Kelly Newborn
Справедливости ради
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
*** Повествование от лица Ангелины ***
На следующий день, я, с самого утра, изучала информацию о Горском. Гнусный тип. Как и говорил Николай Алексеевич. Чтобы попасть на свой пост, использовал все возможные способы устранения конкурентов. Банкротил, поглощал, разрушал бизнес оппонентов; использовал правоохранительные, государственные структуры для дестабилизации, а-то, и вовсе ликвидации их деятельности, или репутации. Некоторых устранял физически. Конечно, о таком не писали напрямую, и его имя никогда не упоминалось. Но его конкуренты просто растворялись с его пути, а он продолжал двигаться наверх. Николай Алексеевич был прав, этот человек сделает всё, чтобы сохранить то, что заполучил своими грязными методами. И легко нам не будет, но нельзя позволить ему уйти от ответственности. Снова.
С момента, как я осознала, что Олег в опасности, чувство тревоги не покидало меня. Я свернула браузер, и набрала Андрея.
– Привет, Ангелина.
– Привет, Андрей. Как Олег? – на вопросе о брате, мой голос выдал волнение.
– Нормально. Больше присутствует Созон. Он на сотрудничество идёт плохо. Хочет, чтобы его освободили.
– Ясно. Скажи Олегу… – я запнулась. И подумала, а будет ли полезно для Олега моё упоминание, что там Созон себе напридумывает, если услышит моё имя. – Хотя ничего не говори, – с досадой закончила я.
– Он спрашивает о тебе каждый раз, – удивил меня Андрей. У меня даже комок подступил к горлу от этой новости.
– Думаешь, я ещё долго не смогу с ним поговорить? – как мне хотелось услышать: «Можешь поговорить с ним прямо сейчас… С ним всё хорошо, никакого Созона нет… Твой брат жив, и здоров… Ты можешь спросить его, как он жил все эти годы… Ты можешь обнять его, и не отпускать столько, сколько тебе будет нужно, чтобы наконец поверить, что он жив, и он здесь, с тобой, навсегда…».
– Не знаю, – вернул меня Андрей, из моих мечтаний, своим ответом. – Если бы Созон шёл на контакт, было бы проще, – хотела спросить, может мне поговорить с ним, но, так как Созон хочет моей смерти, наверное, это глупо.
– Скажи Олегу, что я люблю его. И я приду, как только будет можно, – быстро выговорила я. Голос дрожал, едва не срываясь.
– Хорошо, – я отключила вызов, даже не сказав пока. Вытерла слёзы. Я уничтожу эту тварь, который угрожает моей семье! Который, хоть и косвенно, но виновен во всём, что случилось с моим братом! Всё моё нутро будто горело огнём от ненависти и злости.
В четыре часа пришёл Макс.
– Привет, – поздоровался он, входя.
– Привет, – он выглядел уставшим, даже не улыбался, как обычно. – Устал?
– Да, закрывал несколько дел, – он сел ко мне на кровать. Наверное, сейчас не время говорить с ним о Горском… – Что такое? – тут же спросил он, будто опять почувствовав. Я посмотрела на него вопросительно. – Снова чувство борьбы на твоём лице, – объяснил он.
– Хотела попросить тебя кое о чём. Но ты устал… Может позже.
– Да, брось. Говори, – он взял меня за руку.
– Это касается дела моего брата… Олега намеренно признали мёртвым, его дело специально дискредитировали. И человек, который стоит за этим… – я замолчала и посмотрела на Макса. Готова ли я втянуть его во всё это? Почему-то я ощущала сильное сомнение на этот счёт.
– Что с ним? – спросил Макс, вернув меня из задумчивости.
– Это очень крупная шишка. Он попытается остаться в стороне. Снова. Или вообще попытается убить Олега, чтобы проблема решилась сама собой, – глаза Макса распахнулись от удивления. Я рассказала Максу всю историю Олега. Фамилий виноватых не называла, так как всё ещё сомневалась в необходимости его участия.
– Хочешь, чтобы я помог тебе его поймать? – я молчала, всё ещё сомневаясь. – Всё хорошо. Я помогу, – это было такое мягкое согласие, что стало тепло на душе. Я посмотрела внимательно в его глаза. Кажется, уверен… не сомневается.
