Инга Самойлова
Дом там, где ты…
Глава 26
Алексей проснулся и, не открывая глаза, стал прислушиваться. Тишина. Открыл глаза и осмотрелся.
Он находился в юрте из сосновых бревен, низкие стены которой были обложены лиственничной корой и дерном. В вершине юрты находилось отверстие для выхода дыма. На одной из стен было маленькое оконце для освещения помещения. Внутри жилья было четыре лиственничных столба, на которых держалась крыша. Юрта имела вид усеченного конуса в поперечнике – пять-шесть аршинов59, высотой около двух, пол земляной. В помещении стояло три старых сундука с вылинявшими узорами, две узенькие деревянные кроватки, на одной из которых лежал Алексей, покрытые войлоком и дырявыми одеялами из мятой кожи.
На деревянных полочках одной из стен – (восточной?) – находилась посуда: деревянная самодельная посуда, чашки, ложки, горшки, миски. На противоположной стене в почерневших, засаленных сумочках висели изображения духов-покровителей. Сидениями служили настланные на полу плахи вокруг места очага.
Посреди юрты, на треножнике находился котел, в котором варился зеленый чай, и его запах распространялся по всей юрте.
Алексей попробовал сесть. С трудом, но это ему удалось. Когда же попробовал встать на ноги, закружилась голова. В этот момент он расслышал приближающиеся голоса. Во дворе ругались женщины, одна из которых, как понял Алексей, была его спасительница.
– Хүхэ үлэгшэн60! – прокричал незнакомый визгливый голос возле входа.
– Хэлэшни хатаг61!
Алексей расслышал, как женщина вскрикнула и кинулась прочь. Старуха вошла в юрту и, увидев, что на нее смотрит Алексей, произнесла:
– Баярма – шабар дотортой хүн – грязный нутром человек, плохой человек.
Она скинула доху и, оказавшись все в том же халате расшитом узорами – «дэгэле», и безрукавке, прошла к очагу и неторопливо добавила в котелок молоко и жир. Попробовала.
– Абаха танаггүй, – пробурчала она. – Никуда не годный.
Затем повернулась к Алексею.
– Кушать будем.
Через четверть часа перед Алексеем оказались угощения. Пища преимущественно была молочной и мясной. Были рыба, хлеб. Ни свинины, ни птицы, ни огородных овощей.
Старуха протянула Алексею чашку, в которой были ребрышки с жиром. Назвала блюдо:
– Арбинта хабаhан.
Он попробовал. Кивнул головой, показывая гостеприимной хозяйке, что ему нравится.
– Аарса, – назвала она, протягивая ему на пробу очередное блюдо.
Алексей попробовал творожистую на вид еду, которую старуха сварила в молоке с небольшим количеством муки. С хитрой ухмылкой Дугарма наблюдала, как Алексей неуверенно жует незнакомую пищу и протянула ему другую чашку с питьем. Алексей хлебнул и поперхнулся.
– Архи, – самодовольно заметила она. – Вино из заквашенного молока.
Сама же она пила свой излюбленный зеленый чай, в который добавила соль.
– Я Дугарма, – представилась она.
– Алексей.
– Ты шоно! – назвала она его. – Такой же злющий, рычишь, глаза сверкают.
– Шоно?
– Волк.
Алексей промолчал. С трудом перебрался на лежанку и прилег. Кружилась голова, а тело сковала слабость.
– Когда я поправлюсь? – задал он вопрос охрипшим голосом. Рана дала о себе знать, отозвавшись в груди болью.
Дугарма пожала плечами.
– Галгүй газарhаа утаан гарадаггүй – без огня дыма не бывает. Душа у тебя болит. А пока душа болит, и телу трудно от болезни избавиться, – произнесла она. – Вижу, гложет тебя что-то. Несчастная инаг дуран62? – предположила она и принялась набивать трубку табаком. – Вот месяцев семь назад тоже было… Выловили из воды парня и девушку убиенных. Люди говаривали, что они решили бежать вместе, а отец девушки приказал их поймать и ами хороохо.63 Парня избивали очень сильно, а потом их вместе связали и в воду бросили. Утонули… Похоронили их на косогоре близ речки рядышком. – Бурятка замолчала и задумчиво раскурила трубку.
