Ирма Гринёва
Запомни меня такой… А это зависит от того… И этим всё сказано. Пришвартоваться в тихой гавани
Море пиратов зашумело, из толпы послышались крики:
– Пусть отрабатывает…
– Трюм набивать22 каждый может…
– Ага! И горло промачивать23!
– Ишь, ты, белоручка нашлась, горшки за ней выноси…
– Пусть сама за нами выносит…
– Да какой с неё толк? – раздался разумный голос какой-то женщины, – Что она делать-то умеет?
– Да-да! Что она умеет? Ещё отравит нас всех…
Пираты зашумели ещё сильнее. Френсис поднял руку, и шум стих:
– Какие ещё предусмотрены наказания?
– Портовая шлюха, – пожав плечами, равнодушно произнёс обвинитель.
Анхелика стояла ни жива, ни мертва. Френсис брезгливо поморщился, а толпа зашумела опять:
– Вот это мне нравится…
– Мачту мне в зад! Чур, я первый…
– Триста акул тебе в глотку! Ишь, какой одноногий Сильвер24 выискался!
– Абордажный лом тебе с хреном во все дыры триста тридцать три раза!
– Ах, ты, потный пожиратель рыбьих потрохов!
– Мать твоя каракатица!
– Червь гальюнный!
На этот раз шум остановил тихий голос пирата в рясе священника:
– Господь велел нам быть милосердными. Ведь она же ещё почти девочка! Даже убийцу-душегуба, приговорённого к виселице, может спасти женщина, взяв его в мужья…
– Разрази меня гром! – захохотал верзила, сидящий рядом, и ткнул падре локтём в бок, – Нашего святошу никак на свежатинку потянуло, решил пришвартоваться в тихой гавани25?
– Что говорит по этому поводу наш закон? – строго спросил Френсис обвинителя.
– Наш закон допускает такую возможность.
– Есть среди вас, мои братья, желающие взять в жёны эту женщину?
На поляне поднялся опять дикий шум, послышались крики: Я!… Я! Пираты начали толкаться и пытаться пролезть вперёд. Суд грозил перейти в беспорядки, но Френсис остановил беспредел мановением руки:
– Так мы до утра не покончим с этим делом! Кто её нашёл в лесу?
– Я! Я! – раздалось с разных концов поляны.
– Ты, что ли, Старый Пердун?
– Я!
– Пробирайся сюда поближе, а то невеста не разглядит с кем ей трясти костями26 на свадебной пирушке. А второй кто?
– Это я! Бочка-с-Ромом!
– Рад видеть твою рожу снова! Где она была, когда мы подняли Весёлого Роджера27?
– Я вчера принял слишком много рома на борт28!
– И повесил на глаза чёрные метки29? А потом на всех парусах за невестой30? Пострел! Везде поспел! Ну, так что, ты – Старый Пердун и ты – Бочка-с-Ромом, желаете взять в жёны эту женщину и тем спасти её от наказания?
– Желаем! Желаем! – плотоядно протянули две пиратские рожи, нагло рассматривая красавицу Анхелику, уже как свою собственность.
– Братья! – встал со своего кресла Френсис, подчёркивая важность момента, – Объявляю свой вердикт: Старый Пердун и Бочка-с-Ромом будут тянуть жребий. Кому-то будет благоволить Веселый Роджер, кому-то придётся сняться с якоря31. Справедливо моё решение?
– Да! Да, кэп! Как морская грамота! Да! – зашумели пираты.
Но их всех перекрыл звонкий голос девушки:
– Лучше смерть!
Френсис резко повернулся к Анхелике и впервые за весь процесс взглянул на неё. Она стояла бледная, как статуя, бледная, но гордая, непокорённая. Френсис сделал два упругих шага в её сторону и уставился в её чёрные глаза, в которых плескались решительность, а на самом дне – отчаяние и ужас.
Да и какая девушка не ужаснулась бы при виде выбранных женихов: Старый Пердун полностью соответствовал своему прозвищу. Дубленая морским солёным ветром кожа цвета гнилого дерева, покрытая сеткой глубоких морщин, как трухлявая доска. Неопрятные седые космы и жёлтые прокуренные крупные зубы, через один торчащие в разные стороны. Не лучше выглядел и Бочка-с-Ромом, состоящий из двух шаров – огромного пуза и лысой головы. Тонкие ручки и ножки казались наспех приделанными и готовыми вот-вот отвалиться.
