Ирма Гринёва
Запомни меня такой… А это зависит от того… И этим всё сказано. Пришвартоваться в тихой гавани
– Я Вас презираю… Своей похотью Вы черните всё вокруг себя… В Вас нет ничего чистого… Вам всё равно с кем быть, кто перед Вами – отъявленный ловелас, чужой муж или неискушенный служитель Бога… Вы не способны вознести мужчину на пьедестал мужа, отца своих детей и защитника, а только сбросить его в облик зверя, одержимого страстью похоти… Одевайтесь и подите прочь! Мне противно на Вас смотреть…
С этими словами Армель развернулся к Эмите спиной.
Эмите была сражена этим монологом, настолько он был противоположен тому, что чувствовала и ожидала услышать она. И это наполнило её душу праведным гневом. Не на то, как он расценил её воздействие на мужчин, а на то, как он назвал «похотью» ту волшебную и прекрасную любовь, которая была между ними ночью. На тот ушат грязи, который он вылил на это светлое и чистое чувство. Она схватила нож для разрезания бумаги, валявшийся рядом на прикроватном столике, и вонзила его тонкое и длинное лезвие мужчине между лопатками. Нож вошел в тело как по маслу. Она ударила ещё и ещё, пока лезвие ножа не переломилось, попав, видимо, в кость.
Тело Армеля упало навзничь. Ноги Эмите подкосились, и она грузно осела около любимого. Такими их и увидели слуги: хозяин лежал на полу с обломком лезвия в спине, а на его белой рубахе расплывалось огромное красное пятно. Рядом сидела прекрасная обнажённая женщина с огромными застывшими зелеными глазами и поднятой вверх рукой, судорожно сжимающей окровавленный сломанный нож. На её ослепительно белой коже и светлых волосах, прикрывающих тело как саван, поблескивали рубинами капельки крови…
9
В Бастилии Эмите много размышляла: могла бы её жизнь сложиться по другому? Были ли в ней отправные точки поворота судьбы? Если бы в живых остался хоть один из её родителей, может они смогли бы внушить ей высокие моральные принципы? Если бы нянька вместо любовных романов читала библию и отвела девочку в церковь, может тогда она искренне поверила в бога и страшилась его гнева? Если бы опекун не потакал капризам ребёнка, а воспитывал бы её в строгости…
Но здесь Эмите остановилась. Получалось, что все вокруг виноваты, даже безоглядно преданный ей Гардиен, все, кроме неё самой. Но ведь не она ли сама прыгнула к нему в постель? Она твердо знала, что никогда, ни при каких условиях её опекун не решился бы дотронуться до неё и пальцем. Может, тогда и не было бы всего остального? И она бы встретила свою другую любовь в другом месте и уже была бы счастлива, окруженная заботой любимого человека и кучей детишек? И даже, если бы всё-таки их сближение произошло, но она не уперлась с избавлением от ребенка, а смирилась с судьбой, то они до сих пор были бы втроём: она, Гардиен и Полин. И их дочурке было бы кого называть мамой… И даже существовал микроскопический вариант, что она, наконец, встретила Армеля чистой и не развращенной, и он забыл бы свою непорочную Агнис и полюбил её. И был бы сейчас жив, а не лежал в холодной земле. Но это был уж совсем сказочный вариант. Вопросы, вопросы, вопросы… И нет на них ответа. И впереди – только неизбежность…
Гардиен дю Белле сразу же примчался в Париж, как только получил известие о чудовищной драме, в которую была вовлечена его жена. В поисках путей спасти Эмите от казни он дошёл даже до маркизы де Помпадур, хотя сразу понимал, что столь очевидная вина, которая и не скрывалась его женой, и высокое происхождение убитого, делают его усилия бесполезными.
