Катрин Корр
Мамочки и папочки

8

2009 год

– Вот видишь! А не хотел приезжать! Зуб даю, мой братец станет богатейшим человеком на этой земле! Есть люди, которым деньги падают с небес и ты, кровинка моя, из их числа! Везунчик по жизни, – улыбается мне Янис и пихает кулаком в плечо. – Помяни мое слово, ты станешь самым успешным ребенком наших родителей.

– Да уж, – вздыхает расстроенный Миша. – Уделал, так уделал.

– Благодарю за компанию, неудачники! – делаю поклон головой, забирая свой куш. – Я бы с удовольствием ещё раз обобрал вас до нитки, но мне пора ехать.

– Как? – смотрят на меня все. – Мы только в кураж вошли!

– Первое правило любого успеха: умей вовремя остановиться. И это вовсе не «стоп» навсегда. Это необходимая передышка, позволяющая перезагрузить мозг и увидеть новые возможности.

– Гребаный бизнесмен! – фыркает Славик. – Ты в универе всех достал, так ещё и здесь втюхиваешь свою философию! Кончай умничать и садись играть!

– Я должен вернуть свои деньги! – заявляет Миша.

– О! Девчачьи обиды подъехали! – смеется Янис. – Брат, – смотрит на меня, – не поступай так с девчонкой. Не разбивай ей сердце.

– Да пошел ты! С этими субботними посиделками я почти на мели!

– Ну, так ведь «почти» это ещё не «совсем»! – подначивает его Янис. – Да брось обижаться. Пару раз проиграл и уже конец света.

– Пару раз это только сегодня! – раздражается Миша.

– Если за столом есть кто-то из Миллеров, то вступать в игру слишком рискованно, – цедит опьяневший от пары бутылок пива Олег. – А когда их здесь двое, то старший всегда в ударе. Пусть уезжает, так у каждого появится больше шансов на выигрыш.

– Но суть от этого не меняется! Они оба в выигрыше, потому что из одной, мать вашу, семьи! Поделили куш и счастливы!

– Воу-воу-воу! Полегче, дружище! – успокаивает Янис, бросив на меня хитрющий взгляд. – Если тебя это так задевает, тогда пусть мой счастливчик-братец катится ко всем чертям, да?

– Нет! – упрямо смотрит на меня Миша. – Ещё одна игра. Давай, Вит, сдавай карты!

– А потом ещё и ещё, – смеюсь я. – И вот ты остался без квартирки, которую подогнал тебе отец.

– Или без тачки, – веселится Янис.

– Я не настолько туп, чтобы делать такие ставки. Но мне нужно вернуть мои деньги. Так что хватит уже базарить и сдавайте карты!

– Друг мой, – Янис изображает серьезность, – а не зависимость ли у тебя?

– Пошел к черту, Янис! Отец заблокировал мне все карты после того, как я спустил триста тысяч на аукционе.

– Ты купил сраную шариковую ручку, – ржет Славик. – Удивительно, как он тебя не пристрелил!

– Ну, ну, ну, – успокаивает нас Янис, нацепив беспристрастную маску рефери. – Всякое случается. Нашего друга очаровала сексапильная блондинка, перед которой он хотел немного козырнуть. Ничего смешного в этом нет.

– Ладно, всё! – поднимаюсь на ноги, устав от болтовни. – Я поехал! Желаю хорошенько повеселиться.

– Постой, Витан! – просит Янис. – У меня появилась идея.

– Правило номер два: когда у Яниса появляется идея, хватай ноги и беги, – говорю, протягивая руку друзьям. – Не могу я остаться. Меня ждет Вика.

– Ой, ну, поглядите! Витан-подкаблучник собственной персоной! – кривляется Миша. – Променял субботний вечер с друзьями на девчонку.

– Правило номер три… – издеваюсь над ними.

– Да заткнись ты уже и вали к своей сногсшибательной Вике! – фыркает Миша, и мы жмем друг другу руки. – Привет передавай!

– Ага.

– И это всё? – поднимается Янис. – Пропало желание отыграться и навалять ему?

– А может это я наваляю тебе? – пихаю брата кулаком в плечо. – Я поехал.

