Иван Андреянович Филатов
Бытие как возникновение новизны посредством создания идей
Отвечая на первый вопрос положительным образом, мы помним, что ранее, рассматривая саму идею соци-ума (см. раздел 1), мы в буквальном смысле постулировали: и соци-ум является видообразованием самой Природы и таковым же является человек креативно мыслящий, поскольку в его интеллект (мозг) самой Природой на генетическом уровне была привнесена искорка способности создавать новизну в виде идеи и нового сущего. И без этой искорки не было бы соци-ума как видообразования самой Природы.
А вот положительный ответ на второй вопрос вызывает у нас большие сомнения. Природа, осуществляя свою идею соци-ума, «надеялась» на то, что между соци-умом, продуцирующим Необходимости в новизне и человеком, генерирующим соответствующие идеи, – идеи, адекватно удовлетворяющие потребности соци-ума в новизне, – будет существовать непосредственная причинно-следственная связь. То есть: возникновение любой потребности самого соци-ума будет иметь следствием незамедлительное ее удовлетворение. Ведь именно так происходит в самой Природе. Вопрос только в том, осуществляется ли «надежда» Природы в процессе совместного бытийствования соци-ума и человека?
И здесь, конечно же, возникает целый сонм важных вопросов. Разрешает ли креативно мыслящий человек те проблемы, которые ставит перед ним соци-ум? Не пренебрегает ли он его интересами в угоду своих личных (амбициозных, эгоистических, ресентиментных и т. д.) интересов, настроений и поползновений? Не уклоняется ли он от выполнения своей Подручной функции? Не своевольничает ли он в угоду своих интересов, и притом, в ущерб «исторических» (Хайдеггер) интересов соци-ума, то есть тех интересов, которые обусловлены самим ходом развития соци-ума, как Природного образования? Какое влияние на продуктивно мыслящего человека оказывает человек массы? Не выбивает ли он его из колеи Подручности? Ведь можно не дать возможности ему исполнять его подручную функцию, а можно использовать его способность генерировать новизну в узко корпоративных или каких-либо других целях.
Вопросы, заданные нами выше, переориентируют нашу мысль с взаимоотношений Бытия соци-ума с бытием человека на то влияние, которое может наложить на эти взаимоотношения человек массы, то есть человек, просто существующий в этом соци-уме. Почему мы ранее и заявили, что ни в коем случае нельзя в вопросах бытийствования брать человека вообще, без учета его как продуктивных возможностей, так и деструктивных. Брать человека вообще – это все равно, что брать воздух – как дыхательную смесь – вообще. Но изымите из воздуха кислород и человек погибнет.
Вот точно так же человек вообще (народ, сообщество, элита, массы) есть дыхательная смесь для такого видообразования Природы, как соци-ум. Но изымите оттуда «кислородную составляющую» в виде человека способного генерировать новизну (идеи) по запросу («заказу») соци-ума и соци-ум сгинет с лица Земли, как будто бы его на ней и не было. В этом и заключается миссия человека как Подручного Средства соци-ума в самой Природной идее соци-ума.
И, в связи с этим, не напрашивается ли здесь еще одна аналогия? Как чрезмерное накопление в воздухе одного из его соединений, – положим, углекислого газа – способно отравить организм человека, так и сверхмерное накопление в обществе элементов, не только не содействующих развитию соци-ума, но и препятствующих таковому, способно загубить соци-ум. Весь вопрос в том, каким образом можно хотя бы нейтрализовать эту, деструктивную составляющую общества, если ее невозможно направить в русло «развития» и полноценного существования соци-ума.
Исходя из этого, возникает вопрос: не заложена ли здесь та точка бифуркации, после которой человечество либо попадет в ловушку самоуничтожения, – если человеку продуктивно мыслящему будет отказано в исполнении им своей Подручной функции у соци-ума, – либо оно окажется в «просвете» того События, которое укажет ему путь к «другому началу» и окликнутости последним Богом (Хайдеггер).
Итак, мы приходим к следующему выводу. Во-первых, в вопросе бытийствования и существования соци-ума ни в коем случае нельзя брать человека в целом, поскольку в какой-то своей части он может быть бытийствующим, а в какой-то просто существующим; и не всегда нейтрально существующим, но и проявляющим негативные свои качества. Во-вторых, требует разработки вопрос определения критериев соответствия (гармонии) бытия самого по себе с бытием человека, и не только бытия, но и существования его в соци-уме. И в-третьих, отдельным вопросом становится вопрос негативного влияния деструктивно настроенных элементов массы на само бытие и человека, и соци-ума.
