– Солнышко мое, – поправляю одеяло, любуясь её сонным личиком, – устала. Ты точно не голодна?
– Нет, мамочка. Я такая довольная. Пожалуйста, скажи Элине, чтобы оставалась здесь до осени. Или до зимы. Или навсегда!
– Обязательно. – Целую её в горячий лобик. – Ох, милая, кажется, ты сегодня перегрелась на солнце. У тебя ничего не болит?
– Нет. Мамочка, принеси мне, пожалуйста, стакан воды. Пить очень хочется.
– Хорошо. А ты пока померяй температуру.
– У меня ничего не болит, мамочка.
– Это хорошо. И всё же, подержи градусник, пока я схожу за водой. – Достаю из ящика комода электронный термометр. – Подними руку. Вот так. Я скоро, любовь моя.
Спускаюсь на кухню за маленькой бутылкой воды, как вдруг раздается плавная мелодия, оповещающая о госте. Элина, переодевшись в фиолетовую майку и ситцевые белые шорты, вопросительно смотрит на меня, приостановив нарезку колбасы для бутербродов.
– Сходи, пожалуйста, к воротам – прошу, бегло метнувшись к шкафу с любимым детским пюре Мари и всякими вкусностями. – Это проектировщик приехал! Будет работать над подарком Мари! Я его три месяца ждала, – поясняю шепотом. – Камера на домофоне перестала показывать и звук пропал. В общем, – резюмирую, заметив смеющееся выражение лица подруги, – сбегай к калитке и приведи его сюда. А я отнесу воду Мари. Кажется у нее температура.
– Заболела?
– Будем надеяться, что просто перекупалась, – спешу вверх по лестнице.
«37,4» – моргает значение на термометре. Мари уже спит, и я тихонько выхожу из её комнаты, оставив бутылку воды на узенькой прикроватной тумбе.
Я не нахожу себе места, когда моя дочь болеет. Всякий раз, когда вижу её сверкающие глазенки и слышу приглушенное дыхание, всё внутри меня начинает стонать от боли. Когда она была совсем малышкой и температура поднималась до тридцати девяти градусов, я не могла сдержать слез. В такие моменты я чувствую себя беспомощной, ведь единственное, на что мне остается надеяться – эффект от жаропонижающего сиропа.
Возвращаюсь на кухню и проверяю в аптечном ящике запасы лекарств. Хочется верить, что ничего принимать не потребуется и показатель термометра – ответная реакция детского организма на переизбыток солнечной энергии. На радостях, что Элина, наконец, к нам приехала, я и сама не заметила, как много времени мы провели в бассейне.
– Проходите! Вам сюда! – звонкий голос Элины опережает её появление. Молча тычет большими пальцами за спину и корчит мне рожицу. Что-то в духе «ВАУ» или я просто неверное понимаю её намеки. – Кхм. Проходите! Кстати, я Элина!
Задвигаю ящик с лекарствами, стараясь отогнать тревожное облако, уже поселившееся в груди.
– Мне нужна Лея Розова, – отвечает обладатель очень низкого голоса, а секундой позже появляется в широком проходе между кухней-гостиной и просторным коридором. Его профессиональный взгляд сосредотачивается на лестнице из сверкающего бело-серого мрамора, а потом совершает скорый прыжок на широкие белые плинтуса между стенами и потолком. – Где она?
– Я здесь! – даю о себе знать полушепотом. Знаю, на втором этаже нас не слышно, но когда Мари спит, я хожу на цыпочках даже во дворе. Привычка, наверное. – Здравствуйте! Прошу, проходите сюда. Ребенок спит наверху и лучше нам поговорить где-нибудь здесь.
Элина возвращается к островку, где оставила нарезку для бутербродов. Мужчина, в один миг заполнивший собой простор сердца нашего с Мари дома, смотрит на меня внимательно и очень вдумчиво.
– Михаил, верно? – уточняю на всякий случай. – Менеджер так и не отправила мне ваши контактные данные. Сказала только, что вы постараетесь приехать до двух. К вам такая очередь!
– Витан, – исправляет он, не сводя с меня карих глаз.
– Вас так зовут? – спрашивает Элина. – Какое красивое имя! Мужественное!
