Иван Гоготов
Самая дружная семья
Художница
– Мам, сегодняшняя выставка так запала в душу, что захотелось написать книгу про талантливую художницу и солнечные полотна, которые согревают, как твоя улыбка.
– Ася, будь смелее, напиши ей, договорись о встрече. До каникул рукой подать, и ты сможешь приступить к написанию дебютной книги.
И вот через неделю я сижу напротив удивительно рыжей и веснушчатой, очень улыбчивой женщины-художницы.
– Золотко, не будем зашториваться и, если не возражаешь, обойдемся без кондиционера, помощника зимы. Пусть жаркое солнце заглядывает, и теплый ветер, когда ему вздумается, врывается в дом и поглаживает нас.
– Я не против!
– Солнышко, знаешь, работать над книгой – всё равно что работать над картиной или скульптурой. Все стоящие произведения рождаются благодаря дисциплине, трудолюбию и терпению… Ася, попробуй травяной чай.
– Благодарю!
Я слегка пригубила душистого чаю из фарфоровой кружки, расписанной подсолнечниками, и, чуть стесняясь, задала свой первый вопрос. Ветер надувал облачный тюль и шевелил собранные шторы радужного цвета.
– Почему залы, в которых выставлялись ваши картины, были так темны, а работы – ярко освещены?
– Дорогая Ася, когда яркий луч сияет в кромешной темноте, тогда мы осознаем: свет превосходит мрак. Иногда тонкий луч способен спасти заблудившегося в тёмной пещере…
– Согласна с вами… – поддержала я и задала следующий заготовленный вопрос: – У вас есть любимая картина?
– Есть, дорогая! – Глаза художницы вспыхнули. – Это детский портрет моей мамы – бесценная работа. Помнишь, оранжевое солнце с рыжими косами. Она у меня по сей день смешливая.
– Помню, помню её! – Я вскочила с салатового дивана. – Она так и называлась: «Мама». Ещё там в зале малыш, не переставая, лил слёзы, а подойдя к картине, шмыгнул носом и заулыбался во весь рот… А картина-разочарование?
– Ася, не забыла последний зал? – спросила моя собеседница, уголки её губ опустились.
– Конечно, нет. У огромного полотна «Жажда», висевшего отдельно, стоял белобородый мужчина в одежде свободного покроя и печалился, его глаза наполняла незнакомая боль. Чёрное пятно, а вокруг – увядший яблоневый сад. Она?
– Именно. – Ответ прозвучал с грустью. – Без солнца нет жизни, плоды засыхают, а деревья жухнут, садоводы черствеют сердцами и бросают свою землю. Цени каждый солнечный луч: падающий с небес, посылаемый тобой и исходящий от людей – вот что я хотела сказать.
Вдруг кремовой окраски кот запрыгнул ко мне на колени и дотронулся мордашкой и холодным носом до моей загорелой руки. Я, захохотав, подхватила кота под мышки и поцеловала его морщинистый лоб.
– Мой любимец Васька пришёл знакомиться, – уважительно произнесла гостеприимная хозяйка.
– А ваш натюрморт «Витамин», – продолжила я, поглаживая кота, свернувшегося клубком рядом, – тот, где солнце растворяется в стакане с водой. Самая первая картина в первом зале, ух, еле протиснулась к ней. Замечательная! Тогда я будто выпила его и переполнилась счастьем.
– То же чувствовала и я, держа кисть и палитру, – сказала художница. – Дорогая, ты – чудесная девочка, твои мысли и чувства, несомненно, украсят книгу, подумай об этом.
– Спасибо за совет… Меня поразил и второй, не менее людный зал «Планета», посвящённый милой Земле. Когда я изучала картину «Дороги» – голубой шар, висящий на лобовом стекле автомобиля, мне захотелось отправиться в познавательное путешествие и изучить каждую траву, зверя и рыбу. Ещё я поняла, что останусь слепа до тех пор, пока всем сердцем и разумом не полюблю свой Дом, пока не обниму родную планету, как ваша девочка в жёлтом платье на картине «Обними меня».
– Ася – умница!.. Угощайся ещё вареньем из лесной земляники. А потом поговорим обо мне, ведь каждое произведение – лоскут моей души.
Рядом с ромашковым букетом стояли пиалы с рубиновым вареньем, и я не отказалась от ближайшей.
После обеда я вернулась домой к маме и поблагодарила её за то, что она поддержала меня и направила.
