, как ты могла его заподозрить? Нет, ТАК Макс не мог меня предать… Не мог. – А вы отлично держитесь, для той, кто не знала о таком предательстве. Я знаю, что вы не знали, – я услышала, как Лёша снова попытался выйти из машины и снова удары. Горский стал подходить ближе. Я смотрела ему в глаза. Не дождёшься, мразь. Я не доставлю тебе такое удовольствие – наслаждаться моей болью. Ты меня не сломишь. – Просто песня – смотреть на ваши потуги – не показать мне вашу боль, – он пристально, с почти садистской усмешкой вглядывался в моё лицо.
– Переживу. Уничтожу тебя и буду жить дальше, – к моему удивлению, мой голос прозвучал спокойно, даже безразлично. И я не переставала смотреть ему в глаза. Он сначала смотрел с улыбкой, а потом стал смеяться.
– Я могу закопать вас в соседнем лесу, – он отошёл, а потом медленно обернулся. – Что ты можешь мне сделать? Ты же – никто.
– Эта никто уже сделала кое-что, чтобы уничтожить вас. Узнай у своих дружков и подельников, что участвовали в деле моего брата… – улыбка сошла с его лица.
– Я убью тебя. Этого, – он кивнул на машину, где сидел Лёша. – Твоего брата, мать. Всех, кого ты когда-либо знала. Даже соседскую собаку… – пришло моё время улыбаться. Злится. Приятно смотреть.
– Если с кем-то из нас что-то случиться, всё, что у нас есть… А есть у нас немало: от следователя по делу Олега – он всех вас нашёл и не просто ваши фамилии, а ещё ваши грязные дела; от заместителя Председателя Следственного комитета; от тех, кому ты перешёл дорогу в этой жизни. Кого-то мы уже нашли, кого-то ещё найдём. Мы тоже не сидели без дела и дальновидно подготовились. Все эти данные уйдут в прессу. Кое-что уже пошло… – его лицо стало жестоким, он резко подошёл и ударил меня в живот. От удара меня согнуло пополам, а он нагнулся к моему уху и зашептал:
– Сука. Ты – ничтожество, ты сдохнешь и никто не заметит этого. В прессу она обратится. Кому до этого есть дело? Пошумят и забудут… – в голове у меня гудело, дыхание сбилось. Но я его слышала и слышала звуки борьбы из машины.
– Проверь, – произнесла я на выдохе, но достаточно громко, чтобы он слышал. И, не смотря на боль, стала выпрямляться, натягивая улыбку. Он замер в изумлении. Несколько секунд шока, отразившегося на его лице. Шаг назад от меня. А потом он сказал:
– Да, ты больная, как вся твоя семейка. Мать, братец. Вы ненормальные, – он был ошеломлён, и то ли не мог, то ли просто не скрывал этого. А во мне кипела злость. Но заговорила я с пугающим хладнокровием:
– Я уничтожу тебя. Твоей смерти мне мало. Сначала я лишу тебя всего, что ты бесчестно заполучил: власти, статуса. А потом… Ты вёл грязную игру, много у кого на тебя зуб. Я найду их всех.. Может кто-то из них сделает за меня грязную работу и прикончит тебя. А может, потеряв всё, ты и сам… – я приставила руку в форме пистолета к голове и издала протяжный звук выстрела. – Пхххххх… – и натянула зловещую улыбку. Ненормальные так себя и ведут… Обосрись, сука! Он смотрел на меня. Больше никаких улыбок. Видно было, что он что-то решает. Он отошёл и кому-то позвонил. Сначала он говорил спокойно, потом рявкнул:
– Я сказал проверь это!!! – он вернулся ко мне. В его взгляде было видно желание убить меня. Это взаимно, мразь!
Через несколько минут ему перезвонили. Он отвернулся, когда говорил, но я видела, как напряглось его тело, вдоль позвоночника, от услышанного. Он отключил звонок и медленно развернулся ко мне.
