Живиль Богун
Дети Зари. Время доблестных
Рауль Кауниц, очевидно, пришел к подобному выводу, потому что отвернулся, наконец, от окна и посмотрел Аглае в глаза.
– Я ищу одного особенного человека. Точнее, одну особенную семью. Они не местные, в этих краях поселились сравнительно недавно. Вполне возможно, их дом находится где-то неподалеку…
– Вы об Эрхартах? – сразу догадалась Аглая. – Вообще-то они уже лет двадцать здесь обитают. А сама усадьба, как мне говорили, построена еще в позапрошлом веке…
– Вы знаете Эрхартов?! – от изумления Рауль чуть не свалился с подоконника.
– Лично не знакома, – призналась Аглая. – Насколько мне известно, они живут замкнуто, общаются только с хозяевами хутора, который находится как раз посередине между усадьбой и поселком. Я шла как раз оттуда, когда вас нашла…
– Вот как! – гость удивленно приподнял брови. Видимо, эта информация для него что-то значила. Он снова надолго задумался, затем кивнул сам себе и решительно встал. – Мне необходимо как можно скорее попасть к Эрхартам. Укажете дорогу?
Прежде чем ответить, Аглая выключила плиту и отставила в сторону турку с новой порцией кофе.
– Отсюда до усадьбы километров шесть, причем все время вверх. Вы не дойдете один. Подождите еще пару часов. Скоро приедет мой сын, он вас проводит.
Рауль мотнул кудрявой головой, явно собираясь возразить. Но тут во дворе залаял пес. Бонифаций не просто гавкал – захлебывался лаем от радостного возбуждения. Так он встречал только одного человека…
– А вот и Клим! Так рано…
Не договорив, Аглая выбежала на крыльцо.
Рюкзак и папка для рисунков валялись между клумбами в палисаднике. А Клим обнимался с мохнатым товарищем, который норовил лизнуть его в лицо.
– Боня, перестань! Ты меня завалишь, медведь ты этакий… Или я тебя?
Сцепившись, они кубарем покатились по траве, пока Клим, победно хохоча, не вынырнул из-под собаки. И тут он увидел на крыльце Аглаю.
– Мама!
Миг – и он уже обнимал мать, приподняв ее над ступенькой.
– Пусти, надорвешься! – рассмеялась Аглая, целуя сына в макушку. Клим бережно опустил её на пол, и теперь ее макушка оказалась ниже его ключицы. – Боже, какой ты здоровый вымахал! Всего два месяца прошло, а ты еще выше стал…
Клим вдруг напрягся, глядя поверх ее головы. Она обернулась: в дверях стоял Рауль.
– Познакомьтесь! – неестественно бодро защебетала Аглая. – Это мой сын Клим, а это – наш гость Рауль… – она запнулась, поймав предупреждающий взгляд Кауница.
Однако у Клима была отменная зрительная память.
– Тот самый? – одними губами спросил он.
Но слух Рауля был не менее развит.
– Тот самый, – подтвердил он. И протянул руку. – Рауль Кауниц, рад знакомству.
– Клим Галицкий, взаимно.
Они обменялись рукопожатием.
– Вы здесь по делам или так, отдохнуть? – вежливо поинтересовался Клим.
«Ну слава богу!» – с облегчением вздохнула Аглая. Зря она беспокоилась по поводу того, как сын отнесется к неожиданному гостю…
– Раулю нужна наша помощь, – быстро сказала она. – Давайте пройдем в дом, там и поговорим. Кстати, сынок, каким образом ты так быстро добрался?
– На попутке. Ребята подобрали на автовокзале… – Клим сбегал к калитке, подхватил брошенные вещи и наконец переступил порог. Увидев, что Рауля уже нет в прихожей, шепотом спросил: – Мам, откуда он взялся?!
– В лесу нашла, – так же шепотом ответила она и громко сказала: – Мой руки и проходи на кухню!
Несколько минут спустя они снова сидели за обеденным столом, теперь уже втроем. Рауль и теперь не стал объяснять, как оказался в лесу, только спросил, сможет ли Клим проводить его до усадьбы Эрхартов.
– Без проблем, – кивнул Клим. – Правда, я никогда не забредал дальше хутора – даже местные ребята до конца старого шляха не ходят. Но по их рассказам примерно представляю, где находится усадьба.