Встретиться с Эмите ему также не удалось. Она не захотела. Но он всё равно предпринял ещё одну попытку, написав ей письмо, где, помимо всего прочего, просил о встрече вместе с Полин. В ответ он получил коротенькую записку: «Мой дорогой друг! Не сердитесь на меня, что я отказалась увидеться с Вами. Не хочу, чтобы мне изменило мужество перед заслуженной карой. И не приходите на казнь. Запомните меня такой счастливой, какой я была в Ваших объятиях. У меня есть к Вам последняя просьба, мой единственный друг: походатайствуйте о замене казни через повешенье на гильотину. Боль страшит меня даже больше, чем неизбежность наказания. Недостойная Вас жена – Эмите дю Белле»
10
Гардиен всё-таки пришёл на казнь, первый и последний раз не выполнив просьбу Эмите. И пришёл не один, а вместе с четырёхлетней Полин на руках. Они смотрели, как Эмите медленно поднималась на эшафот, одетая в строгое чёрное платье, ещё больше подчёркивающее её мертвенную бледность. Она опустилась на колени и положила голову на плаху, а затем одним коротким движением освободила свои волосы и они стремительным водопадом опустились с плахи на эшафот, накрыли его и достигли земли. Толпа, только что перед этим шептавшаяся о том, что женщина не произнесла молитву перед казнью, ахнула…
Гардиен до последнего жадно всматривался в свою любимую девочку, пока его не вывел из ступора голос Полин:
– Какая красивая тётя. Папа, а я буду такой же красивой, когда вырасту?
– Конечно, будешь. Даже ещё красивее…
Отец не мог допустить, чтобы его дочурка видела дальнейшее, да и у него самого не было сил смотреть, как покатится голова его любимой, и безжалостный палач возьмёт её за волосы и продемонстрирует алчущей развлечений толпе. И они ушли…
Эпилог
Полин дю Белле чем дальше, тем больше напоминала мать. Росла такой же красивой и неукротимой. Гардиен пытался сгладить её характер строгостью воспитания, но всё больше убеждался в тщетности своих усилий. А когда понял, что ему не суждено дожить до времени, когда он сможет со спокойной душой передать Полин из рук в руки достойному мужчине, который станет её мужем и наставником, и, боясь, что она повторит судьбу матери, отправил её в аббатство Нотр-Дам-де-Руайяль14, где она на всю свою земную жизнь осталась непорочной невестой небесного Христа…
14 – аббатство со строгим уставом было основано в первой половине XIII века на берегу реки Уаза, рядом с городом Понтуаз, в замке которого останавливался король с супругой и свитой. В настоящее время Понтуаз – пригород Парижа.
Декабрь 2016
ПРЕДИСЛОВИЕ
…Карие глаза встречаются примерно у 50% населения Земли.
Люди с карими глазами, отличаются импульсивностью, безудержной страстью, повышенной активностью. Они – лидеры. Они не терпят поражений и случаев, когда кто-то с ними не согласен: их мнение – единственно правильное, и никак иначе. Сексуальность, чувственность, обаяние – отличные дополнения к их личностным качествам.
Такие люди обладают природной красотой, отличаются умом, неугомонностью. Они не злопамятны, быстро прощают и забывают мелкие обиды. Карие глаза могут означать и некоторую ветреность: такие люди легко влюбляются, но столь же легко могут забыть объект своей любви.
Кареглазые леди необыкновенно быстро сходятся с людьми. Они общительны, не закомплексованы, уверены в себе «на тысячу процентов». Самооценка у них, в большинстве случаев, завышенная. Они этого, как правило, не замечают.
Кареглазые женщины неравнодушны к золоту, богатству, деньгам. Они хитры, умны, изворотливы, находчивы.
От грёз любви не отличим
Сочинение на тему «Как я провел лето»
Ради счастья, ради нашего, если мы хотим его…
Ох, и странные, эти русские! (продолжение рассказа «Кошка, которая гуляла сама по себе» из сборника «Зеленые глаза-1»)
И этим всё сказано
Сразу и навсегда!
Мой ангел смотрит на меня…
Уйти по-английски
От сердца к сердцу мост
Пришвартоваться в тихой гавани
Благодаря и вопреки
Перевоз Дуня держала
От ненависти до любви и обратно
Свадебный хоровод Созвездий
Одним росчерком пера
Что обещает её лицо или Женя, Женечка и Катюша
Это он – мой Мужчина!
