Катрин Корр
Мамочки и папочки
4
Эту ночь я провожу в комнате Мари и несколько часов подряд таращусь на россыпь неоновых звезд на потолке. Чтобы наклеить их, понадобился целый день. Моя малышка рисовала в своем толстом альбоме цветы и с восторгом смотрела, как я взбиралась на стремянку и лепила всю эту красоту.
Дядя. Какой к черту дядя? Бабушка и дедушка! Родственники! Откуда, если Янис заверил меня, что у него почти никого не осталось? Те, кто есть, живут в Европе, а связь с ними он не поддерживает. Не поддерживал.
– Странно всё это, – говорит Элина за завтраком. Вчера мы почти не обсуждали произошедшее, поскольку обе, как глупые подопытные мыши, попали в тупик, и не понимали, как из него выбраться. Мы даже и не поужинали толком. – Какой-то старший брат Яниса явился сюда, спустя пять лет? Брат, о котором он ничего тебе не рассказывал? Через пять лет? – повторяет она одно и то же, потому что, черт возьми, всё это действительно не укладывается в голове. – Ты веришь в существование какого-то письма?
– Я не верю, что Янис мог так поступить со мной, – отвечаю, размешивая сахар в кружке с чаем. – Мы хоть и были знакомы всего ничего, но стали близки друг другу. Если этот Витан и впрямь его брат, тогда почему за все те десять месяцев, что мы провели вместе, Янис ни разу не упомянул о нем?
– Значит никакого брата у него не было и нет. Или, – смотрит на меня Элина, – Янис был превосходным лжецом.
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Он не мог так поступить со мной. Янис болел и знал, к чему всё шло… Зачем бы ему это делать?
– Но тогда откуда же Витан знает о тебе? Что тебя отчислили за неуплату. Что ты осталась без крыши над головой и скиталась из одной общаги в другую! – Голос Элины срывается. Виноватый взгляд замирает на моем лице. – Извини меня.
Делаю вид, что мне не горячо, не холодно. Но по правде, я ненавижу, когда даже жалкие обрывки тех мрачных и постыдных для меня дней всплывают в памяти.
– У него часы на правой руке.
– Что? – не понимает меня подруга.
– Янис носил часы на правой руке. Однажды я спросила, почему? Ведь принято носить на левой вроде как. А он ответил, что правая рука – главная. Она пишет, перелистывает страницы, наносит удары и совершает множество других действий. Разве она не заслужила полезное украшение?
– Ясно. Так и к чему это?
– К тому, что Витан тоже носит часы на правой руке.
– Ну, – усмехается Элина, – это не показатель их родственных связей. Но я понимаю, почему твой взгляд подмечает такие детали. Ты вроде и уверена в честности Яниса, но в то же время не можешь оставить без внимания имеющую место быть вероятность обратного.
Поднимаю лицо навстречу слабому утреннему ветерку. До вчерашнего дня завтраки на террасе делали меня ещё счастливее, чем я есть. А теперь это просто крепкий кофе с видом на густой зеленый газон, который нужно подстричь через пару дней. Поганое настроение не позволяет насладиться привычной красотой.
– Между нами с Янисом были отношения, которых я никогда не могла себе и представить. Сначала на бумаге, – вспоминаю ту себя, у которой почти не осталось иного выхода. Недоверчивая, раздавленная и не видящая солнца впереди, я рискнула спрыгнуть с высокой скалы в глубокое и ледяное море. А оно оказалось теплее объятий родных стен. – А потом вот так – вживую. Глаза в глаза, – смотрю на Элину. – Мы стали настоящими друзьями в условиях чрезвычайно ограниченного времени, но с огромнейшим списком целей и задач. Я даже не помню, в какой момент времени все эти формальности перестали иметь значение лично для меня. Черт возьми, мы так много говорили обо всем на свете! – не выдерживаю натиска собственных мыслей. Выхожу из-за стола и прижимаюсь животом к деревянному ограждению, по которому изящно плетется пышная красавица роза. – Если бы у него была семья, родители, брат, разве он не сказал бы мне? Ведь это важно! Я носила под сердцем его ребенка и он не сообщил бы мне об этом?