– Стой, стой! – останавливает меня, выставив вперед руки. – Говорю же, у меня появилась идея!

– Серьезно, Янис, мне пора. Мы с Викой договорились провести этот вечер вдвоем.

– Как и все предыдущие и последующие субботние вечера, – закатывает глаза. – Ещё одна партия. Или…

– Не смей этого говорить, – смотрю на него терпеливо.

– Или…

– Или… – подначивают все хором.

– Кишка тонка? – заканчивает Янис полушепотом, а потом с самодовольной ухмылкой садится на свое место.

– Кишка! Тонка! Кишка! Тонка!

– Придурки вы, – оглядываю всех за столом, вытаскивая из кармана джинсов вибрирующий сотовый. – А теперь быстро все заткнулись!

– Тсс! – подыгрывает Янис, приказывая всем замолчать. – Его малышка звонит.

– Малышка…

– Королева…

– Крошка…

– Дебилы, – говорю им и отвечаю на звонок. – Привет, любимая.

– У-тю-тю, – кривляются все разом. Выхожу из-за стола, чтобы не видеть их тупые физиономии.

– Привет. Кажется, у тебя весело?

– Ага. Прям бесплатный цирк! Не волнуйся, я буду вовремя. Как раз собираюсь сесть в машину и рвануть к тебе.

– Прости, милый, но планы изменились. Позвонил папа, попросил приехать к нему в офис, чтобы помочь с выбором подарка для мамы.

– В половину девятого вечера?

– Ты ведь знаешь его. Он и в три часа ночи может выкинуть нечто подобное. Но сейчас мне кажется, он очень опасается прогадать с подарком. Всё-таки годовщина их с мамой свадьбы. Она у меня к таким событиям относится со всей серьезностью. Хочу ему помочь.

– Понимаю, – говорю неохотно, бросив взгляд через плечо. Парни уже ведут беседы, доказывают что-то друг другу, и только Янис смотрит на меня с нескрываемым любопытством в сощуренных глазах. – Но он мог бы спросить твое мнение чуточку раньше. Значит, мне не стоит сегодня приезжать к тебе?

– Да, именно так. Я не знаю, сколько времени это займет. Мне повезет, если домой вернусь к двенадцати.

– Позвони мне. И я тебя заберу.

– Нет, Вит, не стоит. Оставайся с друзьями и проведи субботний вечер в дружной и веселой компании. А мы увидимся завтра.

– Хорошо. Будь осторожна.

– Отдыхай, милый.

Чешу затылок, не сводя глаз с медленно угасающего экрана. Отец Вики тот ещё исполнитель народных танцев. Мы познакомились год назад на форуме, где он был одним из спикеров. Он тогда не знал, что я уже встречаюсь с его дочерью, и, возможно, поэтому я показался ему действительно интересным собеседником. Мнение обо мне было точно непредвзятым. После мероприятия, мы спустились в ресторан при отеле и выпили всего-то пару стаканчиков виски, но его так развезло, что сотрудникам пришлось вызвать наряд полиции, чтобы хоть как-то утихомирить буйного гостя. Кажется, ему не понравилась ухмылка какого-то мужика за барной стойкой и он просто набросился на него, выкрикивая те ещё извращенные ругательства. Ночь он провел в отделе полиции, а утром его отпустили, потому что я наплел не бог весть какую историю, суть которой заключалась в том, что это мой тесть, который переживает непростой период в личной жизни. Когда мы вернулись в отель за вещами и отправились в аэропорт, я признался, что лететь нам в одну сторону и у нас с Викой отношения. И тогда я понравился ему ещё больше.

– Что такое? – спрашивает Янис. – Планы изменились?

– Да. Вика едет к отцу, так что придется остаться с вами, неудачники.

– И хорошо, – королевским жестом Янис предлагает мне вернуться за стол. – Прошу. Ведь у меня как раз созрела веселая мысль.

– Эта веселая мысль вернет мне мои деньги? – спрашивает Миша, забросив в рот соленый арахис.

– И в чем суть? – спрашиваю, вернувшись на свое место. Своих друзей я ценю и уважаю, но не с ними я планировал провести этот субботний вечер. – Рассказывай.

– Ничего особенного, – пожимает Янис плечами, тасуя колоду карт. – Разве что ставки поменяются.

