Катерина Траум
Последняя кража
Эпилог
Я не жил розовыми фантазиями. Всегда трезво смотрел на вещи. И когда мягко, осторожно закрывал за собой дверь дома Софи этим утром, поправляя потрёпанную сумку на плече – думал только о ней, так сладко спящей в постели. Девочка устала, родители не торопили её выходить на работу, хоть она и сказала им вчера, что поправилась. Пусть отдыхает. Не после второй ночи в руках грязного бродяги, а после моего вероломного вторжения в свою жизнь.
Чувствовал, что она не захочет отпускать меня обратно. И сам не мог ответить на вопрос, почему считал это правильным. Но ведь Софи с самого начала хотела, чтобы наши отношения были здоровыми, нормальными, постепенными. Мы и так неслись слишком стремительно, но теперь повода оставаться в её доме больше нет. Снова чёрная куртка на плечах, тяжёлые ботинки топтали листву на дороге. Не ушёл, а сбежал, потому что не смог бы, если бы она осталась стоять на крыльце.
Я проснулся очень рано. Сам покормил Пушка, пока тот своим мяуканьем не разбудил хозяйку. Включил кофеварку, чтобы её ждал свежий кофе. Оделся, сунул в карман куртки нож с гравировкой, зажигалку и пачку сигарет – скорее, машинально. Желания курить не появлялось, как и ушли в прошлое приступы кашля. Мне казалось, что в этом доме я прошёл какую-то глубокую терапию, которая въелась под кожу лучами света. Сейчас я шёл домой, в свой старый трейлер, с тоской представляя, во что его превратили за неделю бродяги.
Сегодня было на редкость пасмурно, словно сама природа протестовала против такого решения. Нет, мой уход не значил, что я предпочёл забыть последние дни и тем более ночи. И конечно, не собирался уничтожать то, что обрёл. Но так правильно. Жить, не стесняя Софи своим присутствием двадцать четыре на семь. Я даже оставил записку на холодильнике, чтобы она не подумала ничего подобного:
«Доброе утро. Ушёл к себе, смотреть, что осталось от трейлера. Пушка покормил, не верь голодным глазам, всё врет. Кофе готов, наслаждайся новым днём. Зайду вечером, сходим куда-нибудь, если захочешь. Нормально».
И номер телефона внизу – ведь мы до сих пор не обменялись даже ими…
Понятия не имел, как буду играть на два фронта. Водить свою девочку на свидания и спать в холодном трейлере. Быть для неё хорошим парнем, не связываться больше с кражами, чтобы только не видеть разочарования в голубых глазах. И при этом умудриться выжить в Блэксайде. Была идея попробовать наняться в какую-нибудь фирму, поработать сантехником или электриком – такое бы раньше и в голову не пришло, но Софи так часто восхищалась моими золотыми руками, наладившими каждую деталь в доме, что появилась вера в свои силы. Подобные услуги не ценились на чёрной земле, но ухоженные коттеджи жителей «Эльдорадо» могли нуждаться в таком работнике.
А ещё теплилась в груди слабая надежда, что мой рассказ пойдёт в следующий выпуск литературного журнала Аттвудов и принесёт первый гонорар. На какую-то популярность или признание я и не смел рассчитывать, но если уж вставать на путь закона, то используя все возможности на нём остаться.
Дорога вышла долгая. Ноги едва плелись, и чем грязнее становились улицы вокруг, тем больше я хотел спрятаться, закрыться. Защитить от этого мрака, сквозящего из каждой щели раздолбанных перекошенных домов, тот робкий фитиль, что теперь горел внутри. Подсознательно растягивая время, я не торопясь зашёл в одну из знакомых дешёвых закусочных за кофе. После первого же глотка выбросил его в урну – ужасные помои, казалось, грозили вывернуть желудок. И тогда я закурил, распечатав сигареты впервые за последние несколько дней. На ходу дымить не стал, и тянул привычный ментоловый дым, прислонившись к замызганной стене той же закусочной. Мимо пробегали люди – такие же серые, как асфальт под ботинками. Неуютно, хотя раньше считал, что Блэксайд это больше, чем дом. Образ жизни, стиль, религия. Жить для себя, брать всё из одного момента, не думая о будущем. Махнуть через забор не глядя, даже если внизу острые обломки мусора.
Но больше распарывать брюхо отчаянно не хотелось.
Как бы ни петлял по улицам, трейлер-парк всё равно показался на горизонте. Я едва нашёл во внутреннем кармане куртки ключи, хотя вряд ли бы они понадобились, ведь можно делать ставку, что единственное окно выбито. Один плюс недельного отсутствия: крысы и тараканы должны были передохнуть от голода.