– И свалился же этот тип на наши головы! – вздыхает Элина.
– Я всю ночь не спала. Пыталась найти объяснение пугающей информированности этого… «брата», но всё действительно сводится к тому, что это «заслуга» Яниса. Если Витан и правда его брат, который хочет познакомиться с племянницей… – Мне совсем не нравится, как это звучит. Моментально застревает ком в горле, клыки заостряются, как у вампира. – Тогда это желание объясняет его молчание, продлившееся почти пять лет. В таком случае, Витан и впрямь только на днях узнал о нас с Мари.
– Но от кого узнал, если Яниса нет?
– Понятия не имею. Может, какой-нибудь друг помог или… Черт! – Мои пальцы больно впиваются в плечи. – Почему он не рассказал мне о своей семье? Сколько же мы говорили, сколько гуляли и трещали без умолку, а он… – Поворачиваюсь к Элине. Смесь тоски и разочарования оседают в душе. – Почему же он не рассказал мне?
– Тогда ответь на тот же вопрос. – Подруга склоняет на бок голову и яркие завитушки падают на её бронзовое лицо. – Почему ты не рассказала ему о своей семье?
– Это не одно и то же, – тут же отворачиваюсь. – У меня-то её действительно не было.
– Но она была, Лея. И есть до сих пор. Очевидно, как и у Яниса.
– Давай, не об этом!
Элина терпеливо вздыхает.
– Ты пробовала найти Витана в Интернете?
– Разумеется, – отвечаю сквозь зубы.
– И-и?
– Если они с Янисом родные братья, значит фамилия у них одна. Либо Витан Миллер никогда не регистрировался ни в одной социальной сети, либо у него другая фамилия, а это значит, что я потратила целую ночь своей жизни на бессмысленные поиски, бессмысленные убеждения и слишком тревожные мысли, потому что на моих нервах решил поиграть настоящий мошенник! Правда… Попадались огромные статьи о каких-то зданиях… Я только глазами пробегала, потому что там всё очень заумным языком написано. И этот архитектор Витан Миллер.
– Но ты ведь не считаешь его мошенником, – говорит Элина после продолжительного молчания. – Обидно, конечно, что с такой привлекательной внешностью, он совершенно не располагает к себе. По правде говоря, Витан отталкивающий. И я была в ужасе, когда ты заявила, что выцарапаешь ему глаза. Не сомневаюсь, что ты любому наваляешь, кто посмеет приблизиться к Мари, но до этого хулигана нужно ещё допрыгнуть! – Бросив взгляд через плечо, встречаюсь с доброй улыбкой заостренных губ. – Знаю, ты рада, что я здесь.
– Читаешь мысли, – соглашаюсь.
– А они с Янисом похожи?
– Сложно сказать. Когда мы познакомились, он уже выглядел нездоровым. Но он тоже был высоким, темноволосым, кареглазым.
– А фотографии? Ты видела, каким был Янис до болезни?
– Нет. Я не изъявляла желания, потому что не хотела, чтобы он сравнивал себя прошлого и настоящего. Я видела, что он был очень одинок. И чем скорее увеличивался мой живот, тем глубже становилась печаль в его глазах. Он как будто испытывал тоску вовсе не по своей привычной жизни, в которой дорогой алкоголь и деньги лились рекой. Его угнетало что-то совсем другое.
– И тебя это не насторожило?
– С чего бы? И моя душа в тот период переживала не самые лучшие времена. Да и я уже была беременна. Этот дом официально стал моим, а все пункты нашего договора Янис выполнил раньше установленных сроков. Мы много общались, гуляли по пляжу, смеялись… Нам было очень хорошо вдвоем. Янис всё время называл меня «пузатой мамочкой», – улыбаюсь воспоминаниям. – «О-хо-хо! Сегодня пузатая мамочка стала ещё больше! Надо срочно купить огромные хозяйственные весы, а то домашние скоро треснут»! – смеюсь я, смахнув одинокую слезинку. – У меня не оставалось повода сомневаться в нем. Мне было очень хорошо с ним.
