Живиль Богун
Трактир
Глава 2. Переходный возраст мечты
Мечтайте о великом. Лишь великие мечты в силах затронуть людские души.
(Марк Аврелий)
Вероника последний раз провела мягкой тряпицей по вывеске, удовлетворенно хмыкнула и соскочила со стремянки. Оправив подол длинной юбки, взяла ведерко с мыльной водой, легонько толкнула створку входной двери и проскользнула внутрь.
– Я закончила, можешь убрать стремянку, – бросила она на ходу, направляясь к барной стойке. – С тебя верхние окна… Сын, ты меня слышишь?
Герман нехотя захлопнул книгу, не забыв заложить страницу карандашом.
– Вот так всегда, Рекс – на самом интересном месте! – пожаловался он псу, который лежал рядом на ковре, пристроив голову меж передних лап.
Пес сочувственно вильнул хвостом, но глаза не открыл.
– Начни с Зеленой комнаты, – сказала Вероника и принялась натирать массивную деревянную столешницу, и без того блестящую как зеркало.
– С Зеленой – это хорошо! – обрадовался Герман и потянулся с ленивой грацией молодого леопарда. – Пусть Алиса потрудится в кои-то веки, а то все я да я…
– Пролетарий ты наш угнетенный! – Вероника с улыбкой глянула на сына. – А кто всю прошлую неделю дурака валял?
– Я был в экспедиции, мам, ты же знаешь!
– Теперь это так называется? – из коридора донесся насмешливый бас, а мгновенье спустя показалось бородатое лицо Марка. – Ну-ну, исследователь! «Уж полночь близится, а Германа все нет…»
– Ну вот, еще и Пушкина приплели! – Герман схватил со стойки стеклоочиститель и взбежал по лестнице на второй этаж, ловко жонглируя флаконом и двумя губками. – Кстати, я снова уезжаю на пару дней, – сообщил уже сверху, перегнувшись через перила. – Мишель зовет.
– Когда?
– Сегодня же.
– Ну ладно, езжай, раз надо, – кивнул Марк. Затем повернулся к жене: – Я возьму стремянку, надо яблони обрезать. Потом буду в мастерской. Зови, если что.
– Думаю, мы справимся… хрупкими женскими силами, – улыбнулась Вероника.
– Ой-ой, не прибедняйся!
Едва Марк скрылся в коридоре, ведущем к задней двери дома, затренькал колокольчик над парадной. Пес поднял голову и негромко гавкнул, однако по-прежнему не сдвинулся с места.
Вероника окинула взглядом полку с плотно закупоренными банками из белого фаянса; на сверкающем боку каждой имелась этикетка в виде овальной виньетки. Рука хозяйки привычно потянулась к первой банке справа, но замерла в воздухе.
– Нет-нет, не кофе. Тут потребуется нечто особенное…
***
Послеполуденное солнце било в лобовое стекло. И будет бить беспощадно, пока не закатится за горизонт. Или пока Ида не свернет в сторону, что абсолютно исключено. Хотя смотреть на дорогу было больно. До слез. Даже темные очки не защищали от лицезрения безобразных разводов, что оставил наглый юнец на заправке, якобы протирая стекло. Сколько ни трудились «дворники», жирные полосы не отмывались. Может, все же свернуть на обочину и самой помыть? Однако от мысли, что придется остановиться и выйти из машины, ее чуть не стошнило. Значит, будет мучиться до следующей АЗС…
Ида терпеть не могла останавливаться в пути. Во всех смыслах. С детства, насколько себя помнила, она все делала быстро: ходила стремглав, читала взахлеб, гимназию окончила в шестнадцать, училась в двух вузах одновременно, автомобиль всегда вела на максимально допустимой скорости. Даже спала стремительно: засыпала в полночь, едва голова касалась подушки, а с рассветом вскакивала на ноги, спеша воплощать идеи, пришедшие во сне. В агентстве, где она за год из рядового сотрудника вырвалась в арт-директоры, некоторые острословы уверяли: ураган «Ида», обрушившийся на Мексиканский залив с такой силой, что повернул вспять вальяжную Миссисипи, назван именно в ее честь… И только кофе Ида пила медленно – на чашку уходило четверть часа, а то и больше. Это были единственные, драгоценные минуты отдыха. «Ураган взял паузу», – говорили тогда сотрудники. С уважением, однако. Потому что Ида никогда ни с кого не требовала больше, чем с себя.
