Живиль Богун
Дети Зари. Время доблестных
– Бонифаций – это потому, что он добрый, как тот лев из мультика? – спросила Ева Аглаю. – Можно, я принесу ему что-нибудь вкусненькое?
– Думаю, он не откажется! – улыбнулась гостья.
– И воды, – попросил Клим.
Через минуту Ева вернулась с ломтем хлеба, куском сыра и двумя вареными яйцами, Надин же принесла полную миску воды. Остальные вернулись на террасу, чтобы собака могла спокойно поесть.
– Папа, можно, мы с Климом пойдем на озеро? – спросил Виктор. – И собаку с собой возьмем, а то Барбос никак не успокоится.
Кот, свернувшийся на коленях у Эль, все еще грозно зыркал в сторону культурно обедавшего пса.
– Конечно, сходите, – кивнул Теренс.
– Девочки помогут убрать со стола и тоже к вам присоединятся, – добавила мама и, обняв за плечи Еву, увела ее на кухню. – Намекни кузине, что хорошо бы извиниться… – успела шепнуть она дочери.
Следом пришли Надин, Эль и Аглая.
– Я могу помыть посуду, – вызвалась гостья.
– Лучше отдохните с дороги. Хотите принять ванну? – предложила Эмилия.
– Да, если можно.
– Пойдемте, я вас провожу…
Девочки быстро справились с уборкой, даже Надин безропотно полоскала и вытирала тарелки. Когда Эмилия вернулась, они уже заканчивали мыть пол на кухне.
– Эль, малышка, покажешь Аглае сад, когда она спустится? И предложи ей чаю. А я сейчас сварю кофе мужчинам…
– Мам, лучше иди к ним! – Ева чувствовала, что мать не на шутку взволнована, хоть и старается выглядеть спокойной. – Я сама сварю и принесу кофе.
– Спасибо, доченька… – Эмилия поцеловала ее в висок и едва слышно вздохнула. Затем стремительно развернулась и пошла в кабинет отца, шурша длинной шелковой юбкой.
Когда пять минут спустя Ева подошла с подносом к двери кабинета, то ясно услышала удивленный бас отца:
– Магистр так и сказал – «только Эрхарт»?
Интермедия 1. Из переписки в соцсети
Мафусаил Мл.: Привет, Кто! Это опечатка или ты просто еще не определился?
Чеширский Кто: Второе.
Мафусаил Мл.: Может, ты суслик, например? (Смешная картинка)
Чеширский Кто: Или акула, например. (Страшная картинка)
Мафусаил Мл.: Впечатляет! Давай знакомиться.
Чеширский Кто: Давай.
Мафусаил Мл.: Предупреждаю, я дотошный. Вопросы на тему ника можно?
Чеширский Кто: Валяй!
Мафусаил Мл.: Любишь давать дурацкие советы?
Чеширский Кто: Случается.
Мафусаил Мл.: Сливаешься с окружающим абсурдом?
Чеширский Кто: Бывает. Но не часто.
Мафусаил Мл.: Счастливчик!.. Ладно, элементарная логика: фанатеешь по «Алисе»?
Чеширский Кто: Есть маленько.
Мафусаил Мл.: Ага! Заценил главного трикстера?
Чеширский Кто: Бинго!
Мафусаил Мл.: Жму лапу… или что там у тебя… Ты в курсе, что в начальной редакции «Алисы в Стране Чудес» никакого Чеширского Кота не было? А потом бац! – и появился.
Чеширский Кто: Не знал… Значит, пришел сам по себе, как и положено коту… Теперь моя очередь задавать нескромные вопросы!
Мафусаил Мл.: Я в предвкушении.
Чеширский Кто: Мафусаил – значит, ты очень старый, а мл. – типа молод душой?
Мафусаил Мл.: Наоборот. Вроде совсем не старый, но ощущение, что родился ещё до н.э.
Чеширский Кто: Это когда кажется, что везде бывал, все видел, и ничто больше не удивляет?
Мафусаил Мл.: Ага. Знакомо, что ли?
Чеширский Кто: Порой накатывает… И что ты с этим делаешь?
Мафусаил Мл.: Ничего. Продолжаю заниматься любимым делом.
Чеширский Кто: Каким, если не секрет?
Мафусаил Мл: Секрет. Это личное.