Элина снова вздыхает и становится рядом. Ещё только утро, а солнце уже поджаривает волоски на коже рук. Разговор о Янисе перенес меня в прошлое, в котором со мной случилось настоящее чудо. Именно он стал им для меня. Даже сейчас мне становится страшно от мысли, что в ту ночь, когда я выслушала его странное предложение, я могла сделать иной выбор. Что со мной было бы сейчас, окажись я тогда не такой смелой?
– Этот разговор расстроил тебя, – констатирует Элина, легонько подтолкнув меня плечом. – О чем ты думаешь?
– О том, что даже если этот Витан и впрямь родной брат Яниса, о котором он мне не сообщил, для меня это не имеет никакого значения. Я до конца своих дней буду благодарна Янису за всё, что он сделал для незнакомки в баре, которая слишком громко рыдала в женском туалете. Если он последние месяцы своей жизни посвятил ей, а не семье, значит на то была веская причина. В любом случае, нас с Мари это не касается. Она носит мою фамилию, а в свидетельстве о рождении нет никаких данных об отце. Янис сам настоял на этом, чтобы мы могли спокойно путешествовать по миру, а я не бегала по нотариусам и прочим конторам за всякими разрешениями. Он всегда хотел максимально упростить нашу жизнь, и я ничуть не сомневалась в искренности его намерений.
– Возможно, что это не единственный аргумент, почему он был «за» прочерк в графе «отец», – задумчиво говорит Элина. – Ты ведь помнишь, что Витан сказал вчера…
– Да, – перебиваю, устремляя воинственный взгляд вперед. – И это тоже стало причиной моей бессонницы. У него нет никаких прав на Мари. Ни у кого, черт возьми, – поджимаю губы. – Я её мама. Я единственный родитель. Для Яниса было важно само появление его ребенка на свет, а не формальности. Поэтому пусть засунет в задницу свои нелепые хотелки. И вообще, хватит уже об этом, согласна? Ты здесь уже второй день, а мы всё ещё говорим о моей жизни. Расскажи мне, как твои дела на работе? Куда поедешь после отпуска?
– Лея, – улыбается Элина, проведя рукой по моим распущенным волосам, – у меня всё, как всегда. А вот у тебя действительно появились горячие новости. Даже, если мы заговорим обо мне, ты всё равно будешь продолжать думать об этой ситуации с братом Яниса. Я видела его сегодня.
Вытаращиваю глаза. Мне становится дурно, что этот тип может прямо сейчас ошиваться в нашей округе.
– Я решила пробежаться около шести. Добежала до набережной, купила мороженое и села на лавочку, чтобы полюбоваться пришвартованными яхтами. Как вдруг на дороге останавливается машина скорой помощи и из нее выходит врач, который вчера была у нас. Я её по обуви узнала. Розовые в белый горошек кроксы. Она и какой-то мужчина поднялись на яхту с величественным названием «Черный бриллиант», а спустя минут двадцать сошли на пирс. Оказывается, наш новый знакомый живет на той яхте и ему нездоровится. Подцепил этот здешний вирус.
– «Живет на яхте»?
– Ага. А я думала, что у таких шишек есть свои личные врачи. Я вот, что подумала, если он живет на яхте, значит он не отсюда и приехал сюда на время…
– Прошу, давай поговорим о чем-нибудь другом! – возвращаюсь к столу, испытывая усталость от этого разговора. Вдруг вижу сонную, но улыбающуюся мордашку, торчащую между открытыми стеклянными дверцами. Волосы взлохмачены, на щечке красное пятнышко. – Солнышко! Ты проснулась! Как ты себя чувствуешь?
Мари обнимает меня, а я так сильно прижимаю её к себе, будто боюсь, что вот-вот и её у меня вырвут из рук.