– Простите, Витан, – улыбаюсь ему, – наверное, я что-то перепутала. Спасибо, что вы смогли приехать до обеда. Моя дочь как раз только уснула и у нас будет время обсудить наш маленький проект.
– Но сначала, если вы, Витан, не против, – воркует Элина, – выпьете с нами кофе?
– Спасибо за предложение, – без тени улыбки отвечает мужчина, – но я приехал сюда не кофе пить.
– Верно, – теряюсь я на мгновение. Сразу видно, что человек ценит свое личное и рабочее время. – Менеджер фирмы, в которой вы работаете, очень рекомендовала вас. Увидев ваши работы на сайте, я пришла в настоящий восторг! Прошу, присаживайтесь, где вам будет удобно. Или вы желаете посмотреть на дерево, а уже потом выслушать мои пожелания?
Мужчина высокий. Метр девяносто точно есть. На вид ему не больше сорока. Короткие волосы цвета темного каштана на солнце, должно быть, отдают глубоким рубином. Но при разношерстном свете помещения в них как будто запуталась самая черная ночь на земле. Во всяком случае, я всегда думаю о чем-то похожем, глядя на мягкие волосы дочери.
– Какое ещё дерево?
– Прошу прощения, вопрос и впрямь глупый! Выйдем во двор, – приглашаю его через раздвижные двери в гостиной. – Сами посмотрите на него и потом уже скажете мне, что можно из этого сделать.
– Что ты задумала? – спрашивает меня Элина, когда я открываю стеклянные двери. – А-а! Я поняла!
Мужчина поворачивает к ней голову, невольно демонстрируя мужественный и очень привлекательный профиль.
– Это же домик на дереве!
– Не кричи! – шикаю. – Это сюрприз.
– Витан, только постарайтесь сделать такой домик, чтобы и я в него могла залезть! – смеется подруга. – Мы с моей крестницей – лучшие подружки, так что ночевки в нем обеспечены! Главное, чтобы туда пролез удобный ортопедический матрас!
– Не слушайте её, – с трудом сдерживаю смех. Мужчина демонстрирует чрезвычайную серьезность и это выглядит слишком забавно на фоне хохотушки Элины. – Витан, прошу, проходите.
Окинув пространство кухни оценивающим взглядом, мужчина молча проходит мимо меня и только сейчас я замечаю, что он зашел в мой дом… в обуви.
– Это ещё что?! – шепчу Элине, вытаращив глаза. – Как невежливо!
– Симпатичный, – пожимает она плечами. – Но какой-то замороченный. А других проектировщиков домиков на дереве не нашлось?
– Этот – лучший! Видно же, настоящий профессионал! – отвечаю шепотом и выхожу на задний двор.
Мы стоим у единственного на участке дуба в полном молчании уже десять минут. Начинаю подозревать, что этот человек предпочитает работать в уме. Иначе как объяснить столь острый и вдумчивый взгляд, за которым точно кроется усиленная работа прокаченных знаниями извилин?
– Так и, что скажете? Дерево подходит для строительства домика?
Не хотелось бы нарушать ход его мыслей, но стоять вот так под палящим солнцем я больше не в силах.
– Нужны дополнительные опоры. Дерево молодое, ствол сильный, но ветви ещё дети. Им расти и расти.
– Вот как! Но ведь можно поставить на него домик? – Мужчина сосредоточенно смотрит на дерево, и в тишине уже господствует мое отчаяние. – Только не говорите, что ничего не получится?
– Ничего не получится, – отвечает он в ту же секунду и поворачивает ко мне голову. – Любая конструкция способна нанести вред дереву и деформировать его. И домик ждет та же участь. Пустая трата времени и денег.
– Но я видела ваши работы на сайте и там был домик, который стоял на дереве шелковицы! А оно было чуть меньше нашего дуба!
– Только идиот построит деревянное сооружение на плодоносном дереве, которое из года в год объедают стаи гусениц.
Опешив больше от резкости его тона, нежели слов, я невольно обнимаю себя за плечи. Часто ли встретишь мужчину, который признает в себе идиота?
– Но ведь именно вы тот домик и построили.
– Я таким не занимаюсь, – отрезает Витан, скользнув темными глазами по моим рукам, ставшими мне щитом.