– Наш закон предусматривает смерть за её преступление? – спросил Френсис, не отрывая взгляда от Анхелики.
– Нет, кэп!
– Ну, тогда и говорить не о чем! – произнёс Френсис и равнодушно отвернулся от бедной девушки, – Приступаем к рассмотрению дела второго преступника.
Бом-Брамсель повторил прегрешения Доминго и на поляне опять поднялось море голосов, которые посылали проклятия и требовали смерти. И опять за беднягу вступился священник, напомнив, что Доминго собирались использовать для обучения стрельбе из пистолетов. Мнения собравшихся разделились. Кто-то горячо поддерживал эту идею, кто-то доказывал, что в бою нет ничего лучше крепкого кулака.
Френсис подождал, пытаясь ухватить в этих громких голосах здравые идеи, но, не дождавшись, встал с кресла для оглашения приговора. Пираты замолчали, внимая своему главарю.
– За пренебрежение гостеприимством и чёрную неблагодарность выколоть этому мужчине левый глаз, чтобы он сосредоточил всю свою зоркость в правом, за ранения, нанесённые нашим братьям, отрубить ему левую руку, чтобы правой он смог учить метко стрелять из пистолей, за организацию побега отрубить ему правую ногу для равновесия и чтобы в следующий раз было не повадно убегать! Справедливо ли моё решение?
Пираты одобрительно загудели, и на фоне общего шума, как выстрел, отчаянно прозвучало женское:
– Нет!
Френсис резко повернулся к Анхелике, а это была, конечно, именно она. Она рухнула на колени и протянула к нему руки со страстной мольбой:
– Френсис, умоляю! Пощади!
– Как смеешь ты, неблагодарная, называть меня по имени??? Меня, предводителя вольных пиратов?!? Кто ты такая, чтобы обращаться ко мне с просьбами??? – гневно вскричал Френсис и, отвернувшись от бедняжки, весело добавил, обращаясь к своим собратьям на поляне, – Триста акул в глотку! Весёлая будет пирушка!
Последних слов Анхелика уже не слышала. Её накрыла спасительная пелена обморока.
22 – «набивать трюм» – кушать
23 – «промочить горло» – пить
24 – «как одноногий Сильвер» – быстрый
25 – «пришвартоваться в тихой гавани» – жениться
26 – «трясти костями» – танцевать
27 – подняли пиратский флаг при захвате судна
28 – «принять слишком много рома на борт» – напиться
29 – «повесить на глаза чёрные метки» – заснуть
30 – «идти на всех парусах» – спешить
31 – «сняться с якоря» – уйти
6
Анхелика очнулась в той же каморке, где провела остаток ночи перед судом. Никак не могла сообразить – где она находится. Последние события были столь ужасны, что сердце не могло принять их за правду. Над ней склонилось мужское лицо с сочувствием в глазах:
– Как ты себя чувствуешь, дочь моя?
Анхелика узнала в говорившем священника, и с ужасом в голосе спросила, схватив его за руку, как будто боялась, что он может растаять:
– Доминго?… Казнь?…
– Успокойся! Всё в порядке с твоим другом. Пока… Завтра свадьба, а уже после неё…
– Но ведь Доминго ни в чём не виноват! Это всё я! Это я стреляла! Это я потащила его… А они… А теперь они его…
Не выдержав, Анхелика горько разрыдалась. Слишком много горестных событий свалилось на неё за короткий срок. Падре осторожно обнял девушку, начал гладить её по голове и попытался успокоить. Его уговоры не долетали до её сознания, пока она не ухватилась за уже несколько раз произнесённые слова: «Не всё потеряно! Ещё можно попытаться всё исправить!»
– Если что-то можно сделать – скажите мне, падре! Я всё сделаю!
– Надо попросить Френсиса.
– Я просила, я умоляла его, стоя на коленях, но он не стал меня слушать. Только разозлился…
И слёзы опять неудержимым потоком хлынули из её глаз.
