Иван Гоготов
Самая дружная семья
Поездом
Я – очень активный студент, журналист университетской газеты. Благодаря этому хобби лично знаком с деканом нашего факультета, который позволил раньше окончания учебного семестра сделать путевую заметку, вернуться, сдать сессию, а после Нового года опять расслабиться. Итак, вот оно, моё детище, напечатанное колонками в январском номере газеты «Студенческий Планетарий», и кое-что, оставшееся за скобками, упущенное (ниже я обязательно поясню, что именно).
Солнце ещё не проснулось, а мы уже встали. Мы с папой размялись после сна, шагая с сумкой и чемоданом до автостоянки. Папа припарковался, высадил маму и меня у здания ночного вокзала и поспешил по делам. Жёлтые лучи немногочисленных фасадных светильников и редкие люди, терявшиеся из вида за массивными дверями величественного здания, говорили: «Вокзал бодрствует, как не смыкающий усталых глаз солдат, несущий караул».
Зал ожидания напомнил колоритный южный рынок, где продают всякую всячину: книги дорожного формата (путь точно скучным не будет), сувениры (на память), бижутерию (конечно, из Поднебесной), неполезную еду, кофе (слишком рано для колдовского напитка, да и хочется подремать в дороге), незаменимые и бесполезные вещицы, услуги. Мозаичное электронное табло информирует: наш поезд Москва—Кисловодск прибудет на третий путь. А световая вывеска с изображением вагона направляет к междугородним поездам, как рука, указывающая верный путь.
Маневровый локомотив с тонкими перилами – речной теплоход Золотого кольца, замедляя время, подтягивает поезд к красным стоп-сигналам, чтобы отцепиться – дело сделано умело. Вещи снабжены колёсами, и мы по ровным поверхностям добираемся до третьего вагона. Интересно поглазеть по сторонам, до посадки время ещё остается.
Крыша над змеевидными путями – арочная, из металла. Окна здания – витражи католической церкви. Стены украшены побеленной лепниной. Вагоны – вместительные капсулы времени, исчерченные красными линиями. У входной двери – узкий экран, исписанный листок: номер вагона и путь следования – это всё слова и цифры.
Через овальное окно видно: лампа только что вспыхнула, значит тамбур готов принять первого пассажира. Появляется проводница, одетая женственно и классически. Синий пиджак и юбка не способны уберечь её от декабрьского лёгкого морозца, поэтому она быстро перекидывает мост между тёплым вагоном и стылым перроном, между серой обыденностью и ярким путешествием, сверяясь с мобильным терминалом, проверяет паспорта – билеты, которые дают право путешествовать на этом поезде, сжимающем расстояния и расширяющем границы сознания. Откуда-то сверху, будто небеса глаголят, голос из детства сообщает: «Уважаемые пассажиры, идёт посадка на скорый поезд Москва—Кисловодск, отправление с третьего пути».
Мы с мамой по номерам мест находим своё купе – отсек межпланетного многосоставного дилижанса.
Вскоре еда занимает полстола, вещи убраны под полки, мы одеты по-домашнему (ведь это уютное купе теперь наш дом), отутюженное, пахнущее снегом бельё застелено. Проводница, точно ветерок, проносится по коридору со словами: «Провожающие, прошу покинуть вагон». За окном молодая девушка, не сдерживая слёз, машет молодому человеку. Жаль, папа спешил на работу, и перрон не стал для нас перроном недолгой разлуки.
«Всё, поехали, Лев! До свидания, Москва!» Мы с мамой не отрываемся от окна. Проезжаем депо со спящими поездами, припорошенные снегом ряды рельсов и шпал, замёрзшие товарные вагоны, трапециевидные и бочкообразные; стрелки, переключаясь, уводят поезд на северные предгорья Большого Кавказа. Разрезая пополам мегаполис с его высокими домами, прижатыми друг к другу, встречаем пригородные электрички, на платформах – сонные люди, добирающиеся до своих рабочих мест: офисов, цехов, ресторанов, музеев. Утренний свет начинает побеждать искусственный, светает. Виден знакомый подмосковный городок, моя самая любимая тётя, мамина старшая сестра, живёт здесь. Мама набирает её номер.
– Привет, не разбудили?
– Уже не сплю. А вы разместились?
– Да, и проезжаем рядом, посылаем воздушные поцелуи.
– Ловите и от нас. Льву отдельный привет от закадычных друзей: тёти и дяди.
– Смеётся и тоже рад слышать.