Алексей устало закрыл глаза. Старуха была не далека от правды. Все его несчастья начались с того, что он влюбился в Лизу. Но именно любовь к ней позволила ему выжить – именно ее образ выводил его из забытья.
– У тебя есть враг?
– С чего ты взяла?
– Харгыгүй газар байхагүй, харагүй дайсан байхагүй… Гараар тулалдабал, ганса хүниие дарахаш, сэсээр тулалдабал, сэрэг хүниие дарахаш64, – произнесла старуха. – Понимаешь меня?
Алексей кивнул, осознав, что то, чему научила его мама в детстве, вдруг стало всплывать в памяти.
– Немного понимаю, но я не говорю на твоем языке.
– Я так и думала.
Они помолчали. Старуха несколько раз кинула взгляд на Алексея. Затем заговорила:
– hухэгуй тулеэ, хүтагагүй мяха бэдэржэ ябаашан байгаа65. Мои предки в древние времена жили на северной стороне Байкала в долине Зулхи66, более двухсот лет назад переселились сюда в Хандалын дубуун67. Здесь привольные просторы, пастбища, Байкал в 50 верстах с неисчерпаемыми запасами рыбы, тайга с пушным и лесным зверем. Здесь мой дом – я люблю это место, оно дает мне силы. А вот ты? Где твой дом?
– Мой дом? – переспросил Алексей. – У меня нет дома.
Старуха покачала головой.
– Даже у улитки есть дом, – ответила она и пояснила: – Даже если ты колесишь по свету, у тебя должен быть дом.
Алексею нечего было ответить. Он действительно колесил по свету и у него всегда были временные пристанища. А дом… А что такое по сути дом? Четыре стены, крыша да пол? Будто ящик описал! Да нет, он помнит, что такое дом – это там, где тебя ждет взаимопонимание, доверие, любовь. Раньше это был дом родителей, затем деда. А сейчас? Сразу перед глазами возникла Лиза. Алексей закрыл глаза, задержал дыхание. Лиза…
***
Алексей, выйдя из юрты, прищурился от слепящего глаза снега и солнца. Хандалинский участок Кударинской степи представлял собой открытую со всех сторон равнину. Весна здесь запаздывала, природа в данное время года была бедна красками. Дул пронзительный раннеапрельский ветер, освежая лицо и вызывая озноб по всему телу. Плотнее запахнув доху, Алексей медленно побрел по улусу, состоящему, как оказалось, из десяти-двенадцати дворов. Здесь были и деревянные многостенные юрты, и пара изб русского типа, и различные хозяйственные постройки.
Выйдя на косогор, с которого было видно берег реки, он остановился передохнуть. Задумчиво смотря на заснеженную гладь, за которой виднелись подтаявшие поля и деревья, он вздохнул. Еще пара дней, и он отправится в путь, решил Алексей. Обратно в Верхнеудинск, что бы там его ни ждало.
Сны, видения, приходившие к нему в бреду, наводили его на мысль, что он ошибся, подозревая отца Лизы. Отдельные фразы, движения, жесты всплывали в отрывочных воспоминаниях и будто пытались подтвердить его предположение. Необходимо разобраться во всем с ясной головой и твердым сердцем, а не идти больше на поводу слепой ненависти.
Алексей добрел до косогора и остановился возле могильных холмиков. Они привлекли его внимание, на время отогнав тяжелые раздумья. Что-то в могилах показалось Алексею необычным. На одной – крест, на другой бурятские могильные знаки. Алексей медленно подошел поближе. На деревянном кресте висела цепочка с нательным крестиком. Алексей взял крестик в руки и, повернув, с обратной стороны увидел гравировку. Крестик выскользнул из его пальцев и закачался на цепочке. В одно мгновение лицо Алексея стало серым, с глухим стоном он закрыл глаза и покачнулся.