– Когда сможем выйти? – Рауль с трудом сдерживал нетерпение. – Тебе, наверное, надо отдохнуть с дороги?
– Да я и не устал вовсе: с поезда в автобус, потом на машине. Наоборот, не помешает размяться. Только перекушу сначала… – Клим придвинул к себе стеклянную вазочку, которую Аглая поставила на стол. – Мамино мороженое самое вкусное на свете! Попробуйте – клубнично-ванильное.
– Спасибо, я уже пробовал. И всецело согласен: самое вкусное на свете, – улыбнулся Рауль. – А от кофе не откажусь…
Аглая, быстро проглотив остывший кофе, принялась сооружать бутерброды. Клим поглощал воздушное бело-розовое мороженое. А Рауль задумчиво переводил взгляд с матери на сына. Они были так трогательно похожи! Неважно, что парень был широкоплечим и рослым не по годам, а она невысокая, вся плавно-округлая, с маленькими кистями и ступнями, как у дам на старинных портретах. Зато у обоих были теплые карие глаза и мягкие светло-пепельные волосы, а когда они улыбались, на щеках появлялись совершенно одинаковые ямочки.
А как сердечно они обнялись на крыльце, с каким взаимопониманием теперь смотрели друг на друга! Рауль с горечью осознал, что никогда в жизни так искренне не радовался встрече с родителями. Он не скучал по ним, если долго не видел, и уж тем более не выражал свои чувства так открыто. Ему бы никогда не пришло в голову сжать маму в объятьях, оторвав от пола, а она никогда не целовала его в макушку – может, только в раннем детстве, но он этого, увы, не помнил.
А домашнее мороженое! Аглая Галицкая наверняка полночи готовила для сына его любимое лакомство. Мария Стефания де Кардона вряд ли знала, где у нее в доме кухня. Рауль рос в имении отца, а когда приезжал в гости к матери, та давала повару указание испечь большой шоколадный торт. А маленький Рауль любил фруктовый! Повар об этом знал, но перечить графине не осмеливался – в итоге торт оставался почти не тронутым. Только мать и этого не замечала…
Симона, бывшая жена Рауля, наоборот, обожала устраивать детские праздники. Она неизменно собирала большую компанию и заказывала гору еды в соседнем ресторане. Рауль же старался под любым предлогом избежать этих шумных сборищ, которые, судя по постным личикам, его детям тоже не особо нравились…
Его невеселые думы прервал жалобный скрип стула – это сын хозяйки потянулся, расправляя могучие плечи.
– Я готов! – Клим отодвинул в сторону пустую вазочку. – Можем идти.
– А нормально поесть? – забеспокоилась Аглая. – Я кому бутерброды готовила?
– Заверни их нам с собой. По дороге съедим. Или сделаем привал у родника.
Аглая безропотно принялась перекладывать бутерброды с тарелки в большой бумажный пакет. А гость еще раз восхитился редким единодушием матери и сына.
– Может, я дойду с вами до родника? – заворачивая край пакета, Аглая вопросительно посмотрела сначала на Клима, затем на Рауля. – Заодно наберу домой воды…
И тогда Рауль сказал то, чему позже, вспоминая тот эпизод, сам очень удивлялся:
– А может, вы дойдете с нами до усадьбы? Мне кажется, вам будет интересно познакомиться с Эрхартами. Как-никак, соседи…
Аглая чуть не выронила пакет с бутербродами.
– Вы серьезно?
– Вполне.
– Я бы с радостью… Но как-то неудобно заявляться в чужой дом без приглашения.
– Да ладно тебе, мам! – Клим взял у нее из рук пакет и сунул в потертый кожаный рюкзачок вместе с пустой двухлитровой бутылью для воды; подумав, взял с полки ещё одну бутыль и отправил следом за первой. – Как они могут тебя пригласить, если знать не знают о твоем существовании? Решено: пойдем все вместе!
– Ну хорошо… Я только переоденусь! – Аглая кинулась в свою комнату, пока не струсила и не передумала.
Мужчины остались одни.
– Вам бы тоже не помешало переодеться, – сказал Клим, скептически оглядев батистовую сорочку и тонкие брюки гостя, изрядно помятые и не слишком чистые. – В лесу сыро и прохладно.