Пришвартоваться в тихой гавани
1
«Карамба1! Мальчишка! Зелень подкильная! И это с этим сосунком мы сошлись якорями2?!? Три тысячи чертей на румбу! Надо было сразу отправить его на корм рыбам3!..», – внутренне Френсис4 кипел от возмущения, хотя внешне это выражалось только в плотно поджатых губах и подрагивающих ноздрях тонкого длинного носа…
Они уже целый час не могли подступиться к единственной сопротивляющейся точке, извергающей огонь, но и, медуза в печень, чёрт бы с ней! Они и так славно поживились на этой старой, как пиратские анекдоты, посудине, можно было давно отдать концы5, но Френсис загорелся взять живым в плен зоркого, как Слепой Пью, стрелка, одного за другим выводящего из строя его старых пройдох6 меткими выстрелами в правую руку. И ведь ни одного не отправил на дно7!
Бравая команда Френсиса редко встречала такое отчаянное сопротивление. Френсис никогда не полагался на удачу, если только в самом начале своего пиратского пути. Именно его изворотливый, как попугай старого Флинта, ум и фарт джентльмена на золотом дублоне8, быстро вывели и утвердили его главарём команды джентльменов удачи9.
Как бы ни были начеку команды торговых и пассажирских судов, в нападении пиратов всегда присутствовал элемент неожиданности. К этому очевидному плюсу Френсис добавлял разведку и тщательную подготовку, никогда не лез к тем, кто однозначно был ему не по зубам, что неизменно приводило к успеху. Успех обрастал легендами. Даже его имя – Френсис, работало на удачу. Имя, которое он ненавидел в детстве, считая его девчачьим. Имя, которым он запрещал себя называть (благо, что было ещё несколько имён – было из чего выбрать), и именно поэтому выбранное им, когда он решительно порвал со своей семьёй, своим прошлым, начав жизнь с чистого листа. Имя так счастливо совпало с именем его знаменитого предшественника – Френсиса Дрейка10, что в глазах обывателей он превратился в его воплощение. Воплощение – такое же дерзкое и удачливое.
Только не такое жестокое и свирепое. В отличие от Френсиса Дрейка, который безжалостно грабил и убивал испанцев, и в тоже самое время считался национальным героем в Англии, благодаря своим великим географическим открытиям, совершённым во время кругосветных путешествий, и знакомству и распространению картофеля11 в Европе, наш Френсис крутился со своей командой между Англией, Испанией и Францией и грабил всех одинаково, «по справедливости». Ничьим национальным героем он не был, но снискал славу и уважение, можно даже сказать, поклонение среди простого населения прибрежных районов всех трёх стран. Этому немало способствовало то, что головорезы Френсиса свято блюли свой собственный моральный кодекс: если команда судна не оказывала сопротивления, то пираты забирали добычу, не устраивая кровопролития. Они никогда не занимались насилием девушек и женщин. Подобное в команде Френсиса каралось показательной казнью через удушение, что для вольного пирата было ещё и унизительно. Френсис, в отличие от своего знаменитого тёзки, никогда не занимался работорговлью. Он брал иногда заложников, предпочитая называть пленников своими гостями, и то только тогда, когда был уверен, что за гостя может получить солидный выкуп. Если же сведения оказывались ложными, и он ничего не получал, то и тогда жизни заложника ничего не угрожало. У пленника был выбор: остаться в команде Френсиса или отправиться восвояси самостоятельно…
Углядев в сегодняшнем сражении меткого стрелка, Френсис решил взять его в плен, будучи уверен в выгоде сразу по нескольким статьям: огонь вёлся из каюты на верхней, самой дорогой, палубе, а, значит, перед ними противник благородного происхождения, за которого можно будет получить немалый выкуп; гостеприимство пиратов гость может отработать обучением меткой стрельбе из пистолета (пройдохи Френсиса владели огнестрельным оружием, но больше палили для острастки куда непопадя, в бою предпочитая сабли, ножи и крепкие кулаки); да и арсенал пистолетов не плохо было бы пополнить новыми моделями, а судя по звукам выстрелов, у противника было их несколько, и парочку из них Френсис слышал впервые.