– Человек, который стоит за делом Олега – Горский, – глаза Макса стали невероятно большими от удивления. И дыхание прервалось. Кажется, его это очень шокировало.
– Советник Президента по противодействию коррупции, Горский Всеволод Андреевич? – уточнил он.
– Да, – я внимательно смотрела на Макса, пытаясь оценить его реакцию. Он стал очень напряжён. Отпустил мою руку, и сложил руки на груди.
– Ты уверена? – очень серьёзно спросил он.
– Да. Его сын был одним из тех, кто пытался убить Олега. Горский угрожал моему отцу убить меня и маму, чтобы отец не задавал вопросов почему дело Олега не расследуется, – сердце папы просто не вынесло всё это: смерти сына и коррумпированности системы. – Он угрожал отцу Лёши, заставил его не давать ход следствию, угрожая смертью Лёши, меня и мамы, – Макс так внимательно смотрел на меня. Лицо сосредоточено. Было непонятно о чём он думает. – Если ты откажешься, я пойму… – дала я ему шанс отказаться, без угрызений совести. Он ответил не сразу:
– Это очень серьёзные обвинения для такого человека, – с осторожностью выговорил он. Пришла моя очередь напрягаться.
– Думаешь, я не понимаю, и стала бы разбрасываться обвинениями, не имея доказательств? – он не ответил. Просто очень внимательно на меня смотрел. – Ладно. Забудь… – отмахнулась я. Между нами будто появилась пропасть. Мы ещё поговорили. Но не как раньше. Чувствовалось напряжение.
– Мне пора, – засобирался Макс. Он наклонился и поцеловал меня. Но я почувствовала, что в нём что-то изменилось.
– Пока, – сказала я, ощущая что-то неясное в груди.
– Пока, – попрощался он сухо, и вышел, даже не сказав придёт ли завтра. После этого разговора остался тяжёлый осадок.
Прошло несколько часов, а чувство, что впутывать в это Макса было ошибкой, не проходило. Я корила себя, что решила рассказать ему.
– Привет, – поздоровался Лёша. Я даже не услышала как он зашёл.
– Привет.
– У тебя всё нормально? – спросил он, подходя к моей кровати.
– Да, – соврала я. Он, кажется, не поверил, но просто сменил тему:
– Я вчера искал папку, о которой ты говорила… – его молчание мне не понравилось. – И не нашёл. Ни в уликах. Ни в машине, – это плохо. Очень плохо!
– Она же не могла испариться? – поёрзала я от возникшего напряжения.
– Даже не предполагаю куда она могла деться… – он сел ко мне на кровать. А я стала думать и вспоминать. Я швырнула её на пассажирское сидение, когда уезжала от хосписа.
– Значит, её кто-то забрал. Возможно, место преступления отрабатывал кто-то от Горского.
– Исключено. Был наш отдел. А своих людей я знаю. Кандидатуру каждого я проверял лично, – только хотела напомнить ему про шантаж, но его телефон зазвонил.
– Ало, – ответил он спокойно. А потом, его лицо стало напряжённым и взгляд тревожно изучал меня. Я сразу всё поняла. Олег… Страх, что с ним что-то случилось, обволок моё тело. Я, не осознавая этого, приняла сидячее положение, и боялась пошевелиться. Лёша коротко отвечал и давал указания. Я ждала его слов, как приговора. Внутри было чувство, что всё кончено, что с Олегом произошло ужасное, что его больше нет. Когда моё напряжение было настолько сильно, что я не могла дышать, он внимательно посмотрел на меня, и, видимо, понял, что я на грани. Быстро дал последние распоряжения и отключил вызов. – С Олегом всё в порядке, – очень мягко сказал он. У меня из груди вырвался громкий, нервный выдох, а из глаз потекли слёзы. Лёша обнял меня. – В больницу проник человек. Охрана его схватила. Олег вне опасности, – успокаивающе говорил он, и гладил меня по голове. А я не могла остановиться и перестать реветь. Кажется, уже и так слишком многое случилось, но становится только хуже. Он дал мне время успокоиться.