– Да, в твоём сегодняшнем положении просить его было глупо и даже опасно. Ты не понимаешь, куда ты попала. Здесь не важно, кем ты был до того – подзаборным бродягой или примерным семьянином, простолюдином или дворянином, господином или слугой. Здесь все равны. И закон для всех один – закон силы. А, значит, и правит здесь сильный пол – мужчины. И отвечают за всё они. Понимаешь? Какой был бы толк, если бы ты призналась, что меткий стрелок – это ты, а не он? Тогда он стал бы им не нужен. Его бы убили, а тело выкинули в лес на съедение диким зверям, как ненужный хлам. А вот твоё наказание стало бы намного ужаснее. Женщины воспринимаются вольными пиратами только как инструмент для удовлетворения их потребностей: в еде, в чистой рубахе, в похоти. Но и здесь есть свои правила. А у жён даже некоторые права. Тебе надо сделать так, чтобы Френсис женился на тебе. Тогда во время свадьбы ты будешь иметь право попросить жизнь Доминго в качестве свадебного подарка. Муж не имеет право отказать жене в её первом желании, но только главарь в силах отменить своё же решение…
В глазах Анхелики начала загораться несмелая надежда:
– Но как это сделать, падре? Научите! Как мне вообще увидеться с ним? Завтра, перед жребием?
– Нет, – покачал головой священник, – завтра будет поздно. Нужно обязательно убедить его жениться сегодня.
– Но он же не желает со мной разговаривать, – пала духом Анхелика.
– Я тебе помогу! Уговорю его прийти к тебе. Но ты должна тщательно продумать, чем ты можешь его убедить. Френсис убеждённый противник брака. Уж сколько красивых женщин надеялись затащить его под венец, но всё напрасно. А тебе в твоём положении надо быть вдвойне убедительнее.
– Но что же я могу ему предложить? Деньги?
Падре горестно вздохнул:
– Боюсь, дитя моё, что вряд ли ты сможешь предложить ему сумму, которая составляла хотя бы сотую долю его богатств.
– Он так богат?
– Уже больше десяти лет он пиратствует. И весьма удачно.
– Но что же ещё я могу ему предложить?
– У него есть одна мечта, к которой ему никак не удаётся подступиться. Он хочет стать корсаром32, как его знаменитый тёзка, Френсис Дрейк, и, также как он, совершить кругосветное путешествие.
– Господи! – вскричала Анхелика, – Он же мне об этом говорил! Я имею в виду про кругосветное плавание!
– Так у тебя есть возможность, связи, чтобы помочь ему?
– Есть! Есть! Зовите его!
– Не спеши, дочь моя! Продумай всё хорошенечко, пока я его буду уговаривать прийти к тебе. И ещё! Запомни – ты пока для него никто, преступница, обманувшая его доверие. О Доминго – ни слова! Только на свадьбе, когда он предложит тебе выбрать подарок.
– А если я опоздаю? Вдруг казнь состоится раньше?
– Не переживай! Казнь запланирована как главное блюдо на свадьбе, уже после всех свадебных обрядов…
32 – корсары, в отличие от пиратов, имели каперскую лицензию от короля и могли атаковать корабли враждебных держав, не опасаясь преследования, поскольку королевский документ объявлял их действия законными. В случае, если они попадали в плен, они могли рассчитывать на защиту как военнопленные. Согласно лицензии, часть добычи корсаров шла в королевскую казну.
7
Время тянулось для Анхелики мучительно долго. Она успела перебрать в уме десятки вариантов, что она скажет Френсису. И ещё, главное – как? Но когда он, раздражённый и насупленный, вошёл, наконец, в её каморку и остановился в дверях, скрестив руки на груди, она так и не пришла к выводу, как же ей начать разговор с ним. Плакать? Умолять? Унижаться? Юлить?
Не смотря на то, что Анхелика уже полтора года вращалась в светских кругах двора английской королевы, где постоянно плелись интриги, где полунамёками говорилось больше, чем прямым текстом, она так и не смогла освоить навыки политического словоблудия. И как ей посоветовала однажды королева: «Если не знаешь как – говори в лоб», так и поступила, когда Френсис грубо спросил:
– Что тебе от меня нужно, женщина?
– Прежде всего, сэр, скажите: как мне позволено к Вам обращаться?
