Иван Андреевич Банников
Горячее сердце
– Нет, – сказал он глухо и оглянулся на кошку.
Она чуть заметно кивнула головой. Мол, правильно всё.
Мара тронулась с места и сделала оборот вокруг него. Сверкая глазами, она скрипела зубами, а чёрные волосы ходили волнами и блестели в свете печи и свечей.
– Что ж, прошёл ты это испытание, – прохрипела она. – Достойно ответил, хотя и видела я твои сомнения и желания. Что ж, раз уж я хозяйка в этом мире, то могу и нарушить правило разок. Отпущу я тебя в мир людей.
– Спасибо! – выпалили он, преисполненный благодарности.
– Не спеши благодарить, – фыркнула она. – Назад не я тебя отправлять буду. Будет тебе напоследок истинное испытание. Есть лазейка в мир людей, но привести тебя туда может только твоё сердце… И вода столь же горячая, как твоё сердце… Вода и тепло – вот он ключ в мир живых… Иди куда глаза глядят и думай о тех, кого любишь, думай не переставая, и тогда этот тёмный мёртвый мир до такой степени тебя возненавидит, что вытолкнет назад. Думай не переставая. Прочь, пока я не передумала!
Волосы взметнулись в воздух и заполнили всё пространство в доме. Ничего не видя и почти не дыша, Денис кинулся к двери. Зацепившись ногой за ручку пакета, он вылетел из дома и кубарем покатился по холодной мокрой земле.
«Беги! – от громоподобного голоса бабушки загудела голова. – И не оглядывайся!».
– А как же ты? – он испугался за неё. – Не могу тебя оставить!
«А за меня не беспокойся, я справлюсь. Иди и будь счастлив», – последовал ответ.
Не соображая, что делает, Денис схватил пакет, вскочил с земли и побежал к завалу, ограждающему заколдованный дом. Он вообще не запомнил, как забрался на брёвна и ветки, перемахнул через них, упал на землю, снова поднялся и устремился в лес. Он понятия не имел, в какую сторону следует двигаться, но верно сообразил, что тут важно удалиться как можно дальше от дома.
В тёмном холодном лесу каждая тень страшила его и напоминала о сверхъестественном существе, пожирающем убийц. Ему было совестно, что он бросил бабушку одну и трусливо убежал. Он даже остановился и подумал было вернуться, и тут же промозглый холод радостно накинулся на него, и где-то вдали послышалось угрожающее рычание. Денис побежал дальше.
Он пробежал километра два, но потом был вынужден перейти на шаг. Усталость сказывалась всё сильнее, и только мысли о семье помогали ему не сдаваться. Он думал о семье не переставая. Невероятно сильная тоска по жене и детям переполняла его и заставляла передвигать уставшие ноги снова и снова.
Дважды он перебирался через узкие речушки, закованные льдом. Бесчисленное множество раз взбирался на пологие холмы и опускался в ложбины и низины. И всё ждал, что в поле зрения окажется что-то, что станет воротами в мир живых. Сложно было сказать, сколько прошло времени, потому что в этом мире все часы упорно показывали шестнадцать минут первого – момент его смерти, как он догадывался.
Сухие листья шуршали, а снег поскрипывал под ногами. Мороз становился всё сильнее, и стволы деревьев начали трескаться и расщепляться. Грохот заполнил лес, пришедший в волнение. Сильный пронизывающий ветер старался помочь морозу, намереваясь выдуть из человека последние остатки тепла, а может, и саму душу. Холод пытался победить Дениса, кусая лицо и руки. А он думал о жене и представлял их ладный, хоть и небогатый дом, в котором они свили уютное семейное гнездо и собирались встретить старость. Он вспоминал дочку и двух сыновей, которых старался воспитывать умными и заботливыми людьми, самостоятельными и совестливыми.
Небольшая лачуга, которая скорее походила на шалаш, чем на дом, появилась в поле зрения. Стены из кое-как пригнанных досок и соломенная крыша звали его внутрь, предлагали укрытие от ветра и мороза. Решительно распахнув хлипкую дверь, он шагнул в лачугу. Свет фонарика телефона выхватил из темноты примитивный стол и две табуретки. Топчан, заваленный непонятными тряпками, стоял в углу. И всё. Ни печки, ни очага.
Трясясь от холода, Денис вспоминал, как они с женой мёрзли в первую зиму, когда только вселились в дом её покойных родителей. Котёл жадно сжирал газ, но толку от этого было немного, потому что насос почти не проталкивал горячую воду по трубам, протянутым через комнатки. Они сожгли уйму электричества, чтобы дожить до весны, и ему пришлось потом сильно постараться, чтобы избавиться от огромного долга по платёжке.