Когда я перестала плакать, он выпустил меня из объятий и заговорил:
– Он выдал себя за врача и у него при себе был шприц с каким-то веществом. Вещество отправили на анализ, – я почувствовала тошноту. – Я приставлю охрану к твоей маме и тебе…
– Нет, – я откинула одеяло с ног. – К маме – да. А я здесь не останусь. Я выписываюсь, – сказал я решительно, глядя ему в глаза, чтобы он понимал, я говорю серьёзно, не шучу. У него одновременно произошло несколько изменений в лице: от удивления, до злости. Но я не была намерена это обсуждать. Я стала свешивать ноги с кровати, и нажала кнопку вызова медсестры.
– Ты, наверное, шутишь? – с сомнением в голосе, спросил он.
– Нет, – я попыталась совладать с головокружением, которое мешало мне встать. – Горский пошёл в наступление, а я валяюсь тут, как бесполезное полено. Вошла медсестра с вопросом во взгляде.
– Вызывали? – спросила она.
– Да. Я выписываюсь, – у неё челюсть отвисла. – Прямо сейчас, – я посмотрела ей в глаза, давая понять, что решение окончательное. Она посмотрела на Лёшу.
– Дайте нам пару минут, пожалуйста… – сказал он ей.
– Никаких минут, – я посмотрела на него, а потом на медсестру. – Принесите, пожалуйста, документы, которые я должна подписать, чтобы уйти не создав вам проблем. И, может у вас есть какая-то одежда, во что я могу одеться… – моя-то наверняка пошла в помойку, после ранения… Она посмотрела на меня недолго, видимо решая, как реагировать на моё заявление о выписке, а потом сказала:
– Какой-то одежды у нас нет, – я уже успела расстроиться, но она договорила: – Принесу вашу, вам привезли новую, – она взглянула на Лёшу, и вышла с не очень довольным видом.
Я хотела поблагодарить Алексея за очередную заботу обо мне, уже стала поворачивать голову в его сторону, но он мне такого шанса не дал:
– Ты совсем выжила из ума? – спросил он с нескрываемым упрёком. Кажется, сейчас начнёт орать, поняла я.
– Нет. Я в своём уме, – я наконец встала на ноги.
– В тебя стреляли! У тебя пластина и винты в ключице и была повреждена артерия!!! – ну, вот, орёт.
– Я не буду спорить. Ты не переубедишь меня, – я пыталась устоять на ногах, держась за тумбочку у кровати, но сильно кружилась голова. Надо что-то с этим сделать. Потому что я совершенно недееспособна в таком состоянии… Вернулась медсестра, принесла мои вещи. Я попросила её узнать у врача какие принять таблетки, чтобы не кружилась голова. Она ушла с ещё более недовольным видом. Лёша подошёл, стал передо мной, и резко взял меня за плечи.
– Перестань вести себя, как ребёнок! – от правого плеча пошла боль. Я стиснула зубы и простонала:
– Ммммм, – он также резко убрал руки.
– Прости. Прости, – кажется, испугался. – Сядь, пожалуйста, – я села на край кровати. – Послушай, это совершенное безумие. Ты после ранения. Пожалуйста, Ангел… – я посмотрела на него. В глазах страх, боль и беспомощность. Стало неприятно, что из-за меня у него такие чувства.
– Прости, Лёша… У тебя куча проблем из-за меня, – он смотрел с надеждой. – Но я тут не останусь, – он с шумом выдохнул, даже, показалось, что со стоном. – Если пока я здесь лежу, что-то случится с Олегом или мамой…
– Они под охраной, – он набрал кого-то на телефоне. Назвал адрес клиники мамы, сказал охранять. – Видишь? – его голос был таким примиряющим, и выдавал его надежду на то, что он всё-таки уговорит меня.
– Да. Спасибо. Теперь я могу начать что-то делать, чтобы противостоять Горскому. Но не отсюда…
– Боже… Ты просто… – он отвернулся и отошёл от меня.
– Ужасна. Отвратительна. Безумна. Упряма. Достала? – он снова посмотрел на меня внимательно.
– Ты уйдёшь отсюда только при одном условии, – в его взгляде была решительность.
– Никаких условий. Я уйду и точка, – он подошёл вплотную.
– Если понадобится, я привяжу тебя к этой кровати. Хочешь проверить? – самоуверенно заявил он. Рррррр, командира включил.
– Ладно. Какое условие?