В связи с этим с навязчивостью возникает следующее соображение: быть может метафизика потому и возникла 2,5 тысячелетия назад, чтобы напомнить человеку, что с некоторых пор он должен не только обустраивать собственное жизнебытие и существование на этой Земле, но и заботиться о бытийствовании самого Соци-ума и самой Природы, которые сделали его человеком разумным и продуктивно мыслящим. То есть: не пора ли начать отдавать долги за свою разумность? Иначе говоря, не пора ли обратить внимание на те трудности (Необходимости в новизне), которые возникают в соци-уме в результате и продуктивной, и деструктивной деятельности самого человека в условиях перенаселенности планеты в городах и ухудшения экологической обстановки в них. И не только в них, но и далеко вокруг них. Но эти трудности, скорее всего, возникают от того, что с человеком происходит нечто негативное и никоим образом не предвидимое. А именно, изменяется Природа психики (души) самого человека в сторону ее измельчания, нравственного деградирования и все нарастающей агрессивности в поведении, как между отдельными индивидами, так и между народами, этносами, религиозными конфессиями и т. д. Всеобщая нетерпимость становится нормой. И аккумуляция ее в любом соци-уме ничего хорошего нам не предвещает.
7. Загадка, которую пытался разрешить Хайдеггер: в чем суть истины Бытия?
Памятуя приведенное нами эпиграфом29 предостережение Хайдеггера, в очередной раз попытаемся разобраться в том сплетении понятий, которое возникает как от чтения переведенных Хайдеггером фрагментов Гераклита, так и от тех реконструкций мысли Гераклита, которые возникают в этих переводах и привносятся в эти мысли.
7.1. Логос соци-ума и логос души человека
Но прежде чем вникнуть в отдельные детали, было бы не лишним сначала обратить внимание на то, что особенностью понимания того, что такое бытие само по себе является то, что в это понимание надо сначала проникнуть (даже «просочиться»), а затем уже с ним свыкнуться (а лучше, «подружиться»). Сама же трудность проникновения заключается в том, что мир бытия самого по себе отделен – и отдален – от мира так называемого «бытия» сущего, несмотря на то, что мы живем в самом соци-уме и среди сущего. Он (мир, соци-ум) сам по себе имеет, если можно так выразиться, отрицательный знак недостаточности новизны какого-либо вида: лишенности в чем-то, неудобства пользования чем-либо, неудовлетворенности чем-нибудь и т. д. Мы же живем в реальном положительном мире того, что у нас уже имеется в наличии и чем мы уже пользуемся.
Да, нам бы хотелось иметь и виллу на берегу моря, и яхту на рейде, и вертолет на лужайке невдалеке от дома. Но это не та недостаточность, которой не хватает соци-уму. У него совсем другая «забота» (Хайдеггер): а именно, «забота» иметь ту новизну, которой не хватает ему самому на данном этапе его развития и нехватка которой уже определена всем ходом этого развития, которое и есть само бытие (Бытие само по себе). Но в это бытие соци-ума, то есть в процесс зарождения и созревания в нем Необходимости в новизне того или иного вида, мы не вхожи: ни человек продуктивно мыслящий, ни, тем более, просто существующий в нем. И потому не вхожи, что у соци-ума совсем другой, непонятный нам Логос, то есть другой – неизвестный нам – способ формирования самой Необходимости в новизне, у него другая методология зарождения и созревания этой Необходимости. Это, во-первых, а во-вторых, у него другой способ, – если можно так выразиться, – «озвучивания» того, что ему необходимо для полноценного существования (развития?). А этот способ заключается в демонстрировании Необходимости в новизне в форме ощущаемой и воспринимаемой продуктивно мыслящим человекам недостаточности чего-либо, лишенности в чем-то, обделенности в чем-либо и т. д.