– Увы, я здесь без багажа, – пожал плечами загадочный путешественник.
– Можем подобрать что-то из моего гардероба. Хотя стильных брендов не обещаю…
По лицу гостя скользнула тень замешательства:
– Спасибо, конечно, но боюсь, для твоего гардероба я ни ростом, ни комплекцией не вышел.
– Мама наверняка сохранила мою прошлогоднюю одежду. Пойдемте! – и Клим повел гостя в свою комнату.
Когда Аглая, переодевшись в теплый жакет и двуслойную юбку, – длинная нижняя была в красно-синюю полоску, а клинообразная верхняя – в клетку, – спустилась на кухню, переживая, что заставила себя ждать, ей самой пришлось дожидаться появления мужчин. Однако зрелище того стоило!
Клим остался в той же одежде, что и приехал, только нахлобучил на голову любимую ковбойскую шляпу. Зато Рауль теперь щеголял в его старых джинсах с пришитыми мамой заплатами, в клетчатой фланелевой рубашке с подвернутыми рукавами и кожаном жилете, который Климу стал тесным в плечах. А свои итальянские туфли сменил на ботинки «Тимберленд» – шикарный подарок от дедушки с бабушкой, только Клим из них вырос, толком не успев поносить.
– Круто! – одобрила Аглая новый имидж знаменитости. – Жаль, что поблизости не ошивается ни один папарацци. Мы будем колоритно смотреться вместе: два ковбоя и престарелая барышня!
– Полтора ковбоя, – Рауль с усмешкой похлопал себя по худым бокам, – и прелестная барышня!
Пряча улыбку, Аглая отметила комплимент чинным кивком.
– Трое в горах, не считая собаки! – подытожил Клим и лихо заломил шляпу на затылок. – В путь, господа!
Им предстояло пройти километров шесть. Можно сказать, всего ничего: каких-то шесть тысяч шагов от точки А до точки Б по широкой и не слишком крутой тропе. Причем почти половину этого пути Аглая проходила регулярно, раз в неделю, и дорога была ей хорошо знакома.
Отчего тогда у нее было чувство, будто она впервые идет по старому шляху? Оттого лишь, что рядом медленно, но упрямо шагал Рауль Кауниц? Возможно. А может, истинная причина крылась более глубоко, в пучине подсознания, как обычно пишут в романах? Шутки шутками, однако Аглая не могла отделаться от ощущения, что это событие – поход в Эрхарт-холл – станет отправной точкой нового этапа ее жизни…
Шли не спеша: Рауль, пусть и утверждал обратное, еще не вполне восстановился после вчерашней травмы. Дойдя до родника, отдохнули, перекусили и набрали воды в бутылки. Рауль был молчалив и задумчив, почти не ел, но воду пил жадно: похоже, она и вправду действовала на него целебно. Аглая от волнения тоже потеряла аппетит, так что все бутерброды достались Климу и Бонифацию. Пса, конечно же, взяли с собой: не оставлять же было его одного выть от тоски?
Передохнув, компания направилась дальше и вскоре миновала хутор – приземистый жилой дом с множеством хозяйственных построек вокруг. Рядом на лугу паслось разношерстное стадо коров, коз и овец. Две охранявшие его овчарки погавкали на сенбернара, но больше для приличия: пес, постоянно сопровождавший Аглаю в походах за молочной продукцией, был им хорошо знаком. Бонифаций же и ухом не повел, горделиво прошествовал мимо рядом с молодым хозяином, хотя обычно был не прочь побегать с лохматыми приятелями по широкому лугу.
За хутором дорога вилась дальше в лес. Она оставалась достаточно широкой, чтобы могла проехать машина, однако становилась все круче. Клим с Боней шагали впереди, остальные двое старательно плелись следом, потихоньку переговариваясь.
– Вы давно знакомы с Эрхартами? – после долгих сомнений решилась спросить Аглая.
– Полжизни, – последовал лаконичный ответ.
– И при этом не знаете, где они живут?