И вдруг нашелся смельчак, который попытался ее остановить. Обуздать тайфун! Глупая, бессмысленная, заведомо провальная затея. Ему, наверное, будет больно… Но и ей тоже! Ей уже больно, так больно, что впервые в жизни она не выдержала, убежала. Типа сорвалась в срочную командировку. На работе поверят – Ида часто так делала. А он пусть думает, что хочет. Ей все равно. Она его уже забыла. Ну почти…
Дорога расплывалась, будто в тумане. Ида рукавом протерла слезящиеся глаза. Чертовы разводы, ничего не видно! И вдруг тренированное периферийное зрение дизайнера выхватило указатель на обочине. «Трактир». Надо же, без твердого знака в конце, пресловутой «ер», столь модной сейчас стилизации под старину. И никого не волнует, что старина старине рознь: чинные трактиры петровских времен разительно отличались от кабаков, где кутили сослуживцы Печорина, не говоря уж о более поздних харчевнях, под дверьми которых валялась пьяная чернь…
А в нынешних трактирах кофе подают? Иде отчаянно захотелось эспрессо. Может, в глазах прояснится наконец. И лобовое стекло заодно протрет. И сразу помчится дальше – вперед, всегда только вперед!
Она резко дала задний ход и свернула на гравийку. А через сто метров неожиданно оказалась в дремучем лесу. Но Ида не привыкла менять свои решения, поэтому продолжала ехать. И оказалась права, как всегда. Дорога еще раз вильнула и уперлась в особняк.
Дом выглядел на удивление правильно. Если бы ей заказали проект трактира, этакого постоялого двора в стороне от большой дороги, она наверняка изобразила бы нечто подобное. Только без эркера. Однако тут, надо признать, эркер был к месту – отлично гармонировал с широкой остекленной дверью. А что это за надпись под вывеской? Похоже, на латыни. Опять никакого а-ля рюс!
Ида с силой толкнула дверь и буквально ввалилась внутрь, с трудом удержавшись на высоких каблуках: массивная с виду створка поддалась неожиданно легко. Резная ширма частично отгораживала от зала маленькую прихожую с двумя рядами вешалок и стойкой для зонтов.
– Добрый день! – шагнула навстречу хозяйка.
В том, что миловидная, еще довольно молодая женщина и есть хозяйка заведения, можно было не сомневаться. Она была вся такая домашняя-предомашняя: на лице ни следа косметики, роскошные волосы убраны в узел на затылке, свободное платье до пят наверняка очень удобное, не сковывает движений, но увы, скрывает фигуру. Ида же предпочитала наряды, которые подчеркивали длину и стройность ее ног: зачем прятать красоту, если природа сама тебя ею одарила?
– Здравствуйте! – бойко поздоровалась она. – У вас можно получить чашку эспрессо?
– Разумеется, – улыбнулась хозяйка. – Сейчас приготовлю. Располагайтесь! – она жестом пригласила гостью пройти налево, где стоял светло-оранжевый кожаный диван и пара глубоких кресел.
Ида огляделась с некоторой долей растерянности – не ожидала столь уютной обстановки. И выбрала кресло, стоявшее ближе к камину, где манко горел огонь. Как же она озябла в своей шелковой блузе и узкой юбке до колен…
– Желаете что-нибудь еще? – осведомилась хозяйка, подкатив к ее креслу изящный сервировочный столик.
– Нет, спасибо… Скажите, а что означает надпись над входом? – Ида терпеть не могла непонятностей.
– «Оказываю гостеприимство». Этот девиз характеризует наше заведение вот уже несколько веков.
Несколько веков? Ого! Традиции Ида уважала.
Тем временем хозяйка вернулась за стойку и тихонько зазвенела посудой. Не успела гостья откинуться в кресле, как ее ноздрей коснулся неожиданный запах.