Более того, надо сказать, что у этого демонстрирования есть причина своего возникновения, как у вершины айсберга есть причина того, что она возвышается над поверхностью воды и тем самым показывает себя, скрывая основную свою массу под водой. Вот точно также нашему умственному взгляду не видимо, во-первых, то, что приводит к зарождению в самом соци-уме Необходимости в новизне того или иного вида, а во-вторых, то, что осуществляет созревание этой Необходимости. Мы лишь можем высказать свои предположения по этому поводу, что мы и сделали выше.
(А именно, мы предположили, что зарождение осуществляется в результате взаимодействия (миролюбивого или протестного) новизны со «стариной», а созревание происходит в процесс образования комплекса сущих аналогичного тому комплексу, который мы формируем на стадии создания идеи. Вот здесь, скорее всего, «не паханое поле» для специалистов по самоорганизации физической, химической, ментальной и, прежде всего, социальной «материи», а также ученых социологов и онтологов, – Б. Латур, Г. Харман, М. Деланда, Т. Мортон и др., – выдвинувших идею «демократии вещей», на чем более подробно останавливаться мы не будем. Отметим лишь то, что на примере структурно-функционального состава любой идеи эта «демократия вещей» проявляется в наиболее наглядном виде, когда мы для комплектации идеи используем, – заимствуемые нами из хранилища-Хаоса, – исходные сущие самого разного вида).
Мы же со своим логосом, логосом нашей души, восприняв то, что нам вещает (демонстрирует) непонятный нам Логос соци-ума, должны расшифровать, что же все-таки ему необходимо. Это, во-первых. А во-вторых, мы должны разработать механизм создания того, что запрошено социу-умом. И этим механизмом является в первую очередь создание идеи и формирование вида и сущности нового искомого сущего, а во вторую очередь производство – используя подручное средство, изготовленное по образцу искомого сущего, – Продукции для самого соци-ума.
Образно выражаясь, можно сказать, что язык Логоса, то есть язык соци-ума (народа, человеческого сообщества) – это язык прилетевшего к нам и навечно поселившегося у нас всемогущего инопланетянина, требующего – под угрозой нашей гибели – для своего жизнеобеспечения Продукцию то одного неизвестного нам вида, то другого. Но поскольку таковой Продукции в готовом виде у нас никогда нет, то мы должны ее – по первому же требованию – создавать внове (открывать, обнаруживать) и предоставлять этому ненасытному левиафану. Вот эту функцию создания требуемой соци-умом новизны и должен осуществлять креативно мыслящий человек. Ведь не задарма же он был наделен самой Природой способностью творить идеи и тем самым быть Подручным Средством у соци-ума.
Вопрос только в том, делаем ли мы это? А если мы этого не делаем, то это значит, что либо мы не способны уловить то, чего требует от нас соци-ум, как от своего Подручного Средства; либо отвлечены на создание чего-то другого, в том числе потребного только нам самим; либо вовсе не хотим этого делать.
Основная наша проблема в том, как разграничить то, что затребывается («заказывается») самим соци-умом для своего стихийного соци-умного (исторического, по Хайдеггеру) существования, а что затребывается человеком массы для своих эгоистических, престижных, корпоративных, ресентиментных и прочих интересов. Возьмем пример современных новшеств: Интернет, мобильник, гаджеты, терроризм, однополые браки и т. д. – из какой Необходимости соци-ума или потребности человека массы они вдруг возникли на сцене современной жизни? Ведь не на пустом же месте? Какое инициирующее начало сподвигло их вторгнуться в жизнь общества и в буквальном смысле воз-мутить ее?
Вот здесь-то, скорее всего, и просматривается корень многих проблем, возникающих в соци-уме в процессе его взаимоотношений со своими членами: то, чего хочет человек или с чем он мирится («прозябает» ли он или проявляет свою ресентиментную природу), не совпадает с тем, что необходимо соци-уму для его полноценного существования. Именно это противоречие двух родов Лишенности – Лишенности в новизне соци-ума и Лишенности человека в том, что ему хотелось бы иметь, но без чего он вполне мог бы обойтись – является определяющим в качественном развитии и соци-ума и человека.
Так что если мы рассмотрим уравнение: то, что человек имеет, минус то, что ему необходимо, равно тому, без чего он может обойтись – то последнее есть то, что излишне для полноценного существования соци-ума, то, что в какой-то степени мешает этому и бытийствованию, и существованию. Я не собираюсь сказать, что человек должен «работать» только на соци-ум и забыть о себе любимом. Но что можно сказать вполне определенно так это то, что бытийственная гармония человека с обществом, его согласованность с ним должна бы служить не столько всего лишь ориентиром, сколько спасительным маяком в их взаимоотношениях.