– Мы мало общаемся. Только когда они приезжают на концерты «Ювенты» – в Москву, Вену или в Париж. Правда, как-то раз Эрхарты приходили к нам в гости с детьми, я их со своими отпрысками познакомил: у нас сыновья почти одного возраста, кстати, ровесники вашего Клима… – Рауль тяжело вздохнул. – Если честно, Симона была против, чтобы мы чаще встречались.
Аглая вспомнила, что Симона Бове, жена Рауля Кауница, по утверждению СМИ, была его музой-вдохновительницей и первым директором проекта «Вперед к природе», который он много лет назад придумал и поныне успешно продвигал.
– Ваша жена была против? Почему?
– Как-то раз я сделал большую глупость – по молодости и неопытности. Признался жене, что короткое время был безумно влюблен в Эмилию Ристич, ныне Эмилию Эрхарт…
– Зачем? – невольно вырвалось у Аглаи.
Рауль безрадостно усмехнулся:
– Представьте себе, я верил, будто полная открытость укрепляет любовь!
– А разве это не так? – осторожно покосилась на него попутчица.
– Может, и так. Но не для всех. В нашем случае укрепилась только ревность… Конечно, я сам виноват: вечно был занят творчеством, работой, налаживанием связей. Дома почти не бывал, практически не уделял внимания семье. Надо сказать, Симона еще долго меня терпела – не каждая женщина столько выдержала бы!
– Нечасто услышишь, чтобы мужчина оправдывал жену и упрекал себя, – заметила Аглая, пытаясь вывести собеседника на позитивную волну.
– Нам и это не помогло. Развелись три года назад.
– А дети?
– Оба, сын и дочь, учатся далеко от дома, а каникулы проводят по очереди то с мамой, то со мной… Можно мне еще воды? – попросил Рауль, облизывая пересохшие губы.
Аглая окликнула Клима, тот остановился и достал из рюкзака воду. Утолив жажду, Рауль вернул бутыль и тихо, вполголоса проговорил:
– Неделю назад мои дети пропали – и снова по моей вине!
Сказал и пошагал дальше, удрученно понурив голову. Аглая больше не приставала с расспросами. Так молча и шли за Климом. Оказавшись на незнакомом отрезке дороги, Бонифаций уже не забегал вперед и не шнырял в кустах у обочины – держался рядом с молодым хозяином.
В лесу было тихо – ни щебета птиц, ни шелеста ветра. Слышны были только шаги самих путников. От этой тягостной тишины Аглае вдруг сделалось неуютно, даже жутковато. Вспомнились местные байки о заколдованном лесе и гномах, которых тут называли «краснолюдками»: сначала они были вполне дружелюбным народцем, но позже обиделись на людей и стали им всячески вредить. В сказки Аглая, конечно, не верила, однако теперь вдруг задумалась: не бывает же дыма без огня… Так или иначе, одна, без мужчин, ни за что бы не пошла дальше.
А Клим и Рауль упорно продвигались вперед, пока лесной шлях внезапно не уперся в сплошную зеленую стену высотой метров в пять.
Лишь приглядевшись, стало понятно, что стена состоит из непомерно разросшейся туи. Аглая оторопела: разве обычная туя может вырасти до таких размеров? Ей еще больше захотелось сбежать. Но мужчины коротко посовещались, и маленький отряд двинулся дальше вдоль живого забора, пока не наткнулся на массивные деревянные ворота. Рядом висел бронзовый, начищенный до блеска дверной молоток. Галицкие, не ожидавшие ничего подобного, застыли как вкопанные. А Рауль подошел к воротам и уверенно, словно отродясь пользовался только такими средневековыми домофонами, трижды стукнул молотком о бронзовую пластину. Еще не затих гул последнего удара, как ворота стали медленно открываться.
Глава 5. Эрхарт-холл встречает гостей
Ева отщипнула несколько веточек петрушки и принялась за укроп, густо зеленевший рядышком. Нежные перья были сочными и душистыми. Пожалуй, горсти вполне достаточно. Она ещё раз оглядела грядку с пряными травами: разнообразие оттенков зелени радовало глаз, хотя лето еще только началось. Что еще подойдет к сегодняшнему обеду? Сельдерей? Вряд ли. Фенхель точно нет. Базилик еще только-только нарастает…
– Эль! – Ева окликнула сестру, которая промывала рукколу в кадке у теплицы. – Что еще нужно?