– Что это вы готовите? – спросила она, повернувшись к хозяйке через плечо.
– Я варила шоколад, – отозвалась та, хлопоча у маленькой электроплитки. – Но вам сейчас сделаю кофе…
– Не надо! – поспешно перебила ее Ида. – В смысле, не надо кофе. Сто лет не пила горячий шоколад! – она старалась быть вежливой и непринужденной. Но в меру. Не стоит слишком откровенничать с персоналом.
– Буду только рада, если отведаете нашего! – весело сказала хозяйка, ставя на серебряный поднос две белые фарфоровые кружки, высокие и узкие.
Ида наблюдала, как густая тягучая жидкость тонкой струйкой лилась из сотейника сначала в одну кружку, потом во вторую. А потом обе кружки оказались перед ней на столике. Вместе с вазочкой, наполненной маленькими розовыми зефиринками.
– Это наш фирменный зефир, мы всегда подаем его с горячим шоколадом, – пояснила хозяйка. – Не возражаете, если я составлю вам компанию?
Ида не возражала. Ей вдруг стало не до церемоний. Она сосредоточенно вдыхала горьковато-сладкую смесь запахов: шоколада, ванили, сливок, лесных ягод и чего-то еще, столь же аппетитного. А вкус этого чуда вообще не поддавался определению…
Какое-то время Ида молча смаковала почти забытое лакомство. Хозяйка тоже безмолвствовала: пила свой шоколад, мечтательно глядя на мерцающие в камине угли.
– Восхитительно! – наконец выдохнула Ида. – Вы просто волшебница…
– Вероника, – сказала хозяйка. – Так меня зовут.
– Ида, – представилась гостья, хотя вполне могла бы не делать этого. И добавила, тоже непонятно почему: – Вообще-то я хотела кофе – мне еще три часа ехать… Но не смогла устоять перед таким соблазнительным ароматом!
Наверное, ей просто захотелось сказать хозяйке что-то приятное. Всегда полезно говорить приятное людям, даже малознакомым и вовсе не знакомым. Нехитрое действие, но повышает уверенность в себе, причем в равной мере как в говорящем, так и в слушающем. Кажется, в психологии отношений эта закономерность называется «зеркалом»…
Но Вероника никак не отреагировала на похвалу, как будто не услышала. Только посмотрела на гостью глазами цвета шоколада и неспешно изрекла:
– Иногда очень полезно изменять. Не людям – привычкам.
Не зная, что на это сказать, Ида допила последний глоток, не без сожаления повертела в руках необычной формы кружку и поставила ее на стол.
– Спасибо. Сколько я вам…
И вдруг осеклась: из-за кресла хозяйки высунулась бородатая мордочка с блестящими глазами-пуговицами. Затем показался и ее обладатель – жесткошерстный фокстерьер классического окраса, белый с рыжими и черными пятнами.
Вероника тоже удивилась, по крайней мере, ее брови слегка дернулись вверх.
– Ах, вот ты где, лентяй этакий? – сказала она собаке. – Полдня тебя ищу, а ты дрыхнешь?
Фокстерьер покосился на хозяйку с явным недоумением и снова уставился на посетительницу, умильно склонив голову набок.
– Какой славный песик! – воскликнула Ида, вмиг забыв о правилах этикета. – Как его зовут?
– Рекс.
– Рекс! – по-детски восторженно повторила гостья. – Рекс!
Пес навострил уши, вильнул хвостом и приблизился к ней.
– Можно его погладить? – не дожидаясь ответа хозяйки, Ида запустила обе руки в курчавую шерсть собаки. – Я в детстве мечтала о таком… И тоже хотела назвать Рексом!
– Родители не позволили? – с пониманием спросила Вероника.
– Ну да… Но я их не виню! У меня и вправду не было ни минуты свободного времени: средняя школа, музыкальная школа, потом художественная, английский, французский… А фоксик, он ведь такой активный, с ним гулять надо подолгу, общаться постоянно… – не переставая говорить, Ида сползла с кресла на ковер и уже вовсю обнималась с собакой.