Было ещё одно соображение, соображение личного характера, из-за которого упрямого стрелка Френсис решил брать живьём: ему хотелось насладиться общением с человеком своего круга и воспитания. Именно поэтому главарь пиратов так разозлился, когда увидел тонкую фигуру выскочившего из каюты мальчишки, у которого очевидно закончились патроны, серебристой рыбкой прыгнувшего в воду. Стала понятна бессмысленная упёртость сопротивления. Но ещё более бессмысленна была попытка скрыться в море. Не надеется же он, в самом деле, добраться до Англии вплавь?! Или он решил отправиться за сундуком Дейви Джонса12?
Все эти соображения молнией промелькнули в мозгу Френсиса, а тело уже выполняло плавную дугу прыжка за этим палубным недоумком: разрази меня гром, если он позволит пресноводному моллюску отправиться в пасть к морскому дьяволу по собственному желанию! Бушприт твою в компас!
Палить из всех пушек13 Френсису расхотелось разом, когда вместо мальчишки он в воде ухватился за длинные волосы девушки, которые волны темной короной распустили вокруг её головы. Только благодаря этой пышной гриве Френсис её и углядел. Девушка не пыталась плыть, а сразу камнем пошла на дно.
– Как просолили кости14, капитан? – встретили дружным хохотом пираты своего главаря, поднимавшегося на борт с выловленной добычей.
1 – Чёрт побери! (здесь и далее – перевод с пиратского сленга)
2 – «сойтись якорями» – драться
3 – «отправить на корм рыбам» – убить
4 – в переводе – «свободный»
5 – «отдать концы» – отчалить
6 – «старый пройдоха» – товарищ
7 – «отправить на дно» – убить
8 – «как джентльмен на золотом дублоне» – счастливый
9 – «джентльмен удачи» – пират
10 – английский мореплаватель, корсар, впоследствии – вице-адмирал Английского флота, удостоившийся рыцарского звания из рук королевы
11 – первым, кто завез картофель в Старый Свет, был, вероятнее всего, испанец Сьеса де Леон, но имя Фрэнсиса Дрейка также часто всплывает в истории освоения агрокультуры на европейских землях. И, как ни странно, всплывает не только на родине – в немецком городе Оффенбург знаменитому корсару установлен памятник, на котором он держит в руке клубни картофеля с надписью-посвящением «Сэру Фрэнсису Дрейку, распространившему картофель в Европе. Миллионы земледельцев мира благословляют его бессмертную память. Это помощь беднякам, драгоценный дар Божий, облегчающий горькую нужду».
12 – «отправиться за сундуком Дейви Джонса» – погибнуть, утонуть в море
13 – «палить из всех пушек» – ругаться
14 – «просолить кости» – искупаться
2
Анхелика15 уже давно проснулась, но не спешила открывать глаза, пытаясь из-под длинных густых ресниц рассмотреть помещение, в котором она находилась. А заодно и оценить своё положение…
Она прекрасно помнила события вчерашнего дня: нападение пиратов на корабль, их с Доминго16 спор – кто попытается выполнить поручение королевы, а кто вызовет огонь на себя, свой прыжок за борт в отчаянной попытке не даться пиратам в руки живой… Ей это почти удалось! Но кто-то выловил её из воды и привёл в чувство…
Анхелика всегда путешествовала налегке, когда выполняла особые поручения королевы. Но в данном случае это оказалось ошибкой. Если бы на ней было надето платье, у неё ещё был призрачный шанс спрятать письмо королевы под корсаж. Пираты Благородного Френсиса, а именно он напал на их корабль, насколько можно было судить по флагу с улыбающимся черепом (брр!) на красном фоне, хоть и обыскивали женщин, но не лапали их, довольствуясь драгоценностями, вынутыми из ушек, снятыми с пальцев и шеи, спрятанными в дорожные ларцы. Мужчин обыскивали более тщательно, иногда раздевая до исподнего. Женщина, переодетая в мужчину, наверняка вызвала бы их подозрения…