– Можно мне овсяную печеньку? – шепчет мне на ухо.
– Только если угостишь ею меня.
5
Возвращаюсь домой по узкой дороге, возвышающейся над солнечным побережьем, точно изящная стрелка на женском веке. С каждой минутой она спускается всё ниже и у крутого зеленого холма разветвляется натрое. Я окажусь дома быстрее, если сверну направо. Дорога ведет прямиком к нашему поселку, но перед этим нужно пережить продолжительный серпантин. Повороты здесь настолько крутые, что приходится совершать полную остановку для разворота, а это значительно увеличивает время в пути и изрядно укачивает пассажиров. Зато эта дорога намного быстрее, нежели та, что тянется вдоль всего Бриллиантового побережья. Да, выбрав её, можно долго любоваться сверкающим в вечерних лучах уходящего солнца ласковым морем и блеском роскошных и отполированных яхт миллиардеров. Одни швартуются у набережной, где летом гуляют толпы туристов, а для тех, кому важна уединенность, бросают якоря подальше и приплывают к берегу на небольших катерах. Но загвоздка в том, что движение на этой дороге слишком медленное, поскольку желающих прогуляться и просто поглазеть на одну из самых роскошных частей популярного курортного городка слишком много, и оттого тут постоянно образуются пробки из-за нелепых аварий. Картинки, словно вырванные из глянцевых изданий, буквально ослепляют наивных зевак. В погоне за счастьем, тем самым, что встречается на страницах наивных историй любви, юные девушки облачаются в свои самые соблазнительные наряды и гуляют туда-сюда в надежде, что именно здесь на Бриллиантовом побережье они повстречают своего принца. Богатого, разумеется. И потому у несчастных водителей разбегаются глаза: то ли любоваться загорелыми красотками с ногами от ушей, то ли дорогими автомобилями, некоторые из которых словно выкрали из фантастических фильмов. А ещё эти яхты! Пять лет назад я и сама была в числе этих зевак. Теплыми весенними вечерами мы с Янисом приезжали на набережную богачей и пешком проходили от одного её конца к другому. А потом он уже не мог осилить такое расстояние и мы ограничивались прогулками по пляжу, до которого от дома рукой подать.
Меняю привычный маршрут и колеса моей машины ласкают плавный спуск к многолюдной туристической зоне. Через дорогу от выстроившихся в ряд яхт и элитных автомобилей на протяженной стоянке шумят дорогие бары, рестораны и бутики самых известных брендов. Я знаю, почему поехала этой дорогой, но не до конца понимаю, что именно собираюсь делать. Мне совсем не хочется провести очередную ночь в тревожных раздумьях и, глядя на дочь, испытывать непреодолимое желание затеряться с ней где-нибудь на другом конце земли. Разумеется, это лишь мои фантазии, порожденные стрессом. Никто не сможет причинить нам вреда. Ни с юридической стороны и ни с какой-либо другой. Однако меня не оставляет в покое заявление Витана, который почему-то считает, что я должна его семье не абы что, а собственную дочь!
Крепче сжимаю руль, не давая этой поганой мыслишке развиться. Заезжаю в освободившийся парковочный карман и нажимаю на кнопку, чтобы поднялась крыша. Перекинув через плечо ремешок от кожаной сумки, перебегаю дорогу в неположенном месте, слыша вслед не только громкие звуки клаксонов, но и продолжительный свист.
Деревянный настил всей пешеходной зоны и необычные квадратные фонари значительно удорожают общий вид набережной. Вечерами здесь особенно волшебно даже, когда вокруг очень много людей. Иду вдоль пришвартованных яхт и ищу нужное мне название. Одна больше другой, у некоторых стоит охрана в виде одного-двух мужчин, ростом с телефонную вышку. И только, миновав добрую половину протяженной набережной, обнаруживаю нужное мне судно. Название и впрямь подходит. Белый корпус яхты разбавляют черные отражающие свет глянцевые стекла. Подхожу ближе, обрадовавшись, что не придется объясняться с каким-нибудь громилой, но стоит мне только приблизиться к трапу, как по нему уже спускается мужчина. Благо хоть внешность у него не угрожающая. Разве что рост внушительный и… мышцы. И он лысый… Нет, очень даже недобрая внешность.