Френсис смерил взглядом тоненькую фигурку девушки, и в его душе невольно шевельнулось восхищение ею. Он полагал, что найдёт её заплаканной, сломленной, такой, какой она была на суде, когда бухнулась перед ним на колени. Но нет! Она стояла прямо, как натянутая струна, и только руки нервно теребили подол надетой на неё рубахи.
– «Сэр» годится.
– Сэр, – кивнула она головой, – у меня к Вам деловое предложение – женитесь на мне!
– Чтоооо? – удивлённо протянул Френсис и расхохотался, – Жениться на тебе??? Да у меня таких, как ты, по дюжине в каждом порту! Могу в каждой стране по гарему завести!
Анхелика стойко вытерпела унижение и, когда главарь пиратов отсмеялся, продолжила:
– Женитесь на мне, и я смогу обеспечить Вам благосклонный приём у английской королевы.
Тут Френсис развеселился ещё больше:
– Ты что же – наследная принцесса? Святой отец, – повернулся он к падре, стоявшему за его спиной, – как я тебе в роли короля Англии?
– Кхм, – смущённо покашлял священник.
– Я ухожу! – продолжил Френсис, – Девчонка явно сошла с ума, это по твоей части.
– Я могу доказать! – звенящим от напряжения голосом остановила развернувшегося уходить Френсиса Анхелика.
– Доказать что? – ехидно поинтересовался тот.
– У меня есть письмо с гербовой печатью королевы, которую я должна была доставить во Францию.
И с этими словами Анхелика достала из-под рубахи письмо и протянула Френсису. Письмо было у Доминго, когда их поймали в лесу. Его кровь, пока его били, так пропитала бумагу, что разобрать содержимое письма стало невозможно. Уцелела, хоть и изрядно потрескалась, только королевская печать. Когда Доминго услышал свой приговор, он незаметно передал письмо Анхелике.
– И что, по-твоему, доказывает эта красная тряпочка?
Анхелике так и хотелось крикнуть в рожу этому наглому ублюдку: «Это доказывает, что твои люди – не люди, а звери! И трусы! Бить беззащитного! И сам ты такой же – дикий, бездушный зверь!», но она сдержалась. Только сделала глубокий вздох и ответила:
– Это доказывает, что я вхожу в круг тех, кому королева доверяет.
Френсис задумчиво повертел в руках жалкие остатки королевского послания, делая вид, что внимательно изучает королевскую печать, хотя его содержимое было уже давно ему известно, покачался с носков на пятки, специально затягивая мучительную для девушки паузу, и, как бы нехотя, произнёс:
– Значит, говоришь, жениться на тебе? Я избавляю тебя от Старого Пердуна и Бочки-с-Ромом, а ты взамен обеспечиваешь мне каперскую лицензию от королевы Англии?
– Да, именно так! – выдохнула Анхелика.
Если бы ещё месяц назад ей кто-нибудь сказал, что она будет умолять мужчину жениться на ней, она бы расхохоталась ему в лицо, а сейчас с замиранием сердца ждала ответа от пирата, человека, находящегося вне закона, жестокого и бессердечного. И стоило ли тогда бежать из отеческого дома, отчаясь избежать замужества с доном Родригесом? Может, прав был отец, настаивая на свадьбе? Жила бы она сейчас в Толедо уважаемой сеньорой в сытости и почёте, уже бы и ребёночка родила, а, может, и двух. Ну, и что, что был бы муж не любимый? Зато, богатый и молодой… Или был бы другой не любимый, ещё более богатый, но старый – сэр Уильям Хэвишем… Но её не прельщало замужество. Хотелось свободы, приключений, опасности… Вот и получила всё сразу…
– И это всё? – подозрительно спросил Френсис.
О, как хотелось Анхелике добавить условие о Доминго, но ей опять пришлось сдержаться. Она решила во всём следовать советам мудрого пастыря, он единственный был её союзником в этой неуправляемой банде головорезов.
– Я подумаю над твоим предложением, – отчеканил Френсис, развернулся и ушёл.
Анхелика, которая уже совсем, было, уверилась, что их сделка дело решённое, без сил рухнула на пол, и слёзы неудержимым потоком покатились из её прекрасных глаз:
– Всё пропало, падре, всё пропало! Что же теперь делать?