Сначала они с Доминго попытались притаиться в своей каюте, но, когда пираты начали ломиться в их дверь, пришлось открыть огонь, а потом отвлекать внимание на себя прыжком за борт, чтобы дать возможность Доминго выскользнуть из каюты и попытаться укрыться на нижней палубе среди бедняков…
Бедный Доминго! Как он не хотел покидать её! Как плакал, когда она обняла его напоследок, и шагнула за порог каюты… Сколько она себя помнила, он всегда был с ней рядом, заменив рано ушедшую мать, да, пожалуй, и отца, хотя тот был жив-здоров, по крайней мере, в ту ночь, когда она сбежала из холодного родительского дома… Сбежала, чтобы остаться свободной. И только верный Доминго последовал за ней… Встретятся ли они ещё когда-нибудь? Всё в руках провидения… Сейчас главное, чтобы их план сработал, и Доминго смог затеряться среди черни, ютившейся на нижней палубе и в трюме корабля, а там – бог даст!, он сможет добраться и до Парижа, до герцога К… Не будем упоминать его имени даже в мыслях…
Френсис видел, что пленница уже давно только притворяется спящей, но не спешил обнаруживать своё присутствие в комнате. Всё было бы достаточно просто (непринуждённые беседы, ухаживания, горячие ночи любви, солидный выкуп, горькие слёзы при расставании, несколько дней светлой грусти, словом, всё как обычно), если бы Длинный Грег17 по прозвищу Бом-Брамсель18 не заметил её сообщника и не проследил за ним до трюма, где тот попытался затеряться в толпе. Этот коробок вонючих костей отчаянно сопротивлялся, так что пришлось оглушить его парочкой увесистых тумаков. Что, между прочим, спасло ему жизнь. Джентльмены удачи переставали быть джентльменами, когда они братались с морским дьяволом19, а эта портовая крыса лишила многих правой руки, а потому их левая чесалась намотать его кальмарьи кишки на якорь и засунуть ему в задницу!
Пока Френсис приводил в чувство девчонку, Бом-Брамсель обыскал её сообщника и обнаружил письмо. Слава богу, читать он не умел, но королевскую печать узнал, она стояла на указе Его Величества королевы Англии, по которому он уже три года как должен был весело болтаться в петле. Когда-нибудь это всё равно случится, но пока, спасибо Френсису, у него ещё есть время мутить шторм в трюме20.
Королевское письмо Френсис посчитал меткой, знамением. Видимо, пришло время ещё по одному пункту приблизиться к биографии Дрейка: получить каперскую лицензию на государственную службу и превратиться из бесправного вольного пирата в корсара. Грабить, так сказать, на официальной основе. Всего-то и разницы, что не нападать на суда того правителя, кто выдал тебе лицензию, и треть награбленного отдавать в государственную казну. А за это получить защиту на случай разных непредвиденных обстоятельств.
Награбленного во время пиратства Френсису уже вполне было достаточно для жизни, достойной положения его семьи, которую она не могла ему обеспечить, как младшему сыну, так что лишение трети добычи уже не играло существенную роль. И выбор страны определился сам собой: девчонка служила английской королеве, хотя её внешность выдавала в ней уроженку Испании или Франции, но никак не англичанку – смуглая кожа, длинные волнистые волосы, чёрные и блестящие, как смола, карие глаза цвета спелых оливок.
Поистине провидение вело Френсиса, когда он решил взять её живой, а потом вытащил из воды. Что ж! Да здравствует английская королева! Похоже, что девчонка одним махом и введёт его в высшее общество Англии, и поможет получить каперскую лицензию.
– Сеньорита21! Как Вы себя чувствуете? Надеюсь, что Вы выспались, и события вчерашнего дня не нанесли вред Вашему здоровью? – галантно спросил Френсис, наудачу решив, что девушка всё-таки больше похожа на испанку.