Эль молча кивнула в сторону настурции вдоль тропинки: мама выращивала ее рассадой с марта, и среди круглых листочков, таких нежных на вид, но острых на вкус, уже пестрели первые оранжевые, желтые и багровые цветы. Ева сорвала с десяток листьев и несколько разноцветных «воронок» для украшения салата. Ну вот, теперь вроде все.
– Тебе помочь? – спросила она сестру.
Но та уже закончила возиться с рукколой. Выплеснув воду под буйно цветущий махровый пион – овощи у них росли вперемежку с цветами, с первого взгляда и не поймёшь, то ли это цветник, то ли грядка – Эль взяла корзинку, но повернула не в сторону задней двери, ведущей прямо на кухню, а в глубь сада.
– Эй, ты куда?
Загадочно улыбнувшись, Эль поманила Еву за собой.
– Так ведь мама ждет! Пора на стол накрывать – папа с минуты на минуту вернется…
– Через двадцать минут, – тихо, почти шепотом бросила через плечо Эль и исчезла за кустами садовой жимолости, длинные фиолетовые ягоды которой уже наливались сладостью.
– Ну тогда ладно…
Ева поспешила за младшей сестрой и застала ее в двух шагах от задней калитки. Она сидела на корточках рядом с округлым кустиком, обильно усыпанным нежно-розовыми цветами.
– Понюхай, – сказала Эль. – Только осторожно – колючий!
Ева послушно склонила голову: розовые лепестки отчетливо пахли корицей!
– Что за растение? С виду похоже на шиповник…
– Роза мультифлора, многоцветковый шиповник, – подтвердила Эль. – К осени будет в ягодках. Этой весной посадила, а уже цветет!
– Это-то как раз неудивительно – было бы странно, если бы не зацвел, – заметила Ева, с наслаждением вдыхая необычный аромат. Даже старый пень давал ростки, стоило малышке Эль этого захотеть. Поэтому мама и доверила ей уход за наиболее ценными растениями в саду. – Ладно, пошли в дом, пока Надин нас не потеряла.
Однако Надин была так увлечена приготовлением салата, что долгого отсутствия кузин даже не заметила. Она успела настрогать миску огурцов, а теперь училась нарезать лук-перо – разумеется, под чутким руководством мамы. Точнее, тети Эмилии, маминой сестры – иногда они казались так похожи, что можно было и перепутать.
– Мама, рукколу в этот салат? – спросила Ева, кладя зелень на кухонный стол.
– Нет, к брынзе! – отозвалась мама из гостиной, где застилала стол нарядной белой скатертью. После приезда ребята подкрепились чаем с пирогом, торжественный обед в честь парижской гостьи отложили до возвращения хозяина. – Виктор должен был заехать за сырами на хутор. Не видела, куда он поставил сумку-холодильник?
– Вроде в кладовку.
– Отлично… Кто-нибудь скажите Вику, чтобы закруглялся, обед через десять минут! – мама, как и Эль, всегда чувствовала приближение отца.
– А где Вик?
– Подрезает розы, пока они снова весь фасад не затянули…
Мама исчезла в кладовке, а Ева пошла было во двор, однако Эль ее опередила. Ну понятно, соскучилась по брату. Всего-то за полдня. Страшно даже представить, как малышка тосковала по нему от каникул до каникул!
Наблюдая в окно, как Эль подлетела к стремянке, на верху которой балансировал Вик, Ева в очередной раз убедилась, что их мама обладает уникальным талантом привлекать помощников по хозяйству. Не успели они приехать, а уже все при деле! Даже Надин, которая у себя дома палец о палец не ударит, в Эрхарт-холле с удовольствием училась готовить. Да и школьные подруги Евы всеми силами увиливали от домашних обязанностей. А детям Эрхартов такие мысли и в голову не приходили. Очевидно, Эмилия Эрхарт знала парочку-другую особо действенных магических заклинаний…
Когда в столовой появились взъерошенный Виктор и сияющая Элинор, Ева отсчитывала приборы.
– Куда это? – Вик держал в руках охапку еще не распустившихся роз. – Жалко выбрасывать.
– Оставь на террасе, я засушу бутоны… – Ева глянула на брата и улыбнулась: – Ты себя в зеркале видел? Вылитый Дионис!