– Что ж… Должно быть, я снова что-то не так поняла… Я лишь хочу сказать, что моя дочь мечтает об этом домике и я хотела… Извините. Вы эксперт и, разумеется, знаете намного больше меня. Жаль, что к тому моменту, когда дерево достаточно окрепнет для постройки, моя дочь уже будет мечтать о первой машине или о том, чтобы как можно скорее жить отдельно от меня. В любом случае, спасибо, что приехали. Жаль только, что мы оба напрасно потратили время. – Я подавлена. Столько раз представляла, как Мари будет радостно прыгать и визжать при виде настоящего домика на дереве. И что же теперь? – Может, всё-таки выпьете кофе? У нас есть холодный лимонад и…
– Лея? – зовет меня Элина. Оглядываюсь на террасу, которая светится разноцветными огоньками по вечерам. Подруга протирает руки кухонным полотенцем и указывает на меня низкорослому мужчине с большой черной папкой руках. – К тебе тут… пришли.
Мужчина уверенно идет по тропинке, поправляя свою белую бейсболку. И чем скорее он приближается, тем шире становится его довольная улыбка, словно он явился сюда в самый нужный момент.
– Добрый день, Лея! – здоровается он со мной, а потом жмет руку Витану. – Хорошо, что супруг тоже здесь, поскольку, как показывает практика, без участия главы семейства в последствии могут возникнуть некоторые трудности. Что-то из ряда «почему так, а не вот так» и тогда приходится рассказывать, объяснять и конструировать с самого начала! Ну, вы, понимаете!
– Подождите, вы кто? – перебиваю его веселый тон. – Какой супруг? О чем вы?
– Прошу прощения, я не представился! Михаил. Я из «Детской мечты». У меня заявка по вашему адресу. Менеджер ведь предупредил вас о моем визите?
– Да, но…
– Вот и отлично! – возвращается он к прежнему тону. – Тогда приступим? Не будем зря терять время. Я так понимаю, это то самое дерево, где вы хотите…
– Помолчите, пожалуйста! – перебиваю снова, бросив предостерегающий взгляд на Витана. Выражение его лица ни капельки не изменилось. Всё такое же серьезное и холодное. – А вы откуда тогда приехали? Тоже из фирмы «Детская мечта»?
– Нет, – невозмутимо отвечает он. – Впервые слышу об этом месте.
Не знаю, почему, но я оглядываюсь. Смотрю на дом, на нашу с Мари крепость. Элина всё так же стоит на террасе и наблюдает за нами, поедая бутерброд.
– Я что-то совсем запуталась, – вырывается у меня нервный смешок. Провожу рукой по ещё не высохшим после душа волосам и снова смотрю в сосредоточенные на моем лице глаза цвета жаренного ореха. Скорее, подгоревшего. Такое ощущение, что я уже их где-то видела… – Тогда, кто вы такой и откуда вы знаете мое имя? И что вам здесь понадобилось?
– Думаю, этот разговор не нуждается в лишних свидетелях. По крайней мере тех, с кем ты познакомилась всего две минуты назад.
Резкий переход на «ты» подобен злой оплеухе. Уж не знаю, намеренно или нет, но этим наглым тоном и пугающе уверенным взглядом Витан стирает границу между нашими личными территориями.
– Михаил, – вдруг обращается он к ничего не понимающему мужчине, – на этом дереве невозможно построить даже домик для кукол. Любое на нем возведение опасно для жизни. Вы ведь это прекрасно понимаете, не так ли?
– Вообще-то…
– И потому, вы правильно сказали, не будем зря терять время, – не дает ему договорить Витан. Рядом с ним он похож на великана, который раздавит медведя и даже не заметит этого. – Всего хорошего.
– То есть вы отказываетесь от моих услуг?
– Совершенно верно, – терпеливо смотрит на него Витан. – Хорошего вам дня.
За этим странным разговором, где первенство определенно выхватывает подозрительный тип, я не замечаю, как беспокойство махом оборачивается болезненной тревогой, скручивающей мой желудок. У меня пересыхает во рту, словно дальше меня ждет сущий кошмар до конца моих дней. Что-то подобное я уже чувствовала когда-то, но в новых обстоятельствах, в которых я теперь мама, мне едва ли удается устоять на собственных ногах. С тех пор, как родилась Мари, она единственное, что заботит, волнует, тревожит и радует меня.