– Мама, мы даже обменялись номерами, и я уверена, что станем подругами. Как убеждена и в том, что книга выйдет добрая и мои одноклассницы откроют, что выставки этой художницы – лучшие. И сами потянут меня в галерею, чтобы я провела им интересную экскурсию и познакомила с талантливой женщиной, мастерски владеющей кистью, мыслящей на редкость глубоко и не растерявшей теплоты душевной.
Краеведческий музей
Весной мы шумно и легко переехали. Учась в новой школе, я быстро сдружился с радушными одноклассниками, и теперь на всех уроках моей соседкой по парте была улыбчивая девчонка, папа которой работал художником в местном краеведческом музее. Я прислушался именно к её совету и первый раз посетил музей – место, где давнее прошлое проникает в настоящее и крепко сплетается с ним.
Стояло жаркое лето, даже трава выгорела, а когда я собирался выходить, прибежала гроза. Пришлось переждать на кухне. Но зато дорога до музея порадовала лесной свежестью, цветочными ароматами и крупными прохладными каплями – дождавшиеся влаги счастливые деревья теряли их. Глазея по сторонам, я прошёлся по набережной вдоль широкой, подобно душе русского человека, реки, по круглой площади, вымощенной камнем, мимо древней церквушки, золотоглавой, словно луковицы на голубом, по оживлённой узкой улице, удивляющей бойкой торговлей.
Когда подходил к музею, зданию из жёлтого кирпича, мне повстречалась пожилая и полная женщина, одна её рука сжимала местную газету, а вторая – ручку тележки на крупных колёсах. «Молодцы! Как же у них интересно: иголки – и те говорят. А у самих-то глаза горят!» – повторяла она. Пенсионерка прошла несколько метров, спрятала газету в клетчатую тележку и скрылась за поворотом. «Ух, ты! Что же там?» – я заинтересовался.
Резная дверь, обитая металлом, будто из боярских палат, открылась нелегко. В холле музея прохлада окружила меня. Солнечный свет струился полосами сквозь окна, напоминавшие своей формой пасхальные куличи. Ветка сирени подсматривала в одно келейное окно. Невысокая женщина-кассир, одетая строго, смуглая лицом, будто живущая под солнцем израильтянка, улыбаясь, оторвала входной билет и позвала смотрителя. Выскочил молодой человек и деловито пригласил в святая святых – музейный зал, где раскинулись века. У меня разбежались глаза, и я не заметил исчезновения смотрителя… Да что я всё говорю, предоставлю слово молодому человеку и всем сотрудникам краеведческого музея.
– Знакомьтесь, Александра Анатольевна – основательница этого музея, всеми нами любимый директор готова провести экскурсию, – представил смотритель худенькую женщину с волнистыми волосами.
– Как вас зовут? – вежливо спросила директор.
– Лев, – ответил я и рассказал про свою одноклассницу и её папу, художника.
– Редкое имя и красивое. А работами наших художников – ведь ты знаешь, Лев, твоя подруга владеет карандашом и кистью, как волшебница, – я скоро похвастаюсь. Но сначала, наш гость, подойди к сторожевой башне и диораме сражения.
Александра Анатольевна подвела к заснеженному полю боя. Тут же встроенные динамики зашумели и по залу разнёсся звон скрещивающихся мечей, свист пущенных стрел, стук лошадиных подков, натыкающихся на упавшее оружие. А после прозвучал голос слагателя былин: «Если враг приближался к граду, не смолкали колокола на сторожевых башнях, и выдвигалось войско для того, чтобы кровушку пролить за землю свою!»
Мы пошли дальше.
– Посмотри, бронзовые браслеты. Женщины, всегда стремящиеся к красоте, носили такие в десятом веке, а похожие – ещё до нашей эры. Подскажи, Лев, на что они похожи? – Директор вопросительно посмотрела на меня.
– Это девчачьи косы, – легко догадался я.
– А рядом интересный камень, правда? – Александра Анатольевна обращала моё внимание на незнакомые экспонаты.
– Да, круглый, а здесь острый?
– Ты смотришь на топор из кремня, Лев, которым люди во втором тысячелетии до нашей эры обрабатывали дерево.
– Ещё топор, теперь узнаю, только ссохшийся и поседевший, везде покрылся белыми пятнами, – заметил я.
– Правильно. Он из железа, века пролежал в земле. А ты знаешь, что вода или влага заодно с кислородом съедают железо, как гусеница – яблоко?
– Знаю. У нас на бывшей даче много таких гвоздей.