Бытие человека не должно входить в противоречие с бытием соци-ума. И если припомнить из того же «Гераклита» трактовку Хайдеггером Гераклитовской гармонии (αρμονια), как слаженности взаимодействия чего-то с чем-то, то, – оставив в стороне негативные коннотации, – с полным правом можно было бы сказать, что ярмо (греч. αρμος – «связь», «скрепление», «скрепа»)30 бытия человека должно быть «прилажено» к бытию соци-ума, то есть к бытию самому по себе. А иначе и быть не должно. Ведь недаром же Природа, во-первых, наделила человека способностью продуктивно мыслить, а во-вторых, сделала его Подручным Средством соци-ума, тем средством, с помощью которого генерируется новизна для нужд самого соци-ума, который также является образованием Природы.
Кстати сказать, если уж мы упомянули гармонию, то не идее ли в явственном виде присуща и слаженность, и гармония, и красота. Слаженность – оттого, что все сущие комплекса идеи естественным образом прилажены друг к другу, образуя замкнутую, но открытую с обеих сторон – как на входе, так и на выходе – систему. Более того, идея «слажена» таким образом, что главное сущее, сущее искомое, воздвигается на «пьедестале» исходных сущих. Отсюда возникает гармония: можно даже сказать, что исходные сущие «запряжены» в ярмо, везущее (создающее) искомое сущее. А вот понимание смысла всей конструкции – то есть смысла идеи – это и есть прекрасное, поскольку само понимание сопровождается возникновением интеллектуального чувства наслаждения. Последнее же, как мы знаем, есть неотъемлемая часть любого произведения искусства, а если брать шире, то и любого новшества.
Вот здесь нам становится более понятной суть обеспокоенности Хайдеггера тем, что на всем протяжении развития метафизики (включая и досократовский период) человеком не была понята истина самого бытия (Бытия самого по себе), то есть истина того «исторического» (Хайдеггер) хода развития соци-ума (по нашему, Событие-1), к которому еще не причастно – и в положительном и в отрицательном смысле – бытие человека.
И в заключение данного пункта и в связи с неоднократным употреблением нами слова «развитие», необходимо отметить следующее немаловажное обстоятельство. Хайдеггер категорически возражал против использования понятия «развитие» применительно к сфере «сущностной истории»31, (но не «историографии»), то есть к истории бытия.. И в самом деле, если Бытие само по себе есть процесс самопроизвольного нескончаемого возникновения новизны, новизны самого непредсказуемого и непредполагаемого нами вида, то ни о каком развитии, как подъеме от какого-то более низкого уровня к чему-то более высокому не может быть и речи. Бытие – это экспансия новизны в одной и той же двумерной плоскости. У бытия нет ни высоты, ни глубины. (Глубина и высота есть только в степени познания самого процесса бытия). У него есть только «плоскость» постоянного обновления Природы с включенной в нее «плоскостью» соци-ума, как такого же видообразования Природы, как и любого другого.
Причем, это видообразование – соци-ум – может быть осуществлено при непременном участии человека, как его Подручного Средства, обладающего метафизическим свойством (сущностью) создавать новизну в виде идей. (Мы здесь оставляем за скобками бытийственную сущность генетической Природы всего живого с его геномом и ДНК. И эта Природа, конечно же, стала фундаментом бытийственной сущности самой окружающей нас Природы, а вместе с ней и человека, сформировавшего сам соци-ум).
Иначе говоря, только соци-уму посчастливилось обзавестись таким Подручным Средством, как продуктивно мыслящий человек, который предоставил ему (соци-уму) возможность, как бесконечного создания новизны, так и существования за счет постоянного ее притока в его недра! Остальные коллективные природные образования – стаи, стада, прайды, колонии, ульи и т. д. – оказались лишенными такого преимущества.
7.2. Понимание Хайдеггером «бытия» сущего и Бытия самого по себе
Но зададимся вопросом, насколько правильно и насколько полно были поняты самим Хайдеггером и Бытие само по себе и «бытие» сущего?