– Счастливого пути, наши ненаглядные!
– Спасибо! Вернёмся с заказом: горным чаем, конской колбасой к Новому году и твоей любимой пастой из топлёного масла, сосновой и пчелиной смолы.
– Ждём, ждём!
– Пока!..
(Этот диалог не был напечатан, так как я считаю семейные разговоры личными.)
В этот момент поезд идёт по высокой насыпи, поворачивает и прекрасно виден его питоний хвост.
Кружки наполнены кипятком из титана (успевай донести!), чайные пакетики красят кирпичным цветом раскаленную воду. Мы садимся завтракать домашней едой и тем, чем расщедрился вагон-ресторан.
Сытно поели, пора подключать смартфоны к местной Wi-Fi-сети, развлекательному порталу «Сосед». Ничего себе! Да здесь и свежая актуальная пресса, и большая библиотека, и несколько кинокартин, и MP3 популярных звёзд.
Дрёма накатывает на нас словно туман, где-то далеко купе поскрипывает, потрескивает, раскачивается вагон, тело дрожит, как новогодний холодец, колёса тянут узнаваемую песню: то замолкают, то запевают громче прежнего.
Освободившись от приятных пут иного бытия, открыв и подняв глаза, поражаюсь, какое небо голубое – редкость для зимних дней. «Значит солнце, и нам ещё веселее будет!»
Первая остановка – крупный провинциальный город Рязань. Жёлтый одноэтажный вокзал, деревянные домишки подпирают высотки – витает есенинский дух. Пассажиры садятся, а кто-то даже выходит, провожающие смотрят через окна, стремятся запомнить глаза дорогих людей, встречающие раскидывают руки.
Времени предостаточно, чтобы попить чайку, закусывая печеньем и мармеладом, и насладиться полными покоя пейзажами. Снега всё меньше, но он ещё покрывает поваленные деревья (так же глазурь разлита по эклерам), а по колеям рассыпан белый сахар. Тянутся голые фермерские поля – урожай собран, но отдыхать некогда, нужно и подлатать амбары, и подремонтировать тракторы, полностью подготовиться к весеннему посеву. Дикие разнотравные поля, летом красочные, а сейчас соломенные, простираются далеко до лесов. Появляются и исчезают деревушки Края Света, в них несколько домов: у каждого – своя неповторимая пристройка, рядом обязательно огород, сарай, у некоторых – видавший все дороги мира отечественный автомобиль. А вот не деревушка, а деревня, разделённая одной центральной, конечно, не асфальтированной дорогой, по обе стороны – дома, но и она как на ладони просматривается до конца. От поселения крупнее, имеющего газ, плывущий по жёлтым трубам, магазин, автобусную остановку, двухэтажные дома со спутниковыми антеннами, бюджетные иномарки во дворах, дорога поворачивает и проходит через пути. Переезд закрыт, ни единой машины, а одна душа присутствует – дежурная железнодорожница вышла из красной кирпичной сторожки и пропускает наш гудящий поезд. Всегда есть и отдельно стоящие, периферийные, разбитые, но жилые дома, словно хозяева сразу не ужились с соседями. Деревья вытянулись, как солдаты, целое войско, а я, генерал армии, скачу на коне вдоль него, поднимая боевой дух, – это поезд идёт через редкий сосновый лес, солнечные лучи без труда пробиваются сквозь макушки, и жёлтый свет везде между стволами, роняющими длинные тени, что стремятся убежать от поезда в одном направлении. Хорошо бы погулять по такому! Ещё густые еловые леса, прозрачные берёзовые рощи, такие душевно близкие русскому человеку, сопровождают сформированный и сцепленный состав. Колёса стучат шумнее обычного, когда под нами мосты и реки.
Прилетает SMS: «Вас приветствует Воронежская земля!» Судя по расписанию на странице развлекательного портала, ожидается длительная остановка, а значит впереди крупный город Воронеж. И точно. Замедляемся. Приличным дачам, товарнякам и железнодорожным постройкам, необустроенным пустынным промышленным зонам нету конца, сероликим многоэтажкам, гаражам, сложенным из железных листов точно карточные домики, тоже. Кирпичные трубы коптят. Наполовину остеклённые новостройки соединяют землю и небо, а рядом строительные краны, буквы «Г», нависают над ними. Заселённые дома смеются голубыми, розовыми, малиновыми полосами, а их окна – места, где могут поиграть солнечные зайчики. Через окно купе видно: город раскинулся от мала до велика. В это самое время ныряем в тоннель. Кромешная темнота. Включаю ночник над полкой, и пробивается луч желанного света. Опять высотки, котельные, заводы, спальные районы, гаражи, вагоны с облупившейся краской, платформы со шпалами. Долго стоим, скользим мимо дач горожан, городков-сателлитов, и пошла монохромная лесостепь – круг замкнулся, город где-то позади.