– Добрый вечер, – здоровается он, загородив мне путь. – Вынужден попросить вас уйти, поскольку это частная территория, а владелец сегодня не ждет гостей.
– Да, здравствуйте, – окидываю его терпеливым взглядом. – Я в курсе, что простому смертному непозволительно приближаться к этому судну. Но мне нужно поговорить с его владельцем, поэтому, если мне запрещено подниматься на борт, передайте ему, чтобы соизволил сам ко мне спуститься.
– Я вынужден попросить вас уйти.
Мое терпение на исходе. Вчера я радушно впустила наглого лжеца в свой дом, а сегодня его непробиваемый пес с обманчивой внешностью пытается выставить меня вон.
– Мне нужен Витан, – требую, расправив плечи. – Сейчас же.
– Как мне вас представить?
Наконец-то! Значит имя этого придурка – пароль к разблокировке кода в перекаченном мозгу секьюрити.
– Лея.
– Ждите здесь.
Мужчина возвращается на борт, а секундой позже появляется лысая голова ещё одного громилы. Жду, что он поздоровается со мной, но черта с два он собирается проявить вежливость. Просто стоит там наверху и тупо смотрит на меня. Пафосный болван поселился на яхте и обложил себя охраной, будто он та ещё шишка! Фильмов про опасных наркодиллеров пересмотрел что ли? Стою пять минут, десять. Кретин нарочно испытывает мое терпение.
– Можете подниматься на борт! – сообщает мужчина, не соизволив даже спуститься. – Идите за мной.
Молча следую по пятам, скрывая свое изумление за маской холодности. Да здесь же охренеть, как роскошно! Настил из темного дерева подсвечивается крошечными, но яркими огоньками. Спешу за мужчиной и успеваю заметить свое удивление в отражении темного остекления. Поднимаемся на верхнюю палубу по изящной закругленной лестнице, а в этот момент на соседней яхте, что стоит на максимально близком расстоянии, загорелая брюнетка в бикини громко смеется, когда её кавалер лет семидесяти пытается станцевать ча-ча-ча. Вот так забавы у богачей. И навряд ли он её дедушка.
– Сюда. Присаживайтесь, – говорит мне мужчина.
Друг напротив друга стоят два одинаковых диванчика с темно-синей обивкой. Странно, что не черной. Между ними два квадратных столика, на одном лежит закрытый MacBook и большой блокнот на пружине. Вид на роскошные апартаменты скрывают широкие дверцы из темного стекла.
– Поторопите его, пожалуйста, – говорю, чувствуя себя совершенно неуютно. – У меня не так много времени, как он думает.
И снова промолчав, мужчина исчезает из виду. Не так я себе представляла яхту, на которой живет возможный брат Яниса. Чтобы владеть такой роскошью, мало быть чрезвычайно обеспеченным человеком. Не говоря уже о том, чтобы её обслуживать. Сохранять спокойствие становится всё сложнее, ведь теперь я наглядно вижу вес этого Витана. Даже если он арендует эту яхту, денег у него немало, что в свою очередь дает ему возможность воспользоваться услугами самых лучших адвокатов… Тьфу-тьфу-тьфу, да о чем это я? Никто не посмеет отнять у меня мою дочь. Никто! Какой смысл накручивать себя и рисовать проблемы, которых нет и быть просто не может?
Сажусь на мягкий диван с невысокий спинкой и смотрю на пешеходную зону с высоты третьего этажа. Или с четвертого… Представляю, как Мари и Элина играют сейчас в куклы или смотрят мультфильмы, развалившись на диване в гостиной. Пытаюсь убедить себя, что не зря приехала сюда, но ожидание затягивается, усиливая напряжение. Внезапно темные дверцы разъезжаются, и на улицу выходит Витан. Держит сотовый у уха, с усталой внимательностью слушая своего собеседника. Темные волосы на макушке торчат, словно он только что из постели. На нем широкие серые штаны и свободная черная футболка. Не думаю, что это его домашний стиль. Просто в свободной одежде болеть удобнее.