– Ну-ну, дочь моя! Не надо отчаиваться! Будем молиться всю ночь, и Господь не оставит чистых душой своим небесным промыслом!
8
Утро началось для Анхелики с прихода двух женщин, которые принесли воду для умывания и белое свадебное платье. Как ни противно было Анхелике надевать на себя чужую вещь не первой свежести (хотя бы чистое, и то – хорошо!), но она не стала сопротивляться. Да и какое это имело значение на фоне борьбы за жизнь единственного друга? Как поворотный момент в своей судьбе, Анхелика не воспринимала этот фарс под названием «свадьба».
Женщины закололи бельевыми прищепками широкий лиф платья на тоненькой фигурке Анхелики, и ими же подкололи слишком длинный подол пышной юбки. Если Френсис хотел унизить девушку таким смехотворным нарядом, то его задумка не достигла цели – Анхелике было всё равно. Её тело окаменело в ожидании решения главаря пиратов, а сердце уже приняло хладнокровное решение воспользоваться ножом или, на крайний случай, вилкой, чтобы убить себя до того, как придётся лечь на брачное ложе со Старым Пердуном или Бочкой-с-Ромом – кого там заготовила ей судьба, если Френсис откажется от женитьбы на ней.
Но Френсис принял решение, которое оказалось неожиданным для Анхелики, и только продлило её муки. Он вышел на холм, где уже всё было приготовлено для выбора жениха, и поднял руку, призывая взволнованных пиратов к тишине:
– Братья мои, эта женщина вчера сделала мне предложение жениться на ней…
Пираты засвистели и заулюлюкали, особенно выделялись голоса женщин, многие из которых, если не все, были и сами не прочь выйти замуж за своего главаря-красавчика. Френсис вдоволь насладился моментом, искоса поглядывая на помертвевшую девушку, и продолжил:
– Взамен она пообещала покровительство английской королевы…
Пираты загомонили ещё громче. Все понимали, о чём идёт речь: уменьшение собственной прибыли и вариантов для грабежей, переход свободных, но бесправных пиратов в корсары ради призрачной защиты английской короны… Состав пиратского воинства был самый разнообразный: здесь были белокожие англичане и негры из Африки, бесшабашные французы и религиозные испанцы, мастеровитые голландцы и буйные скандинавы. Какого только мусора, отбросов общества не прибило в команду Френсиса за десять лет его пиратства. Поэтому все загомонили сразу и каждый о своём.
Главарь опять поднял руку и, подождав, когда установится относительная тишина, сказал:
– Мы с вами уже не раз палили из пушек по этому поводу, перетирали и так и этак. Я так предлагаю сделать: положимся на судьбу – коль мне выпадет чёрная метка пришвартоваться в тихой гавани – так тому и быть. А уж, ежели другой какой вариант, значит, закрываем вопрос раз и навсегда! Согласны?
Не все верят в Бога, гораздо больше верят в существование чёрта, но почти все верят в знаки судьбы. А потому на предложение Френсиса поляна ответила дружным согласием.
– Падре, давайте, уж, кидайте третью бумажку в шляпу, да и пойдём поднимать Веселого Роджера33 на свадебной пирушке, пора до отказа набить трюм и промочить горло!
Падре сочувственно сжал локоть застывшей Анхелике и ободряюще шепнул ей на ушко:
– Всё же один шанс из трёх лучше, чем ничего. Крепись, дочь моя!
Первым тащил жребий Старый Пердун. Он развернул пустую бумажку, смачно сплюнул и молча присоединился к толпе своих собратьев. Когда в шляпу нырнула рука Бочки-С-Ромом, в голове Анхелики набат: «Один из трёх! Один из трёх!» сменился обнадёживающим: «Один из двух! Один из двух!». Бочка-с-Ромом развернул свою бумажку и радостно помахал ею, как флажком, перед собравшимися. Анхелика готова была упасть в обморок. Пираты загудели, а Бочка-с-Ромом со смехом произнёс:
– Пустая! Рано мне ещё выкидывать белый флаг34!
Френсис, как бы нехотя, развернул последнюю бумажку из шляпы, зло выругался сквозь зубы и подал падре взмахом руки сигнал к началу свадебной церемонии.