Чеширский Кто: Пардон… Тогда сам предлагай тему.
Мафусаил Мл.: Нужен совет. Желательно нестандартный.
Чеширский Кто: Других не держим… Валяй!
Мафусаил Мл.: Хотелось бы определиться, чем заниматься по жизни. Что выбрать: то, что людям нужно – или то, что самому нравится?
Чеширский Кто: Совместить не получится?
Мафусаил Мл.: Увы.
Чеширский Кто: А как насчёт хлеба с маслом?
Мафусаил Мл.: Неактуально.
Чеширский Кто: Тогда можно вообще ничего не делать!
Мафусаил Мл.: А смысл?
Чеширский Кто: Ну, если со смыслом, тогда мне надо подумать. Давай до завтра?
Мафусаил Мл.: Давай.
Чеширский Кто: Если что – я не виноват: ты сам напросился… Пока!
Мафусаил Мл.: Пока.
***
Чеширский Кто: Не спишь?
Мафусаил Мл.: Не сплю. Уже подумал?
Чеширский Кто. Попробовал представить, как можно всю жизнь заниматься тем, что тебе не нравится… или даже не тем, что тебе нравится.
Мафусаил Мл.: А есть разница?
Чеширский Кто: Есть. В степени отвратности.
Мафусаил Мл.: А, понял. Получилось представить?
Чеширский Кто: Нет. Всю жизнь – точно нет. Какое-то короткое время – вполне, если есть необходимость. Я, например, очень далек от медицины, но мог бы работать санитаром в случае войны или природного катаклизма.
Мафусаил Мл.: Согласен. Но у меня проблема в выборе профессии. То, что я умею делать и что люблю делать, вообще никому не нужно.
Чеширский Кто: Ты меня пугаешь!
Мафусаил Мл.: Это вполне безобидно. И даже красиво. Но бесполезно.
Чеширский Кто: А может, ты просто еще не встретил тех, для кого это тоже имеет смысл?
Мафусаил Мл.: Типа родственных душ?
Чеширский Кто: Типа да.
Мафусаил Мл.: Может быть. Но не представляю, где их искать.
Чеширский Кто: Сами найдутся, мне кажется. Я бы не парился, если честно. Насчет выбора на всю жизнь. Сегодня тебе нравится одно, а завтра может потянуть совсем в другую сторону!
Мафусаил Мл.: Не спорю, все возможно… А как насчет быть нужным? Не хотелось бы потратить жизнь впустую.
Чеширский Кто: Человек всегда нужен – хотя бы своим близким.
Мафусаил Мл.: Не мой случай.
Чеширский Кто: Сорри… Может, тогда тебе стоит сменить окружение?
Мафусаил Мл.: Как раз думаю над этим. Есть идея отправиться в кругосветку.
Чеширский Кто: Надеюсь, не прямо сейчас? У нас уже полночь…
Мафусаил Мл.: Намек понял. Все, отключаюсь!
Глава 6. Нарисованный город
Хозяйка тепло улыбалась домашним и гостям. Излучала приятие и безмятежность. Держала атмосферу. То есть делала так, чтобы каждый чувствовал себя здесь хорошо – в чем, собственно, и состоит главная задача каждой хозяйки. Она очень старалась. Наверное, только Теренс понимал, сколько усилий она прикладывает, чтобы сохранить видимость спокойствия. Малышка Эль, пожалуй, тоже догадывалась – от младшенькой вообще мало что могло укрыться. Хотя вот уже и Ева почувствовала ее напряжение, забеспокоилась…
А как тут не напрячься, скажите пожалуйста? Появление Рауля Кауница в Эрхарт-холле было сродни удару грома с ясного неба. О да, Эмилия была счастлива его видеть. Она много лет мечтала принять его в своем доме. Увы, дружба семьями не получилась. Даже родственные отношения не сложились, хотя Рауль был одним из наиболее близких ей людей. А также одним из немногих, с кем Эрхарты могли общаться не таясь: он знал всю правду об них – кем они были в прошлом и кем являются теперь. Однако жене и словом не обмолвился. Эмилия даже представить себе не могла, чтобы между ней и мужем стояли какие-то тайны. Но у четы Кауницев, видимо, так и не сложились доверительные отношения.