– А! Ну сейчас! – отмахивается Миша. – Разбежался! Почку я ставить не собираюсь!

– Да кому сдалась твоя почка? Я не о деньгах говорю. Пусть в следующей партии ставками будут желания. Скажем, хочешь ты вернуть свои деньги и тебе удается выиграть. Так ты и загадай это желание. Скажи Витану вернуть тебе весь заработанный сегодня куш. Раз он проиграл, значит так и сделает.

Миша переводит на меня круглые глаза, ожидая моей реакции.

– Скучно, – комментирует Олег.

– Классический вариант намного веселее, – соглашаюсь.

– Скучно только в том случае, если выиграет кто-то из вас, – усмехается Янис, раздавая карты. – А если победителем стану я, вы надорвете свои животики от веселья. Согласитесь, мой мозг невероятно изобретателен! Ну, так что? Рискнете или кишка тонка?

– Я деле! – соглашается Славик. – Моя кишка точно не тонка!

– Вы это нарочно? – оглядываю всех.

– Ладно, не бесись, братец! – смеется Янис. – Все мы знаем, как ты ненавидишь эту фразу, но порой именно она побуждает тебя к определенным действиям. Ведь и твоя кишка точно не тонка, верно?

Всеобщее веселье вызывает раздражение.

– Одна игра, не больше, – неохотно принимаю вызов, понимая, что, если Янис и правда выиграет, нам всем точно несдобровать. Уже догадываюсь, что он приготовил для Миши, который несколько раз порывался сделать тату, но так и не решился. Небось скажет ему набить на заднице крошечный член. – Сделаю вас всех и дело с концом.

– И мне вполне хватит, чтобы уделать вас по полной программе, – с вызовом улыбается мне брат. – А потом я буду побеждать на другом поле. Намного более нежном, податливом и упругом.

– Я думал, ты сегодня будешь здесь.

– Планы изменились, – говорит мне Янис с улыбкой, отражающей его нерушимое удовлетворение собственной персоной, – я еду к девушке.

– И как её зовут? Ты хоть помнишь? – усмехается Славик.

– Я помню, насколько она откровенна в своих желаниях и как сильно я завожусь, когда она расстегивает мою ширинку и просит немедленно взять её. А больше мне ничего помнить не надо.

– Женись на ней! – смеется Олег. – После того, как старший брат изведает эту дорожку и нарисует тебе карту.

– В этом вопросе наши мнения расходятся, – говорит Янис, знакомясь со своими картами. – Смысл моей жизни не в том, чтобы окольцевать себя и посвятить другому человеку.

– Ну, надо же! – смеется Олег. – И в чем же тогда смысл твоей жизни, о, великий и непревзойденный Янис?

– В том, чтобы посвятить её исключительно себе, – отвечает мой брат и тянет пиво из бутылки. – Добиваться успехов ради себя. Работать только на себя и ради себя. Делать то, что доставляет удовольствие и никогда не забывать о своих мечтах. Стремиться их осуществить. Взбираться на вершину, какой бы недосягаемой она не казалась. Нужно жить так, чтобы не ты зависел от денег, а они от тебя. Не они правили тобой, а ты ими. И тогда у тебя будет всё. И тогда ты точно будешь счастлив. Ни одна женщина не создаст для тебя рай. На это способен только ты сам. Высокомерно звучит? – оглядывает он нас. – Зато это правда. Человеку не нужен ещё один человек. Весело провести время вместе – да. Трахнуться – да. Создать бизнес – вполне. Дружить – обязательно! Играть в отношения – почему бы и нет. Но пусть они будут легче перышка! Но посвящать себя кому-то ещё, перестраивать себя, превращать чужие мечты в свои – да ну нахрен!

– Эгоист чистой воды! – смеется Олег.

– Зато я живу вне иллюзий, – улыбается Янис, глянув на меня. – В этом мире есть только я. И только я могу сделать себя счастливым. Никому другому это даром не нужно. Ну, что, ребятки, готовы повеселиться?