– Что ж… Ты действительно превзошла мои ожидания. Я всё-таки недооценил тебя. Нужно было истребить тебя и всю твою семью ещё пятнадцать лет назад, – он говорил это с ненавистью. – Но я это исправлю… – холод пробежал по моему телу. Он дал знак громиле, чтобы меня посадили в машину. Мне снова надели мешок и затолкали на сидение.
– Ты как? – я почувствовала, что Лёша потянулся ко мне. И я услышала, как его снова ударили. Ублюдошные!
– Нормально. Не переживай за меня.
Мы ехали… Лёша взял мою руку. В сравнении с его, моя рука была ледяной. Меня трясло, не знаю ощущал ли он эту дрожь. Я думала о конце… Но, когда машина остановилась, меня просто вытолкнули и я покатилась кубарем. Не знала что с Лёшей. Только, когда остановилась, услышала, что он где-то рядом. Тело болело. Я стянула мешок с головы. Ночь. Темно, ничего не видно. Я поняла, что я в чем-то мокром, вязком и вонючем.
– Лёша? Ты где? – я попыталась встать.
– Ты в порядке? – я почувствовала, как он дотронулся до моего больного плеча.
– Да-аааааа! Не трогай плечо, пожалуйста.
– Прости. Не вижу ничего толком, – он помог мне встать. Мы осмотрелись. Кажется, мы были в овраге.
– По крайней мере живы…
– Я думал нас убьют.
– Я тоже.
Мы поднялись наверх, и вышли на дорогу. Безлюдно. Ни транспорта, ни огней хоть какой-то цивилизации. Мы пытались отдышаться.
– Ты как? – он встал передо мной и взял меня за здоровое плечо. Вблизи я видела его пристальный взгляд. Сейчас я радовалась, что ночь и он не может чётко видеть моё лицо.
– Всё нормально, – за злостью я забыла о предательстве Макса. Не могу об этом думать. Становится плохо от осознания этого. – Пожалуйста, не спрашивай об этом. Никогда больше. Я справлюсь. Как всегда, – он легонько сжал моё плечо. Но больше ничего не сказал.
Мы шли пешком несколько часов, прежде чем дошли до маломальской цивилизации. У меня сильно болело плечо и место ранения. Мы зашли на заправку. Лицо единственного работника, при виде нас, говорило, что мы выглядим ужасно. Я увидела грязного Лёшу. Он пошёл к телефону и стал звонить. Я прислонилась к стене. Я не слышала с кем, и о чём он говорил. Мне было дурно. Когда он обернулся и посмотрел на меня, сквозь уже затуманивающийся взгляд, я увидела страх в его глазах. Он шёл ко мне, а я чувствовала, как сползаю по стене.
– Ангел… – мои глаза закрывались и открывались. Голоса слышались издалека. – Звоните в скорую. Скорее! – чей-то силуэт подошёл к нам, а потом исчез. – Ангел… – всё кружилось. – У тебя кровь… Вся кофта в крови… – мне показалось он был в отчаянии. Я держалась изо всех сил и попыталась сказать:
– Всё… – но отключилась.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
*** Повествование от лица Алексея ***
Снова этот кошмар… Кровь на руках. Её кровь. Снова ожидание… Я вспомнил прошлый раз и подумал об этом поганце. Как чувствовал, что он принесёт ей только боль.
На этот раз ожидание было не таким долгим. Меня позвали и провели к ней.
– Привет, – поздоровалась она первой. Выглядела она лучше, чем в прошлый раз.
– Привет, – я подошёл к её кровати.
– Кажется, я тебя напугала, – она попыталась улыбнуться. Я взял её руку, наклонился и поцеловал её в ладонь. Поднял на неё взгляд. Она смотрела на меня.
– Отдыхай, – сказал я.