Симона Бове… Ей нельзя было отказать в обаянии. Обворожительная и предприимчивая, она сумела превратить свой дом в подобие литературно-музыкального салона, какие были в моде до начала двадцатого века, когда их окончательно вытеснили клубы и рестораны. Но в последнее время взыскательная публика, пресытившись постмодерном, ретировалась в старый добрый модерн, и домашние концерты вновь стали популярными – в определенных кругах, разумеется. Получить приглашение на музыкальный вечер в доме Кауницев мечтали все. Кроме самого хозяина. Зато о чуткости, гостеприимстве и дружелюбии его жены ходили легенды! Симона к каждому находила подход. Пожилые мэтры считали ее детскую восторженность невероятно трогательной, а молодые гении, только начинающие прокладывать стезю в мировой культуре, внимательно прислушивались к ее советам.
Эрхарты не раз пытались сблизиться с Кауницами, больше по инициативе Эмилии, конечно, хотя Теренс тоже не был против. Рауль был искренне рад их встречам, случайным и неслучайным, а вот его жена… Несколько совместных ужинов после концертов не способствовали сближению, поэтому как-то раз, будучи проездом в Вене, Эрхарты напросились к Раулю в гости, чтобы детей познакомить – как-никак родственники.
Эмилия хорошо запомнила тот единственный вечер, который они провели в доме Кауницев.
– Располагайтесь и чувствуйте себя как дома! – радушно сказала Симона, провожая семейство Эрхартов в просторную гостиную, заставленную множеством диванов, стульев и кресел; центральное место, естественно, занимал рояль. – У нас сегодня планировался небольшой музыкальный вечер, но мы тотчас все отменили, когда узнали о вашем приезде!
– Ох, не стоило из-за нас… – засмущалась Эмилия. – Мы могли бы заглянуть к вам в другой раз…
– Ну уж нет! – весело заявил Рауль, входя в комнату. – Эти мини-концерты у нас чуть ли не каждый день, а вы – редкие гости. И очень желанные!
– Ты преувеличиваешь, милый! – тонкие руки хозяйки взлетели в грациозном жесте – прежде она была скрипачкой. – Отнюдь не каждый день… Вы же знаете, – со вздохом обратилась она к гостям, – мой муж постоянно в разъездах, а когда дома – либо пишет музыку, либо репетирует.
– Вам, наверное, приходится нелегко, – с пониманием отозвалась Эмилия.
– С’est la vie! – хмыкнул Рауль. – Такова жизнь…
Только Теренс ничего не сказал: он был занят девятилетним Виктором и семилетней Евой, которые никак не могли сообразить, куда же им сесть при таком обилии стульев. Малышка Эль решила проблему по-своему: устроилась у Эмилии на коленях и, похоже, не собиралась оттуда слезать.
– У вас такие милые детки! – продолжала ворковать Симона. – Трое – это так красиво! Я тоже мечтала о троих, но, увы, мой муж – очень занятой человек, всецело отдающий себя творчеству…
Эмилия невольно поежилась: количество штампов просто зашкаливало. Чувство неловкости, охватившее ее в начале визита, с каждой минутой росло. Рауль же, казалось, вообще не слышал, что говорила его жена.
– А где ваши дети? – впервые подал голос Теренс. – Они ведь одного возраста с нашими, могли бы поиграть вместе.
– Конечно, – сердечно улыбнулась Симона. – Если захотят. Няня сейчас их приведет.
Минут пять спустя действительно явилась пожилая женщина, устало таща ведя за собой девочку лет четырех; девочка прижимала к себе огромного белого медведя с розовым бантом. Следом нехотя плелся худой темноволосый мальчик. Но даже после того, как дети были представлены друг другу, мальчик остался стоять в дверях, опершись спиной о косяк спрятав руки в карманы, а девочка окончательно скуксилась, услышав предложение мамы поиграть с гостями в лото.
– Дети всегда робеют в присутствии взрослых, особенно незнакомых, – сказала Эмилия, чтобы сгладить остроту момента. – Быть может, им лучше всем вместе пойти в детскую?
Ее невинное предложение оказалось большой ошибкой. Дочурка Кауницев выбежала из гостиной с криком: «Не трогать мои игрушки!», няня на всех парах помчалась следом. Малышка Эль уткнулась лицом Эмилии в грудь, Вик беспокойно заерзал в широком кресле, а Ева, которая сидела на краешке, старательно держа спинку прямо (бабушкина школа!), от изумления чуть не упала со стула. Только темноволосый мальчик даже не шелохнулся, лишь исподлобья глянул на юных Эрхартов; Эмилии показалось, или его не по годам серьезном взгляде действительно мелькнуло сожаление?