9

С первого взгляда на дом и не скажешь, что его проектировал Янис. Он утверждал, что современная классика слишком скучна и ограничена для его богатой на воображение творческой натуры. Почерк Яниса заключался в агрессивном слиянии деталей нескольких стилей, которые лично я никогда не рискнул бы соединить в одно целое. Это то же самое, как если набросить пиджак на спинку стула, а его ножки спрятать в двух парах кроссовок и назвать всё это «чехлом». Но Янис был настоящим мастером своего дела, чьи проекты по-прежнему пользуются огромным спросом.

Глядя на этот дом, я вижу терпение. Я представляю, как тонкие пальцы Яниса держали карандаш над ватманом и, возможно, впервые движение грифеля было непривычно медленным. Вальмовая крыша опускается на опоры, ровные стены смыкаются в четкие углы, окна удлиняются, уходят вширь – так естественного света будет больше. Внизу море, наверху солнце, снег здесь редкость. Нужно больше возможностей для выхода во двор: парадная дверь, раздвижные из гостиной на террасу, из кабинета в сад. Штукатурка и краска недолговечны, подвержены изменению цвета и осыпанию. Осенью здесь ветрено – безопаснее кирпич. Скукота и однообразность. И отложение солей неизбежно. Клинкерная плитка защитит от многих негативных факторов и создаст видимость кирпичной кладки. Цвет… Дом для молодой мамы и её дочери, броскость исключается. Нежный беж с щепоткой полупрозрачной розовинки. Оконные рамы черные, так выстроятся идеальные линии…

– Только не говори, что ты сделал для себя дубликат ключей, пока я была не в состоянии выставить тебя вон! – прерывает мои мысли голос Леи. В её руках большой бумажный пакет из какого-то бутика одежды. Взгляд рассерженный. – Как это понимать?

– Я не знал, спишь ты или нет. Будить не хотел.

– И поэтому зашел без приглашения, – закатывает глаза и спускается по широким ступеням крыльца. – Вот так оправдание невоспитанности!

Лея идет по тропинке к воротам, а с её пшеничными волосами играет теплый ветерок. В лучах солнца волнистые нити отдают яркостью наполированного золота, но под густой ватой серых облаков они приобретают оттенок мокрого песка. Открыв калитку, Лея выходит, а уже через несколько секунд возвращается без бумажного пакета. Внезапная вспышка молнии похищает её перепуганный взгляд. Она уверенно идет по тропинке, чтобы снова отчитать меня, но невольно демонстрирует обеспокоенность очередным моим появлением. Тяжелый раскат грома, бабахнувший, кажется, над соседним домом, вынуждает её обхватить себя за плечи. Воздух будто застревает в её груди и оттого острые ключицы резко поднимаются, обнажая глубокую треугольную ямку.

– Я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. И если бы я обнаружил тебя в постели, то непременно ушел бы.

В больших зеленых глазах замирает сомнение. Ветер поднимает вверх низ расстегнутой белой рубашки, под которой стройное тело облегает укороченная черная майка и велосипедки. Так и не скажешь, что у нее есть ребенок. Она вообще не похожа на маму. Слишком молодая, миниатюрная и доверчивая. Впрочем, последнее основано лишь на единственном моменте, когда она моментально приняла меня за другого и радушно впустила в свой дом.

Мой взгляд опускается на плоский живот и подмечает рельефный пресс.

– Тебе стало лучше? – спрашиваю, переместив глаза на её лицо.

– Да. Лекарства помогли. Не стоило утруждаться, но спасибо, что съездил в аптеку. Только ты забыл оставить в пакете чек. Я хочу вернуть тебе деньги.

– Не беспокойся. Я не сильно потратился.

– И всё же, я не люблю быть должной. Так что, пожалуйста, скажи во сколько тебе обошлись лекарства, и я отдам тебе деньги.

«Будет намного лучше, если ты отдашь мне то, что должна», – говорю мысленно, и Лея, точно понимает это по взгляду.

– Лучше угости меня кофе.

– Мне проще вернуть тебе деньги.