Девушка как должное приняла на себя испанское обращение, что не преминул отметить про себя Френсис, и с достоинством ответила:
– Кто Вы? Где я нахожусь?
– Меня зовут Благородный Френсис. Я капитан славной компании честных пиратов. И Вы находитесь у меня в гостях.
Девушка возмущённо фыркнула на все эти высокопарные утверждения, но Френсис продолжил, как ни в чём не бывало:
– Разрешите узнать имя прекрасного создания, которое мне удалось вырвать из лап морского дьявола?
Анхелике были противны и велеречивость, и сладкий тон говорившего. Она прекрасно слышала, какой отборной бранью этот же голос поливал кого-то, пока она притворялась спящей. А уж о его намерениях в отношении неё и говорить было нечего! Надо же было так иезуитски выразиться – «в гостях»!
Френсис усмехнулся про себя, так и не дождавшись ответа на свой последний вопрос, и, слегка склонив голову в поклоне, сказал:
– Если сеньорита не возражает, я буду звать Вас Анхеликой! Надеюсь, гостья не откажется разделить скромную трапезу со своим спасителем?
Анхелика вздрогнула и метнула испуганный взгляд на главаря пиратов. Её настоящее имя в его устах означало только одно – Доминго тоже находится в руках пиратов, уже допрошен, а, может быть, даже и искалечен. Следующие слова головореза подтвердили её догадку.
– Сеньорита предпочитает воспользоваться услугами кого-нибудь из наших женщин? Или Вам прислать Вашего друга?
– Друга, – помертвевшими губами прошелестела Анхелика.
– Я так и думал! – уже, не скрываясь, усмехнулся главарь бандитов, и холодно добавил, – Жду Вас через полчаса.
Во время завтрака Френсис был сама галантность и раскрепощённость. А вот Анхелика нервничала и никак не могла выработать правильный тон. Она и обрадовалась, увидев верного друга живым и невредимым, не считая заплывшего глаза и огромной шишки на затылке, и огорчилась, ведь задание королевы не выполнено, и испугалась, ведь письмо, попадись оно в чужие руки, а потом к французскому королю, может означать для герцога К. прямую дорогу на гильотину.
Анхелика не смогла задать Доминго никаких вопросов, рядом всё время крутилась пиратка, которая осталась глуха и нема ко всем вопросам, приказам и просьбам Анхелики. Молча показала, где той можно справить нужду и умыться, невозмутимо присутствовала при её переодевании, а потом проводила в комнату, где за накрытым столом её уже ждал главарь пиратов. Так что поговорить с Доминго не удалось.
Как ни хотелось Анхелике запустить тарелку в приторно улыбающуюся рожу напротив себя, а ещё лучше – выбить метким выстрелом глаз, чтобы окончательно стал похож на расхожую версию главаря пиратов, ей приходилось сдерживаться и даже пытаться вести непринужденную «светскую беседу» – мило, с улыбкой, пустословя. Злить сразу главаря было не в её интересах. Надо было оглядеться, досконально понять своё положение, выработать план действий… Но всё это во вторую очередь. А в первую – выяснить, что случилось с королевским письмом, а дальше действовать по обстоятельствам.
И она, как могла, улыбалась. Поддерживала беседу, в большинстве своём ничего не значащими междометиями. Мелкими кусочками резала еду в тарелке и отправляла в рот, не чувствуя ни её вкуса, ни запаха. Вся нацеленная на скорейшее завершение трапезы. Вся в стремлении оказаться как можно быстрее наедине с Доминго…
15 – в переводе – «ангел, посыльный»
16 – в переводе – «принадлежит лорду»
17 – полное имя – Грегорио, в переводе означает – «осторожный, бдительный»
18 – высокий, длинный, «как бом-брамсель»
19 – «брататься с морским дьяволом» – злиться
20 – «мутить шторм в трюме» – напиваться
21 – обращение к незамужней девушке в Испании
3
Слава богу! Письмо королевы, целым и невредимым, не считая помятости, осталось у Доминго. Теперь можно было сосредоточиться на собственной участи. А она выглядела незавидной. Главарь головорезов всё с той же галантностью, продемонстрированной за завтраком, изложил её варианты во время ужина.