Что касается «бытия» сущего, то есть бытия человека, создающего – как мы себе представляем и как нами изложено выше – и саму идею, и новое сущее, то здесь, не имея представления о том, что такое идея, как она возникает и в чем заключается ее функция, невозможно представить себе, в чем заключается бытие человека продуктивно мыслящего. (Ведь именно к последнему может быть отнесено бытие). Вот здесь и обнаруживается вся та неопределенность и надуманность данного, вводящего в заблуждение словосочетания («бытие» сущего).
Можем ли мы узнать, к какому сущему здесь отнесено бытие: к предмету ли или к человеку? Если к предмету, то к какому предмету: возникающему или существующему? Если к человеку, то к какому человеку: креативно мыслящему или просто прозябающему в своем существовании? И даже Хайдеггер не избежал заложенной здесь ловушки, когда наделил бытием «то или иное сущее», о котором может помыслить только человек, оказавшись «вблизи» этого существующего сущего. Вот, например, каким красочным образом в лекциях о Пармениде он характеризует сущностное мышление, то мышление, которое «мыслит само бытие».
«… помыслить бытие проще простого, но именно это и дается нам тяжелее всего.
Для того чтобы помыслить бытие, не надо обладать торжествующе изощренной ученостью, равно как нет никакой нужды погружаться в какие-то особые, исключительные состояния, похожие на мистические погружения, преизбыточествующие некой глубиной. Необходимо просто пробудиться вблизи любого неприметного сущего: пробудиться и внезапно увидеть, что сущее есть.
Пробуждение для такого «есть» и, прежде всего, бодрствование по отношению к этому «есть» какого-либо сущего, а также бдение над его просветом – все это и составляет существенное мышление. «Есть» какого-либо сущего, то есть само бытие, всякий раз обнаруживается, если обнаруживается, лишь «внезапно» (по-гречески: εξαιφνης,). На это сущностно неопосредствованное и никоим образом не опосредуемое вторжение бытия в одновременно появляющееся сущее, которое появляется именно так, как оно появляется, человек отвечает тем, что внезапно перестает обращаться к сущему, но мыслит само бытие. Для того чтобы помыслить бытие, всякий раз необходимо совершить «прыжок», отрывающий нас от привычной основы, на которой для нас поначалу утверждается то или иное сущее, и бросающий в то без-основное, которое проясняется как свободное, именуемое нами тогда, когда мы думаем о сущем только то, что оно есть, и ничего более»32.
Здесь, несмотря на то, что мышление самого бытия, по утверждению Хайдеггера, не связано с какой-либо мистикой, трудно отделаться от мысли, что это, изложенное автором мышление каким-то образом не причастно к мистике. Потому что, как во всякой мистике много непонятного, так и много непонятного в приведенном описании «существенного мышления». Непонятно следующее. Во-первых, если такое мышление так просто, то почему так трудно в него погрузиться? (И много ли людей, кроме Хайдеггера, смогли это сделать?). Во-вторых, что означают «пробуждение … и … бодрствование по отношению к этому «есть» какого-либо сущего», в чем заключается «бдение над его просветом», и что происходит во время этих процессов? В-третьих, непонятно, каким образом и в каком виде появляется сущее, почему его появление одновременно с «вторжением бытия» и чем обусловлена эта одновременность? (Данный вопрос во всех подробностях разъяснен нами в данном тексте: а вкратце – потому что с возникновением идеи в нашем уме начинается процесс раскрытия ее смысла и формирования вида и сущности нового искомого сущего). В-четвертых, если человек «перестает обращаться к сущему, но мыслит само бытие», то, что же все-таки является предметом его мышления. Ведь испокон веков человеческое мышление приспособлено к оперированию только объектами, вернее, представлениями и понятиями этих объектов. И ни чем иным оно манипулировать не может. Даже если эти объекты абстрактные, все равно, чтобы наше мышление могло ими оперировать, они переводятся («разлагаются») нами в какие-то образные представления. Если мы оперируем (мыслим), положим, понятием «справедливость», то мы апеллируем к какой-то правде, к какому-то установленному государством закону или функционирующему в обществе моральному принципу, к какому-то равенству, к какой-то защите и т. д. И последнее, если ««Есть» какого-либо сущего, … есть само бытие» и если человек, перестав «обращаться к сущему», «мыслит само бытие», то не совсем понятно, к какому объекту относится бытие? И таких вопросов к Хайдеггеру можно предъявить множество.