– А сейчас? Почему бы вам сейчас не воплотить свою мечту?
– Ох нет, сейчас еще хуже! Я либо в офисе до позднего вечера, либо в командировках.
– «Иногда надо бежать, чтобы остаться на месте, и бежать вдвое быстрее, чтобы хоть немного сдвинуться», – процитировала Вероника.
– Это из «Алисы»! – тотчас узнала гостья. – Как будто про меня…. – и замолкла на полуслове. Еще пару секунд машинально продолжала гладить фокстерьера, потом решительно отстранилась и поднялась с пола, нервно поправляя перекосившуюся юбку. – Мне пора. Иначе до ночи не доберусь.
– Быть может, переночуете у нас? – предложила хозяйка, тоже вставая. – Погода портится, будет ливень.
Ида повернула голову к окну: небо над остриями елей, еще недавно совершенно ясное, наливалось фиолетовой тяжестью. Сколько же прошло времени? Она глянула на свои наручные часы, очень модные и дорогие – подарок от фирмы ко дню рождения.
– Начало восьмого?! – изумилась она. Получается, она три часа пила шоколад? Как такое возможно?
– Вы можете переночевать у нас, – повторила Вероника.
– У меня номер в гостинице забронирован, – запротестовала Ида, затем представила, каково ночью вести машину под проливным дождем, и неожиданно сдалась: – У вас действительно есть номера для постояльцев? Как в настоящем трактире?
Вопрос прозвучал откровенно глупо. И невежливо. Но хозяйка ответила с терпеливой улыбкой:
– А мы и есть трактир, самый настоящий. Пойдемте, я провожу вас в комнату, – и, не оборачиваясь, стала подниматься по лестнице.
Ида послушно поплелась следом, с трудом переставляя ноги: любимые туфли вдруг стали ужасно тесны. А еще накатила сонливость. Неужели шоколад так подействовал?
На втором этаже было несколько комнат, справа и слева от лестницы. Вероника открыла крайнюю дверь слева.
– Проходите. Ванная в номере. Принести ваш багаж из машины?
– Спасибо, не нужно! – У Иды не было багажа: сбежала в чем была, не прихватив с собой даже зубной щетки.
– Вам приготовить легкий ужин?
– Нет-нет, спасибо… Очень спать хочется.
– Отдыхайте. Если что-то понадобится, скажите Алисе – так зовут нашу дочь. Она сейчас принесет вам стакан теплого молока, чтобы лучше спалось.
И хозяйка удалилась, оставив гостью осматривать комнату.
Двустворчатый шкаф, кровать, комод с зеркалом, в углу маленькое дамское бюро, на полу мягкий зеленый ковер, окна искусно задрапированы шторами. На стенах, обитых светло-зеленым шелком, несколько поблекших, но не утративших очарования акварелей: река, холмы, развалины замка вдалеке. Очень милая женская спальня. Ида не была новичком в мире интерьеров, поэтому определила в два счета: здесь все было аутентичным. И безумно дорогим, несмотря на кажущуюся простоту. Натуральный дуб, натуральные ткани, подлинные картины – не Тернер, безусловно, но точно кто-то из его многочисленных подражателей. Она откинула покрывало: постельное белье из тонкого льна, наволочки украшены вышивкой «ришелье».
Ида опустилась на кровать и какое-то время сидела, зачарованно оглядываясь по сторонам. Обстановка разительно отличалось от ультрасовременной квартиры-студии, которой она по праву гордилась – столько творчества, сил и средств вложено! И все же Ида здесь чувствовала себя почти как дома. Эта старомодная комната была ей знакома… Бред, конечно. Наверное, видела что-то подобное в кино. Или на картинках. В детстве она любила читать книжки для девочек, с иллюстрациями: барышни с тугими локонами, в кружевных платьях и шляпках, украшенных бантами и цветами. Обитали прелестные барышни в таких вот точно комнатах с массивными платяными шкафами, изящными туалетными столиками и высокими кроватями с расшитыми покрывалами. Маленькой Иде безумно нравилось представлять себя героиней тех милых, добрых, сентиментальных историй…
Тихий стук в дверь прервал поток воспоминаний.