Время незаметно ускользает: голубое небо блекнет, пейзажи выгорают, горизонт завышает серая туча, а выше – розовый цвет. Рыжая полоса уходит последней. Ещё обед, но уже куда ни глянь – ночь. Да, зимой именно так. Несмотря ни на что, наш поезд бежит дистанцию. Фары-глаза локомотива, напоминающие вулканические звёзды, бесстрашно сияют, и чернота разбегается. Включается освещение купе, слишком светло, так, что окно слепнет. Снова спасает светильник над моей нижней полкой – бриллиант чёрного пространства «комнаты». Где-то красные стоп-сигналы, свет автомобильных фар рассеивает тьму; золотые окна домов – светящиеся картины, если занавешены шторами, то менее яркие; штучные деревенские одноногие фонари, вытянутые белые пятна – их работа; около переезда уличная лампа сторожки помогает различить железнодорожника в светоотражающем оранжевом жилете; хорошо заметны два окна (испуганных глаза); три бледных апельсиновых фонаря или вовсе один одинокий; огни освещают дома снаружи; у крыльца старого дома тепло одетые люди мирно беседуют о чём-то, а со стороны огорода подступает темнота; малые звёзды пульсируют (может, карманные фонари?); региональная автодорога протянулась длинной пылающей лентой; заправка и магазин – настоящие ледовые дворцы в огнях; ещё одна трасса идёт по холму, и представляется горб синего кита, очерченный фонарями в чернильной бездне. Световые пятна то дальше, то ближе, то сливаются. Подъезжаем к станции Россошь. Здесь царит искусственный день, будто белое солнце висит где-то, а ларьки с мёдом, соками и газировкой – жёлтые, маслянистые.
«Лев, пора ужинать». Мама накрывает на стол. Шагаю, пошатываясь и держась за натертые до блеска перила, за кипятком к проводнице. Сегодня она убиралась у нас и, к моему удивлению, запомнила меня, а сейчас разговорилась, рассказала, что проложили новые пути взамен старых, и про то, что у нас с мамой попутчиков до конечной станции Кисловодск не будет, билеты не раскуплены, и абсолютно свободных купе предостаточно.
Поели и опять выходим в светлый коридор многокаютного корабля, где окно к окну; постелен мягкий ковёр-полоса; кулер с питьевой водой; мини-экран, отображающий местное время, температуру внутри и снаружи, станции следования.
Полотенца – на шею, освежающие зубные пасты и щетинистые щётки – по карманам, мы – во всеоружии, готовы к умыванию.
Перед сном читаем, я – про работника библиотеки, решившегося на рискованное путешествие. Болтаем по телефону, папа уже отработал и очень скучает. «Квартира немая и холодная без ваших родных лиц и голосов», – говорит папа. Веселим его и желаем спокойной ночи, он – тоже (моя заметка этого не увидела).
Заводим будильники на смартфонах и под стук колёс спокойно засыпаем, как дома и одновременно в кибитке, трясущейся от одной почтовой станции до другой, – непередаваемое ощущение. Но ранней ночью вместе неожиданно выходим из сна и открываем рты от невероятной красоты за окном: поезд несётся по бесконечному монументальному арочному мосту, протянувшемуся от берега до берега бесподобно красивого широкого Дона; крупным огням нет числа, они везде, куда ни отведёшь глаза, – феерия света и тени! Да, это Ростов-на-Дону – красавец в ночи!
Хочешь не хочешь, но надо засыпать. Поезд мчится навстречу заре. Утром успеть бы умыться, окончательно собраться, одеться, мысленно поблагодарить машиниста, пожелать удачи проводнице. И продолжить отдых. «Привет, Кисловодск! Великие горы, лечебные воды, кристальный воздух, прогулки по тихим улочкам, шокирующие экскурсии, приятные покупки!» Но об этом как-нибудь потом расскажу, мои уважаемые, любознательные студенты…
Так заканчивается моя газетная страница. А вот что ещё, по моему желанию, она не вместила, так это описание обратного пути. На обратном пути я встретился, прямо в купе, с девушкой из соседнего университета, которая мне нравилась и нравится до сих пор. Она и её бабушка сели в Ессентуках: бабушка сильно приболела, и моя муза, взяв больничный по уходу за тяжелобольной, забрала свою любимую подругу к себе, под наблюдение столичных врачей. Мы не могли наговориться весь день, и даже когда легли спать, то и дело обменивались словами.