33 – «поднять Веселого Роджера» – веселиться
34 – «выкинуть белый флаг» – сдаться
9
Свадебная церемония прошла для Анхелики как в тумане. Мысли её блуждали в голове не задерживаясь. Вот она удивилась, как длинно и, кажется, абсолютно точно произнесли её имя35, и тут же забыла об этом, услышав свой собственный голос, как через вату произносящий тихое: «Да» на вопрос священника добровольно ли и без принуждения она надевает на себя брачные узы. Не успев толком испугаться чудовищной лжи, которую только что произнесли её уста, она чуть не расхохоталась, когда зачитывали имена и титулы её будущего супруга. Ей показалось смешным, что Френсис назвал себя всего лишь виконтом36. Чего уж тут стесняться, как-то даже не солидно, главарь пиратов и всего лишь виконт? Надо было уж сразу объявить себя герцогом37!
Когда все расселись за наскоро сколоченные столы, Анхелика сосредоточила все свои силы на то, чтобы дождаться заветного вопроса о свадебном подарке. Она не могла ни есть, ни пить. Пираты же за столами мутили шторм в своих трюмах38 и набивали брюхо так, как будто это был их последний в жизни пир. Вот уже и возгласы «Горько!» перестали звучать (и – слава богу! У Анхелики совсем онемели губы от властных и жёстких поцелуев наречённого супруга). То тут, то там пираты падали кто на столы, кто под столы, оглашая поляну мощным храпом, а предложения о подарке всё не было и не было.
Наконец, Френсис поднялся со словами: «Ну, кажется можно отправляться на брачное ложе», и тут Анхелика не выдержала, схватила его за рукав и, с отчаянием заглядывая ему в глаза, прохрипела:
– А мой свадебный подарок?
Френсис усмехнулся:
– Отдашь мне его в кровати.
– Нет, – заторопилась внести ясность Анхелика, – я имела в виду подарок мне!
– А разве избавления от Старого Пердуна и Бочки-с-Ромом не достаточно?
– Нет! – топнула ногой девушка.
Ей уже нечего было терять (вилку и нож Анхелика уже припасла, спрятав в складках платья), а потому она вызывающе прямо посмотрела в глаза потешающегося над ней пирата, и заговорила открыто:
– Вы должны исполнить моё первое желание в качестве свадебного подарка!
– Запомни, жёнушка! – прорычал Френсис, одним неуловимым движением заломив руки Анхелики за спину, – Я ничего тебе не должен! Ни сейчас, ни впредь! – и, вытаскивая нож и вилку из складок платья, добавил, – Это нам будет колоться.
Глаза Анхелики наполнились слезами, а Френсис вдруг нежно прижал её к себе и прошептал в самое ухо:
– Успокойся! Жив твой слуга. И даже цел и невредим!
– Но как? – изумилась Анхелика, отстраняясь от мужа, поскольку хватка его ослабла, и он уже переместил свои руки ей на талию.
– Да, уж! Очень сложно было догадаться ради чего, а, вернее, ради кого, ты всё это затеяла! – ответил Френсис с какой-то непонятной для девушки, грустью, а потом добавил, – Не мог же я в разгар пира объявлять, что лишаю братьев такой славной потехи, как исполнение приговора. А так, когда проспятся, сами же будут виноваты, что всё пропустили…
35 – помимо имени, полученного от родителей, испанцы получают имена от крестившего их священника и крёстных родителей. Особенностью структуры испанского имени является наличие двух фамилий: отца и матери
36 – титул виконта носили младшие наследники мужского пола маркизов и графов, а также их потомки
37 – высший не венценосный титул во Французском королевстве. За ним шли: маркиз, граф, виконт, барон, шевалье, экюйе
38 – «мутить шторм в трюме» – напиваться
10
Анхелика проснулась абсолютно счастливой. Всё тело было полно истомой. Она вспомнила прошедшую ночь и даже тихонечко рассмеялась. Френсис оказался умелым любовником. Он был одновременно и страстным и трепетным, и властным и нежным, и неутомимым и терпеливым… А она-то, дурочка, могла лишиться этого пира для тела по собственной глупости!