Если убрать витиеватость стиля, то дилемма выглядела так: выкуп («надеюсь, Ваш батюшка будет рад узнать, что его дочь находится в добром здравии и некая, чисто символическая, сумма в качестве компенсации за наши хлопоты, будет воспринята им с должным пониманием…») или остаться в команде пиратов («мы все будем безгранично рады обществу такой замечательной сеньориты…»). Ничуть не смущаясь сообщением Анхелики о плачевном финансовом состоянии отца, вымогатель тут же предложил другой вариант: «Безусловно, у такой красивой сеньориты найдётся друг в Англии, который поможет соединить два любящих сердца отца и дочери…»
Последнее утверждение звучало особенно двусмысленно, но Анхелика не стала возражать, пообещав подумать. Хотя думать тут было особенно не над чем. Сэр Уильям может заплатить любую сумму «компенсации», но что от неё потребуется взамен? Замужество! А замужество – это то, что она хотела бы избежать всеми фибрами своей души и тела. Не для того она сбежала из-под венца в Испании, чтобы вляпаться в него в Англии.
На помощь отца тоже рассчитывать не приходилось. Даже если он простит её бегство, то, что потребует взамен? Монастырь или опять же замужество. Если в его сердце не возникла любовь и сострадание к дочери за десять лет после смерти жены, то вряд ли эти чувства вспыхнули за два года после её исчезновения…
Вариант остаться в команде пиратов… Ха! В качестве кого? Нет! Бежать, только бежать! И чем скорее, тем лучше. И не только ради того, чтобы не подвести королеву, которая была так добра к ней. Но и ради Доминго. Единственной родной души на всём белом свете. Как поняла Анхелика, его участь уже была решена пиратами: он остаётся с ними, и будет заниматься обучением меткой стрельбе головорезов, как только сойдёт синяк с глаза. И что будет, когда пираты узнают, что это она, а не он выбивала оружие из их рук точными выстрелами?
Френсис внимательно следил за выражением глаз прекрасной Анхелики и с удовлетворением убедился, что его догадка – кто на самом деле является Слепым Пью, подтвердилась. Он ни секунды не поверил в разорение отца Анхелики (страх, вот что отразилось на её лице при упоминании об отце, страх, а не грусть), а упоминание о возможном друге в Англии покрыло её лицо холодной замкнутостью, а не возмущением. Значит, он был, этот друг и покровитель! Но обращаться к нему, раскрывать его имя, она не собирается. Слишком опасно, учитывая, от кого и кому она должна доставить письмо. И что остаётся бедной девочке? Только побег! И возможность для побега Френсис собирался создать ей в самое ближайшее время. Вот тогда-то ловушка захлопнется окончательно!
4
Анхелика проснулась от… тишины, стоящей в лагере пиратов. Лагерь практически никогда не спал. Пираты кутили, сидя у костров, ссорились, дрались, мирились, пели, танцевали… Кто-то отползал в шалаши для сна, кто-то кемарил тут же у костра, кто-то приходил на смену ушедшим. Как при этом Френсису удалось наладить охрану лагеря… Стоп! Как она его назвала? Френсис?! По имени??? Ну, да, ладно! Он же не слышит…
Френсис вообще-то вёл себя странно по отношению к ней. Не настаивал на выкупе. Неизменно вежливо приглашал разделить с ним трапезу ужина. Показывал лагерь, как гостеприимный хозяин. Вёл светские беседы о музыке и поэзии. С любопытством расспрашивал о последних веяниях английской моды. С увлечением рассказывал о кораблях и знаменитых мореплавателях. Делился мечтами о кругосветных путешествиях. Не пытался соблазнить. Вёл себя как старый добрый друг или как старший заботливый брат. Неудивительно, что в мыслях она стала звать его Френсисом, а не главарём бандитов и головорезов.