– Тебе нравится здесь?
– Когда такие попутчики: бабуля, ты, Лев, твоя мама, – путешествовать одно удовольствие!
– Под стук колёс мне хочется только две вещи: спать и говорить, говорить больше, ведь ты рядом. А тебе?
– Мне тоже хочется спать, болтать обо всём. Мы так и провели этот день. Красота!
– Да, вылежались! Целый год можно не прикладываться. Дома неделя за неделей одна учёба, не поваляешь дурака. Образование – дело нужное.
– Я буду лучшим врачом, доктором наук, и достигну многого! А ты, Лев?
– А я – лучшим айтишником. Поэтому приеду и сразу начну готовиться к зачётам. Как говорится: «Под лежачий камень вода не течёт».
– Аналогично.
– Где встречаешь Новый год?
– Дома с бабулей, мне теперь не оставить её. Она меня выходила во время тяжёлой болезни, настал мой черёд заботиться о ней.
– Не против, если я и родители зайдём к вам чайку попить? Уж очень хочется подарить тебе новогодний подарок.
– Почему бы и нет, приходите, будем рады. Я приготовлю что-нибудь вкусное.
– Дети, тихо… Пора спать… Ещё успеете наговориться. – Мама переживает, что я и моя подруга не выспимся и другим не дадим.
Мы – послушные и внимательные дети – замолкаем. Не проходит и десяти минут, а уже сладко спим. Колёса-маятники движущегося поезда убаюкивают, и у нас вся жизнь ещё впереди…
Самолётом
Папой куплены билеты на самолёт, значит, путешествие закручивается! Дни проходят, и приходят минуты, когда звучат слова: «Начинается посадка…» – долгожданные слова, потому что перелёт – это маленькая жизнь, ещё одна, а кто откажется прожить её?
Самолёт, исполинская механическая птица с замершими крыльями, готов принять жаждущих приключений. Поднимаемся по трапу, проносящийся ветер взъерошивает волосы, но он не помеха для нашего воздушного судна, может быть, небольшое подспорье. В предвкушении чего-то необычного занимаем свои места рядом. Милые стюардессы ненадолго спускаются с небес: инструктаж по технике безопасности отточен до совершенства. Внимание!
«Гоночный болид» неторопливо выворачивает на взлётно-посадочную, не такую уж длинную полосу. Разгон! Р-р-ревут, не смолкая, мощные турбины, турбореактивные двигатели, каждый из которых способен посоперничать с пятьюдесятью тысячами лошадей. Даже дух захватывает!
В ожидании чуда набираем высоту.
– Лев, когда-то первые, наполняемые горячим воздухом воздушные шары, сбрасывая балласт над необжитыми землями, поднимались достаточно высоко над землёй, и воздухоплаватели-первопроходцы, как и мы сейчас, скользя вверх, созерцали бархатистые леса, озёра – синие кляксы, реки – серебряные змейки, – добавляет немного истории папа.
Трепеща, минуем призрачные облака. И желаемое чудо совершается! Голое солнце, будто только что родившееся, улыбается нам и тянет свои лучи.
Наступает время свободного полёта, разрешено перемещение по тёплым, со всеми удобствами, отсекам «космической станции». А я фантазирую: «Если бы пахарь из прошлого увидел её между облаками, то, может, и не удивился, а, почесав затылок, подумал, что плывёт по воздуху белый дирижабль, отпустивший восвояси свой пузырь».
Тем временем внутри самолёта жизнь кипит: пассажиры дружно перекусывают, а потом кто уходит в полюбившуюся книгу, или дремлет под подходящую для полёта музыку, или… а кто даже над облаками работает, как и пилоты воздушного судна, капитаны дальнего плавания, влюбленные в своих птах и нерушимое небо. Они, если потребуется, готовы собрать волю в кулак и, ощущая поддержку пассажиров, посадить вышедшие из строя корабли на моря и океаны, на заливы, на кукурузные поля.