Её прямолинейность в радужке очевидной тревожности вызывает у меня улыбку. Я ловлю себя на мысли, что мне было бы любопытно узнать, сколько раз она послала Яниса с его бредовым предложением прежде, чем согласилась? Потому что как бы мне того не хотелось, но Лея пока совсем не похожа на безбашенную и легкомысленную девицу, образ которой сразу же возник в моей голове, как только я прочел письмо. Перекроенное личико, пищащий голосок, полуоткрытые глаза от тяжести искусственных ресниц и напускная скромность, растворяющаяся в бокале игристого. Только такие девушки и клеились к Янису, потому что именно таких он и предпочитал. И пока Лея полная их противоположность. Она не доверяет мне, а мое присутствие нарушает привычный уклад её жизни. Возможно опасается, что я попробую отнять у нее этот дом и всё то, что оставил ей Янис. Но учитывая, что она спрятала от меня ребенка, материальные блага стоят для нее отнюдь не на первом месте. Возможно.

– Расскажи мне о Янисе. – В яркой зелени женских глаз моментально разливается теплая река. И скорость её течения настолько неспешная, что внезапное чувство зависти нечаянно оседает меж ребер. – О тех одиннадцати месяцах, что вы провели вместе.

Лея не хочет говорить о дочери, так может и сама не заметит, как, делясь со мной последними месяцами жизни моего брата, плавно переключится на запретную тему. К тому же, я не могу отделаться от желания знать об этой истории, как можно больше. Чтобы слова, написанные рукой Яниса, обрели живые картинки.

– Для меня это важно, – добавляю, взглянув в её большие и замершие на мне глаза.

Лея всё ещё сомневается во мне, но понимает, что я имею право проявлять интерес.

– Покажи паспорт, – говорит, даже не моргнув.

– «Паспорт»?

– Да, покажи мне паспорт. Или водительское удостоверение. И если добавишь общее фото с Янисом, будет вообще отлично.

– Ты всё ещё сомневаешься, что я не его старший брат?

Лея молча смотрит на меня, ожидая выполнения её требований. Достаю сотовый из заднего кармана джинсов, снимаю чехол, под которым прячется водительское и протягиваю ей.

– Ты и без того знаешь, что я его брат.

– Фотографии? – игнорирует мои слова и снова смотрит на меня, требовательно взметнув бровкой.

Ей хватает пары секунд для ознакомления, после чего возвращает мне документ.

– У меня их нет. Но если бы знал, что для тебя это будет так важно, попросил бы маму отправить наши детские снимки, где мы стоим на стульчике в обнимку.

– И в телефоне нет?

– Нет, – смотрю на нее, теряя терпение.

– Странно.

– Всё? Я прошел идентификацию?

В небе снова сверкает молния, будто бы помогая мне поторопить нерешительную хозяйку. Дождавшись очередного грохота разъяренного неба, Лея, наконец, согласно кивает мне в сторону дома. Иду за ней, смотрю на её стройные ноги, миниатюрные, но женственные бедра и…

– И прошу снять обувь, – говорит, бросив укоризненный взгляд через плечо. – Терпеть не могу, когда люди заходят в мой дом обутыми.

– И часто они так делают?

Лея открывает входную дверь и отходит в сторону, чтобы пропустить меня. Её молчаливый, но чересчур недовольный взгляд так и вопит мне катиться куда подальше.

– Прошу прощения, что позволил себе неуместную вольность. – Снимаю обувь, не сводя с нее глаз. – Больше такого не повторится.

Ей не нравится, что в доме посторонний. Но ещё большее беспокойство вызывает моя вежливость. Скинув ярко-желтые шлепанцы, Лея направляется в кухню-гостиную. Иду следом, чувствуя сладковатый аромат её кожи. Все окна распахнуты, двери на террасу открыты. Сквозняк поднимает светлый прозрачный тюль и тонкая ткань завораживает причудливым танцем. В этот момент Лея оборачивается, и пшеничная прядь, подброшенные ветром, прилипает к её полным губам. Она поддевает пальцем волосы и спрашивает:

– Кофе со сливками?

– Без. Просто черный.

Пастельные оттенки гостиной сочетаются с мягкостью её черт. Несмотря на притаившуюся в глазах враждебность, Лея похожа на мечтательную героиню картины, что проводит свое утро в объятиях летнего ветра.