Когда Френсис привёл её в свою комнату, она засопротивлялась, ссылаясь на договор между ними, ничего общего не имеющий с настоящим браком, но новоиспечённый «муж» удивлённо приподнял одну бровь и спросил:
– Неужели тебе удалось остаться не тронутой при дворе английской королевы?
– Нееет… – протянула Анхелика…
… Как только Анхелика вошла в круг приближённых английской королевы, Анна39 сразу ей объяснила невозможность и даже опасность оставаться девственницей.
– Мы найдём тебе щедрого и надёжного покровителя, милочка! – сказала она.
И нашла. Сэр Уильям Хэвишем стал для Анхелики и защитником от домогательств мужчин, и учителем в освоении хитросплетений взаимоотношений при дворе, и, что там греха таить, неисчерпаемым денежным мешком. Он терпеливо исправлял её гортанный испанский говор, приближая к более певучему английскому языку. Воспитывал её вкус, знакомя с поэзией, музыкой, живописью. Давал неоценимые советы в области моды. Страстный поклонник огнестрельного оружия, он сам обучал её стрельбе, и радовался, как дитя, её успехам в меткости, и гордился, как только отец может гордиться дочерью.
Но отношения их носили отнюдь не родственный характер. Сэр Уильям стал первым мужчиной Анхелики. Первым, кто ввёл её в царство секса… Не сразу, постепенно, ей стал нравиться её образ жизни. Её свободолюбивая натура не была ущемлена замужеством и в тоже время защищена надёжной спиной сэра Хэвишема и покровительством королевы. Её любовь к опасностям и приключениям удовлетворялась выполнением секретных поручений Её величества. Благодаря им, она объездила уже почти всю Англию и половину Франции. Только в Испанию путь ей был закрыт – там её разыскивал отец, власть которого над ней была куда как выше власти английской королевы.
Ночи с сэром Уильямом были соразмерной платой за её вольную жизнь, тем более что чем далее, тем больше они доставляли ей удовольствия, хотя и до взрывов страсти, о которых ей прожужжали все уши придворные дамы, она не доходила, и, естественно, считала болтовню о «неземном» наслаждении плодом их воображения.
И всё бы было прекрасно, если бы сэр Уильям не влюбился в неё, и не стал настойчиво намекать на замужество. Откровенный эротизм пасторального «Блаженства»40 их любимого поэта Томаса Кэрью41, сменился сначала на шутливую элегантность «Зеркала»42, а потом и вовсе перешёл на нравоучительные трактаты о пользе брака. Анхелика слишком уважала сэра Уильяма и ценила, чтобы сопротивляться его брачным поползновениям открыто, а потому хваталась за любое поручение королевы, лишь бы быть подальше от Лондона и своего покровителя. Так она и попала на флейт43, идущий из Англии во Францию, с письмом, которое необходимо было доставить герцогу К…
… – Так в чём же дело? – ещё больше удивился на её «нет» Френсис.
И она подумала: «Что это я, правда? Чем ещё я могу расплатиться за жизнь Доминго и собственную безопасность, кроме тела?»
Этой ночью она поняла, о чём трещали придворные дамы, закатывая глаза. Этой ночью впервые её тело было в согласии с душой и сердцем. Этой ночью она потеряла контроль над своими мыслями и чувствами. Этой ночью, наконец-то, проснулась её горячая испанская натура. И даже слабое сожаление, что брак не настоящий и муж на время, скорее, намёк на него, промелькнул в её сознании…
Как только Анхелика вспомнила о муже, она тут же расслышала его раздражённый голос. Выглянула в окно и увидела Френсиса, возвышающегося над толпой понуро стоящих пиратов. «Он же их ещё и виноватыми выставляет, за то, что казнь Доминго не состоялась, а теперь уже поздно что-то менять. Свадебный подарок перевязан ленточкой и вручён жене. Вот так пройдоха мой муженёк!», – поняла из обрывков слов, доносящихся до неё, Анхелика и тут же вскочила с кровати. Надо бы своими глазами удостовериться, что обещанное соответствует действительности.