Витан садится напротив и, закрыв глаза, ставит локоть на мягкий подлокотник, продолжая держать телефон. Нарочно игнорирует меня, демонстрирует занятость. Руки так и чешутся громко хлопнуть в ладоши, но я терпеливо жду, когда телефонный разговор подойдет к завершению. В конце концов, я рассчитываю на результативный разговор и мне необходимо очень постараться держать себя в руках.
– Я понял, – говорит, плавно поднимая веки, – значит, демонтируйте. – Глаза устало, но по-прежнему задумчиво движутся по деревянной поверхности столика, и я понимаю, что уже видела это их настроение. В сочетании с бледно-желтоватым цветом лица, нездоровые темные глаза так явно напоминают о Янисе… – Завтра. Остальное завтра! – говорит нетерпеливо и отключается.
Мне становится жаль того, кто был на другом конце провода. Положив телефон на стол рядом с ноутбуком, и оставив в стороне приветствия, Витан спрашивает:
– Как ты нашла меня?
– Спросила у стеклянного шара. Вижу, тебе нездоровится.
– Вижу, ты прямо-таки лопаешься от радости.
– Злорадство мне не свойственно.
– Ближе к делу.
– Не будь ты так занят, – смотрю на его телефон, – меня бы уже давно здесь не было.
– Можно подумать, мы договаривались о встрече, и ты пришла вовремя, а я заставил тебя ждать.
– Ты заставил меня ждать, – констатирую, укоризненно взметнув бровь. – Покажи мне письмо, которое, как ты утверждаешь, написал тебе Янис.
– Я же сказал, у меня его нет.
– А у кого оно есть?
Витан упрямо и непоколебимо смотрит в мои глаза, в то время, как мои совершают самостоятельное путешествие по нижней части его лица. Трехдневная щетина, как и вчера, выглядит ухоженной, чего не скажешь о шевелюре. Впрочем… в сочетании с коротко стриженными висками, под которыми кожа намного светлее, от этого мужчины так и фонит предательской сексуальностью.
– Письмо я сжег, Лея. Когда узнал, что моего брата развела молоденькая официантка, я едва ли хотел его перечитывать.
– И тем не менее, ты тут же отправился на её поиски.
– Я не тебя искал, – говорит с вызовом, а мои кулаки сжимаются. – Как Мари себя чувствует?
– А у старших братьев так принято, да? Оставлять младших один на один с тяжелой болезнью? Наверное, ты и твоя семья были очень заняты телефонными разговорами, раз свои последние месяцы жизни Янис провел в компании «молоденькой официантки»?
Взгляд темных глаз ожесточается, моментально превратив в осколки всякие сомнения относительно кровных связей между Янисом и Витаном. Медленное движение крыльев греческого носа будто предостерегают меня от дальнейших высказываний. Интересно, как долго он сможет демонстрировать фальшивое спокойствие, за которым скрывается акулья злоба?
– Так и как себя чувствует Мари? – повторяет вопрос леденящим душу тоном. Ужас заключается в том, что его низкий голос похож на рычание целой стаи волков, испытывающих тоску по кровавым схваткам. – Ты рассказала ей обо мне?
– И не подумаю, пока ты не покажешь мне письмо, которое якобы написал тебе Янис.
– Ты и без него знаешь, что мы братья. В ином случае, ты бы не рискнула заявиться на яхту к мужчине и обсуждать варианты передачи ему своей дочери.
Мои глаза лезут на лоб. Хладнокровность, с которой он говорит эти жуткие слова, поражает меня до дрожи.