Присаживаюсь за обеденный стол, прогоняя нежелательные мысли. Уютная зона кухни вновь приковывает мой взгляд. Над ней совершенно точно работал Янис. Кропотливо. Он впервые совместил парадную кухню с рабочей. В его проектах загородного жилья их всегда разделяла стена и казалось, что лицо кухни занимало сравнительно немного места, но это всё потому, что «мозги» оставались спрятаны по другую сторону. Варочная поверхность, духовые шкафы, посудомойка и прочее, что, как считал Янис, должно оставаться в тени. Но здесь пространство настолько свободное и дышащее! Темная каменная столешница превращается в растянутую букву «Г», перпендикулярно которой стоит трехметровый шкаф со всей встраиваемой кухонной техникой и скрытыми нишами для хранения. Несомненно стильно и модно, но ещё непривычно одомашнено. Мама была бы в восторге. Очевидно, что профессиональный взгляд Яниса претерпел кардинальные изменения в последние годы жизни.

Лея включает кофемашину, достает из верхнего шкафа две белые чашки с блюдцами и тянет руку к узкому ящику, где хранятся столовые приборы. Еще пара движений и вот она уже заваривает чай в стеклянном чайнике, толкнув носком нижний высокий ящик слева. Не сомневаюсь, что она с легкостью ориентируется здесь с закрытыми глазами, а всё потому, что каждая деталь проработана с предельной скрупулезностью ради максимального удобства хозяйки. Видно невооруженным взглядом, что Янис старался исключительно для нее. Возможно, между ними было что-то большее, чем эти немыслимые договоренности.

– Что именно ты хочешь знать? – спрашивает меня, составляя с деревянного подноса на стол одну чашку на блюдце и чайник.

– Всё.

– Это понятие растяжимое.

Кофемашина издает плавную мелодию, оповещающую о готовности напитка. Когда Лея снова возвращается к столу с моим кофе и садится напротив, я спрашиваю:

– Вы жили здесь вместе?

– Не совсем, – качает она головой, наливая в свою кружку чай. – Янис оставался здесь на несколько дней, а потом улетал на лечение… Его не было по две-три недели первое время. Но приезжал он регулярно. А потом, когда я была уже на пятом месяце, Янис задержался, – вспоминает она, и я замечаю, как невольно дрогнули её губы, будто сопротивляясь подступившим слезам. – Он уехал за неделю до рождения Мари. Больше я его не видела.

– Значит, он так и не увидел ребенка?

– Да, – смотрит на меня с плохо скрываемой печалью.

– Ясно. Как он себя чувствовал?

Ей едва ли удается скрыть негодование. Оно и понятно. Я сам должен был знать, как чувствовал себя мой брат.

– Он никогда не жаловался. Ни на что. Каждый раз, когда приезжал, я замечала внешние перемены. Не стремительно, но всё же заметно терял вес. Но Янис объяснял это поганой диетой, которую он был вынужден соблюдать в клинике.

– И он не нуждался в посторонней помощи, когда приехал сюда на несколько месяцев?

Лея отрицательно качает головой и словно старается подобрать правильные слова, выискивая их в пространстве.

– Поначалу нет. Почти каждый вечер мы ходили пешком на набережную или спускались на пляж, а, съев мороженое на лавочке или выпив кофе, возвращались обратно. Раз в неделю он ездил в клинику. Сдавал анализы и наблюдался у врача. У него был хороший аппетит и он крайне редко позволял себе обеденный сон. Говорил, что не хочет тратить время попусту. Садился на террасе и читал книги, а за ужином пересказывал мне сюжет. Я всё время удивлялась количеству его энергии, которой хватило бы ещё на целую жизнь и абсолютному смирению с обстоятельствами.

– Что это значит?