– Извините, мои отпрыски иногда ведут себя несносно, – Рауль озадаченно пожал плечами.
– Воспитанию детей нужно уделять время, а у нас, артистов, его вечно не хватает! – вновь развела руками Симона. – Рауль говорил, что вы, Эмилия, бросили науку, чтобы посвятить себя семье. Ох, если бы я так могла… А вы, господин Эрхарт, чем занимаетесь? Извините, запамятовала.
– Так, пописываю немного, – скромно отозвался Теренс, незаметно подмигнув недоумевающему Вику.
– Ах да, вы вроде психолог! Занятная профессия. Как говорится, бесплатная возможность порыться в чужих шкафах со скелетами! – Симона коротко рассмеялась, но, спохватившись, добавила извиняющимся тоном: – Надеюсь, я вас не обидела своей шуткой?
– Нет, что вы! Я действительно неплохо разбираюсь в старых шкафах.
– Значит, вы понимаете, – словно не расслышав гостя, горестно продолжала хозяйка, – что Тобиас и Арселия, помимо всего прочего, унаследовали от родовитых предков весьма тонкую нервную организацию…
Тут Эмилию окончательно охватило необъяснимое чувство вины. Ощущение неуместности резко фонило всю оставшуюся часть вечера, несмотря на веселую болтовню Рауля и ободряющие улыбки его жены. В итоге Эрхарты слиняли еще до ужина, наплевав на правила политеса.
Так что дальше коротких встреч после концертов дело не пошло. Не срослось, как говорится. Эмилия сначала переживала, искала причину в своих возможных ошибках. Но как ни старалась, не сумела заслужить доверие Симоны. Ей отчаянно не хотелось верить, что причиной была обычная бессмысленная ревность – чувство, самой Эмилии неведомое. Пришлось положиться на мнение мужа. Нарушать мир в семье друга было недопустимо – вот она и держалась подальше…
Но вот Рауль в Эрхарт-холле! О, как обрадовалась бы этому Эмилия, если бы не понимала, что только крайняя необходимость могла привести его сюда. За обедом гость вежливо улыбался, говорил комплименты, но не мог обмануть хозяев: они видели, что он напряжен до предела. Не просто напряжен – напуган! Рауль Кауниц, который для Эмилии всегда оставался примером «рыцаря без страха и упрека», сейчас едва сдерживал отчаяние и тревогу.
Когда после трапезы Теренс увел его в свой кабинет, Эмилия с трудом поборола желание броситься следом. Обязанности хозяйки никто не отменял: она должна была позаботиться об остальных гостях. Только убедившись, что никто из них пока не нуждается в ее участии, она присоединилась к мужчинам.
Теперь Эмилия взволнованно переводила взгляд с мужа на гостя и обратно. Теренс казался спокойным, но она чувствовала, что он не на шутку встревожен. А в этом мире было не так уж много вещей, которые могли вывести Теренса Эрхарта из душевного равновесия! Он расхаживал по комнате в раздумьях, собранный и мощный, будто сгусток энергии.
А вот Рауль, наоборот, определенно сдулся, истратив последние силы на приличное поведение за обедом. Он сидел в кресле у кофейного столика, понурив голову и зябко обхватив плечи руками, ничуть не похожий на Аполлона – так когда-то прозвали его журналисты и блогеры. Страстные очи потухли, лицо осунулось, в черных кудрях заметно прибавилось седины. Даже одежда, крайне нетипичная для признанного эталона мужской красоты, висела на нем мешком.
С той минуты, когда Эмилия вошла в кабинет и тихонечко присела на край дивана, ничего не изменилось: оба, гость и хозяин, молчали, только первый горбился в кресле, а второй мерил шагами комнату. Видимо, Рауль уже успел рассказать, что же привело его к Эрхартам, а Теренс обдумывал услышанное. Время шло. Эмилия терпеливо ждала. Наконец муж резко остановился и спросил:
– Магистр так и сказал – «только Эрхарт»?
Рауль сокрушенно кивнул.