– Ты будешь жить у меня, – у меня, кажется, вырвался смешок. Шутит, наверное… Но он продолжал смотреть серьёзно. И взглядом не допускающим возражений. А это раздражает… – Или остаёшься тут… – хах, надежда в голосе. Решил, что я передумаю. Ни за что! Выйти отсюда и начать действовать против Горского – вот моя цель. И я притворю её в жизнь.
– Хорошо. У тебя, – спокойно согласилась я. Специально смотрела на его реакцию. Раздражён. План не удался.
Снова вернулась медсестра. Дала документы на подпись, выписку, и выдала таблетки. Я её поблагодарила, но она только холодно попрощалась и ушла.
Я переоделась, медленно, и с большим трудом, и мы пошли на выход. Лёша придерживал меня за здоровую руку, от самой палаты. На улице было уже темно. От прохладного, свежего воздуха у меня снова стала кружиться голова, я остановилась.
– Давай назад? – с надеждой предложил Алексей.
– Сейчас всё пройдёт.
– Если ты сама себя не убьёшь, я придушу тебя за твою вредность, – я хотела засмеяться, но он был серьёзен и зол. Но, всё-таки помог мне сесть в машину.
Ехали молча. Припарковались у старинного дома в центре Москвы. Алексей помог мне выйти из машины, и повёл к подъезду. Лифта в доме не оказалось.
– Какой этаж? – спросила я Алексея, у начала лестницы.
– Пятый, – обрадовал он меня. Подъем уже на втором этаже стал невыполнимой миссией. Я остановилась.
– Тебе не придётся меня душить, я умру прямо тут, – выговорила я, запыхавшись. Он просто без слов поднял меня на руки. Быстро, но осторожно. Хотела запротестовать, но он заговорил первым:
– Потерпишь! Такова цена твоего ухода из больницы, – и понёс меня наверх.
У квартиры он опустил меня на ноги. Открыл её, зашёл первым, и включил свет.
– Заходи, – пригласил он. Я вошла, не очень решительно. – Есть хочешь? – спросил он, быстро раздевшись, и пошёл, видимо, на кухню. Я стояла и осматривалась. Планировка квартиры была похожа на мою. Просторная, квадратная прихожая. Кухня слева, как и у меня. Ванная и туалет, у него были не рядом с кухней, а располагались прямо – там, где у меня гостиная. И слева у него было две комнаты. Судя по обстановке в гостиной, квартира была обставлена в винтажном стиле, как и его рабочий кабинет. Он вернулся. – Проходи. Или тебя и дальше понести? – в голосе не было упрёка, или язвительности, но я поняла, что он всё ещё злится.
– Нет. Спасибо, – я разделась, и прошла немного вперёд. – Мне бы умыться, – попросила я. Он указал мне на ванную:
– Дверь слева.
– Хорошо. Спасибо, – я пошла в ванную, а он добавил мне вслед:
– Сейчас принесу полотенце.
Я зашла в ванную, и осмотрелась. Тот же винтажный стиль, как и в прихожей. Бело-синие тона, ванна на резных ножках, бронзовые смесители. Больше всего меня впечатлило старинное зеркало – большое, и массивное, в резной, бронзовой раме. Раздался стук в дверь.
– Ангелина, возьми полотенце, – сказал Алексей, не открывая дверь. Я выглянула и забрала полотенце.
Умываться было неудобно, с одной рабочей рукой. Лучше бы я была дома… – сетовала я. Столько возни теперь будет со мной. И он не перестаёт злиться, переживала я.
Вышла из ванной. Услышала голос из кухни:
– Проходи сюда, – я миновала кухонную дверь, и остановилась у круглого стола, что стоял в углу, напротив входа. Кухня была достаточно просторной, но обставлена по-мужски минималистично: небольшой кухонный гарнитур, в тёмно-серых тонах, занимал противоположную стену. Слева был холодильник; затем шла мойка; за ней – несколько шкафов и ящиков; дальше была плита, с вытяжкой; и в углу был духовой шкаф. Рабочая столешница располагалась в центре кухни, в виде отдельного стола. Лёша стоял у холодильника, он обернулся и сказал: – Присаживайся. Поужинаем и спать. Мы оба устали, – голос был уже без раздражения. Я села за стол. Алексей выложил на столешницу: хлеб, салат, мясо, помидоры.
– Может тебе помочь? – спросила я. Алексей поднял на меня взгляд.