За иллюминаторами – снежный ковёр, голубая полоса и алеющее солнце. Мы спокойны, так как понимаем, что это иной мир, непривычный, более светлый и чистый. Вслед за солнцем снижаемся. Красные навигационные огни самолёта, мерцающие звёзды. Этими огнями подмигиваем улыбающемуся электрическим светом городу, блестящему, точно алмаз, аэропорту, взлётно-посадочной полосе, обозначенной сигнальными лампами, водителям и грузчикам аэропорта в светоотражающих жилетах.
– Сбылась мечта, чтобы сбыться вновь! Да, Лев! – Мама эмоциональна, и её рука сжимает мою руку.
Посадка «под барабанную дробь» – кульминация полёта. Так возвращаемся в объятия Земли-матушки.
Вспоминаются: счастливый Экзюпери, покоритель небес, автор «Маленького принца» и книг про лётчиков; любимый урок истории про Ивана Кожедуба и Александра Покрышкина, бесстрашных лётчиков-истребителей Великой Отечественной Войны, советских ассов, державших в ужасе всё гитлеровское люфтваффе, вместе они сбили больше сотни (немыслимо!) фашистских истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков; беседы с папой об уникальных хозяевах неба, полярниках: Ляпидевском, Молокове, Водопьянове и других, подаривших новые жизни челюскинцам, членам арктической экспедиции, чей пароход попал в ледяной плен на далекой Чукотке. Земля радовалась, когда герои возвращались, а небо звало к себе.
Оно манит и нас. Согласитесь, оказаться на часок-другой в синеве – дорогого стоит. И во время «стыковки» самолёта с телетрапом папа, мама и я опять говорим: «До новых удачных полётов! До новых встреч, мирное небо!»
Мой досуг
Встреча с театром
– Мам, ну можно я надену толстовку?
– Лев! Ни в коем случае!
– А свитер? Бабушка подарила его.
– Лучше надень-ка костюм, тот, что выгуливался первого сентября. Посмотри, как классический пиджак, белая рубашка и хорошо подобранный галстук украшают папу.
– Ладно. Уговорила.
– Лев, запомни, театр – это место, где волшебство творится независимо от того, праздничный день или будний. Поэтому должен выглядеть с иголочки. Видишь, я тоже надела самое элегантное вечернее платье.
Вечереет. Широкая асфальтированная дорога и многоэтажные дома залиты рубиновым светом. От остановки отходят полупустые шустрые маршрутки и задумчивые автобусы. Наша семья оказывается в одном из них у панорамного стекла. Ароматы парфюмов смешиваются, словно невидимый человек искусства колдует над новым шедевром.
Тоннель разветвлённой подземки, одноцветная линия метрополитена, ведёт к театру. Поезда, несущиеся по нему, конечно, не переполненные людьми, но и не свободные: не секрет, в выходной вечером всё ходит пореже. Пассажиры увлечены смартфонами, а кажется, что глаз не сводят с наших сияющих лиц.
Подсвеченное здание театра в центре смеющегося огнями города напоминает памятник архитектуры Древнего Рима тёмной итальянской ночью. Его двери уже гостеприимно распахнуты, и нарядно одетые люди стремятся попасть в фойе.
Залы театра, храма жизни, красивы и загадочны: бюсты великих классиков русской литературы, фотографии знаменитых актеров вот-вот оживут. Они здесь, среди нас ожидают волнительного третьего звонка, готовятся появиться на подмостках или быть не просто сторонними наблюдателями. Мы будто следуем за теми, для кого сцена – священный алтарь, за отдавшими родному театру и силы, и души.
Начинается волшебство. Какая-то невидимая машина времени переносит в другую и в то же время привычную эпоху, далёкий и одновременно близкий город. Мы переживаем за героев спектакля как за своих родных. Наши удивлённые, смеющиеся или печальные глаза не отрываются от актёров. А шумные овации провожают их, когда заканчивается первый акт. Антракт разжигает любопытство: «Что же будет дальше? Чем все закончится?» Хочется побыстрее вернуться в зал, устроиться поудобней, чтобы опять закрутиться в череде событий и подойти к счастливой развязке.
Мастера своего дела низко кланяются, а благодарные зрители не отпускают талантливых волшебников с подмостков. Мы, не жалея ладоней, аплодируем актёрам. «Браво!»
Всё ликует внутри. Этим вечером тихий город, театр и наша семья стали единым целым. Среди серых будней засиял нынешний день. Уверены: время не сотрёт драгоценные часы из столь ветреной памяти. Мы обязательно вернёмся под театральные своды, чтобы любимые актёры в который раз открыли души и поразили своим мастерством проживать знакомые и незнакомые жизни.