Зло улыбаясь, Михаил фыркает и пятится назад. Он обходит дом, бросая насмешливые взгляды на мой скромный сад и зону отдыха с открытым бассейном. Что-то бормочет себе под нос и можно не сомневаться, что поливает он меня отнюдь не карамельными комплиментами. Впрочем, сейчас мне на его мнение наплевать, хотя видит бог, я стараюсь держаться подальше от любых конфликтов и оставлять о себе только приятное впечатление. Но этот Витан… Глядя на него, мне сию же секунду хочется поднять пушки, чтобы защитить самое ценное, что у меня есть.
– Ты кто такой? – спрашиваю, сбросив маску вежливости. – Откуда знаешь мое имя? И что за цирк устроил?
– Устроил его не я. Ты не дала мне и рта открыть, сразу повела к дереву, на котором хочешь угробить ребенка.
– Ты кто такой я спрашиваю? – повышаю голос, не сводя с него глаз. – Отвечай немедленно или я сейчас же вызову полицию!
– А что я такого сделал? – совершенно спокойно спрашивает этот тип. – Твоя подруга любезно пригласила меня в дом, а ты с радостью предложила мне выпить кофе. Ты приняла меня за другого, потому что любишь много говорить, как этот «специалист» Михаил, у которого не закрывается рот. Ты кажешься слишком доверчивой и наивной, но даже это не затыкает щели, из которых прет фонтаном твоя жажда наживы. В этом у меня сомнений не было. Ведь, как иначе объяснить тот факт, что ты так легко согласилась родить ребенка взамен на этот чудесный дом и весомый банковский счет?
Мое сердце останавливается, а потом начинает грохотать так, что тяжелые толчки ощущаются даже в горле.
– Прошу немедленно покинуть мой дом. Сейчас же.
– Сразу, как только ты расскажешь мне о последних месяцах жизни моего младшего брата, который оказался лакомым кусочком для студентки-официантки. И я передумал, с удовольствием выпью кофе, – заключает Витан и неспешно возвращается к дому.
Бутерброды, приготовленные Элиной, сложены в пирамиду. Белая тарелка с ними стоит в центре прямоугольного стола со сверкающим глянцевым покрытием, в котором отражается не только высокий потолок, но и лица присутствующих. Синие глаза моей подруги, что сидит во главе стола, ошарашено бегают из стороны в сторону, словно несколько минут назад она случайно разбила одну из моих любимых ваз, а теперь гадает, удалось ли ей тщательно замести следы своего преступления. Самозванец и я молча сидим друг напротив друга. Злая полуулыбка на его выразительных губах дает ясно понять, что именно он обо мне думает.
– Берите бутерброды, – осторожно предлагает нам Элина. – Вкусные получились.
Она хотела уйти в свою комнату, как только я сказала ей, кем этот мерзавец представился, посчитав, что нам есть о чем поговорить наедине. Но я попросила её остаться, потому что не сомневаюсь, что он лжет. Уж не знаю, что ему известно о наших делах с Янисом и откуда эта информация вообще взялась, но я не собираюсь оставаться с ним один на один. Этот Витан похож на снежную гору, вершина которой навсегда останется недосягаемой. Ледяной взгляд просчитывающий, собирающий множество деталей, чтобы сложить из них что-то идеальное и подходящее исключительно под его видение мира картинку. Бескомпромиссность и упорство, с которым опасно соперничать, читается в острых чертах его сурового лица. Ничего общего с добросердечным и располагающим к себе Янисом. Какой к черту брат?
– Благодарю, я не голоден. Но я очень нуждаюсь в объяснениях, поскольку для меня стала полной неожиданностью новость о том, что мой младший брат, скончавшийся пять лет назад от опухоли головного мозга, оказывается обзавелся то ли семьей, то ли чем-то подобным, спрятал её у нас под носом, и поделился своим добротным имуществом с какой-то девицей, которая волшебным образом оказалась рядом с ним в сложный период его жизни. Есть идеи, варианты?
– Допивай свой кофе и катись к черту.
– Ты наверное отлично поешь, да? – оглядывает он меня. – И в эти волшебные песни Янис влюбился без оглядки. Думаешь, я самозванец?
– Я это знаю.
– А я знаю, что ты мошенница, – заявляет он с пугающей уверенностью, – которая однажды воспользовалась нестабильным эмоциональным состоянием моего брата и подтолкнула его к совершенно аморальным действиям.