– Ты кто такой? – оглядываю его, чувствуя огонь в ладонях. – Мари моя дочь! Моя! Ты никто и звать тебя никак! Потому что если бы ты хоть что-то из себя представлял, хоть что-то значил для Яниса, ему бы не пришлось скрывать от меня твое существование! Потому что первое, что он рассказал мне о себе: «Меня зовут Янис. Мне тридцать два и скоро я умру. У меня нет семьи. Нет братьев, нет сестер». Он сказал это без тени сомнения. И за те одиннадцать месяцев, что мы провели вместе, я ни разу не допустила мысли, что это может быть неправдой. Поэтому, – поднимаюсь на ноги и поправляю ремешок сумки, – ни ты, ни твоя семья не имеете никакого отношения к нам с Мари.
– В ней течет наша кровь.
– Правда что ли? – улыбаюсь. – С чего ты это взял? Из какого-то неведомого письма, отправленного не пойми кем? Я сделала ЭКО. У моей дочери моя фамилия и я единственный её родитель.
– Ты ещё скажи, что донора спермы выбирала из каталога.
– Им пожелал стать мой добрый друг, который, как я теперь понимаю, сделал всё, чтобы с юридической стороны к нам с дочерью не подобралась ни одна сволочь. Потому что, если бы «дядя» действительно желал добра своей «племяннице» и хотел познакомиться с ней, он точно не стал бы говорить о ней, как о бесчувственном предмете какого-то неведомого договора, который одна сторона, то есть, я, должна передать другой стороне, то есть, тебе. Не смей больше появляться в моем доме. Заводи двигатель и убирайся отсюда подальше!
– Без проблем. Сразу, как только ты выполнишь оставшееся условие договора, который всё же имеет место быть. Видишь ли, то, что ты забеременела с помощью ЭКО не делает из тебя мать-героиню и не наделяет статусом неприкосновенности. Ведь ты пошла на это не потому, что отчаялась встретить лучшего мужчину на земле и создать с ним крепкую и большую семью. В двадцать-то два года! – усмехается злостно. – В двадцать два современные девушки озабочены другими проблемами. Их волнует собственная независимость, идеальная внешность, правильное окружение и количество просмотров постановочных фотографий. Их заботит здесь и сейчас с достойной перспективой на будущее, но уж точно не рождение детей. И ты не исключение, Лея. Ты согласилась родить ребенка мужчине, с которым познакомилась в баре. И согласилась на это, узнав, что он тяжело болен и жить ему осталось совсем немного. Ты согласилась, когда узнала, что получишь взамен. Каких бы обещаний тебе не дал Янис, они ничего не стоят. И не потому, что он не держит слово. В этом-то он как раз преуспел. Тебе не стоит бороться за то, что давно тебе не принадлежит. Ты получила свое, Лея. Ты живешь у моря, у тебя роскошный дом, счет в банке. Беззаботно кури бамбук до конца своих дней. Ты заслужила, – говорит мерзавец таким тоном, словно перед ним идиотка. – А теперь верни то, что принадлежит…
Кретин затыкается, как только моя ладонь оставляет на его щеке алый отпечаток. Я задыхаюсь от гнева. Меня бьет дрожь, зубы с силой прикусывают внутреннюю сторону щек, но боли совсем не ощущаю. Витан медленно проводит ладонью по месту удара и скалится в опасной ухмылке, словно такого поворота событий он точно не ожидал.
– В следующий раз это будут твои глаза, – шепчу угрожающе и спешно покидаю «Черный бриллиант».
* * *
Уложив маленький ярко-желтый чемодан, закрываю крышку багажника и смотрю, как моя малышка радостно бежит ко мне с лучезарной улыбкой. Наклоняюсь и развожу руки в стороны, чтобы подхватить её, и закружить в крепких объятиях.
– Мамочка! – хохочет она. – Ты раздавишь меня!
– Ну, всё, милая! – командует Элина, забросив свою сумку на задний ряд сидений. – Нам пора выдвигаться. Нужно успеть уехать до дождя.