– Сиди, отдыхай, – строго сказал он. Но потом, уже мягче, добавил: – Пожалуйста, – я нерешительно улыбнулась ему, он не ответил мне тем же, просто стал готовить бутерброды.
Мы поели, я даже помогла убрать со стола. И Лёша повёл меня в спальню.
– У тебя уютно, – похвалила я его обстановку, когда мы зашли в спальню.
– Это квартира бабушки по линии мамы. Она оставила её мне. Кое-что я не стал менять… – на стенах висели отреставрированные старые чёрно-белые фотографии.
– Мило, – прокомментировала я их. Он достал из шкафа, и протянул мне свою футболку для сна. Проследил за моим взглядом.
– Это мои родные, по линии мамы, – пояснил он. Я подумала, что, наверное, где-то среди этих фотографий, есть и Лёша. И его мама. Но расспрашивать не решилась.
– А ты где спишь? – сменила я тему.
– В гостиной, на диване.
– Лучше наоборот.
– Тебя назад отвезти? – строго спросил он. А, нет, всё-таки ещё злится.
– Нет, – я положила футболку на кровать и повернулась к нему. – Я знаю, что ты делаешь для меня очень много. Гораздо больше, чем я заслуживаю. Спасибо, – он так посмотрел. А потом подошёл и обнял. Я даже растерялась.
– Ты заслуживаешь, чтобы о тебе заботились. И не говори иного.
Мы простояли немного, пока он обнимал меня. Потом он отстранился, улыбнулся мне и сказал:
– Спокойной ночи, Ангелина.
– Спокойной ночи, Лёша, – услышав своё имя, он снова улыбнулся мне. А потом вышел, закрыв дверь.
Спать я ложилась со странными чувствами. И каким-то чувством тревоги.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
*** Повествование от лица Ангелины ***
С утра проснулась хорошо отдохнувшей. Даже странно… Стала переодеваться, сняла повязку ненадолго. Нужно разрабатывать руку. Голова уже кружилась не так сильно. И таблетки помогали.
Вышла в гостиную. Лёша стоял у большого, панорамного окна, оперевшись плечом о стену. Напряжённый, как мне показалось.
– Доброе утро, – поздоровалась я.
– Доброе утро, – он повернулся ко мне. Напряжение в нём не исчезло.
– Всё нормально?
– Ночью подожгли квартиру отца… – я так и застыла на месте.
– Он в порядке?
– Получил несколько ожогов, надышался дымом, его оставили в больнице под наблюдением. Можно сказать, легко отделался… – от тревоги у меня онемели руки и ноги. Но голова активно работала.
– Нам нужно действовать, – он молча смотрел на меня. – Во-первых, нужно найти папку. Я размышляла над тем куда она могла деться. Думаю, её взял Созон. Перед тем, как он меня похитил, Олег сказал, чтобы я возвращалась к тебе, наверное, Созон следил за нами… – Лёша внимательно слушал. – А ещё, Андрей сказал, что Созон хочет, чтобы его отпустили. Если он знает о содержимом папки, то может рваться отомстить… – я знала, что он не одобрит мои дальнейшие слова, поэтому специально оставила это на потом: – Мне нужно встретиться с Олегом и Созоном, – он помолчал, не проявив никаких явных эмоций, а потом сказал:
– Это плохая идея, – будто у нас есть выбор…
– Горский пытался убить Олега и твоего отца. Ты предлагаешь ещё подождать? Пока он нам всем рот не заткнёт? Нам нужна эта папка, – он скрестил руки на груди и стал смотреть в никуда перед собой. Ведь знает, что я права. Зачем противится?
– А во-вторых? – спросил он, спустя некоторое молчание.
– Во-вторых, нам нужно встретиться с твоим отцом. У меня есть просьба к нему… – нехотя, но Лёша всё-таки согласился со мной.
Мы позавтракали, собрались, и поехали к Олегу. Я предупредила Андрея. Он встретил нас у входа.
– Ну, выкладывайте с чем пожаловали? – он пожимал руку Алексею, а смотрел на меня.
– Мне нужно поговорить с Созоном. И Олегом, – он присмотрелся ко мне очень внимательно. По крайней мере, не отказал сразу. – Это касается дела… – он перевёл взгляд с меня на Лёшу.
– Я против, чтоб ты знал. Но Ангелина думает, что Созон взял папку из её машины, когда похитил её. Эта папка нам нужна. Срочно.