– У Диониса были не розы, а виноград…
Когда появилась Надин с большим блюдом, Элинор, встав на цыпочки, вытаскивала из волос брата запутавшиеся зеленые веточки. Для этого ей пришлось стянуть резинку и распустить довольно длинный хвост.
– О, наш красавчик прихорашивается к обеду! – не преминула съязвить Надин. – Косы-то какие отрастил!
– Завидуешь? – хмыкнул Вик. – Свои-то не растут!
Кузина не соизволила ответить, поскольку водружала на стол собственноручно приготовленный салат.
– Оля-ля, у нас сегодня салат по-парижски? – не отставал Вик. – Надеюсь, улиток туда не добавила?
Надин резко повернулась к нему, собираясь дать отпор в своем стиле, но ее опередила малышка Эль. Она ничего не сказала, просто глянула на брата с легким недоумением. И этого оказалось достаточно.
– Пардон, сморозил глупость! – Вик виновато улыбнулся. – Салат выглядит очень вкусно, правда! – и поспешно удалился, вроде как мыть руки.
Элинор собрала забытые им побеги роз и тоже вышла.
– Пошли переодеваться, – Ева дернула за рукав двоюродную сестру.
Как она и ожидала, напоминание о смене туалетов охладило гнев гостьи. Эмилия всегда переодевалась к обеду и к ужину, а дочери с удовольствием ей подражали: какая девочка не согласится два-три раза в день менять наряды?
– Что это с Виктором? – шепотом спросила Надин, поднимаясь по лестнице на второй этаж, в комнату сестер. – Случаем, не заболел?
– С чего бы? – пожала плечами Ева. – Просто сказывается благотворное влияние малышки Эль. При ней даже Барбос мышку не тронет – постесняется…
Барбосом или просто Боссом звали большого рыжего кота, который наведывался в усадьбу в свободное от своих кошачьих дел время: летом два-три раза в неделю, зимой каждый день. В Эрхарт-холле его кормили, поили и всячески ублажали, однако не считали домашним питомцем. Барбос был полноправным членом семьи. Когда хозяин усадьбы уезжал по делам, кот не отходил от хозяйки ни на шаг и даже ночевал в ее спальне. «Мой страж» – говорила про него мама, а папа загадочно улыбался.
Ева отчетливо помнила, как Барбос появился в доме, хотя ей тогда еще и пяти не было. Крошечного котенка принес в зубах Барбаросса, огромный котяра, который поселился у Эрхартов более десяти лет назад, еще до рождения детей. Пушистый комочек был того же ярко-рыжего цвета, что и старый разбойник, и вывод напрашивался однозначный: это был его собственный отпрыск. Маленькая Ева и семилетний Вик тут же принялись хлопотать вокруг котенка: налили ему молока, потом сливок, потом сметаны, но глупыш только вертел мордочкой и все норовил улизнуть. Конфликт интересов разрешила Эль. Авторитетно заявив: «Он хочет спать!», двухлетняя малышка положила нового жильца себе в фартучек и уселась в плетеное кресло на кухне, где и просидела весь вечер, не позволяя брату и сестре даже дотронуться до зверька.
Ева тогда побежала жаловаться родителям и нечаянно увидела картину, которую ярко помнила до сих пор: мама сидела на полу террасы и нежно гладила старого Барбароссу, спящего у нее коленях, а у самой слезы ручьями текли по щекам, капая на рыжую косматую шерсть. Папа молча сидел рядом, обняв маму за плечи. Потом мама встала и ушла с котом на руках в гостиную, к камину, даже к детям не поднялась – в тот вечер их уложил отец. Это был последний раз, когда они видели старого кота. А Барбосом котенка назвала Эль: попросту не могла еще выговорить «Барбаросса»…
Когда хлопнула входная дверь, Ева и Надин уже спускались по лестнице, догоняя Эмилию: та успела не только переодеться в синее шелковое платье, но и красиво уложила свои гладкие, блестящие волосы. Ева тоже воспользовалась случаем продемонстрировать стильный наряд, который привезла ей из Милана тетя Лидия.
– Сколько же времени и денег твоя мама тратит на омолаживающие процедуры? – на ходу шепотом спросила Надин.