– Когда я показал отцу рисунок, он долго думал – так долго, что мне показалось, будто он снова уснул. А потом он сказал: «Только Эрхарт может знать, где это. Ступай к нему!»
– А дальше?
– Дальше? – Рауль сдавленно выдохнул. – Он протянул мне рисунок, я взял, положил в карман пиджака. Затем отец вдруг схватил меня за руку – и я оказался здесь! Вернее, не сразу здесь, сначала в лесу…
– Что в лесу, это понятно… – начал Теренс, но тут раздался стук в дверь.
– Это Ева кофе принесла! – Эмилия поспешила к двери, взяла у дочери поднос с кофейником и тихо шепнула: – Эль пусть займет гостью, а вы с Надин прогуляйтесь к озеру.
– Хорошо, – кивнула Ева и тут же скрылась.
Эмилия прошла к столику, разлила дымящийся напиток по крошечным чашкам и подала их мужчинам.
– Благодарю, очень кстати, – попытался улыбнуться Рауль.
– Спасибо, милая, – беря чашку из ее рук, Теренс легонько прикоснулся к хрупкому запястью. – Присядь, я постараюсь изложить тебе суть дела, а Рауль добавит, если я что-то упущу.
Эмилия вернулась на свое место в углу дивана, где обычно сидела, когда приходила к мужу поговорить о делах или о детях либо послушать отрывки из его новых произведений. Теренс опустился в кресло за письменным столом, двумя глотками выпил кофе – он любил горячий, почти обжигающий – и разгладил листок бумаги, лежавший перед ним.
– Итак, неделю назад сын и дочь Рауя – Тобиасу восемнадцать лет, Арселии двенадцать – ехали из Швейцарии в Австрию, в имение Кауницев, – не спеша, с расстановкой начал Теренс. Рауль слушал, уронив голову на руки. – И оба пропали. Вернее, сначала пропала девочка. Перепуганный парень позвонил отцу и сообщил, что где-то в Тироле…
– Близ Шваца, – пробормотал несчастный отец.
– Близ городка Швац они пошли прогуляться, и какие-то люди похитили его сестру. Двое мужчин в странных одеждах, по выражению Тобиаса, подошли к девочке, взяли ее за руки – и вдруг все трое исчезли! Причем она не сопротивлялась, если верить парню, а у нас вроде нет причин ему не верить…
– Тоб решил, что я не поверил! – снова встрял Рауль. Он поднял голову: лицо его было бледным, глаза потемнели от горя. – А я… я растерялся, стал кричать на него, мол, какого черта тебя понесло в этот Швац, тебе ничего нельзя доверить, только и можешь, что небылицы придумывать… В общем, Тобиас отключил телефон… И тоже исчез!
Эмилия встала и налила ему воды из графина, Рауль залпом осушил полный стакан. Взволнованная до дрожи, она осталась стоять за креслом мужа: Теренс по-прежнему сохранял хладнокровие, рядом с ним и она чувствовала себя спокойнее.
– Я позвонил в службу спасения и в тот же вечер прилетел в Швац, – продолжил Рауль, немного придя в себя. – В ходе расследования было установлено, что Тоб оставил машину у небольшого отеля, где они с Селией ночевали. В первой половине дня обоих видели в кафе, затем в монастыре – это одна из местных достопримечательностей. По словам служащего отеля, Тоб вернулся после обеда один, очень расстроенный, спросил, не возвращалась ли Селия, и снова выбежал. Кто-то из туристов заметил, как он переходил мост через реку и стал подниматься в горы, то есть вернулся искать сестру…Спасатели все там излазили. Нашли только альбом для эскизов. Это точно альбом Тоба – он их пачками покупает… На последнем рисунке изображен замок Фройдсберг, точнее, вид замка с другого берега реки, выше по склону – примерно в том месте и был обнаружен альбом. Наверное, пока Тоб рисовал, Селия решила прогуляться… – Рауль снова умолк: страх за детей и чувство вины захлестнули его с новой силой.
– Но это был не последний рисунок Тобиаса, – напомнил Теренс.