– Войдите!
В дверном проеме стояла девочка: светлые локоны, воздушное платье с бантом на талии, белые чулочки, лаковые туфельки. Она старательно держала перед собой круглый поднос со стаканом молока, а под мышкой сжимала большую куклу.
– Добрый вечер! – девочка сделала смешной книксен, но глядела при этом очень серьезно. – Меня мама прислала.
Ну конечно, Алиса, дочь хозяйки… Но до чего же похожа на свою знаменитую тезку!
Пока Ида в недоумении пялилась на девочку, та просеменила в комнату и поставила поднос на комод.
– Что-то еще? – деловито спросила.
Ида молча помотала головой.
– Хочешь, оставлю тебе свою куклу? – неожиданно предложила Алиса, не сводя с гостьи пристального взгляда. – Чтобы не было одиноко.
Ида так же молча кивнула. Проще было согласиться, нежели объяснить ребенку, что она, Ида, уже давно взрослая. А взрослых женщин от одиночества не спасают куклы, вернее, спасают вовсе не куклы…
Пристроив игрушку на комоде, Алиса направилась к выходу, все так же чинно, мелкими шажками. В дверях снова повернулась к гостье:
– Если заблудишься, зови меня. Удачных снов! – после чего присела в коротком реверансе и вышла, бесшумно затворив за собой дверь. Так ни разу и не улыбнувшись.
«Самый странный ребенок, какого я когда-либо видела», – подумала Ида. Она не то чтобы не любила детей, просто побаивалась их. Как, впрочем, и многодетных мамаш. В ее окружении большинство были чайлдфри. То есть свободны.
Приняв горячий душ, она облачилась в мягкий махровый халат и юркнула в постель. Тут вспомнила про молоко, присланное заботливой хозяйкой, и решила хотя бы попробовать – отдать дань традиции, так сказать. Молоко было еще теплое, сдобренное медом и специями. Детский сад, ей богу! Может, еще и куклу взять с собой в постель?
Ида повернула голову к комоду и оторопела. Кукла таращилась на нее голубыми глазищами, призывно улыбаясь пухлыми губками. Темно-розовое атласное платьице, светлые кудряшки под белым кружевным чепчиком, такие же кружева на многослойной нижней юбке, миниатюрные сафьяновые башмачки… Она определенно знала эту куклу!
Мурашки побежали по спине. На миг перехватило дыхание, сердце больно сжалось. Ида силой воли заставила себя дышать медленно и глубоко. Сердцебиение постепенно выровнялось. Глупости все это! Она никогда не играла в куклы. Она терпеть не могла кукол, с раннего детства. Зато у нее была целая коллекция собак. Игрушечных, разумеется. Наверняка до сих пор пылятся где-нибудь на антресолях в родительской квартире…
Ида решительно повернулась на другой бок, крепко зажмурилась, вдобавок еще одеяло на голову натянула. Постельное белье пахло весной: порывистым ветром, солнечными бликами на свежевымытых окнах, гиацинтами на круглых столиках кафе, впервые после зимы вынесенных на улицу…
***
Кто рискнул так рано открыть сезон? Вон, в узком переулке за углом еще бугрятся остатки почерневших сугробов. Она поискала глазами вывеску. Нашла. Оказалось, это вовсе не кафе. Магазин игрушек. Маленький магазинчик с одной витриной. А в центре витрины, в окружении разноцветных мячиков, кубиков, лошадок, солдатиков и корабликов, большая кукла. Та самая, синеглазая и белокурая, в блестящем розовом платье и красных сафьяновых башмачках.