– Я могу сам попробовать узнать про папку, – Андрей снова посмотрел на меня.
– Нет. Это должна сделать я.
– Почему?
– Кроме поиска папки, это ещё способ объяснить Созону, что я хочу помочь Олегу… – пара секунд на раздумья.
– Можем мы вместе с ним поговорить? – спросил Лёша. Ему Андрей ответил моментально:
– Нет. Вы вдвоём – слишком большой стресс для Созона. Только Ангелина, – я почувствовала, как Лёша напрягся, а я испытала радость, что смогу увидеть Олега.
Около часа мы всё подробно обсуждали. Андрей объяснял мне как общаться с Созоном. Наконец мы пошли к Олегу. Перед дверью Лёша меня придержал.
– Всё будет хорошо, – сказал он, глядя мне в глаза. У меня сердце стучало от страха, но я кивнула.
Андрей вошёл, и я, на ватных ногах, вошла за ним. Когда Созон увидел меня, его лицо изменилось. Появился хищный взгляд.
– Андрей, что за сюрприз? – интонация самодовольная. Он не сводил с меня взгляд. А я заметила, что он пристегнут к стулу по рукам и ногам.
– Ангелина хочет поговорить с тобой, – сказал ему Андрей. На лице Созона отобразилось моментальное разочарование.
– Я не хочу с ней говорить. Я хочу её убить! – он задёргал руками, пытаясь освободиться. У меня внутри всё сжалось, хотя, внешнее я, кажется, смогла сохранить самообладание.
– Помнишь, мы говорили о заботе об Олеге? Она здесь по этой причине, – Созон сверкнул глазами с Андрея на меня. Я села на стул напротив него. Он следил за каждым моим движением. Внутри было жуткое чувство. Это одновременно и мой брат и чужой человек – убийца, жаждущий моей смерти.
– Ей нет никакого дела до заботы об Олеге, – он говорил Андрею. А потом резко дёрнулся через стол ко мне. – Так ведь, мелкая ты дрянь? – я молчала и смотрела ему в глаза. В голове мелькали воспоминания из детства. Мой старший брат… Как мы играли вместе, дурачились, дрались. Как он дрался за меня, как я выгораживала его перед родителями… Я помогу тебе, братик. Обязательно. Я перевела взгляд на татуировку на его руке. Из-за ремней виден был только край.
– Её сделал Олег, так ведь? – я кивнула на тату. Он проследил за моим взглядом.
– Нет. Я.
– Тогда ты можешь объяснить её значение? – я смотрела ему в глаза, а он молчал.
– Нет. Потому что её сделал Олег… – я поняла смысл тату, когда Лёша рассказал о происшествии со мной в детстве. Созон злился, но молчал. – А – значит Ангелина, – его ноздри стали раздуваться шире и чаще. – Две чёрточки – это две линии жизни: одна – до момента, когда я чуть не умерла, и вторая – это моя жизнь после того события, – на секунду мне показалось, что он удивился. Потом он прошипел:
– Лучше бы ты умерла, – словно невидимый удар. Я выдержала паузу, не переставая смотреть ему в глаза. Понимала, что это говорит не Олег, но от этого не было легче.
– Моя возможная смерть так напугала Олега, что его жизнь тоже разделилась на до и после. То происшествие стало причиной почему в Олеге есть ты и другие… – теперь он стал прислушиваться к моим словам, ярость в его глазах сменилась на пренебрежение. – Наверное, есть Олег – мальчик девяти лет, который слишком испугался за свою сестру. Ты с ним знаком? – он изучал меня несколько секунд, решая верить ли.
– Нет, – в итоге ответил он. Я помолчала, давая ему время всё осмыслить. Он внимательно смотрел на меня всё это время, а потом наконец спросил: – Что тебе надо? – этот вопрос подарил мне надежду. Столько усилий ушло, чтобы не продемонстрировать ему свою радость.
– Я хочу спасти Олега от тех, кто пятнадцать лет назад скрыл преступление против него. И сейчас пытается сделать это снова, – было сложно понять о чём он думает. Взгляд оценивающий.
– Хочешь знать где папка? – я даже дыхание задержала на секунду.