– Что-что сделала? – не верю собственным ушам.
– Дай угадаю, как это было? Ты обслуживала его в том баре, где работала официанткой. Заметила его болезненный вид, слово за слово и вот он рассказывает тебе о своем диагнозе. Ты видишь, на какой машине он приехал, как дорого он одет и думаешь, а почему бы не пожалеть бедолагу? Поёшь, поёшь и вот, он вдруг изъявляет желание заделать этому миру ребенка, чтобы после него осталось целая маленькая большая жизнь. А этой жизни нужно расти, развиваться, учиться. Простая официантка двадцати двух лет, которую отчислили из университета, не потянет столько расходов. «Наверное, будет лучше, если всё, что я создал и заработал, отдам ей. Не семье, в которой есть родители, дяди и тети, не сиротам, не бездомным, не больным детям, а ей – официантке, которая с радостью родит от меня ребенка». Так думал Янис?
Я сейчас задохнусь. Паника заворачивается, как кромка разрушительной волны и затягивает меня в себя. Откуда ему известно о моем отчислении и кем я работала? Даже, если об этом поведал Янис, какого черта этот тип заявился сюда спустя пять лет?
– Неужели ты и впрямь думала, что у него нет семьи? Что у такого человека, с такими возможностями никого нет?
– Я и сейчас в этом не сомневаюсь. Иначе бы его родственники пришли оббивать пороги моего дома как минимум пять лет назад. Но что я вижу? Ко мне явился какой-то мужик, называющий себя старшим братом Яниса, которого вдруг оскорбил тот факт, что ему не достались его денежки. Пожалеть тебя? Дать платочек?
– Тут ты права, – усмехается он. – Я больше похож на одного из его друзей, которые, скажем, потерпели неудачу в бизнесе и очень нуждаются в деньгах. Почему бы не воспользоваться наивностью молодой девушки и не отжать у нее приличную сумму? Запугать её. Довести до ручки. – Мой желудок сейчас разорвется от ужаса. Элина наступает на мою ногу, будто говорит мне держаться. – Но видишь ли, я не один из его жалких дружков. Я его родной старший брат, – выговаривает он каждую букву. – И три дня назад в день его смерти мне пришло письмо, написанное рукой Яниса, в котором он рассказывает о тебе и вашей сделке: ты ему рожаешь ребенка, а он обеспечивает тебя на всю оставшуюся жизнь.
Не могу в это поверить. Отказываюсь в это верить! Нервный смешок вырывается из меня, как перья в разорвавшейся подушке.
– Покажи мне это письмо, – говорю, оборонительно сложив руки.
– У меня его с собой нет.
– Разумеется! – усмехаюсь я, поерзав на стуле. – Пришел сюда качать свои права и забыл прихватить единственное доказательство своих слов.
– Доказательством моих слов служат факты о тебе и твоей жизни до встречи с моим братом. Откуда бы мне стало о них известно? Ты погрязла в проблемах. Тебе двадцать два, твой парень набрал на тебя кучу кредитов и смылся. Из университета тебя отчислили, потому что платить за учебу стало не чем. Тебя выселили из квартиры и ты слонялась по общежитиям, где жили твои сокурсницы и подруги, – смотрит он на обалдевшую Элину. – Так ведь было?
– Что тебе надо? – спрашиваю резко. Нападаю визуально. Набрасываюсь! – Чего ты хочешь? Денег, которые тебе не достались?
– Мне нужна справедливость. Я не переношу пресмыкающихся. Знаешь, кто это такие? Они палец о палец не ударят, но ведут себя так, будто не разгибая шеи работали днями и ночами. Они покупают дорогое жилье не за свои деньги. Машины. Путешествия. Даже домики на дереве. Потому что попросту не знают, как заработать их в достойном количестве. И потому они преуспевают во лжи. Готовы даже плодиться ради бумажек.
– Попридержи-ка свой язычок, мачо! – вспыхивает Элина. – Мне казалось, я видела многое, но чтобы…
– Ребенок! – заявляет Витан, будто в этой комнате есть только мы вдвоем. – Это всё, что мне нужно. Можешь оставить себе этот дом, машину, что стоит во дворе и всё то, что мой брат по глупости переписал на тебя. У вас ведь была сделка: ты ему ребенка, а он тебе свое состояние. Второе остается у тебя, а первое ты отдаешь его семье. Всё честно.