– Да нисколько! – рассмеялась Ева.
– Быть того не может! Думаешь, я не знаю, чего стоит сохранить такое лицо и фигуру? Моя маман отдает этому куда больше сил, чем репетициям и съемкам.
На это Ева ничего не ответила. Глупо спорить о том, чья мама красивее, особенно если мамы – двойняшки…
Встречать отца в прихожей было привилегией мамы. Но как только он появился в гостиной, на нем повисли все девочки, включая Надин – парижская кузина благоговела перед дядей Теренсом. Дождавшись, пока рассосется куча-мала, Виктор тоже подошел к отцу:
– Привет. Как там дела?
– Все хорошо, – отец похлопал его по спине: они были уже одного роста, только Эрхарт-старший по-прежнему оставался намного шире в плечах. – В следующий раз пойдем вместе.
– Отлично! – заулыбался Вик, и они бок о бок прошли в столовую, куда девочки уже несли горячее.
– Сколько же вы наготовили! – подивился Теренс, окидывая взглядом стол.
– Девочки постарались, – сказала Эмилия, кладя себе на колени льняную салфетку.
– А этот салат готовила Надин! – Виктор показал на блюдо в центре, украшенное цветками настурции.
– Тогда с него и начнем, – Теренс протянул свою тарелку Надин. – Положи мне две ложки, пожалуйста.
Тут все начали просить того же салата, сияющая Надин едва успевала накладывать.
– Очень вкусно, – сказал Теренс, улыбаясь племяннице. – Чувствуются французские нотки…
Собравшиеся за столом засмеялись, загалдели. Но даже в таком шуме все отчетливо услышали негромкий голос Эль:
– К нам гости.
Сразу стало тихо. Теренс глянул на младшую дочь, на мгновенье прикрыл глаза, словно прислушиваясь, затем неспешно встал и направился к выходу, жестом подозвав Виктора. Тот стремглав кинулся следом.
Девочки тоже повскакали из-за стола. Но их остановил ровный голос Эмилии:
– Оставайтесь на своих местах. Думаете, мужчины без вас не справятся?
Все послушно уселись обратно.
– Трое? – Эмилия вопросительно посмотрела на Эль.
Та кивнула.
– Подождем гостей здесь, девочки. Незачем толпиться у дверей.
Не прошло и двух минут, как в прихожей раздались возбужденные голоса и топот ног. Надин и Ева сидели как на иголках, глаза Эль блестели от любопытства, и только Эмилия выглядела совершенно безмятежной.
Но когда дверь отворилась, пропуская первого из гостей, даже с хозяйки Эрхарт-холла слетела маска спокойствия.
– Рауль! – Эмилия кинулась навстречу вошедшему, тот шагнул к ней, и они застыли, крепко обнявшись.
С трудом оторвав от них взгляд, Ева повернулась к остальным вошедшим. Это была невысокая женщина лет тридцати пяти и рослый парень: не считая роста, они были так похожи, что только слепой не догадался бы, что это мать и сын. Парня Ева, конечно же узнала, Виктор и Надин тоже, однако все трое, не сговариваясь, промолчали. Теренс сам представил гостей:
– Знакомьтесь, это наши соседи из ближней деревни – Аглая и Клим Галицкие. А это наши отпрыски – Виктор, Ева, Элинор – и племянница Надин. Надеюсь, дети, дядю Рауля вам представлять не надо?
Только тогда ребята засуетились, стали здороваться – кто радостно, кто робко.
– Вы очень вовремя – мы как раз собирались обедать, – сказала Эмилия, уже полностью совладав с волнением. – Прошу всех к столу!
Виктор принес еще три стула, Ева – дополнительные приборы, и наконец все уселись за большой овальный стол, даже тесниться особо не пришлось. И тут в неожиданно наступившей паузе отчетливо прозвучал насмешливый шепот Надин:
– Что, Клема, уже успел соскучиться?
Все так и замерли. Ева прямо кожей почувствовала, как напряглись мама и Аглая, сидевшие по обе стороны от нее. А бедный Клим аж съежился под перекрестными взглядами папы и дяди Рауля. Надо было спасать парня, пока они его не испепелили!
Вик первым пришел на помощь новому знакомому:
– Мы подвезли сегодня Клима до деревни. Он приехал на том же автобусе, что и девочки.