– Тебе бы помыться… – она снова попыталась улыбнуться. Шутит? Пытается меня так подбодрить или себя? Или это переутомление? – Ты бы себя видел, – голос прозвучал устало, но с нотой иронии. Шутит… Я немного выдохнул. Она закрыла глаза. Я стоял и гладил её руку и смотрел, как она дышит, пока она не уснула.
Меня попросили уйти, но об этом не могло быть и речи. Теперь я чёрта с два оставлю её одну! Приехали мои сотрудники, привезли моё оружие, когда нас похитили, я был без него. Вся эта маета с решением уйти из органов, потом смена решения; отстранение от дела – не пошли нам на пользу, и, в ситуации с Горским, чуть не стали для нас фатальными. Но теперь никаких раздумий. Горский перешёл черту. Теперь или он, или мы.
У меня взяли показания. Я попросил Ию отследить наши с Ангелиной телефоны. Они оказались у меня дома. Класс! Недвусмысленный намёк… Сказал арестовать Горского. Знал, что адвокат его вытащит очень быстро, но всё-таки.
Спал, сидя на стуле, головой на её кровати. Ночью она положила мне руку на голову, я подумал что-то случилось. Проверил всё ли с ней в порядке, она спала. И я, держа её за руку, уснул снова.
Утром привезли наши телефоны, одежду мне и даже еды прихватили. Я наконец привёл себя в порядок. В почте был отчёт по задержанию Горского. Меньше, чем за час его вытащили. Вот такая справедливость, когда дело касается высокопоставленного лица…
Медсестра пришла проверять повязку Ангелине, я вышел. Позвонил Карине, чтобы прислала сменную одежду Ангелине. Она всё очень быстро организовала.
Мы завтракали, когда в палату постучали. Я перевёл взгляд на дверь, там стоял Максим.
– Привет, – поздоровался он, остановившись на входе. Я встал. Ангелина взяла меня за руку. Ничего не сказала, но я понял, что она просила не вмешиваться. А мне хотелось выставить этого паршивца вон. И это было самым малым, что мне хотелось с ним сделать.
– Привет, – ответила она, довольно холодно. Повисла паузу. Максим не решался заговорить, поэтому она спросила: – Зачем пришёл? – он сделал несколько шагов к нам, но близко не подходил. Я не стал садиться.
– Как ты? – у него был такой виноватый, удручённый вид. Ангелина не отвечала несколько секунд.
– Жива, как видишь… – он тоже помолчал. А потом сказал:
– Я рад. Очень, – в этот момент, я, кажется, увидел боль в его глазах. Но это не имело для меня значения, потому что я был натянут, как пружина, от злости. – Мы можем поговорить наедине?
– Говори при нём, – твёрдо сказала она. Максим медлил, прежде чем заговорить:
– Я не знал о замысле дяди, – он смотрел на неё не отрываясь. А я готов был его вытащить из палаты и продемонстрировать наглядно, как его дядя вчера с ней обращался. – Мама, она – его родная сестра, не разделяет его жажду власти и, тем более, методы её достижения. Но не смотря на это, мы родня… – я скрипел зубами. Родственнички… – Когда ты сказала, что он замешан во всём, что случилось с твоим братом, а Антон был убийцей, я не мог поверить…
– Ты пошёл к нему, и говорил об этом? – на ответ ему понадобилось несколько секунд:
– Да, – почему он замешкался?
– Ты знаешь, что после нашего разговора, Олега пытались убить и отца Лёши тоже? – я просто охренел. Сжал кулаки, потому что желание набить ему морду стало чертовски невыносимым.
– Узнал вчера про Цветкова. Про твоего брата не знал.
– Ты не поверил мне… – я перевёл взгляд с него на Ангелину, потому что её голос стал другим. – Я верю, что ты не знал о его плане приставить тебя ко мне. Но то, что ты мне не поверил и подверг опасности Олега… – в её словах было столько боли. Это вызывало во мне чудовищный гнев.