– Если ты сейчас же не уберешься из моего дома, я позвоню в полицию. Я тебя не знаю. Обманным путем ты втерся в мое доверие и оказался в моем доме, после чего стал нести чушь. Она меня пугает. Я понятия не имею, каковы твои помыслы и на что ты способен. Я мать-одиночка, которая пять лет назад забеременела с помощью ЭКО и это решение было осознанным. Кто ты такой – знать не знаю. Мое финансовое состояние, социальное положение и в принципе личная жизнь не твоего ума дело. Для меня ты не более, чем сумасшедший, сбежавший из психиатрической лечебницы, который почему-то возомнил себя родственником моего друга, который, к несчастью, умер. Так что засунь свои жалкие запугивания сам знаешь куда. Вали.
Оценивающий взгляд обрамляет недобрая ухмылка. Несколько минут назад я едва ли сбивала дрожь внутри, но стоило только услышать упоминание о Мари, как материнский инстинкт в одно мгновение оснастил мою оболочку острыми шпагами.
– Попробуй сказать хоть ещё одно слово о моей дочери, и останешься без глаз, – говорю угрожающим полушепотом.
– Мамочка? – раздается сонный голосок Мари. Доспехи тут же слетают с меня, пламя ярости затухает под натиском самых прекрасных чувств, что я когда-либо испытывала. Обнимая своего замусоленного дельфина, Мари стоит в проходе и смотрит на всех нас нездоровыми глазками. – Мамочка, мне плохо.
Громко отодвинув стул, бросаюсь к ней. Падаю на колени, оглядываю побледневшее личико. Только собираюсь спросить, что именно её беспокоит, как у Мари начинается рвота. Убираю волосы за спинку и тихонько приговариваю, что всё хорошо, бояться нечего. Но малышка рвет и плачет, потому что ей страшно.
– Что мне сделать? – шепотом спрашивает Элина над моим ухом.
– Возьми большое полотенце из шкафа в гладильной, и просто накрой здесь всё, а я потом сама уберу. Мари очень горячая, – говорю, с тревогой глянув на подругу. – Вызову врача из клиники. Вдруг вирус какой-нибудь…
– Я сама всё уберу. А вы поднимайтесь!
– Мамочка, – хнычет Мари, прижимаясь ко мне. Она вся дрожит, жар её тела обжигает мне кожу. Стараюсь не впадать в то кошмарное состояние, когда не чувствую ничего, кроме полной беспомощности и непонимания, как помочь своему ребенку. – Мамочка, у меня болят пальчики. И ручки. И ножки.
Подхватываю её на руки и поворачиваюсь к перепуганной Элине.
– Вызови скорую, – прошу шепотом. – Скажи, что у ребенка высокая температура и рвота. Мы пока умоемся и переоденемся…
Тревога крадет слова. Целую малышку в волосы, прижимая её обессиленное тельце к себе. Каждый раз, когда она болеет, я мысленно задаюсь вопросом – почему она, а не я?
– Конечно! Не беспокойся! Я всё сделаю!
Иду к лестнице, осторожно, но быстро поднимаюсь по мраморным ступеням, приятно охлаждающим горячие ступни. И только, когда заношу Мари в свою в ванную комнату, вспоминаю, что совсем позабыла о наглом самозванце, который всё это время молча сидел за столом.
– Моя маленькая, – лаского шепчу ей, осторожно усаживая на стул. Отрываю пару тканевых салфеток из рулона, смачиваю их теплой водой и аккуратно протираю любимое личико. Мари отстраняется, нижняя губка вздрагивает. – Тебе плохо, солнышко?
– Я не хочу больше! – рыдает она и сквозь слезки смотрит на унитаз.
Ещё один приступ рвоты. Не могу не спросить снова: почему она, а не я?
– На море были? – спрашивает врач скорой помощи, после осмотра Мари. Жаропонижающее сработало быстро. Малышка быстро заснула, и мы спустились в гостиную. – Сегодня или вчера?