У меня же лично возникает подозрение, что (в данном случае) «существенное мышление» – по Хайдеггеру, в виде пробуждения и бодрствования «по отношению к этому «есть» какого-либо сущего», – есть не что иное, как то, что мы назвали допонятийной фазой, когда в нашем уме происходит осмысление того «сгустка» смысла, который предшествует процессу раскрытия этого смысла внове явленной идеи и поиску того, – пока еще отсутствующего – нового сущего, которого недостает для полной ее комплектации. Все дело заключается в том, что, скорее всего, стиль нашего мышления определяет стиль выражения наших мыслей. Если мысли (идеи) приходят в наше сознание в виде ошеломляющих нашу душу (психику) озарений, то в выражении их будут присутствовать такие слова и словосочетания как: внезапно, удивление, удовольствие (Платон). Но если мысли приходят тихо и как бы незаметно, – по выражению Хайдеггера и Ницше, на «голубиных лапках»,33 – то и характеристика их будет сопровождаться такими «ленивыми» словами как: пробуждение, бодрствование, бдение и т. д. Но все же, явление новизны обнаруживается Хайдеггером посредством таких слов как: обнаружение (как характеристика открытия), вторжение, прыжок и т. д.; в то время как Декарт, положим, прямо и непосредственно характеризует такие моменты как
«…озарение (illustration) ума, благодаря которому он видит в божественном свете вещи, кои Бог пожелал ему открыть путем непосредственного воздействия этого божественного света на наше разумение, рассматриваемое в данном случае не как нечто действующее, но лишь как восприемник божественных излучений».34
Возвращаясь к вопросу, к какому же сущему может быть отнесено «бытие» сущего, вполне определенно можно сказать, что это бытие присуще только человеку, создающему в своем уме и идею, и искомое сущее, и подручное средство. Внове создаваемое сущее, как мы уже указывали выше, никакого бытия не испытывает и испытывать не может, потому что бытие может быть присуще только тому объекту, который не столько способен на создание новизны, сколько осуществляет – здесь и сейчас – этот процесс. А таковыми объектами являются Природа, соци-ум и человек. Сущему же присуще, во-первых, становление в процессе своего возникновения в интеллекте человека (или в Природе), а во-вторых, существование в процессе исполнения им своей функции. И если уж, на худой конец, связывать «любое неприметное сущее» (как предмет, явление) со словом бытие («есть»), то это бытие надо относить к сущему возникающему (в нашем уме) в своем виде и в своей сущности, но никак не ко «всякому сущему», существующему вокруг нас и некогда уже созданному. Тогда, то есть в последнем случае, становится вовсе непонятным, зачем нам так необходимо «бодрствование по отношению к этому «есть» какого-либо сущего»? Тем более «бодрствование» в виде «существенного мышления». Я понимаю, что осуществляя процесс «сущностного мышления», мы что-то узнаем или создаем что-то для нас новое. Но что мы создаем или узнаем, когда внезапно обнаруживаем ««Есть» какого-либо сущего, то есть само бытие»? Мне лично в данном случае непонятна цель мышления «самого бытия», которому Хайдеггер придавал столь большое значение.
В связи с трудностями со стыкования понятий бытия у Хайдеггера и нашего, в данном тексте мы не пойдем на то, чтобы использовать понятие Dasein Хайдеггера (за исключением раздела 7.9). А причина этого в том, что наше понятие бытия в корне отличается от слишком уж широко-диапазонного Хайдеггеровского. У нас же понятие бытия достаточно ясно очерчено следующими тремя факторами.
Во-первых, в нашем представлении бытие – это не «присутствие присутствующего», не «вот-бытие», не «аутентичное экзистирование», не прибытие сущести к сущему и не «наличная данность» (Хайдеггер), а возникновение новизны в нашем интеллекте, то есть создание, обнаружение, творение того, чего ранее не было ни в нашем владении, ни в нашем представлении. По сути дела, бытие – это и есть древнегреческая алетейя как Истина, как не-сокрытость, которая в процессе нашего бытия выходит из сокрытости и являет себя как Афина-Паллада из головы Зевса в своем полном боевом облачении.
Во-вторых, бытие, свершаемое человеком, есть сотворение новизны (подручного средства и Продукции) по вполне определенной методологии. И эта методология, как мы полагаем, едина для всего внове возникающего, будь оно технического, научного, социального, нравственного, эстетического или философского содержания.