– Я предал тебя. Знаю. Но не намеренно… – я посмотрел на него, потому что мне хотелось видеть его лицо, когда он будет объясняться. В его глазах была горесть. Но это злило меня ещё больше. – Ты обвинила членов моей семьи в тяжких преступлениях. Не смотря на всё несовершенство моего дяди… Я не мог поверить, что он, и Антон, были способны на такое… Не мог поверить, что моё поступление в университет МВД, а это была идея дяди, было планом, чтобы подобраться к тебе, – он сделал паузу. – Но он рассмеялся мне в лицо и сказал, что я – идиот, оказался не способен справиться даже с такой задачей, как держать тебя в узде. Он сказал, что предугадать, что я влюблюсь в тебя было проще простого, – он вздохнул. – Я спросил его какой был в этом смысл. Он сказал, что я бы выступил в роли сдерживающего фактора или в роли рычага давления на тебя. Это было неважно для него – в какой роли я выступлю. Главным было, чтобы я выполнил выделенную им мне функцию. Но я оказался бесполезным. Так он сказал… Он просто использовал меня в своих целях. Мой родной дядя оказался ужасным человеком… – прозрел, значит, в отношении своих родственников! Было видно, что у него есть что ещё сказать, но он замолчал. Повисло такое тягостное молчание. Казалось, он никак не может решиться заговорить дальше. – Я говорил со своей семьёй. С мамой… – продолжил он наконец. – Я понимаю, что уже ничего не исправлю между нами. Да и… Из-за того, что я вам отдам, нам придётся уехать. Иначе он всех нас убьёт. Просто… Ты должна знать. Я был искренним. Из-за того, что сделал Горский, чуть не рухнули мои взгляды на семью. Из-за него я потерял тебя… – он подошёл к ней ближе. Я перевёл взгляд на неё, по её щекам текли слёзы.
– Отдай, что принёс, и уходи, – сказал я, посмотрев на него. Он даже не взглянул на меня, не сводил взгляд с неё.
– Прости меня… – его тон был таким умоляющим. А Ангелина заплакала.
– Уходи, – сказал я уже более решительно. Он вытащил папку и протянул её мне.
– Помоги ей, справиться с этим всем… – сказал он, глядя мне в глаза. Я взял папку. Он потянулся к Ангелине, чтобы взять её за руку, но она убрала её. – Я всегда буду любить тебя, Ангелина… – она отвернулась от него. Я видел, что она уже на грани. Максим посмотрел на меня, а потом пошёл на выход.
Когда дверь за ним закрылась, она разрыдалась. От этого моё сердце разрывалось. Я наклонился и обнял её. Она обхватила меня за шею и так сильно плакала, что я испугался за неё.
– Всё будет хорошо, Ангел… Всё будет хорошо… – я прижал её к себе крепче, будто это могло принести ей облегчение.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
*** Повествование от лица Ангелины ***
Я знала, что он не мог меня ТАК предать. Но то, что он мне не поверил, говорил с Горским, подверг Олега опасности… Из-за этого было ещё больнее.
Я видела, что он тоже страдает. От этого моё сердце, будто сжимала невидимая костлявая рука, выжимая из него всю кровь и разрывая его своими когтями.
Его слова: «Я всегда буду любить тебя, Ангелина» – окончательно вырвали моё сердце и он забрал его с собой, уходя. Я рыдала и чувствовала всё большее опустошение. Надо выжечь это, тогда не будет так больно. Дай этой боли выйти… И я ревела. От обиды, от предательства, от боли, от страха…
Из-за Горского разрушилась моя семья, умер отец, пятнадцать лет брат жил в аду. Мама оторвана от реальности. А теперь он отнял Макса… Я не могла остановиться. Кажется, я даже кричала. Потом разом навалилась тяжесть. Уже проваливаясь в так необходимое мне забытье, я увидела лицо Лёши. На нём была скорбь. И мою грудь сжало вновь. Я прошептала:
– Прости… – и наступила темнота. И, хотя, глаза были закрыты, я чувствовала, что слёзы не остановились. Лёша всё ещё держал меня. Он поцеловал меня в лоб и почти беззвучно произнёс:
– Не плачь, любимая… – любовь… Не хочу никогда больше слышать о ней… Ещё мгновение, и я почувствовала, как опустилась на подушку. И мир пропал.