– Вчера, – отвечаю, беспокойно следя за движением шариковой ручки между её пальцами в белых перчатках. Женщина в ярко-синем медицинском костюме и маске на лице, бегло заполняет неведомый мне документ с данными Мари. – Но мы ничего и никогда не покупаем на пляже. Еду всегда берем с собой.
– Вы не первые с подобными симптомами. Прошлым летом было то же самое: резкое повышение температуры, тошнота, рвота, сыпь на коже. В основном заражаются дети. Вчера как раз были на вызове по тому же поводу. Через пару улиц от вашей. Отец с дочерью рано утром пошли на пляж, а уже к обеду оба слегли. Вы себя как чувствуете?
– Обыкновенно. Нормально.
– Для профилактики пропейте вот этот порошок, – записывает она название и дозировку на серой бумажке. А потом смотрит на Элину рядом со мной и хмурого мужчину, который всё ещё находится в моем доме. Подняв одну бровь, женщина добавляет: – Пропейте вы все. Хуже не будет. А если всё же почувствуете недомогание, тогда следуйте вот этому перечню.
– Как долго это будет продолжаться? – спрашиваю, переминаясь с ноги на ногу.
– Обычно на второй день рвота и температура проходят. В любом случае, если будете видеть, что ребенку становится хуже, вызывайте скорую. Обильное питье, свежий воздух и крепкий сон – лучшее лекарство от любых болезней.
– Теперь и на пляж опасно ходить, – озвучивает Элина мои мысли.
– Это не так. Вирусы есть везде. Но сегодня они здесь, а завтра они где-то там. Возьмите, – вручает мне письменные рекомендации. – Советую сварить куриный бульон. Когда девочке станет лучше, она обязательно захочет поесть. И пусть это будет что-то легкое для ослабленного желудка.
– Да, конечно. Так и сделаю. Большое спасибо.
– Я проведу вас, – говорит Элина и указывает мне глазами на Витана. Мол, пора бы уже с ним что-то решать.
Мой затылок горит огнем, чувствую на себе испепеляющий взгляд темных и безжалостных глаз. Но, когда разворачиваюсь к наглому подлецу, возомнившему о себе не бог весть что, он смотрит на меня в подозрительно-молчаливом спокойствии. Подперев правой рукой квадратный подбородок, он продолжает анализировать меня, совершая записи исключительно в своей голове. Широкий кожаный ремешок серебристых часов идеально облегает запястье правой руки, и к беспокойству о дочери снова примешивается это угнетающее всю меня чувство скорейших перемен.
– Уходи, – говорю тихо, но не менее угрожающе. – Немедленно.
– Понимаю, – говорит он низким голосом, не убирая руки от лица, – тема серьезная, а время неподходящее.
– Подходящего никогда не будет.
Витан вскидывает широкие брови, будто я говорю полную чепуху, и неспешно поднимается на ноги. Поджав губы, он обводит сканирующим взглядом большую, но уютную кухню, потом гостиную в песочных тонах, светлые деревянные стулья за обеденным столом… Кажется, будто он представляет, как проходит каждый наш день в этом доме. Как мы завтракаем, смеемся, смотрим кино и мультфильмы, как печем пироги и наряжаем ёлку к новогодним праздникам. По правде говоря, ещё чуть-чуть и меня стошнит от ужаса.
– Я заеду через пару дней. Надеюсь, к тому времени твоя дочь поправится, потому что я очень хочу познакомиться с ней. А нам с тобой нужно поговорить.
– Ты не приедешь сюда больше, – отвечаю, не боясь смотреть ему в глаза. – И знакомиться с моей дочерью не будешь. Ты чужак. И я имею полное право написать заявление в полицию, поскольку считаю, что неизвестный мне человек представляет опасность для нас с дочерью. Я не знаю, что ему нужно от нас. Я вижу его впервые. И нас с ним совершенно точно ничего не связывает.
– С тобой нет. А с Мари – да. Мы родственники. Так что, не такой уж я и чужак. А ещё у нее есть бабушка и дедушка, которые прилетят сюда первым же рейсом, как только узнают о её существовании. Как и другие родственники, а их очень много. Не думаю, что ты будешь счастлива, когда все они заявятся сюда. Поэтому перестань разбрасываться дешевыми угрозами и побереги свое и мое личное время.
– Никакой ты ей не родственник! Ты никто!
– До встречи, Лея, – усмехается Витан и невозмутимо покидает мой дом.