Доминго она нашла в каморке за комнатой, гордо именовавшейся столовой. Столовая соответствовала своим названием предназначению – здесь главарь пиратов ел, когда не разделял общей трапезы со своими братьями, но не размерами, поскольку вмещала в себя только стол и несколько стульев, явно украденных с какого-то пассажирского судна. Гарнитур претендовал на изящество, но был уже изрядно потрёпан. Доминго спал, и было не понятно, целы ли его глаза, но руки и ноги, по крайней мере, наличествовали в полном количестве.
– Проверяешь, жёнушка? – неожиданно прозвучал голос Френсиса.
Анхелика вздрогнула и повернулась. Френсис стоял в излюбленной позе, сложив руки на груди и облокотившись о притолоку двери. Только не выглядел раздражённым и насупленным, как в ту ночь, когда она умоляла его жениться на ней. Хотя он и смотрел на неё слегка исподлобья, было в его взгляде…, было что-то такое…, что наполнило её рот слюной, а вниз живота прокатилась горячая волна, наполнившая её чресла жгучим желанием. Френсис, казалось, угадал, о чём думает женщина, глаза его почти осязаемо обласкали тоненькую фигурку жены, и он хрипло приказал:
– Пойдём! Здесь природа сама справится. А у нас есть более неотложные дела!
Анхелике хотелось ему ответить также саркастически – «муженёк», но сил на это не было. Она покорно подошла к Френсису, и он за руку отвёл её в их спальню. В мгновение ока Френсис сбросил с себя одежду, и Анхелика собственными глазами убедилась в неотложности предстоящих им дел.
39 – королева Англии, Шотландии и Ирландии в начале XVIII века. Последняя представительница династии Стюартов на английском престоле.
40 – стихотворение «Блаженство» в переводе М.Я.Бородицкой:
Приди же, Селия! С тобой вдвоем
В Элизиум любовный мы войдем.
Там Честь-громадина стоит на страже,
Но не страшись! Привратник этот ражий -
Лишь идол рукотворный: перед ним
Пристойно трусам пятиться одним;
Кто любит, кто отважен – те без спроса
Проходят меж ногами у Колосса
В страну блаженства. Посмелее будь -
И мы войдем! Он преграждает путь
Лишь олухам, что принимают сдуру
Раскрашенную полую фигуру
За грозного швейцарца: вот, взгляни
Поближе – перед кем дрожат они!
Болван громоздкий на подпорках валких
Вышагивает, попирая жалких
Своих творцов: ведь исполин такой
Не божья тварь – плод ревности людской,
Что вольный луг обносит частоколом
И так же поступает с нежным полом.
О, Селия, нам крылья даст Эрот!
Пусть истукан грозится у ворот -
Мы унесемся к тем заветным чащам,
Благую тень и жгучий зной таящим,
Где красота цветет, любовь царит,
Где нас оставят страх и ложный стыд;
Там мы сплетемся, словно два побега:
Струенье золота, сиянье снега
И гладь округлую античных чаш
Моим рукам и взорам ты предашь.
Там никаким батистовым преградам
Не встать меж мною и бесценным кладом:
Там вскрыл бы я некопаный рудник
И в жилу среброносную проник,
Чтоб начеканить звонких купидонов…
Нас ложе ждет из миртовых бутонов
И розовых душистых лепестков,
С подушками из пуха голубков
Венериных; там отдых будет краток
Средь игр неистовых и нежных схваток;
Там, даже в легкий сон погружены,
О наслажденье мы увидим сны -
Дабы могли вкусить и души тоже
Блаженство тел, распластанных на ложе.
… Меж тем ручей, неся любовный вздор,
Встревожит травы, и пернатый хор
Начнет Амура прославлять, ликуя,
И ветерок приникнет в поцелуе
К трепещущей листве, и легкий пляс
Затейливых теней – коснется нас.
Очнутся души, полные истомы, -
Мы встрепенемся, и огонь знакомый
Вольется тайно в дремлющую кровь,
Спалит, и утолит, и вспыхнет вновь…
Пчела, оставя в улье груз медовый,
Летит на волю за добычей новой
И, вешний луг прилежно оглядев,
Впивается в едва расцветших дев, -
Вот так и я, склоняясь над тобою,
Душистый этот сад предам разбою,
Чтоб снова претворить в густой нектар
Блуждающих лобзаний жгучий жар.
Я жадно изомну, отбросив жалость,
Всю белизну, голубизну и злость,