– Да, – честно ответила я. Его взгляд был, будто он прожигал во мне дыру. Ну, по крайней мере, нет ненависти… Хотя, возможно, это временно…
– Если бы я не был тут, они бы уже были мертвы. Все, – он перевёл взгляд с меня на Андрея.
– Ты злишься, что Ангелина не помогла спасти Олега много лет назад. Теперь они пытаются спасти его, ты можешь помочь им, ради Олега, – голос Андрея, как всегда был успокаивающим. Созон помолчал, а потом спросил:
– Им?
– Алексей тоже спасает Олега, – ответил Андрей. Созон сжал челюсти от злости.
– Нам нужна эта папка, чтобы защитить Олега и наказать виновных… – произнесла я осторожно. Он наклонился на стол в мою сторону.
– Просто отпустите меня… – вкрадчиво проговорил он.
– Созон, как я говорил, это невозможно. И от тебя требуется сотрудничество, чтобы Олегу стало лучше. Об этом мы тоже говорили…
– Ты вечно говоришь! Но как тебе верить, если ты заодно с ними?!! – после его крика воцарилась тишина, которую я смогла нарушить не сразу.
– Ты помнишь, что произошло на складе? Как меня ранили? – он уставился на меня. Потом на повязку, фиксирующую руку. – Олег освободил меня и отпустил. Но, прежде чем я ушла, появился СОБР, и они выстрелили в Олега. Я закрыла его собой, – он посмотрел на меня не веря, и с отвращением. – Дай Олегу возможность показать тебе… – он всё смотрел на меня, без ответа. Потом перевёл взгляд на Андрея.
– Ты ничего не теряешь. Ты доминирующая личность, ты всё контролируешь, – серьёзно сказал ему Андрей. Созон отклонился на спинку стула и стал смотреть на меня. Не знаю сколько прошло времени. От его сверлящего взгляда было не по себе. Потом он закрыл глаза, голова наклонилась к груди, тело расслабилось. Через пару минут на меня смотрело лицо моего брата. Я была готова разреветься. Так хотелось его обнять. Но Андрей предупредил, что это может спугнуть Созона.
– Привет, – мой голос слезливо дрогнул.
– Привет, – нерешительно поздоровался Олег. Потом он посмотрел вокруг, на ремни, которыми был привязан. На меня, на Андрея. Мне хотелось сказать ему так много, но было нельзя, и времени было мало.
– Я говорила с Созоном, – он посмотрел на Андрея испуганно.
– Всё хорошо. Выслушай её, – успокоил его Андрей.
– Я прошу тебя показать ему то, что было на складе. Как меня ранили.
– Зачем? – с сомнением в голосе спросил он.
– Чтобы он не считал меня твоим врагом… – мы с Андреем договорились сосредоточиться конкретно на этом воспоминании, чтобы завоевать доверие Созона. Олег смотрел на меня с испугом. – Не бойся, братик… – сердце разрывалось от того, что с ним всё это происходит, а я толком не могу ему помочь. – Я уже не малышка. Я могу себя защитить. И, когда Созон поймёт, что я не враг тебе, то он перестанет стремиться меня убить, – надеюсь… Олег посмотрел на Андрея. Андрей кивнул ему.
– Я, честно говоря, не знаю как… Как это сделать? – голос брата был ещё более растерянным, чем до этого.
– Прокрути это в своей голове и не пытайся скрыть это воспоминание, – объяснил Андрей.
У Олега получилось не сразу и Созон не сразу поверил нам. Но, когда поверил, то сказал где папка. Перед уходом я попросила Созона снова дать возможность поговорить с Олегом.
– Я люблю тебя, братик. Всё будет хорошо. Я снова приду. Скоро, – он смотрел на меня загнанными глазами. Но, кажется, в конце я увидела лёгкую улыбку.
– Приходи… – ответил он. И столько надежды в глазах, что невыносимо тяжело на душе.
– Скоро, – с улыбкой, которая едва далась мне, ответила я.
Уходить было трудно. Будто часть моего сердца оставалась там, а мне требовалось идти.