«Первозванцев! Николай… Моя вина!» Алексей в смятении посмотрел на соседнюю могилу – там была похоронена возлюбленная друга.
В душе Алексея все перевернулось. Рана возле сердца предательски разболелась, сквозь ткань проступила кровь.
Теперь ему стало понятно, о ком рассказывала Дугарма. Алексей в безмолвном отчаянии и бессилии стиснул зубы.
«Это я во всем виноват! – крутилось в его сознании. – Я его направил на смерть. Моя вина в их гибели!»
Какое-то время спустя Алексей вернулся в юрту. С трудом опустился на лежанку. Увидев его посеревшее лицо, старуха тихо выругалась, подошла к нему, помогла раздеться и уложила. Осмотрела рану, покачала головой.
– Тиигэжэ болохогүй68! – произнесла она. – Что случилось?
Алексей молча закрыл глаза, не желая разговаривать.
– Призрака, что-ли, увидел? – буркнула она сердито, направляясь за лечебной травяной мазью.
– Да, – последовал грубый ответ. – Оставь меня.
Старуха молча вернулась с мазью. Алексей открыл глаза и посмотрел на нее.
– Я должен уехать через пару дней.
– Ши ехээр яаранаш69.
– Так нужно.
Она склонилась над ним и принялась накладывать на рану прохладную мазь. Вновь наложила повязку. Накрыла его одеялом.
– Нэгэ заа амарагты70, – сказала она и отошла в сторону.
– Скажи, – произнес неожиданно Алексей. – Ты знаешь нойона Тогочиева?
– Гомбо Тогочиева? Он умер месяц назад – свернул шею, упав с лошади.
Алексей закрыл глаза, но так и не уснул, погрузившись в раздумья.
***
Каждый день Алексей старался вставать и как можно больше двигаться. Дугарма все это время молча наблюдала за его стараниями. Через два дня, как и хотел, Алексей стал собираться в дорогу. Все же он еще был слаб, но уже не мог усидеть на месте. Пока Алексей ел, старуха смотрела на его бледное осунувшееся лицо, поджав губы. И вот в дверной проем просунулся Бато, их сосед, держа в руках седло и сбрую. Он поклонился, поздоровался, положил ношу на сундук.
– Вставай. Пошли, – обратилась Дугарма к Алексею. – Бери седло.
Алексей молча выполнил ее распоряжения. Когда они вышли на улицу, то сразу же направились к загону.
– Тэрэ мори ошожо баряад, эмээллэ!71 – произнесла Дугарма. Алексей, слегка приподняв бровь от удивления, посмотрел на нее.
– Шутишь?
– Если ты здоров и готов уехать, то сможешь сделать это, – упрямо ответила она.
Алексей взглянул на лошадь. Старушенция та еще авантюристка! Но ничего не поделаешь, нужно доказать ей, да и себе тоже, что у него хватит сил это сделать.
Он опустил седло на изгородь, взял уздечку и медленно направился к лошади. Животное, завидев его, недоверчиво фыркнуло, заржало и отскочило в сторону. Алексей замер. Не все так просто! Лошадь сделала круг вдоль изгороди и остановилась. Алексей стал медленно подходить. Приблизившись к ней, он заговорил ласково и тихо, лошадь навострила уши и обернулась. Смотря животному в глаза, Алексей продолжал говорить. Говорил и тогда, когда приблизился к ней достаточно близко, протянул осторожно руку, коснулся ее морды. Погладил. Шепнул несколько ласковых добрых слов на ухо, затем неторопливо накинул уздечку, закрепил. По-доброму, по-хозяйски погладил лошадь по бокам. Зацепился за гриву и уселся верхом, плотно стиснув зубы от резкой боли в плече. Лошадь заржала, требуя свободы движения, и Алексей позволил ей сделать круг аллюром вдоль изгороди. Подъехав к Дугарме и Бато, Алексей соскользнул с лошади, привязал ее к изгороди. Затем взялся за седло. Только после того как оседлал лошадь и ласково потрепал ее по морде, он обернулся к Дугарме.