– Янис был полон жизни, – с осторожностью отвечает Лея, глядя в мои глаза. – Существовали только три вещи, которые могли заставить его усидеть на месте: трапеза, книга и ожидание, когда малышка начнет забивать голы в моем животе. Но при всей его немыслимой активности, не было и дня, чтобы он не сказал что-то в будущем времени, подчеркивая тот факт, что его самого в нем уже точно не будет. Мы могли завтракать и смотреть фильм, а он совершенно невозмутимо говорить о том, чтобы я обязательно посмотрела вторую часть, которая выйдет через пару лет. Он сделал в моем телефоне сотни напоминаний на несколько лет вперед и при этом вел себя так, словно это нормально. Словно нет ничего пугающего и болезненного в том, что когда прозвенит этот колокольчик в телефоне, его самого уже не будет… Непоколебимое спокойствие и смирение с тем, что скоро настанет конец… Это было для меня дико. Но я старалась подыгрывать, ведь пусть лучше так, чем… – Замолкнув, Лея опускает растерянный взгляд в свою кружку. Делаю глоток кофе, но вкуса совсем не ощущаю. Слушать о другом Янисе, которым он стал и с которым мне уже никогда не познакомиться, слишком жестоко.

Схватив чашку, в которой всё ещё есть чай, Лея выходит из-за стола и чуть ли не бежит к мойке. Возможно и ей причиняет боль этот разговор. Она выливает содержимое, споласкивает, но всё равно оставляет чашку в мойке. Её плечи напряжены, голова опущена. На долю секунды жалею, что затеял этот разговор, но напомнив себе, из-за кого я здесь и почему, от этого чувства не остается и следа. У всякого решения есть последствия. Неопытность и юный возраст тому вовсе не оправдание.

– Ты тоскуешь по нему, – говорю, опустив запястья на край стола. – Это заметно. И, наверное, тебе нелегко принять тот факт, что Янис тебя обманул, сказав, что у него нет семьи.

– Я не считаю, что он обманул меня, – отвечает она, повернувшись ко мне. – Он сделал больше, чем обещал. Янис стал мне другом, которого сейчас мне действительно не хватает. А умолчал он о своей семье, потому что навряд ли есть, чем гордиться.

И снова вокруг нее выстраивается оборона. Девчонка упряма, не боится нападать. И я не могу не признать, что меня подкупает это её желание сохранить в памяти только самое лучшее о Янисе. И возможно, что она единственная, кто действительно знает его исключительно с хорошей стороны.

– Как думаешь, друзья поступают так, как поступил с тобой Янис? Уверен, вы провели много славных дней и ночей вместе, делясь друг с другом самым сокровенным. То, что он рассказал мне о твоих многочисленных проблемах в прошлом на жалком клочке бумаги, тоже не дает тебе повода считать его предателем?

Лея так смотрит на меня, так пронизывающе-осуждающе и одновременно с этим настолько жалостливо, что даже грохот грома и мгновенно обрушившийся на землю ливень не способны похитить её внимание. Не знаю, стал ли Янис для нее больше, чем другом, свалившимся с небес, но то, что она с завидной воинственностью стоит за него горой, накладывает шов там, где течет кровь моих терзаний.

– Ты сказал, что хочешь знать о последних месяцах жизни брата. Что для тебя это важно. Но всё, что ты говоришь сейчас, лишний раз доказывает мне две вещи: ты его ненавидишь и он не зря пожелал сделать вид, что тебя не существует.

– Тогда зачем он рассказал мне правду? Он написал это письмо за пятнадцать дней до смерти. Очевидно, что сделал он это именно здесь. Янис сообщил мне обо всем, что вас связывает. Как и каким образом, – смотрю на нее в упор. – Ты не думала, что он поступил так, потому что понимал, что не сможет довести дело до конца?

– Иными словами, если бы Янис был здоров и полон сил, он бы относился ко мне, как к суррогатной матери и после рождения ребенка сразу же забрал бы его в свою семью, о которой ни разу не вспомнил? Ведь ты на его месте поступил бы именно так, верно?

– Ты хоть когда-нибудь слышала историю о том, как женщины рожают детей от незнакомых мужчин, с которыми знакомятся в баре? Эй, официантка, не хочешь родить мне ребенка, а я обеспечу тебя до конца твоих дней! Только ребенок останется у тебя. И фамилию он будет носить твою. Придумаешь ему отчество, если захочешь. Но ты просто роди его от меня, воспитывай и получишь целое состояние! Так ты себе это представляешь, Лея?

– Очевидно, что ты очень плохо знал своего брата. И даже, если бы он объяснил тебе свои мотивы, сомневаюсь, что ты бы хоть что-то понял.