– Да, на другой стороне листа есть еще одна зарисовка… – Рауль кивнул на лист бумаги на столе. – Следователь не придал ей значения – подумаешь, воображение у парня разыгралось! Поэтому и про людей в странных одеждах наплел. Признаюсь, я ведь тоже так подумал… В полиции предположили, что в ближайшее время мне позвонят и потребуют выкуп. Я ждал. Никто не позвонил. На четвертый день не выдержал, поехал к отцу… Сначала не хотел ему говорить: он уже очень слаб, почти все время спит. Мне кажется, он путешествует во сне. Я думал, это единственное, на что отец еще способен… Но больше мне было не с кем посоветоваться!
– А Симона? – спросила Эмилия. – Ты ей сообщил?
– Нет. Мы больше года в разводе. Она снова вышла замуж, уехала к мужу в Бразилию. И ждет ребенка. Такое известие может…
– Понимаю, – быстро сказала Эмилия. – И что же Магистр?
– Я целый день ждал, пока отец проснется, то есть вернется в свое никудышное тело, как он сам говорит… Затем все ему рассказал и показал рисунки Тоба. Первый рисунок, с замком вдалеке, его не впечатлил, зато второй, незаконченный… – Рауль привычно, по-дирижерски воздел руки, обозначая мощное крещендо. – Отец окаменел, когда увидел набросок – я уже думал, его хватил удар… Потом он посмотрел на меня пристально и сказал: «Только Эрхарт поймет, где это. Ступай к нему!» И отправил меня сюда.
– В каком смысле отправил? – удивилась Эмилия. – Он что, знал, где мы живем?
– Откуда? Никто ведь этого не знает, даже твои близкие, верно? Поэтому отец отправил меня через портал… И вот я здесь.
Рауль умолк. Эмилия взяла со стола лист плотной бумаги, раньше сложенный в четверть. На одной стороне был карандашный эскиз: замок на холме и старинный городок под холмом. Хороший рисунок – у автора точно имелся талант. Эмилия в этом неплохо разбиралась, сама ведь окончила художественную школу, к тому же училась на искусствоведа.
Она перевернула листок – и ахнула: на обороте был изображен совсем другой город. Город в горах. Причем в прямом смысле слова: все здания словно росли из скал. И там были люди. Три фигуры, явно мужские, но с длинными волосами и в длинных рубашках без рукавов, вроде туник, стояли на плоской крыше башни, украшенной спиралевидным барельефом. Фигурки и барельеф были прорисованы довольно четко, остальное выполнено схематически, быстрыми штрихами, как будто автор очень спешил… Или нервничал. Да, именно – сильно нервничал!
– Что скажешь? – тихо спросил Теренс, внимательно наблюдавший за жены, пока она разглядывала рисунки.
– Ему было страшно. Парень был предельно напуган, но все равно рисовал, потому что считал это очень важным.
Рауль слушал их с лихорадочным блеском в глазах.
– Тоб с трех лет не выпускает из рук карандаш, – заметил он. – Думаешь, это не фантазия? Он ведь способен придумать и нарисовать все что угодно…
– Нет, это не выдумка.
– И не мираж?
– Не мираж, – уверенно сказала Эмилия. – Это послание.
– Послание… кому?
– Прежде всего тебе. Ну и всем тем, кто их будет искать!
Рауль в изнеможении закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Теренс взял рисунок из рук жены, внимательно рассмотрел его еще раз и глубоко задумался. Эмилия тоже сомкнула веки и постаралась сосредоточиться на своих ощущениях. Какое-то время в кабинете было тихо, лишь мирно тикали старинные фигурные часы на книжной полке. Быть может, поэтому сдавленный шепот Рауля прозвучал неожиданно резко:
– Как думаете, они еще живы?
– Конечно! – Эмилия открыла глаза: Рауль таращился на нее как безумный. – Я уверена, твои дети живы и невредимы!
– Согласен, – отозвался Теренс. Затем решительно встал и подошел к дубовому шкафу, где хранились его самые ценные книги. – У меня даже появилась идея, где они могут быть…
И тут Рауль сполз с кресла и заплакал. Он не рыдал, не всхлипывал, только раскачивался взад-вперед, сидя на полу, грудь его вздымалась, плечи вздрагивали, а из-под ладоней, закрывавших лицо, выкатились две слезинки: это были слезы облегчения.
Эмилия не выдержала, опустилась на колени рядом с ним и легонько обняла, приговаривая:
– Мы их найдем, слышишь? Поверь мне, брат – обязательно найдем… Но надо быть сильным!