Мари прижимается ко мне и сдавливает шею маленькими ручонками. Изо всех сил стараюсь не разрыдаться, потому что ещё никогда мы не расставались на несколько дней. Я будто собственноручно отрываю от себя внушительный кусок плоти.
– Слушайся Элину, хорошо?
– Хорошо.
– И всегда держи её за руку, поняла?
– Да, мамочка. – Малышка целует меня и шепчет на ухо, будто секрет: – Мои желания начинают сбываться. Сначала Элина приехала, а теперь я еду в дельфинарий! Может, и папа скоро вернется?
Час от часу не легче, ей-богу. Заметив мой безнадежный взгляд, Элина забирает Мари и усаживает её в детское кресло. Хочу сама пристегнуть все ремни, но подруга становится так, что мне её не подвинуть.
– Видишь, – говорит мне с улыбкой, – я всё сделала правильно.
– Если что, я подскажу! – смеется Мари, доставая из рюкзачка красочный журнал с персонажами любимых мультфильмов.
Наклоняюсь к Мари и оставляю ещё один поцелуй на её нежной щечке.
– Люблю тебя, солнышко.
– И я тебя, мамочка.
– Повеселись там от души. Но будь осторожна!
– Хорошо.
Мне и целой жизни не хватит на нее наглядеться. Закрыв дверцу, поворачиваюсь к подруге. Она улыбается, наверняка считает, что я делаю из мухи слона. И я не обижаюсь, ведь она просто ещё не знает, что значит быть мамой.
– Пожалуйста, будьте осторожны. Звоните мне в любое время дня и ночи. И фотографии отправляй!
– Лея, – смотрит она в мои глаза, – всё будет хорошо. Мы уезжаем всего-то на пару дней и ты сама этого хотела. Мы чудесно проведем время, насчет нас можешь не волноваться.
– Мне жутко неудобно перед тобой. Ты только приехала, а теперь снова уезжаешь.
– Я уезжаю в соседний город! – смеется Элина. – Это всего-то сто пятьдесят километров от тебя. Перестань накручивать себя почем зря. Если ты считаешь, что так будет лучше, значит так оно и есть. Да и полное одиночество тебе не помешает. Нас не будет всего два дня, – напоминает снова. – Отложи работу на потом и развлекись, мамочка.
Ну, да, самое время для развлечений. Вчера я влепила пощечину мужчине, который прямо заявляет, что собирается присвоить себе мою дочь. Он приплыл сюда бог знает откуда на своей роскошной яхте, которая стоит целое состояние. Да, я до сих под впечатлением и оттого мне боязно, что человек с таким размахом определенно предпочитает всегда оставаться победителем.
Когда моя машина скрывается за поворотом, я, подстать побитой собаке, возвращаюсь в молчаливый дом. Сажусь на диван в гостиной, продолжая убеждать себя, что поступила правильно, отправив Мари подальше отсюда. Пусть всего-то на пару дней, но возможно мне повезет и в следующий раз, когда брат Яниса заявится сюда снова, мне удастся вразумить его и сделать так, чтобы он навсегда оставил нас в покое. Правда, я совсем не знаю, как это сделать. И я не знаю, почему Янис так подло поступил со мной! Если он не общался со своей семьей и не говорил им о желании стать отцом, тогда почему сообщил брату о Мари, спустя пять лет после её рождения и своей смерти? Сомнений быть не может, это точно сделал Янис. Не письмо отправил, разумеется, а только написал его ещё при жизни. Он просто взял и рассказал брату, с которым очевидно был в непростых отношениях, что у него есть дочь, а родила её девушка, с которой он познакомился в баре, она работала там официанткой и ей негде было жить… Господи! Появление Витана всколыхнуло прошлое, о котором я предпочла бы навсегда забыть.
В виски ударяет болезненный разряд, и я осторожно ложусь на диван. Пытаюсь заставить себя продумать варианты усиления обороны или очередного нападения, которое сможет-таки отбить желание Витана связываться со мной. Но я так же понимаю, что это всё слишком смешно и нелепо, потому что Витан не похож на того, кто так скоро сдается.