– Лев, представь острый наконечник стрелы, годный для дальнего боя, а потом найди его на витрине.
– Нашёл!
– А тут над седьмым и восьмым номером кольцо и горсть бусин. Кажется, невзрачные, но, уверяю тебя, за бревенчатыми стенами и вместе с льняной одеждой хорошо смотрелись.
– Александра Анатольевна, сколько монет! Как копейки и крупнее вроде пяти рублей. Большой клад с «Острова сокровищ»!
– Лев, при каждом правителе чеканили много новых монет, и изображения на них были новые. Например, сорок лет профиль царя и императора Петра I смотрел с монеты, а следующие два года – профиль императрицы Екатерины I, занимавшей престол… Ты носишь нательный крестик?
– Да, Александра Анатольевна, – сказал я и достал из-под футболки крестик.
– Распятье на твоей ладони целое, а найденные археологами – без правой, или левой половины, или без опоры: фрагменты утеряны. Лев, хочешь подержать?
– А можно? Я бы хотел!
Александра Анатольевна попросила молодого человека, смотрителя, позвать хранителя музея. Вскоре, держа в руке ключ от витрины, быстро подошла молодая женщина в кардигане и брюках. Умные глаза, доходящие до плеч каштановые волосы – я сразу узнал в ней человека музейного, увлечённого.
– Смотри, не урони экспонат, – предупредила хранительница и аккуратно отдала старый крестик.
Держа его, я ощутил дух времени и вернул крестик на место сам.
Мы перешли в следующий зал.
– Здесь у нас те ремесленники, без которых жизнь в прошлом, да и в настоящем, стала бы труднее и менее комфортной, – объяснила Александра Анатольевна.
Я очутился на будничной улице средневекового города. Вот каморка сапожника. Он, не покладая мозолистых рук, работает молотком. На столбе развешаны деревянные колодки разных размеров. Ножницы для кожи, кожаные стельки, деревянные каблуки. И уже готовая обувь цвета вороного крыла: тонкая, мягкая и лёгкая, как перо.
Рядом швейная мастерская. Молодая швея в вишнёвом платье до пола и белыми рукавами блузы, прижав к себе плоскую корзину, заполненную необходимыми мелочами, спешит к заказчице. Дверь открыта настежь: куски ткани голубые, вишнёвые, белые сложены на столе; у противоположного солнечного окна другая рукодельница иглой и ниткой подшивает сиреневый плащ; третья подгоняет платье прямо на посетительнице; а сверху – погасший свечной фонарь.
По соседству трудится гончар в белом колпаке и бежевом переднике. Гончарный круг крутится будто механизмы мельницы, и мастер «золотыми» руками формирует сосуд из сырой глины. Полки заставлены готовыми горшками. Ученик, у него соломенные волосы, достаёт из печи обожжённый рыжий кувшин. Около порога гончарной ожидает чернобородый, держащий увесистую книгу монах в коричневом балахоне, перевязанном верёвкой.
Третий зал был посвящен Отечественной войне 1812 года, Первой мировой войне, Великой Отечественной войне 1941—1945 годов и локальным войнам и вооружённым конфликтам.
– Лев, узнаешь Кутузова? – Александра Анатольевна по-прежнему сопровождала меня.
– Конечно, он же был одноглазым. Папа мне рассказывал, что Михаил Илларионович был ранен в сражении с турками и потерял правый глаз.
– Лев, на рисунке запечатлён судьбоносный для всего русского народа момент. Главнокомандующий в селе Фили созвал военный совет и принял важное решение: оставить Москву непобедимому французу Наполеону Бонапарту и его армии. А до этого было дано генеральное сражение возле деревни Бородино, не принёсшее победы. Что случилось дальше, продолжишь?
– Знаю, бежал этот Наполеон, поджав хвост! Мы подожгли Москву, а русская армия, голод и зима, партизаны и казаки победили французиков! Они зачехлили свои сабли, так и вернулись по укрытой снегом России ни с чем в свою Францию! А на мундирах наших солдат и офицеров, после сражения на Бородинском поле и бегства императора, засияли ордена!
Зал полностью отображал вышесказанное, ещё акварель висела: «Наполеон в изгнании на острове Эльба» и фотографии памятников от благодарных потомков.