И в-третьих, бытие соци-ума – как и бытие человека – заключается в сотворении новизны. Но эта новизна выступает не в каком-то предметном или понятийном виде – она есть Необходимость в новизне, ощущаемая, воспринимаемая и осознаваемая человеком в виде какого-либо негативного фактора: лишенности в чем-то, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-то и т. д. Почему именно «негативного фактора»? – да потому что только такой «фактор» может быть воспринят человеком в реальной жизни и осмыслен в процессе его продуктивного мышления, мышления способного на создание новизны, то есть на разрешение возникшей в соци-уме потребности (Необходимости) в ней. «Позитивный фактор» – по самой своей Природе – ни в коей мере не может подвигнуть нас на сотворение какой-либо новизны. Новизна может появиться только от нужды, от Необходимости. Позитивный настрой нашей психики не конструктивен, а, в конечном счете, он ведет к стагнации и деструкции.
7.3. Постоянно ли Бытие само по себе или оно импульсивно?
Итак, закончив с «бытием» сущего, переходим к Бытию самому по себе. Что касается (опять же) меня лично, то, знакомясь с текстами Хайдеггера – в том числе и с его «Гераклитом», – я достаточно долго не мог понять, почему автор постоянно говорит о бытии (или Логосе), как всегда присутствующем. Так вот, всегда ли присутствует бытие? И для кого – и когда – оно присутствует, а для кого отсутствует? И только недавно я понял, что Логос (бытие) для Хайдеггера – это тот «голос»-Логос, которым постоянно говорит сама Природа соци-ума, народа. Человек же лишь изредка слышит этот «голос» истины самого бытия, Бытия самого по себе. Именно поэтому он для него «присутствуя отсутствует». У меня и раньше было подозрение, что бытие для Хайдеггера – это некий постоянно присутствующий «реликтовый фон». Но здесь вряд ли можно согласиться с ним в том, что бытие является всегда присутствующим, постоянно что-то «говорящим» человеку. В чем смысл моего возражения?
Дело в том, что Логос истины самого бытия должен быть разборчивым, внятным, конкретным. Иначе, человек его не поймет и не расшифрует его логосом своей души. Так что с нашей точки зрения, Бытие соци-ума (Природы, креативно мыслящего человека) импульсивно. И эти импульсы соответствуют тем возникновениям Необходимостей в новизне, которые, со своей стороны, способен ощутить и уловить человек, продуктивно мыслящий. Иначе говоря, для того чтобы он смог создать вполне конкретную идею, он должен получить от соци-ума вполне конкретный заказ, а не какое-то постоянно присутствующее бытие в виде «фона», подобного фону постоянно включенного радио, которое «слушают не слыша». Бытие соци-ума и бытие человека еще и потому импульсивны, что импульсивна сама природа креативного мышления. Оно сначала (в последнем случае) подготавливается на этапе рефлексии-1, потом «замирает» – как перед «прыжком» – на инкубационном этапе, а затем спонтанно выплескивается в виде инсайта, озарения, интуиции.
Вот точно так же импульсивно возникают устойчивые «диссипативные структуры» (Пригожин) при флуктуациях и бифуркациях в процессах самоорганизации материи. (Как, например, в случае образования «ячеек Бенара» или химических часов)35. Так что все природно творимое, – и бытие, естественно, не является исключением – во-первых, импульсивно (спонтанно), во-вторых, мгновенно, и в-третьих, «квантовано». Так, спонтанны, мгновенны, «квантованы» процессы самоорганизации материи. То же самое мы можем сказать о спонтанности, мгновенности и «квантованности» акта возникновения идеи в нашем сознании. Идея – это и есть «квант» ментальной «материи» в виде вполне определенного смысла (Истины). Исходя из этого, постоянное присутствование бытия может быть оправдано только в том единственном случае, если мы примем во внимание то, что в соци-уме постоянно возникают Необходимости в новизне самого разного вида. И из этого «постоянства» человек продуктивно мыслящий выбирает только то, что сродни логосу его души, то есть тот заданный ему вопрос («заказ», запрос), разрешение которого ему по силам, и он к нему призван самим бытием соци-ума и своим собственным природным предназначением.