– Хочешь сказать, что ты поняла его мотивы и намерения? Для тебя были важны деньги и только. Ты хотела решить финансовые проблемы, и предложение Яниса было воистину волшебным. Если он ни разу не сказал вслух, что ты должна отдать ему ребенка, это вовсе не значит, что он этого не хотел. Янис был болен. И уже то, что он намудрил всё это, лишний раз доказывает невозможность отдавать отчет своим действиям. Вот почему я здесь, Лея. Потому что только я могу довести это дело до логического завершения, и Янис это понимал. Ты совсем не знала его.

Резкий порыв ветра врывается в комнату запахом летнего дождя. Лея спешит к раздвижным дверям, закрывает их, а потом подходит к ближнему от них окну и пытается закрыть его, но створка не поддается. Её волосы летают в воздухе вместе с тюлем. Когда я подхожу помочь, она с силой отталкивает меня, дыша тяжело и прерывисто. В уголках глаз сверкают слезы-алмазы, губы напряжены, вот-вот и обнажатся острые клыки. Но при всей внешней ярости, внутри Лея напугана, как котенок. Она смотрит на меня с ненавистью вселенной, но дышит так часто и коротко, словно я только что смертельно ранил её. Молнии за окном сверкают одна за другой, гром будто слоится, один грохот накладывается на другой, превращаясь в один бесконечный и тяжелый удар.

– Мари – моя дочь! Она только моя! Я понятия не имею, чем руководствовался Янис, сообщая тебе о нас. И даже если на то есть немыслимая, но веская причина – мне глубоко начхать на нее, понял?! Яниса нет и на мои вопросы он не ответит! Так что всё, что я могу тебе отдать – здесь! – разводит она руки в стороны. – Забирай этот дом, который он построил для нас! Забирай машину, которую он подарил мне! Забирай деньги, которые лежат на банковском счете! Да, ты прав, это всё должно принадлежать его семье, а не какой-то официантке. Ты уж прости, я не знала, что есть кто-то ещё. Но Мари – моя. Она только моя. Я не бесчувственный инкубатор, я её мама! – толкает она меня в грудь.

Обхватываю её запястья и крепко держу перед разгневанным личиком. Шелковые волосы подбрасывает ветер и те щекочут мне шею. Смесь ненависти и страха сотрясает её тело. Она дрожит, но смотрит на меня с нескрываемым вызовом. Хочет что-то сказать, размыкает губы, но не решается. Она бросится в бой, не оглядываясь, если дело коснется её дочери. Она мама, которая будет бороться за нее до самого конца.

Поздно понимаю, что мои ладони горят от ледяной кожи на её запястьях. Пульс под ней быстрее скорости звука. Напряжение её тела толкает мои мысли не в ту сторону. Его можно резать ножом на кубики и складывать в высокие башни. Но я ловлю себя на мысли, что хотел бы почувствовать его мягкость. Ощутить податливость текстуры, будто нежный песок на дне моря, согласный на любые манипуляции. И вдруг Лея закрывает веки, но поймать слезы не успевает. Те катятся к крыльям острого носика и, обогнув их, затекают в ямочку над верхней губой. Мне не раз доводилось видеть женские слезы, но всё, что они могли вызвать во мне – безнадежную скуку. Возможно потому, что их причиной становился я, не желающий усложнять то, что должно оставаться легче перышка. А возможно, я просто ещё никогда не видел настолько их искренний блеск. И снова предательское чувство вины грызет мои кости. Не могу отвести глаз от соблазнительной впадинки и стекающего по центру губы ручейка.

– Мари – всё, что у меня есть, – произносит Лея и обреченно опускает голову. Я лишен возможности продолжать визуальное знакомство с её чувственными губами. – Что за ерунда происходит…

Стоит только зазвонить её сотовому, как она тут же спохватывается и вырывается из моих рук. Спешит к столу, свободная рубашка оголяет правое плечо. Кожа загорелая, светится бронзой под лампами… Отворачиваюсь и нахожу себе занятие: закрываю окна. Это лучше, чем думать черт знает о чем.

– Привет, солнышко! – говорит Лея, скрывая за улыбкой застрявшие в горле слезы. Голосок у нее сдавленный, но она маскирует его ради любимой дочери. – Как прошла очередная встреча с дельфинами? Алло? Мари?