Днём Анхелика с Доминго свободно перемещались по лагерю. Но у свободы тоже были границы. В каких бы направлениях они не шли, рано или поздно, откуда ни возьмись, появлялся абсолютно трезвый и молчаливый пират, который вроде ничего особенного и не делал, но Анхелика с Доминго понимали, что дальше путь им закрыт…
А сегодня Анхелика проснулась от тишины. Она выглянула из своего домика и увидела перед собой абсолютно пустую центральную поляну. Даже дымков от остывающих костров не было видно в предрассветной мгле. Анхелика вспомнила, что именно под утро, когда так сладко и крепко спится, на их корабль напали пираты, и поняла, что команда ушла на новое дело.
У неё в душе заиграли трубы удачи, она растолкала Доминго, надела свой мужской наряд, в котором её взяли в плен, и они побежали в единственном направлении, где не встретили дозорных, охраняющих лагерь. Крутой берег речушки пираты, видимо, посчитали естественным препятствием, которое не надо охранять. Но для беглецов, стремящихся к свободе, это был единственный путь.
Они кубарем скатились с высокого берега, чудом не переломав кости. Только покорябались о выступающие корни деревьев, да вымокли в воде. Вскарабкались по такому же крутому противоположному берегу и углубились в лес. Через несколько часов блужданий в голове Анхелики начала тревожно биться мысль, что спонтанный побег без подготовки был не такой уж хорошей идеей. Очень хотелось есть, и ещё мучительнее – пить. День плавно перешёл в вечер, начало темнеть. Лес никак не кончался. Но даже если они выберутся из него и окажутся на берегу моря – что делать дальше? Ждать проходящего корабля? Сколько? День? Неделю? Месяц?
Когда под её ногой хрустнула ветка и она, вдруг, охваченная со всех сторон сеткой, взлетела вверх, она испугалась, конечно, ойкнула, но и испытала какое-то необъяснимое облегчение – хоть какая-то определённость. Опять же и место для ночлега найдено. В недосягаемости от ночных ползучих гадов. На помощь к ней кинулся Доминго, и тут же взлетел рядом в точно такой же сетке. Ладно, будем спать, утром придумаем, как выбраться из ловушки…
Но утром ничего придумывать не пришлось. Ночью их разбудил свет факелов и веселые голоса пиратов. Их сетки ловко срезали с деревьев, как кокосы с пальмы, и так в сетке и отволокли обратно в лагерь. Бросили в разные каморки, дали по глотку воды и ломтю хлеба, и, после этой «щедрой» трапезы, крепко связав руки и ноги, оставили досматривать ночные сновидения.
А на утро состоялся суд.
5
Хмурый, заросший щетиной Френсис сидел на высоком стуле в качестве судьи. Перед ним прямо на земле расположились пираты. Анхелику и Доминго вывели из своих каморок не покормив, только разрешив справить утреннюю нужду. У Анхелики сжалось сердце. Нет, не от предстоящего фарса под названием «суд», а от вида бедного своего друга – на Доминго не было живого места.
Конвоиры поставили беглецов по левую руку от главаря. С правой стороны встал Бом-Брамсель. Как догадалась Анхелика, он предназначался на роль обвинителя. По его специфическому слогу она поняла, что Бом-Брамсель был из судейского сословия. Стороны защиты в пиратском суде, видимо, не предусматривалось.
Бом-Брамсель гнусавым голосом зачитал обвинения. Анхелике вменялось в вину пренебрежение гостеприимством и чёрная неблагодарность. К этим же обвинениям в сторону Доминго были добавлены ранения восьми человек в правую руку, что лишило последних участия в ближайших налётах и, соответственно, доли в добыче, и организация побега. Анхелика было дёрнулась возразить, но Доминго остановил её горячим шёпотом: «Сеньорита, заклинаю Вас, молчите. Будет только хуже!»
– Какое наказание по данному обвинению предусматривается для женщины? – спросил Френсис после зачитывания обвинений.
– Отработка в качестве прачки, посудомойки, кухарки или на чистке гальюнов…