Ида дернулась точно током ударенная и беспомощно оглянулась. А где же белые столики с гиацинтами? В обе стороны тянулась мостовая без намека на тротуар, сплошь грязные лужи да мокрая солома. По булыжникам катилась, скрипя колесами, старая телега, запряженная рыжей клячей. По другой стороне улицы спешил какой-то человек в просторном сером плаще и нелепой шляпе, надвинутой на лицо так глубоко, что видны были лишь лохматые седые бакенбарды. Ему навстречу устало плелась женщина в длинной коричневой юбке, плотной шерстяной пелерине и таком же капоре, в каждой руке неся по корзине с овощами… Не успела Ида опомниться, как раздался предостерегающий окрик, женщина и старик с бакенбардами вплотную прижались к стене дома, и по улице прогрохотала двуколка. Брызги из-под колес обдали Иду…
Вернее, Нинет. Теперь ее звали Нинет, то есть Антуанетта, но так к ней обращался только старик-священник, когда обходил рабочие кварталы перед Пасхой и Рождеством. Подол ее юбки, и без того мокрый и грязный, стал еще мокрее и грязнее. Как и стоптанные башмаки, которые были ей настолько велики, что приходилось обматывать шнурки вокруг щиколоток, дабы не спадали на ходу. Нинет оглянулась, испуганно и растерянно. Взгляд снова упал на куклу в витрине магазина. На серо-буром фоне улицы фарфоровая барышня в блестящих шелках казалась сказочно прекрасной. Она была чудом! Частицей небесного царства, выставленной напоказ, чтобы люди помнили: рай существует. Не для всех, конечно, но все же…
– Опять глазеешь, дуреха?
От толчка в спину Нинет чуть не врезалась головой в стекло витрины. Брат был младше ее на год, но выше и плечистее. Он уже работал на бумажной фабрике, там же, где и отец, а в ночь на субботу разгружал на рынке повозки с рыбой, зерном и овощами. На дополнительно заработанные су покупал себе всякую вкуснятину: кусок белого пирога с патокой или кружку жирных сладких сливок. Иногда приносил младшим братьям яблок, побитых или червивых, и мальчишки прямо дрались за угощение. Нинет тоже пошла бы работать куда-нибудь, судомойкой, например, как соседская Рози, ее ровесница; однако приходилось смотреть за малышней, пока мать разносила клиентам выстиранное белье. Вот если бы она хоть чуток подросла и стала сильнее, могла бы сама разносить, вместо матери, а не сидеть с вечно орущими детьми – двумя братьями и сестрой, которой едва исполнился год. Увы, пока заплечная корзина была тяжелее самой Нинет. Лишь однажды она относила выстиранные покрывала в дом аптекаря и через открытую дверь кухни разглядела часть комнаты напротив: красивый зеленый ковер, комод и угол кровати с резными столбиками. Господи, какое счастье, должно быть, жить в такой комнате…
– Дуй домой, глупая гусыня, мать тебя обыскалась! – прохрипел брат навеки осипшим голосом: разбавленную ледяной водой бумажную массу вычерпывали вручную. – И нечего пялиться на то, чего у тебя никогда не будет, даже и не мечтай! – добавил он со злой обреченностью и пошел дальше широкими шагами, понурив голову и сутулясь, как старик. Смена через четверть часа, хорошо еще, сразу догадался, где искать дуреху-сестру.
А Нинет и не мечтала. Даже если бы случилось чудо и кто-то, ангел, например, подарил бы ей такую куклу… О нет! Несносные младшие братья тотчас сломали бы ее, перепачкали, разодрали бы в клочья, как разодрали книжку про Деву Марию и младенца Иисуса, ее единственную книжку, подаренную старым священником в прошлый сочельник; Нинет не умела читать, но там были такие красивые картинки! А сестренка, даром что еще не ходила, добралась-таки до глиняной свистульки, которую отец давным-давно принес Нинет с ярмарки – добралась и разбила о каменную ступеньку…
Поэтому Нинет послушно развернулась и поплелась в другую сторону, домой. Но не успела дойти до угла здания, как новехонький, блестящий свежим лаком экипаж подъехал к магазину. Лакей отворил дверцу с вензелем, откинул подножку. Из бархатных недр кареты выпорхнули две девочки примерно возраста Нинет, в сопровождении строгой пожилой дамы. Юные барышни в накидках, отороченных пушистым белым мехом, резво взбежали на крыльцо, и неприступная дверь вдруг распахнулась перед ними, мелодично тренькнув колокольчиком.