Денис подошёл к топчану, поставил пакет с подарками на пол. Разворошив кучу старого пыльного тряпья, он сел на тонкий ободранный матрас и накинул на плечи охотничью куртку, хранящую на себе следы когтей какого-то крупного животного. Но теплее ему не стало. Холод крепчал – ноги в ботинках сначала замёрзли, а потом и вовсе сделались бесчувственными. Пальцы рук ломило от холода, а кожа на лице ощущалась как застывшая маска.
Прислушиваясь к завыванию ветра, Денис упорно вспоминал детей, их успехи и достижения. Думал он и о надеждах, которые возлагал на их будущее. Он хотел вырастить из них самостоятельных и совестливых людей, твёрдо стоящих на ногах…
Его мысли внезапно прервал пакет: внутри него что-то зажужжало и наметилось какое-то шевеление. Денис испуганно замер и икнул, совсем как дочка, которая в два года впервые увидела живого зайца и приняла его за опасное лесное чудище. Вслед за подозрительным жужжанием возникло бульканье, а затем из пакета повалили клубы пара. Глаза Дениса округлились от удивления. Он наклонился, осторожно открыл пакет и уставился на проточный нагреватель, из которого хлестала горячая вода. Чувствуя себя как в странном нереальном сне, Денис извлёк нагреватель и засмеялся.
Он сидел и смотрел на то, как прибор, не подключённый к электричеству и водопроводу, исторгает из себя струю горячей воды. Теперь ему стали понятны странные слова Мары.
Руки быстро согрелись от тёплого пластикового корпуса. «А так хотелось обрадовать Иришу», – подумал он. И струя заметно усилилась.
Денис быстро сообразил, что сила и температура струи напрямую зависят от мыслей о родных людях. Почти беспрерывно вспоминая дом и родных людей, он держал в оттаявших руках горячий прибор и с радостью наблюдал за тем, как вода течёт по дощатому полу и просачивается вниз сквозь щели. Маленькое помещение довольно быстро наполнилось паром, и в нём с каждой минутой становилось всё теплее и теплее. Крыша и стены дрожали и трещали от страшного мороза, который пытался проникнуть внутрь, но горячая вода довольно успешно согревала воздух.
Денис повеселел. Теперь погибель от мороза не казалась ему неизбежной. Сражаясь с холодом и смертью, он надеялся и верил, что сможет преодолеть границу между мирами и вернуться домой. Теперь он знал, что сможет дождаться помощи.
По ощущениям прошло больше часа. Руки устали и он поставил прибор на пол. Вода весело журчала и наполняла комнату плотным паром. Денис мечтал об уютных объятиях жены и представлял семейные походы за грибами и на рыбалку. От тепла и приятных мыслей его разморило, и он сам не заметил, как погрузился в густой тёмный сон.
***
Денис проснулся резко, словно от удара. Распахнул глаза и уставился на белый потолок. Потом повернул голову и посмотрел на капельницу, стоящую возле кровати.
Приподняв голову, он испуганно оглядел убогую палату районной больницы. И расслабленно откинулся на тощую подушку. Закрыв глаза, он счастливо засмеялся. Дома. Он почти что дома.
Услышав его смех, в палату заглянула дородная медсестра. Жуя пирожок, она окинула его удивлённым взглядом и крикнула в коридор:
– Наташ, он проснулся!
И снова исчезла.
Денис поднял правую руку (почему-то она казалась очень тяжёлой и неповоротливой) и поднёс её к лицу. Пальцы ткнулись в толстую ткань. Скосив взгляд, он увидел, что кисть тоже замотана в бинт. Вот так дела.
Дверь распахнулась и в палату вошла пожилая женщина, одетая в халат врача. Строго глянув на Дениса, она спросила:
– Как чувствуем себя?
– Хргх.
Она терпеливо подождала, пока он откашляется.
– Не пойму пока, – прохрипел Денис. – А что со мной?
– Да обычное дело, если не считать огнестрельного ранения, обморожения мягких тканей и воспаления лёгких, – пожала она плечами с таким видом, как будто в этом не было ничего особенного. – Антибиотики, примочки, все дела – через недельку будешь как огурчик. Пожелания есть?
– Хочу пить, – сказал он и облизнул шершавым языком сухие губы.
– Эт щас жена твоя придёт и всё сделает в лучшем виде. Бывай, счастливчик.
Она как-то причудливо хмыкнула, бросила на него странный взгляд и ушла. Через минуту в палате появилась встревоженная и одновременно радостная жена.
Игнорируя капельницу и повязки, она кинулась ему на грудь и заплакала. Улыбаясь и гладя её по голове, Денис наслаждался долгожданной близостью.