Мне особо запомнились и первые наручные часы, чуть меньше кулака, которые выдавали офицерам во время Первой мировой, а также незаменимая винтовка Мосина, её четырехгранный игольчатый штык для рукопашного боя, газовая граната и противогазы. Александра Анатольевна рассказала, что в Первую мировую войну применялся горчичный газ, или иприт, в первый раз распылённый во время битвы у бельгийского города Ипр на реке Иперле.
– Лев, хочешь, в День памяти и скорби, в день начала Великой Отечественной войны… – произнесла директор.
– Двадцать второго июня, – продолжил я.
– Да, двадцать второго июня, – подтвердила Александра Анатольевна, – поучаствовать в историческом спектакле, посвящённом печальной дате? Всё будет происходить здесь, на фоне фотографий: госпиталя тех страшных годов, самоотверженных медсестер, солдат, раненных в кровопролитных боях; портретов горожанок-летчиц Ил-2; живших недалеко от музея братьев, они добровольцами ушли на фронт, каждый из них получил по ордену Красной Звезды и ни один не обнял родных; сберёгших головушки воинов, молодых людей, встретивших День Победы на улицах Берлина…
– Хочу! Это большая честь!
Ещё я долго простоял у интерактивного сенсорного киоска, читал: заголовки – международные конфликты; имена бойцов теперь и моего города, не вернувшихся из горячих точек; биографии и описания подвигов героев.
После чего Александра Анатольевна привела замдиректора краеведческого музея, Виталину Игоревну, коротко подстриженную стройную женщину в маленьком пиджаке, и её помощницу по организации и проведению мероприятий, миниатюрную брюнетку, которую «обнимал» павловопосадский платок. И мы вместе перешли в зал, где готовилась к торжественному открытию новая экспозиция. Виталина Игоревна кратко рассказала, как она и её помощница разыскивали художников, увлечённых различными промыслами, обсуждали вопросы, относящиеся к будущей экспозиции, а также утверждали количество мастер-классов для детей и взрослых во время работы выставки.
– И вот, маленький друг, ты видишь результат нашего труда, – гордо сказала Виталина Игоревна, по её лицу было видно, как она любит свою работу и свой круг общения. Человек на своём месте.
– Мы будем проводить интересные видеоуроки для школьных лагерей, касающиеся народных промыслов. Ты приглашён! – Помощница посмотрела на меня.
– Пусть твой вожатый позвонит нам и договорится о дате, а если не пойдёшь в летний лагерь, тогда забегай сам, – предложила Виталина Игоревна.
– Обещаю! – обрадовался я.
Виталина Игоревна отцепила красный канат от стойки ограждения, и я приступил к изучению экспозиции словно первооткрыватель.
Макет белёной русской печи, жерло, горшки внутри него и дымоход казались настоящими. У печки прогревались валенки, украшенные нашивками: глазастыми и улыбающимися полумесяцами. На печи мирно спал домовой в зелёной куртке и красном колпаке, а рядом – двузубая мышь с ушами-лопухами и носом-морковью.
– Валенки, домовой и мышь сваляны из шерсти, – пояснила Виталина Игоревна. – Знаешь, как это валять?
– Нет, – признался я.
– Тогда слушай: валять значит катать по поверхности, волочить или толкать, переворачивая…
Чуть позже меня удивили куклы-обереги из соломы: безликие, перетянутые нитями; некоторые их элементы – мелкие платки, косы, юбки, передники.
– Наши предки проводили с такими куклами обряды, крестьянские дети игрались с ними, а также они являлись детскими оберегами, – сказала Виталина Игоревна и продолжила: – А вот чем хотела похвастаться Александра Анатольевна. Узнаёшь «почерк»?
Я посмотрел на картины карандашом: женщины-крестьянки у деревянной многониточной подвижной прялки; пахарь, его плуг и лошадь на весеннем поле; щедрый сеятель; жница перевязывает перевяслом охапку срезанных колосьев пшеницы. Я догадался, что это рисовала моя одноклассница. И пожалел о том, что её нет рядом и я не могу выразить своё восхищение.
Далее из-за увиденного во мне закипела кровь воина. «Ничего себе экспонаты!» Натёртый до блеска рыцарский шлем, кожаные боевые рукавицы, кованые мечи, эфесы которых – стальной вьющийся плющ. «Произведения искусств!» Деревянные миндалевидные щиты с железной сердцевиной и железными оковками, кинжалы – осиные жала. И плоская наковальня, на которой кузнецом практически все это выковано из раскалённого до красна металла, разбрасывающего по кузнице огненные искры.