*** Повествование от лица Алексея ***
Не знал, что можно плакать с закрытыми глазами, и во сне. Хотя, может, она не спала. Она не двигалась и не издавала больше звуков. Только слёзы капали с её переносицы на подушку. Я смахивал их. Но они появились снова. Я взял салфетку и, не касаясь её, собирал их.
– Сейчас они кончатся. Сейчас станет легче… – я шептал и не знал кого я успокаиваю: её или себя. Я смотрел на её страдания, её слёзы, и не мог ей помочь. Бессилие. Оно разрывает на части. Оно отнимает силы. Оно делает беспомощным тогда, когда ты должен быть сильнее всего. Я наклонился и поцеловал её в висок. Страшно, сколько всего выпало на твои хрупкие плечи. Но я помогу. Я не оставлю тебя. Никогда.
Когда её слёзы перестали появляться, меня накрыла злость. Я злился на Максима. Просто до бешенства. Он выложил всё её врагу, своему дяде. Не поверил ей… Предал её. Даже, поняв, что она была права, он не пришёл к ней, не рассказал о том, что подверг опасности её и Олега… Клянусь, будь он рядом, я бы его убил. И теперь. Он пришёл с оправданиями! Будто это что-то меняет! Внутри меня всё полыхало от злости. Почему он не ушёл, когда я говорил ему о сложностях в её жизни? Может, исчезни он раньше, ей бы сейчас не было настолько больно? Все эти мысли неслись в моей голове, а я всё сидел и смотрел на неё.
– Всё наладится, Ангел, – я убрал волосы с её лица. Моя память вернула меня на много лет назад. Она спросила: «Я красивая, Лёша?». А я ей ответил: «Самая красивая. Ты – настоящий ангел». Выпускной после начальной школы, ей было десять. Красивое платье, причёска. Она так радовалась. Я улыбнулся ей и заправил за ухо прядь волос, выбившуюся из причёски. Она повернулась к зеркалу и с блеском в глазах смотрела на своё отражение. И я смотрел на её отражение. С радостью. Тогда я был уверен, что она будет в моей жизни всегда. Кто знал, что всего через два года всё резко изменится? Из-за подонка Горского и его ублюдка сынка. Я вернулся в реальность.
– Я всё сделаю для тебя, Ангел… – я убрал слезинку, что собралась в уголке её глаза у переносицы. Потом я взял папку, что отдал Максим. Просмотрев её, я взглянул на Ангелину. Она может не согласиться это использовать. Горский сразу поймёт, что эти данные от его родных. Максим был прав, после этого он попытается их убить. Но это то, что позволит нам уничтожить Горского… Я встал с постели Ангелины и отошёл в сторону, набрал отца.
– Привет. У нас появилось преимущество над Горским. Я пришлю тебе сейчас данные, спрячь их и подстрахуйся. А я начну действовать через управление и свяжусь с контактом Ангелины в СМИ.
– Хорошо, – отрапортовал он. Вот такой короткий, но по существу, разговор. Впрочем, обычный для нас с ним. Я выслал данные ему. Потом позвонил в управление и Марии, отдал все данные. Увеличил охрану Олега и тети Ани. Механизм уничтожения был запущен… Я подошёл к Ангелине.
– Скоро всё это закончится… – её лицо изменилось во сне, исказилось от боли. И она прошептала:
– Пожалуйста… – было столько мольбы всего в одном этом слове, что моё сердце сжалось. Я сел на кровать рядом с ней, и очень осторожно погладил её по голове.