– Я справился.
– Энэ зүб72, – ответила она. – Ты готов ехать. Бато будет сопровождать тебя до станции. Вам нужно выехать засветло. Я соберу все необходимое в путь.
Она зашагала к своей юрте.
Через полчаса Алексей сидел уже в седле.
– Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала, – сказал он. – Я тебя не забуду.
Старуха махнула в его сторону рукой и произнесла:
– Халуунда hууха хүбүүнтэй, хадамда ошохо басагатай болоорой73. – Удостоверившись, что он ее понял, она улыбнулась и добавила на прощание:
– Гэртээ hайн ябаад хүрэгты, Шоно74!
Глава 27
Алексей прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на мерном стуке колес и отвлечься от усиливающейся ноющей боли в плече. В поезде, на котором Алексей ехал в Верхнеудинск, он только и слышал разговоры о войне. Ведь она началась спустя три дня после его ареста – в ночь на 27 января? В тюремном лазарете он узнал, что без объявления войны японский флот обстрелял русскую эскадру на рейде Порт-Артура. Было повреждено три русских корабля. Утром 27 января в корейском порту Чемульпо японская эскадра атаковала два русских корабля: крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец». Сильный пожар, пробоины, повреждения рулевого устройства и других частей судна помешали «Варягу» прорваться в Порт-Артур. Русских моряков приняли на борт английские, французские и американские корабли. «Кореец» был взорван, а «Варяг» затоплен, чтобы он не достался врагу.
В поезде, прислушиваясь к разговору попутчиков, он узнал, что в феврале-апреле на Ляодунском полуострове и в Южной Маньчжурии высадились японские войска и проводили ряд успешных операций, так как командующий русской сухопутной армией генерал Куропаткин не организовал должного отпора. Тем не менее, командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Макаров готовился к активным операциям на море и защите Порт-Артура. 31 марта он вывел свою эскадру на внешний рейд, чтобы вступить в бой с противником и заманить его корабли под огонь береговых батарей. Однако в самом начале боя его флагманский корабль «Петропавловск» подорвался на мине и в течение двух минут затонул. Погибла большая часть команды, весь штаб Макарова. После этого русский флот перешел к обороне, так как главнокомандующий дальневосточными силами адмирал Алексеев отказался от активных действий на море75.
– Мы оказались не подготовлены к войне, – говорил один из мужчин, по выправке – военный в отставке. – Сибирь и Дальний Восток не могут обеспечить армию нужной продукцией промышленности и продовольствием. Доставка военных грузов из центра затрудняется тем, что завершение строительства железной дороги затянулось, ее пропускные способности ограничены. Не подготовлен и морской транспорт. Владивосток и Порт-Артур отрезаны друг от друга. Торговая гавань Дальний не была укреплена. Войска, стянутые на Дальний Восток, разбросаны по всем просторам Забайкалья, Приморья, Маньчжурии. Для них недостает оружия и боеприпасов. В результате на полях Маньчжурии гибнут тысячи людей. Вместо них призываются все новые и новые ополченцы. Край наводнили тыловые учреждения, склады, лазареты. Постои солдат в городах становятся тяжелой повинностью для городского населения. Острый недостаток продовольствия и поражения войск на полях сражений вызывают нарастающее недовольство среди населения. Участились стихийные выступления городской бедноты с требованиями хлеба. Мобилизация на фронт почти всех забайкальских казаков и запасных, изъятие конского поголовья, фуража, перевозки грузов, неурожай последних лет тяжело отразились на положении деревни, станиц и улусов.
– Да, верхнеудинцы одни из тех, кто переживает тревожные времена! – Вставил другой собеседник в старом поношенном пальто. – Город оказался недалеко от театра военных действий, переполнился всякими пришлыми, и жизнь резко вздорожала. Цена десятка яиц, например, выросла до десяти рублей, тогда как в мирное время не превышало одного рубля за сотню!
– Говорят, в городе открылись военные лазареты Красного Креста? – спросил третий.