А в завершение я ознакомился с женскими сарафанами цвета ягод калины, схожими с платьями без рукавов, и белой мужской рубахой, похожей на сложенный пополам кусок ткани с отверстием для головы и узкими рукавами, с лаптями, плетёнными из лыка – подкорья молодой липы, – так давно одевались жители русских деревень. Разглядел деревянных медвежат и петухов, раскрашенных по правилам ранее незнакомой мне мезенской росписи.
Когда Виталина Игоревна занятно разъясняла, чем мезенская роспись отличается от росписи дымковской игрушки, к нам неслышно подошли моя соседка по парте, золотые косы которой касались белой рубашки, и её усатый, как Дон Кихот, папа-художник.
– Лев, ты здесь!
– Да! Я очень впечатлен! Восхищён твоими карандашными рисунками! А твой папа так раскрасил печь! Сколы, огонь, угли, сажа – не скажешь, что это только краска!
– Приятно слышать, сосед! Да будет тебе известно, я ещё знакомую малышню учу рисовать!
– Спасибо, молодой человек! Моя дочка – способная ученица. Я на своих профессиональных страницах социальных сетей частенько размещаю её работы. У неё уже есть поклонники, – сказал папа-художник и закрутил ус.
А я широко улыбнулся и засиял от счастья.
Пришло время говорить до свидания гостеприимным сотрудникам краеведческого музея, так тепло принявшим меня. Александра Анатольевна подарила свою книгу, написанную в соавторстве с супругом, доктором исторических наук, подписав: «Льву от соавтора, директора музея, на память».
– Приходи, Лев! Наши сердца и двери открыты для тебя, – такими добрыми словами проводила меня женщина-кассир.
Я закрыл тяжёлую дверь и, вдыхая подостывший летний воздух, подумал: «Я оказался в дружной семье! Теперь я преданный посетитель этого музея!»
Наша библиотека
Вы спросите меня: «Куда ты, Лев, часто-часто забегаешь? В магазин? К маме на работу? К отцу в гараж?» «Нет. Нет. Нет, – отвечу. – Я не могу жить без библиотеки!» Стеллажи, заполненные книгами, библиографические указатели, журналы на полках, читальный зал, столики и мягкие диваны для чтения притягивают меня, как магнит что-нибудь железное.
Именно библиотека то место, где я нередко встречаюсь с лучшим школьным другом Дениской. Он зачарованно открывает дверь, а я даже не замечаю его прихода. Сборник рассказов, по моей вежливой просьбе принесённый библиотекарем из фонда, уже умчал меня за тридевять земель. А ведь мы договорились обменяться книгами. Заложив страницу билетом на киносеанс (это вчера я наслаждался экранизацией любимой повести), достаю из рюкзака залпом прочитанную и обещанную другу книгу, а друг без сожаления расстаётся со своей, зачитанной от обложки до обложки.
На следующий день мы снова в библиотеке: обсуждаем проглоченные главы. Как же интересно говорить о книгах, когда твой товарищ такой же их любитель, ценитель и дегустатор каждого предложения автора.
Через неделю я прохаживаюсь между книжными полками, коллекцией уникальных произведений. Они полны: погонями, охотой, сражениями, смехом, страхом, чувствами, новыми мыслями, интересными фактами, мудрыми советами, необычным и непознанным и много чем ещё. Это я сам решил найти роман, заказанный Дениской. Искал долго, потому что не удерживался, открывал и пролистывал привлёкшие яркими и интригующими названиями сочинения.
А через день уже выбирал «подругу», то есть книжку, себе. Я хотел чего-то фантастического и практически со всеми книгами этого жанра, представленными в библиотеке, ознакомился в читальном зале. Да, целый день провёл в любимой библиотеке: дождь начинался снова и снова, сверкало солнце, машин прошелестело за окном немерено, а посетителей было как на встрече с живым писателем. И я определился!
Ещё, не проронив ни слова, мы подолгу читаем современников на смартфонах, утопая в мягком диване у полки с классиками. Тогда ветер, скользящий через открытые окна, не находит страниц, которые мог бы перелистнуть.
Добрые библиотекари уже не гадают о моих литературных предпочтениях и иногда советуют ту или иную историю. А я всегда поздравляю их с профессиональным днём.
Родители же не беспокоятся за меня, поскольку знают, где пропадает их сын.
Да, я – истинный книголюб и уверен, эта любовь навсегда! Ведь ничего не может быть лучше книги: имени и фамилии автора, названия книги, аннотации, первого абзаца и череды страниц…