– Да-да, – закивал Рауль. – Конечно! Прости, что расклеился… Дай мне минуту, я сейчас соберусь…
Краем глаза заметив, что Теренс направился обратно к письменному столу, держа в руках ветхую тетрадь в потертой кожаной обложке, Эмилия быстро пожала горячую руку Рауля, встала и подошла к мужу.
– Дневник Мастера Дугальда… – выдохнула она.
Теренс бережно открыл первую страницу. На ней не было надписей, лишь выцветший рисунок: две спирали переплетались, закручиваясь одна вокруг другой.
– Это что, спираль ДНК? – спросил Рауль, тоже подойдя к столу.
– И ДНК тоже, – подтвердил Теренс. – Это знак древних мудрецов, одним из которых был мой наставник, Магистр Дугальд. А теперь посмотрите сюда…
Он положил эскиз Тобиаса рядом с дневником. И стало очевидно: витки барельефа на высокой башне в центре рисунка в точности повторяли линии двойной спирали на схеме в дневнике.
– Что это значит? – с трудом сглотнув, выдавил Рауль.
– Пока не могу сказать. Надо подумать. Но именно этот знак узнал в рисунке твой отец. Поэтому и послал тебя ко мне. Магистр Кауниц наверняка предполагал, что я знаю больше, чем Магистериум – что Дугальд открыл мне источник своих знаний. Увы, Мастер не оставил ничего, кроме этой эмблемы…
Хозяин Эрхарт-холла снова опустился в кресло и задумался. За долгую, неимоверно долгую жизнь в его памяти накопилось столько всевозможной информации, сколько не во всякой библиотеке сыщешь. Теперь же он пытался выудить оттуда хоть что-то, что могло иметь отношение к происходящему. И нашел-таки!
– Существует легенда… Правда, я помню ее очень смутно, лишь в общих чертах: что-то о таинственном народе, который спрятался от всего мира высоко в горах, сделав свою страну невидимой. Ее поведал мне Дугальд. Я, глупый мальчишка, тогда принял рассказ наставника за красивую сказку: он часто развлекал меня преданиями из глубокой древности, о Золотом Веке и волшебных существах, в ту пору обитавших на Земле… Но вот передо мной точная иллюстрация к той легенде! – Теренс показал на изображение города в скалах.
– У многих народов есть предания об исчезнувших городах, – задумчиво проговорила Эмилия. – Одни ушли под воду, другие провалились под землю – вместе со всеми жителями, разумеется. Даже о нашем озерке, что в двух шагах от усадьбы, рассказывают подобные истории. Правда, пан Збишек с хутора говорит, что это лишь страшилки для детей, чтобы купаться туда не ходили: там есть опасные подводные течения, водовороты и впадины…
– Это все очень занимательно, однако не дает нам никаких зацепок, – Рауль разочарованно покачал головой.
– Почему же никаких? – возразил Теренс. – Главную зацепку ты сам привез.
– Ты об отце? О том, что он узнал знак на рисунке Тоба?
– Возможно, в архиве Магистериума удалось бы найти более конкретные сведения – что-то, что могло бы направить наш поиск в определенное русло, – предположил Теренс. – Вопрос в том, как до архива добраться…
– Без проблем! – воскликнул Рауль. – Последние лет пятьдесят хранителем архива Магистериума является мой отец. Мы сейчас же поедем к нему и спросим!
– Боюсь, брат, не получится… – лицо Теренса вдруг сделалось печальным.
Эмилия напряглась: к чему бы это? Муж редко выказывал какие-либо чувства.
– Что ты имеешь в виду? – Кауниц-младший тоже воззрился на хозяина усадьбы. Убежденный Эрхартами, что жизнь его детей вне опасности, он позволил было себе немного расслабиться. – Что не так?
– Присядь, – попросил его Теренс. – И ты, Эмилия.
Эмилия снова примостилась на краешек дивана, Рауль вернулся в кресло у кофейного столика. Оба замерли в тягостном предчувствии.