– Да, – ответил второй, видимо, житель Верхнеудинска. – Одесский помещается в трех каменных домах: Фролова, Самсоновича, Меньшикова. Пермский – в железнодорожных бараках. Лазарет местного Красного Креста занял верхний этаж немчиновского дома, а Болгарский – в построенных около тюрьмы, в лесу, бараках легкого типа. Старшим врачом в Одесском лазарете – доктор Демин – хирург, мой хороший друг. Я также хорошо знаком с мобилизованным военным врачом Легером – он возглавляет местный лазарет. Уж поверьте мне, раненых становиться все больше и больше! Я боюсь, что когда вспыхнет эпидемия, а она обязательно вспыхнет, всех больных отправят в наш город!
– В город прибывают и прибывают поезда с фронта с солдатами. Бесславная война будет проиграна, армия разваливается. На вокзале солдаты ведут себя распущенно, разгульно…
В самом деле, в городе стало очень много солдат, Алексей сразу в этом убедился воочию, как только вышел из поезда на перрон. Наняв извозчика, он направился в гостиницу, где проживал ранее. Хозяйка его внезапным появлениям в своей гостинице уже старалась не удивляться и, как женщина, не могла не поддаться его обаянию, и поэтому даже по-доброму, как старому знакомому, улыбнулась ему.
– Где же вы пропадали, Алексей Петрович? – спросила она грубовато-радушно, выдавая ему ключи от номера.
– О, это долгая история, Василиса Григорьевна, – ответил Алексей и улыбнулся.
«Да, он чертовски обаятельно улыбается», – мысленно отметила она. Он явно что-то хотел спросить у нее, но пока не решался это сделать. Хозяйка гостиницы же, предполагая, что его может интересовать, вовсе не торопилась ему помочь, ожидая, когда он сам спросит.
– Скажите, Василиса Григорьевна… – начал он медленно говорить, пытаясь подобрать нужные слова. – Елизавета Николаевна… где она?
– Ваша жена вернулась в дом своего батюшки после того, как он за ней приехал, – ответила она. Затем, молча понаблюдав за печальным выражением его лица, произнесла:
– Елизавета Николаевна помогает ежедневно доктору Шликману в городской больнице. Славная храбрая девушка.
Затем женщина наклонилась к Алексею и с легким осуждением продолжила:
– Когда вы так некрасиво поступили с ней, она очень сильно переживала, места не могла себе найти. Искала вас. А однажды я сопровождала ее… до дома терпимости, где вы, кстати, находились в окружении всех этих недостойных женщин!
Она с мстительной женской солидарностью и злорадством заметила, как изменился в лице Алексей.
– Не знаю, что уж она там увидела, но когда она вышла оттуда, то была бледна, как простыня, и вытянулась, как струнка. Три дня не ела, не разговаривала. Ее тетка, Евфросиния Ивановна, с трудом привела ее в чувство. Елизавета Николаевна не вернулась в отчий дом, устроилась помощницей к доктору. А когда приехал ее батюшка Николай Иванович, он долго с ней разговаривал, а потом они собрали вещи, и она уехала с ним.
Алексей молча выслушал домоправительницу, ощущая себя гадко. Он заставил страдать любимую женщину! И должен просить у нее прощения. Но прежде всего он должен встретиться с ее отцом.
– Господин Колдобин в городе? – спросил он, перебирая в руке ключ и собираясь уходить.
– Да, в городе, – ответила домоправительница слегка разочарованно. Самое главное-то она не успела рассказать!
– Спасибо. – Алексей развернулся и быстро направился в номер.
***
Алексей стоял посреди улицы и никак не мог решиться войти в дом Колдобиных. Он очень хотел видеть Лизу, но надеялся, что это произойдет не сейчас – вначале он должен поговорить с ее отцом и разобраться, что же произошло на самом деле много лет назад. Когда же Алексей решился и сделал шаг к дому, неожиданно он увидел Лизу. Его прекрасная жена, весело смеясь, шла под руку с молодым человеком!