Мы с Лёшей поехали на Павелецкий вокзал, Созон оставил папку в камере хранения там. От больницы Андрея это было недалеко, всего в десяти минутах. Но даже они показались мне вечностью. Я беспокоилась, что камеру могли вскрыть, за слишком долгое хранение. И, что стало с папкой, после этого, останется только догадываться…
К счастью, папка оказалась на месте. Мы забрали её, и поехали в больницу к Николаю Алексеевичу. По пути, я успела посмотреть документы более детально. Следователь проделал отличную работу. Не закончил, конечно, но нам это точно поможет…
Мы припарковались. И, пока шли к зданию больницы, я была спокойна. А потом мне стало волнительно. Если всё получится, мы уничтожим Горского… Наконец этот кошмар кончится, и моей семье больше не будет угрожать опасность…
Лёша узнал, в какой палате лежит Николай Алексеевич, и, хоть часы были не приёмные, мы прошли, показав удостоверения. Николай Алексеевич был в палате один. Мы поздоровались
– Как ты? – сразу спросил Лёша.
– Зол, – руки Николая Алексеевича были сильно забинтованы.
– Мы к тебе по делу… – Николай Алексеевич только кивнул. Я раскрыла перед ним папку и заговорила:
– Здесь все, кто был причастен к делу Олега. Кого-то уже можно арестовывать. На кого-то нужно ещё собрать доказательства. На Горского с этим, конечно, не пойдешь. Поэтому я хочу вас попросить подключить свои связи и найти всех, кому когда-либо перешёл дорогу Горский: конкуренты, враги… – он посмотрел на меня заинтересованно. – У него много недругов. Кто-то, да будет с нами заодно, чтобы уничтожить его, – в глазах Николая Алексеевича появились огоньки. Он склонился, изучая папку, а мы с Лёшей сели в стороне. Он тихонько заговорил:
– Ты как? Выглядишь усталой.
– Нормально, – он продолжал смотреть на меня участливо. – Усталость окупается успехом с Созоном. Не могу видеть как Олег страдает… – тут я ощутила тяжесть во всём теле. Я наклонилась вперёд, локтями упёрлась в колени и лицом уткнулась в ладони. Непроизвольно из горла вырвался тяжёлый выдох.
– Андрей поможет ему. И мы поможем, – он тоже наклонился вперёд.
– Да. Надеюсь…
– Тебе нужно отдохнуть.
– Обязательно. Когда закончим со всеми делами на сегодня, – он положил руку мне на колено, и, кажется, хотел что-то сказать, но Николай Алексеевич заговорил первым:
– Вместе с тем, что есть у меня, это уже кое-что, – мы с Лёшей встали, и подошли к нему. – Я передам всё, что уже можно использовать для арестов, в Управление по расследованию преступлений прошлых лет. И нам нужно подстраховаться… – Николай Алексеевич взял телефон, и, стал пытаться набрать номер, из-за забинтованных рук это было проблемно. А мы с Лёшей не поняли, что он имел ввиду под «подстраховаться», переглянулись вопросительно. Николай Алексеевич, тем временем, уже заговорил с кем-то.
Из его реплик было понятно, что он ставит рабочую задачу руководителю управления по расследованию преступлений прошлых лет. Если мы используем все наши преимущества, то сможем противостоять Горскому – воодушевилась я. Заместитель Председателя Следственного комитета Цветков тоже не последний человек… Меня даже немного затрясло от этих мыслей.
Николай Алексеевич закончил первый разговор, и тут же сделал второй звонок. Тут он обошёлся всего одной фразой: «Я сейчас тебе кое-что пришлю», и отключил вызов.
– Нужно сделать снимки этих материалов, – он вернул нам папку.
Мы с Лёшей стали делать фото. Затем перекинули их Николаю Алексеевичу, и он отправил их кому-то. А потом он повернулся к нам с очень серьёзным видом.
– Теперь у нас есть страховка, – сказал он. – Но, нам ещё нужно привлечь СМИ, – это было уверенное заявление, не вопрос. Но для меня – крайне сомнительное. – С оглаской Горскому будет труднее скрыть свои грехи… – добавил Николай Алексеевич.
– Но… – попыталась я привести свою аргументацию против такого решения.
– Знаю о чём вы думаете, Ангелина, – остановил он меня спокойным тоном. – Горский будет тонуть, и потащит нас за собой. Но это и без огласки вероятно, так что не прибегнуть к такому инструменту разоблачения, будет большой ошибкой… – я задумалась. Горский будет пытаться переложить вину, замять всё, или вовсе решит просто устранить проблему, как можно более незаметно… Так что привлечение СМИ действительно может оказаться нам на руку.