– Филипп фон Кауниц действительно не знал, где меня искать, поэтому принял решение отправить тебя, Рауль, через портал, ориентированный не на местность, а на мой образ. Создание такого прохода требует предельной концентрации и очень много энергии… А в нашем случае существует еще и дополнительное препятствие, о котором Магистр не мог знать. Именно поэтому ты оказался не в Эрхарт-холле, а посреди леса, в пяти километрах от усадьбы, к тому же без сознания. К счастью, тебя вовремя нашли…
– Аглая нашла, – вставил Рауль. – Она случайно проходила мимо…
– Случайно? – вскинул брови Теренс. – Ты до сих пор веришь в случайности, брат? А знаешь ли ты, что бабка этой самой Аглаи была весьма занятной особой? Не ведьмой, конечно, как ее тут все называли. Однако кое-какими необычными способностями старая Зофия действительно обладала… И неспроста она завещала свой дом именно Аглае. Скорее всего, эта милая женщина и сама не догадывается о своем даре, но я уверен: только благодаря некой родовой силе Аглая смогла так быстро исцелить тебя!
В глазах Рауля промелькнуло сначала изумление, затем растерянность.
– То есть я жив и здоров только благодаря ей? – озадаченно проговорил он.
– Думаю, да. Но с этим разберемся позже… – Теренс посмотрел на Рауля долгим участливым взглядом. – Я начал говорить о портале. Так вот, создать такой портал очень сложно. Твой отец, Рауль, вложил в это действие все свои силы. Все! Как Мастер Дугальд, когда создавал тайное убежище для единорогов. Понимаешь?
– Ты хочешь сказать?.. – Рауль всем телом подался вперед, не отрывая глаз от лица Эрхарта.
Тот молча кивнул.
Кауниц-младший судорожно сглотнул.
– Мой отец… умер?
– Мгновенно. Ты не почувствовал этого раньше, потому что все твои мысли занимали дети…
Рауль закрыл лицо руками и замер. Эмилия тяжело вздохнула. Как бы ей ни хотелось верить, что столетний Магистр все же мог оказаться еще достаточно сильным, чтобы выжить, она знала, что муж прав. Она больше не чувствовала Филиппа фон Кауница среди живых.
– Твой отец достойно прожил свой век, Рауль, и достойно ушёл, – медленно проговорил Теренс. – Никому из нас неведома Воля Бога, но будем надеяться, что душа Магистра отправилась туда, куда стремилась…
Рауль потрясенно молчал. Единственное, что они сейчас могли для него сделать, это дать возможность побыть одному.
Теренс встал и протянул руку жене. Вместе они тихонько вышли из кабинета и поднялись в свою спальню. Это была та же прелестная комната, в которой очнулась юная Эмилия, впервые оказавшись в таинственной обители Колдуна. Нежные розы на зеленых шелковых обоях стали свидетелями зачатия и рождения их детей, неспешных ночных бесед, признаний и мечтаний.
Эмилия подошла к окну, выходящему в сад, раздвинула края занавесок: среди деревьев и клумб прогуливались Аглая и Эль. Малышка демонстрировала гостье редкие растения, найдя в ней родственную душу – глаза Аглаи светились от восторга.
А молодежь наверняка зависла на озере. Купаться они вряд ли полезут, вода там и летом ледяная, но если Вик взял с собой гитару да еще развел костер, ребят можно не ждать раньше полуночи. Если, конечно, им хватит мудрости не обращать внимания на выходки кузины Надин…
– Иди ко мне, Эмилия, – позвал Теренс, растянувшись на резной кровати из красного дерева.
Она поправила подушку в снежно-белой кружевной наволочке и прилегла рядом, пристроив голову на плече мужа.
– Что скажешь? – спросил он.
– Двойной удар для Рауля…
– Он справится. Да, он эмоционален и часто неуравновешен. Но в решающий момент возьмет себя в руки и примет единственно верное решение. Ты и сама это знаешь…
– Знаю.
– Рауль унаследовал от отца редкое качество – умение принимать реальность. Филипп фон Кауниц был поистине благородным человеком. Посвятив всю жизнь достижению заветной цели, в итоге без колебаний признал ее ошибочность – и отошел от дел с миром в душе. Вроде как он считался моим главным соперником, многие бы сказали – врагом, но на самом деле мы были соратниками…
Эмилия не отозвалась: она беззвучно плакала. Магистра Кауница, отца Рауля, она видела лишь раз – почти двадцать лет назад. Встреча эта была малоприятной: по сути, Магистр тогда похитил ее, чтобы переманить на свою сторону. И все же именно он ввел юную Эмилию в новый мир, волшебный мир, посвятив в тайну ее рода – рода Великого Мастера Дугальда…