Алексей словно прирос к земле, увидев ее с другим. Перед домом пара остановилась – молодой человек продолжал что-то говорить, а девушка заливисто до слез смеяться. Когда же ее рука непроизвольно опустилась на руку спутника, Алексея сорвало с места. В один миг он оказался возле них.
Лиза обернулась. Увидев мужа, побледнела и покачнулась. Алексей вскинул руки, чтобы подхватить ее, но тут же, как только жена шарахнулась от него в сторону, скривив губы, спрятал руки в карманы.
– Лиза, с вами все в порядке? – озабоченно спросил молодой человек, бережно подхватив ее под локоток.
– Да-а. – Девушка кивнула, наконец найдя в себе силы заговорить. Повернулась к собеседнику: – Простите, Володя, мне нужно идти, – произнесла она и, не дожидаясь ответа, бросилась в родительский дом.
Парень окликнул ее, но безрезультатно – молодая женщина пулей влетела на крыльцо и скрылась за дверью. Тогда он повернулся к Алексею.
– Кто вы, сударь? – холодным тоном, с явным неприятием, обратился он к нему.
Алексей злобно посмотрел парню в глаза, криво усмехнулся и холодно произнес:
– Муж. А кто вы?
***
Алексей не в духе вернулся в гостиницу. Снял пиджак, швырнул его в кресло, дернул душившие его галстук и воротничок. Беспокойно мерил комнату шагами. Чертов Гирченко! Так звали того парня. Алексей вспомнил, где слышал это имя. О нем рассказывал Колдобин – это тот самый парень, в которого была влюблена Лиза! Значит, он вернулся в город и решил за ней вновь приударить! Алексей сжал кулаки. На улице они чуть не подрались. Алексею так и хотелось набить ему физиономию. Из них благоразумней оказался Гирченко. Насмешливо раскланявшись, удалился. После этого Алексей и вовсе передумал заходить в дом Колдобиных.
Неожиданно в дверь постучали. Алексей сердито уставился на нее. Никого не хотелось видеть. Но стук повторился более настойчиво. Преодолев большими шагами расстояние, Алексей широко распахнул двери и замер. На пороге стоял отец Лизы. Они молча смотрели друг на друга какое-то время.
– Нам нужно поговорить, – произнес Колдобин, делая шаг в комнату. Алексей посторонился, пропуская его внутрь. Закрыл дверь.
Колдобин осмотрелся по сторонам, выбирая, куда бы сесть, кинул картуз на стол и сел на стул возле стола. Алексей приблизился и сел напротив.
Они помолчали.
– Расскажу, как смогу, – наконец произнес Колдобин. Сам налил себе вина из графина. Залпом выпил. Затем начал рассказ: – Много лет назад я знал некоего Черкасова Петра. Славный честный человек. Была жена у него красавица и маленький сынишка… – он посмотрел на Алексея. – А потом они погибли во время пожара. После того как пожар стих, я оказался на пепелище в надежде, что кому-то удалось из них спастись. Но напрасно… Мне не давала покоя мысль, что перед смертью Петр хотел поговорить со мной о чем-то очень важном. И вот, оказавшись на пепелище, я вдруг заметил, как что-то блеснуло среди обгоревших обломков. Я поднял эту вещь. Это было кольцо с алмазом, принадлежавшее Сычеву. – Колдобин сделал паузу, пристально посмотрел на Алексея, чтобы убедиться, верит ли он ему. Затем продолжил: – Я долго не мог понять, каким образом оно могло оказаться там. А потом Сычев неожиданно уехал из города,– он помолчал, напряженно хрустнув пальцами. – Я не хотел долгое время верить в то, что человек, с которым я рос, жил на одной улице, совместно работал, может быть преступником и убийцей. Прошли долгие годы, а я хранил кольцо. Полтора года назад он вернулся в город. И у нас состоялся разговор. Он лишь рассмеялся и забрал кольцо. Сказал, что просто его потерял. Вот так кольцо оказалось вновь у Сычева… Ты знаешь о наших натянутых отношениях с ним. – Он вновь налил вина и выпил. – Одно только я понять не могу, каким образом это кольцо оказалось у тебя? Сычев пропал, о нем ничего неизвестно. Зато ходят разговоры, что с ним разобрались грязные люди, с которыми он работал, – он вновь пристально посмотрел Алексею в глаза. – И в том, как это произошло, ты сыграл особую роль.