«Сейчас они купят мою куклу», – поняла Нинет.
И заплакала.
Все кончено! Она больше не сможет приходить сюда и смотреть на свою куклу! Смотреть и воображать себя в таком же платье с кружевами и атласным бантом, в красных башмачках, белоснежном чепчике и обязательно с длинными, туго завитыми локонами. Никогда больше…
И тут внутри нее что-то взорвалось.
«Я хочу такую куклу! Хочу такие наряды! Хочу иметь много-много красивых вещей и никогда не иметь детей, которые всё портят!»
Это была мечта – отчаянная, безнадежная, но от этого не менее прекрасная. В голове у нее вихрем кружили образы прелестных вещей, дорогих нарядов и чудесных игрушек. А жгучие слезы застилали глаза. Нинет не заметила, как из широкой арки подъезда вылетел еще один экипаж, запряженный горячими вороными, и понесся ей навстречу. Крик, грохот, ржание, удар…
Иду отшвырнуло обратно к витрине магазина игрушек. Она стояла лицом к стеклу, однако точно знала: если сейчас обернется, увидит безжизненное тело маленькой Нинет, распростертое на мокрой мостовой. Откуда-то взялись люди, они толпились слева и справа, перекрывая улицу. Она оказалась в западне. И куда теперь? Только обратно, под копыта испуганных лошадей, под тяжелые, облепленные грязной соломой колеса!
Лишь ужас, леденящий ужас не давал ей пошевелиться. И вдруг за стеклом впереди мелькнуло движение. Она присмотрелась: в центре витрины, среди разноцветных мячей и башен из кубиков, вместо белокурой куклы в розовом стояла живая девочка в платье с незабудками. И пристально, выжидающе смотрела на нее.
«Если заблудишься, зови меня…»
– Алиса! – выдохнула Ида.
Девочка протянула ей руку прямо сквозь стекло. Ида отчаянно ухватилась за маленькую ладошку и полетела…
***
Комнату заливал мягкий утренний свет, приглушенный складками полупрозрачных штор. Однако шумная возня птиц в кустах под окном была слышна даже сквозь стекло. Неугомонный жизнеутверждающий щебет – разве это не самый прекрасный звук на свете?
Она привычно резко села в постели, но голова закружилась, замутило, пришлось снова опуститься на подушки. Отголоски сна все еще цепко держали ее. Она помнила каждую деталь своего кошмара. Приснится же такое! И ведь как реалистично – цвета, звуки, даже запахи. Ужасно реалистично. И все из-за дурацкой куклы!
Ида повернула голову, ища глазами виновницу страшного сна, но той на комоде не оказалось. Пустой стакан из-под молока был, а куклы не было. Наверняка Алиса прокралась в комнату, пока она спала, и забрала свою игрушку. Только странно, что она не проснулась, ведь всегда спала очень чутко. Может, и вправду молоко подействовало как снотворное?
Ну все, хватит забивать голову всякими глупостями! Пора вставать, время не ждет.
Преодолевая слабость и боль во всем теле, как если бы она вчера перекачалась на тренажерах, Ида отправилась в ванную. После контрастного душа стало легче. Она тщательно привела себя в порядок и спустилась вниз, стараясь держаться легко и непринужденно.
Сквозь приоткрытую дверь кухни струились аппетитные запахи. Сама же хозяйка расправляла свежие скатерти на столиках в правой части зала, куда Ида вчера даже не заглянула.
– Доброе утро.
– Доброе утро! – отозвалась Вероника. – Что предпочитаете на завтрак?
Обычно с утра перед выходом на работу Ида пила зеленый коктейль, а по выходным – фруктовый смузи. Однако сегодня решила изменить привычке: голова гудела, желудок ныл, а ей еще полдня ехать.
– Кофе. Со сливками.
– Пончики? Штрудель? Горячие бутерброды?
– Спасибо, не нужно… Ну, может, один пончик.
– Присаживайтесь, я мигом! – Вероника усадила гостью за один из квадратных столиков.
– А где ваша дочь… Алиса, кажется? И тот славный фоксик?