– Оказывается, Клим тоже учится в России, а сюда приезжает на каникулах. Жаль, что мы раньше не познакомились, – добавила Ева, преодолев, наконец, свою вечную робость.
Ее усилия не пропали даром: Клим благодарно глянул на нее, и это было очень приятно. Аглая тоже вздохнула с облегчением и быстро проговорила, словно оправдываясь:
– Так я ведь только в прошлом году здесь поселилась – получила дом в наследство. А сын остался доучиваться в Калининграде.
– Он там один живёт? Такой самостоятельный? – спросила мама, улыбнувшись сначала Аглае, затем Климу, и атмосфера за столом сразу разрядилась.
– Нет, с моими родителями. Мне так спокойнее, конечно – имею в виду, за родителей.
– Наши дети во время учебы тоже живут в Москве с родителями Эмилии, – с пониманием кивнул Теренс, и тема была исчерпана.
Только виновница недоразумения как ни в чем не бывало попивала сок и переводила взгляд с одного говорящего на другого, хлопая длиннющими ресницами. Ева искренне любила Надин, но не могла не признать, что порой та бывала просто несносной. Похоже, мама подумала о том же, потому что сказала отцу, наклонившись к самому уху:
– А девочка – копия Лидии. Та в юные годы тоже была остра на язычок!
Отец лишь улыбнулся краешком губ и незаметно погладил маму по руке. Свидетельницей этой сцены была только Ева. Эль, сидевшая на плетеном табурете с другой стороны от родителей, не спускала глаз с дяди Рауля: никто другой, казалось, ее не интересовал.
И это больше всего поразило Еву. Когда они в прошлом году всей семьей ездили на концерт «Ювенты» в Санкт-Петербурге, Эль не проявила особого интереса к руководителю оркестра: они уже привыкли к мысли, что Рауль Кауниц – дальний родственник мамы и тети Лидии. Тем более, что сама тетя Лидия была не меньшей знаменитостью. К счастью, никто в школе не знал, что девичья фамилия Евиной мамы – Ристич, иначе замучили бы расспросами и просьбами достать автограф… Так вот, малышка Эль на последнем концерте «Ювенты» неотрывно следила за первой скрипкой – обаятельной смуглой девушкой… И как раз после той поездки решила стать скрипачкой. Решила – и сделала! За рекордное время освоила столь сложный инструмент…
На самом деле Элинор уже исполнилось двенадцать. Но она была такой миниатюрной, что домашние по-прежнему ласково звали ее малышкой Эль. Хотя прекрасно знали, какая сила кроется за видимой хрупкостью. А незнакомые люди замечали только ее необычную внешность: волосы цвета гречишного мёда, изумрудно-зеленые глаза и очень светлую, почти белую кожу без единой веснушки; последнее было настолько нетипично для рыжих, что у многие считали, будто волосы у нее крашеные…
Пока Ева предавалась раздумьям, обед шел своим чередом. Вик и Клим живо болтали между собой, сходу найдя общий язык. Надин ковырялась в тарелке, то и дело бросая на Еву скорбные взгляды, которых та нарочно не замечала: пусть кузина немного помучается, ей будет только на пользу. Взрослые вели неспешную учтивую беседу, а малышка Эль продолжала исподтишка следить за дядей Раулем.
Идиллия закончилась весьма неожиданно. Мирный щебет птиц, долетавший в открытое окно, вдруг прервало разъяренное шипение, а затем громогласный лай.
– Боня!
– Босс!
Гости и хозяева дружно вскочили из-за стола и гурьбой ринулись в сад. И увидели просто классическую картину: крупный рыжий котяра сидел на ветке яблони – глаза горят, шерсть дыбом! – а под деревом лежал огромный сенбернар, флегматично уставившись на кота.
Эль с отцом совместными усилиями отцепили Барбоса от ветки, пока Клим двумя руками удерживал пса. Хохотали все.
– Бонифаций у нас большой, но смирный, он просто сидел, где ему было велено, – виновато пролепетала Аглая, когда смех утих.
– Зато наш Барбос – знатный вояка! Всех котов в округе держит в страхе, даже хуторских крысоловов, – похвасталась Эмилия.