Алексей выдержал его взгляд.
– Что скажешь?
Алексей уставился на свои руки.
– Я бы тоже хотел знать, как кольцо оказалось в шкатулке Лизы, – произнес он медленно. Потом спросил: – Почему вы не заявили в полицию на меня?
– В полицию? О чем ты говоришь? – Колдобин сердито повел плечами. – Я знал твоих родителей, моя жена частенько нянчилась с тобой, обожала сорванца… К тому же, ты муж моей дочери… – Колдобин вздохнул, затем отчаянно махнул рукой. – Это все слова! Важно то, что твои родители погибли, а я просто закрыл глаза на факты, предпочтя поверить общему мнению. Я ведь ничего не сделал, чтобы найти тебя, докопаться до истины… Пора исправлять ошибки.
– Мне нужно все обдумать, – проговорил Алексей после минутного молчания.
Поняв, что разговор подошел к концу, Колдобин неторопливо поднялся, надел картуз.
– Что знает Лиза? – спросил Алексей, не смотря на него.
Колдобин взглянул на зятя. И хотя Алексей и пытался скрыть, но он заметил, насколько молодой человек напряженно ждет ответа.
– Я все как есть рассказал Лизе. Но она не желает видеть тебя, – произнес Колдобин. – Тут я ничем не могу помочь.
Он наклонил на прощание голову и вышел.
***
Алексей издалека заметил свою жену. Лиза, в белом фартучке, склонилась к больному, помогая доктору. Когда рана была обработана и зашита, доктор оставил больного на попечение помощницы. Девушка умело принялась накладывать на рану повязку.
– Лиза, – окликнул ее Алексей, и она резко обернулась. Их глаза встретились, но ничего хорошего ее взгляд не предвещал.
Алексей сделал решительный шаг к жене, но она отшатнулась от него и сквозь зубы произнесла:
– Не подходи ко мне!
Алексей остановился, затем вновь шагнул в ее сторону.
– Давай поговорим, – попросил он.
– Нам не о чем говорить.
– Ты не права. Нам есть о чем поговорить. Позволь мне объясниться с тобой. – Алексей взглянул на больного, с любопытством наблюдающего за ними.
Лиза с остервенением продолжила бинтовать рану. Закончив, она резко обернулась к Алексею.
– Оставь меня в покое. Я не хочу тебя видеть. Я хочу, чтобы ты ушел! – отчеканила она.
– Я виноват перед тобой. Прости меня.
Лиза раздраженно простонала и зашагала прочь. Алексей последовал за ней.
– Уйди! – прошипела она и захлопнула перед его носом дверь. Но он решительно открыл дверь и вошел за ней следом в кабинет.
Сестры милосердия с любопытством уставились на непрошенного посетителя. Окинув его кокетливым взглядом с ног до головы, пошептались и хихикнули. Лиза с раздражением посмотрела на них и обернулась к Алексею. Глаза ее сверкали от гнева, подогретого женским вниманием сестричек к его персоне. Но так ничего и не сказав, она быстро вышла из кабинета. Алексей вновь последовал за ней. Поймав за руку, остановил.
– Да прекрати ты бегать от меня, – ласково произнес он.
Лиза яростно дернула руку, пытаясь освободиться.
– Пусти!
– Лиза, я люблю тебя! Ты нужна мне!
– Но ты мне не нужен! Ты мне отвратителен! Ненавижу тебя!
– Прошу тебя, малышка, не говори так! – Алексей потянул ее к себе. Но такого яростного сопротивления он от жены не ожидал. Она ударила его по больному плечу, и боль заставила разжать руки и отпустить ее. Серый от боли, он наблюдал, как она убегает от него прочь.