– Я рядом, Ангел. Мы со всем справимся.
*** Повествование от лица Максима ***
Фамилия Горский прозвучала из уст Ангелины, как гром среди ясного неба. Будто мало препятствий на нашем пути. Теперь ещё это… Я не мог поверить. Поехал к нему. Разговор получился ужасным. И был большой ошибкой…
Я всё рассказал своей семье. К моему счастью, они поддержали меня. И только это не дало мне разувериться, что семья – это люди, которые помогут и станут опорой в тяжёлое время.
Мама очень разозлилась, что дядя Сева использовал меня в своих низменных целях. У них с папой произошёл эмоциональный разговор. Мама решила помочь Ангелине в борьбе с дядей Севой, она у меня такая: решительная и волевая. Но папа был против открытой конфронтации, резонно заметив, что дядя Сева не простит нам предательства, и мы окажемся в опасности. Так что был достигнут компромисс – мы помогаем Ангелине, но уезжаем.
Я хотел предупредить Ангелину, что говорил с дядей Севой и выдал её. Но мама сказала, что этого лучше не делать. Пока не будут готовы данные и путь нашего отступления. Потому что, если дядя Сева узнает, что мы на её стороне, то просто убьёт нас. Пришлось, стиснув зубы, собирать вещи и готовиться к отъезду, пока родители готовили данные, которые смогут помочь Ангелине.
Как бы я не стремился к ней, всё против, будто нам не суждено быть вместе… Мама, заметив моё состояние, попыталась приободрить меня, что когда это кончится, то мы с Ангелиной сможем быть вместе. Но я знал, что Ангелина не простит мне сделанного: что не поверил ей, что предал…
Когда всё было готово, я выяснил, что Ангелина ушла из больницы. И снова оказалась в больнице. Другой. В какой-то дыре. Мысли, которые появились при этом, были ужасными. Я раскрыл её перед Горским, если он что-то с ней сделал, я никогда себе этого не прощу. Я сам убью его.
Приехал к ней, и на этот раз, я обрадовался, что Цветков с ней. По крайней мере, она не одна в этом кошмаре. Она встретила меня, как врага, что оказалось ударом прямо в сердце. Пока говорил, чувствовал опустошающую боль. Этот разговор был самым тяжёлым в моей жизни. Она начала плакать, когда я ещё был в палате. А, когда ушёл, и остановился за дверью, то слышал, как она кричала, я чуть не рехнулся. В голове было столько мыслей… Что нельзя бросать её, что нужно бороться вместе с ней. Но тогда, Горский сможет использовать меня, чтобы выманить родителей… Каждая секунда её рыданий склоняла меня к решению остаться. И мне пришлось заставить себя уйти.
Дома все уже были готовы к отъезду. Димка с Лизой негодовали, что мы должны уезжать. Димка оставлял учёбу в универе, а Лиза – подготовку к выпускным экзаменам в школе. Папа попытался изменить общее гнетущее настроение надеждой на то, что всё это закончится достаточно быстро и мы вернёмся к своей прежней жизни. Но я точно знал, что у меня, как прежде, уже не будет никогда. Стараниями дяди Севы…
Мама, видимо, пытаясь подбодрить меня, сказала, что, когда всё закончится, она хочет познакомится с Ангелиной. Что теперь она член нашей семьи. Это было, как ножом по сердцу, потому что я был уверен, что этого никогда не произойдёт. И всё же, я был очень благодарен ей, что она поняла насколько Ангелина важна для меня.
На работе я ничего не сообщил. Нам нужна была фора, чтобы скрыться. Решил написать утром, что беру отпуск по семейным обстоятельствам.
Город мы покидали в спешке и нервно. Нас долго сопровождал джип с тонированными стёклами. А я не переставал думать об Ангелине.