– В саду, наверное, или в лесу. Выгуливают друг друга.
Ида слегка огорчилась. Не столько из-за отсутствия собаки, сколько из-за невозможности еще раз увидеть Алису. Почему-то ей очень хотелось до отъезда увидеть девочку. Увы.
Она устроилась на удобном стуле с подлокотниками и огляделась. Уютный зальчик: яркие осенние цветы в пузатых вазах, зеркала, подсвечники, картины – в общем, классика жанра. Взгляд естественным образом остановился на портрете напротив… и замер. С холста на Иду смотрели две маленькие барышни в бархатных капорах и отороченных белым мехом накидках, обе курносые, с румянцем во всю щеку. Позади них сверкала витрина магазина игрушек: разноцветные мячики и башни из кубиков, лошадки и оловянные солдатики… Девочки радостно улыбались, держа перед собой большую нарядную куклу – розовое шелковое платье, белоснежный чепчик на белокурой головке, из-под кружевных юбок выглядывают миниатюрные красные башмачки…
– Нравится?
Ида вздрогнула. Она и не заметила, как подошла хозяйка с чашкой кофе и пончиками.
– Если честно, не очень. А… откуда у вас эта картина?
Вероника пожала плечами:
– Висит здесь, сколько себя помню. Наверное, первый хозяин трактира приобрел на каком-нибудь аукционе: он был большим любителем портретной живописи. А мой муж коллекционирует исключительно пейзажи…
Ида ее уже почти не слушала. Ей снова стало дурно, в горле пересохло. В два глотка осушив чашку горячего кофе, она извинилась перед хозяйкой – мол, надо спешить, у нее назначена встреча – и попросила счет.
– Не торопитесь, никуда он не денется, – неожиданно сказала Вероника, приняв у нее плату.
– Кто? – опешила Ида.
– Тот, кто вам нужен.
Это прозвучало так хорошо, так веско… так успокаивающе. Вот только в действительности Ида никому встречу не назначала.
– Еще не поздно, – словно прочитав ее мысли, добавила хозяйка. – Всего вам доброго.
Невнятно пробормотав что-то в ответ, Ида устремилась к выходу. И только теперь увидела надпись над дверью на внутренней стороне: «Certum credere». На сей раз в переводе она не нуждалась. «Исправленному верить» – стандартная пометка, которую делают на документах, когда вносят какие-либо изменения.
Ида торопливо прошла к машине, села за руль и только тут вспомнила, что собиралась помыть лобовое стекло. Однако нужды в этом больше не было: стекло сияло первозданной чистотой. Ничего не скажешь, отличный сервис для старомодного трактира на отшибе.
Ноги ее больше не будет в этом чертовом заведении!
Злости хватило всего на четверть часа. Столько же продержалась на жалости к себе. Обида на всех и вся улетучилась еще быстрее. К счастью, вовремя попалась заправка. Ида разрыдалась, едва зарулив на стоянку. И не сразу услышала, как в сумочке надрывается мобильный.
– Алло… – выдохнула она, подавляя всхлипы.
– Ты где?
– В машине.
– Где? – с нажимом повторил он.
– Заправка… на шестидесятом километре.
– Что с тобой?
– Мне плохо.
– Жди там. Скоро приеду.
Она осталась ждать. Скоро приедет тот, кто ей нужен, и увезет ее к себе, в большой дом для большой семьи. Там не будет снежно-белых ковров и воздушно-хрупких икебан, не будет дизайнерских светильников и отдельного гардероба для ее деловых костюмов. Зато точно будет собака: они сегодня же возьмут из приюта веселого песика, хорошо бы фокстерьера. А в конце весны родится девочка, которую назовут Алисой… И конечно же, Ида никогда никому не расскажет, что ехала в соседний город, чтобы втайне избавиться от ребенка, но на полпути внезапно опомнилась. Она просто забудет об этом, как забывают плохой сон… Потом один за другим появятся еще дети – трое шумных, неугомонных мальчишек. И все они, вся большая семья, непременно будут счастливы.
Почему? Потому что маленькая девочка повзрослела. И мечта ее тоже подросла.