– Долго я ещё буду тебя тут ждать? – громко и явно обиженно протянул родной голос, разрушая тишину возле моего порога. Подняв взгляд от созерцания ботинок, я в недоумении замер.
Софи сидела на ступеньке перед трейлером, и на лисьем лице было убийственно раздражённое выражение. Брови нахмурены, губы поджаты. Наспех затянутый хвост на голове, ужасно беспорядочный, сверкающие синевой глаза прожигали меня насквозь, а когда она ещё и воинственно сложила руки на груди, я только и смог выдавить:
– Как ты оказалась тут быстрей меня?
– Самой интересно, – пожала она плечами: – Таксист высадил меня за три улицы отсюда и сказал, что дальше не поедет. Я бежала. Но оказалось, что зря, потому что ты тащился целую вечность. Итак?
– Итак – что? – тяжко вздохнул я, скидывая свою сумку с плеча на землю и подходя ближе к ней. – Решил уйти уже, наконец, в свою берлогу, чтобы больше тебя не стеснять.
– А ты меня стеснял? – фыркнула она, поднимаясь со ступеньки. – Ты представляешь, что я пережила час назад? Просыпаюсь, а тебя нет. Ищу по всему дому, но ни одной твоей вещи не осталось. Хорошо, что увидела записку, спасибо хоть на этом, – в едкой интонации сквозил сарказм.
– Я не понимаю. Ты хотела нормально. Вот и будет у нас всё нормально, постепенно, как надо. Все эти сучьи бантики-звёздочки-свидания-кофе в обед…
– Боже, какой ты идиот, – тихонько пробормотала Софи, приближаясь ещё на один критичный шаг, и доверительно взяла меня за руку. – А нормально было встретиться спустя годы после школы, когда ты держал нож у моего горла? Нормально было сойти с ума за несколько дней до такой степени, что оказались в одной постели? И, в конце концов, нормально признать, что влюбилась в своего грабителя за жалкую неделю? – она тонко всхлипнула, и я тут же со вздохом обхватил её лицо в ладони, подбадривая продолжать. – Это всё с самого начала было безумием. Но я не собираюсь его заканчивать. Не собираюсь, мать твою, отпускать тебя в твой чёртов Блэксайд, не собираюсь быть всегда на другой чаше весов. Ты сказал, что ты мой. И я тебя забираю, ясно? – по бледным щекам покатились бусины слёз – отчаянных, искренних.
– Девочка моя…
Я что-то хотел ей доказать, привести какие-то разумные доводы. Но все они растворились во влаге невозможных глаз, и слова пропали. Всё, что смог – начать осторожно собирать губами эти странные, непрошеные слёзы. Она меня забирает. Как это?
Софи мягко обняла меня за плечи и прошептала:
– Домой, Джей. Идём домой.
Я улыбнулся, и заползающий было в грудь холодок перестал жечь вены. За ней – хоть на край пропасти. И будь, что будет, если она рядом. Вчера, ещё стоя с братьями над поверженными врагами, я вдруг понял, что дом не в Блэксайде. Не в гнилом ненавистном трейлере. Но и не в светлых комнатах, где мурлыкал кот и пахло вкусной едой. Нет, важны не стены. Важно, с кем ты делишь свой завтрак и с кем просыпаешься утром. С кем кидаешься в драку против всего мира, кто поддержит и не бросит в беде. Люди. Высшая ценность.
– Мой дом – это ты, Софи, – уверенно, стирая последние слезинки с её розовых щёк. Бесконечное тепло топило в своём солнечном свете, и я обнял её как можно крепче. Больше не собираясь отпускать никогда.
В тот пасмурный день возле разбитого трейлера я ещё не знал, сколько испытаний впереди. Сколько у молодого писателя будет злобных критиков и сколько преданных поклонников. Сколько страниц напишу после смены на работе, вдохновляясь прижавшейся к боку девчонкой, тихо подсказывающей новые слова. Сколько раз выслушаю от миссис Аттвуд, что не пара её идеальной дочери, и сколько раз мои братья намекнут на скорый выбор шафера. Сколько раз приползу домой без сил, и только нежные руки, перебирающие волосы, будут утешать и дарить веру в себя. Сколько ещё тарелок полетят в стену, когда опять не дам выкинуть отцовскую куртку. Сколько минут будет материться Джей-Джей старший, когда выйдет из тюрьмы и узнает, что сын круто изменил свою жизнь, заработав имя в мире литературы.
Всё это будет потом. А сейчас я шёл домой, крепко держа за руку своё украденное солнце.
