Илья Сергеевич Ермаков
Отмель
Ее взгляд…
Что она чувствует, видя перед собой все это?
Мама прикинула ее возраст. Они вполне могут оказаться ровесницами. Может, это его дочь?
– Вот черт…
Она наставила на нее дуло ружья, чтобы припугнуть, и раненый заревел:
– Нет!
Рыжая убежала.
Она рванулась с места слишком быстро: Мама даже не заметила, ведь отвлеклась на голос мужчины.
Кто эти люди?
Если они выживают, то почему попытались убить?
Может, увидели ружье и напали?
Или они нападают на всех, чтобы спасти себя?
– Дерьмо…
Она смотрит на него, лежачего, полумертвого-полуживого.
Его губы слабо шевелились.
Она могла прочитать его речь по ним.
«Убей» – говорил он.
Убить…
«Убей меня» – произносили его губы.
Рана слишком большая. Она не может его вылечить.
Если выстрелит, рыжая услышит этот выстрел и все поймет.
«Может, вынуть у него беруши? Нет! Это слишком жестоко. Я не позволю никому умереть такой страшной смертью!».
Мама попыталась подняться на ноги – в плече стрельнуло.
– Черт!
Она с трудом встала и посмотрела в лицо человеку, который уже смотрит на свою смерть.
«Убей» – говорили губы.
Она подошла ближе. Осмотрела его. Мама опустила дуло ружья на лоб.
И заметила… кивок.
Его легкий кивок, который говорил: «я готов».
Но она?..
Готова ли она это сделать?
«Давай».
Она закрывает глаза. Отворачивается. И нажимает на курок.
Раздается оглушительный выстрел.
Она не смотрит.
Не открывая глаз, она поворачивается к нему спиной, только теперь позволяя открыть глаза. Рот наполняется слюной. Она сплевывает ее на землю полным ртом. Мама подходит к рюкзаку, открывает его и достает бутылку водки. Открывает ее и начинает судорожно поливать плечо.
Шипит.
Так остро!
– Проклятье!
Надо добраться до дома.
Нужно срочно возвращаться. Там есть бинты и перекись. Есть зеленка.
– Проклятье!..
Мама взяла полотенце, смочила его водкой и приложила к ране.
– Сука! Как же больно! Черт! Зачем ты это сделал? Идиот…
Мама зажмурилась от боли, и перед ней мелькали их лица: мужчины, готового умирать, и той рыжей женщины, наблюдавшей за смертью ее близкого человека.
Куда она убежала?
Что они здесь делали?
Кто они?
Мародеры?
Или просто люди?
Что все это значит?
Мама убила человека – вот, что это значило.
Убила, чтобы… чтобы…
– Сукин сын… придурок!
Мама, придерживая кровавое полотенце, смоченное водкой, к ране, сделала все возможное, чтобы нацепить на себя рюкзак. Собравшись в обратный путь, она покинула территорию частного дома, не оглядываясь на труп, оставленный ею в саду.
Она так и не посмотрела на него после выстрела.
Она не могла это видеть.
Выйдя на дорогу, Мама осмотрелась: рыжая. Где она?
Никого нет: вокруг пусто.
– Быстро домой… быстро!
Возвращаясь назад, Мама поняла главное: они в опасности. Люди, убивающие других людей, забрались в эти края. Кто знает: они не одни. Она встретила двоих. Убила одного. А остальные?
Кто-то же должен быть еще.
Или же это просто случайность?
Глупая… нелепая… патовая… ситуация…
Нелепая настолько, что она убила человека…
Она уже миновала поваленное дерево. Кусты вдалеке зашевелились.
Враг?
Черт!
Она сбросила с себя рюкзак. Опустила ружье и сунула руку в карман за патронами.
Кто-то приближается…
Мама перезарядила ружье, готовая стрелять. Она выставила дуло вперед себя и…
Лишь чудо не позволило ей нажать на курок: к ней навстречу мчался Мальчик на велосипеде.
И в глазах сына Мама увидела ужас.
Глава 11
Мальчик застыл, притормозив перед матерью. Он не сводил взгляда с ее кровавой раны в плече. Покрытый испариной, Мальчик тяжело дышал.
– Что это? – первый жест.
Мама, понимая, что что-то случилось, сразу сменила тему.
– Почему ты здесь? – ее жест.
Мальчик не отвечал.
Он тупо уставился на ее кровоточащую рану, которую она прикрывала полотенцем.
– Говори, – потребовала она.
Но он не смотрел на нее.
Она подошла к нему, потрясла сына за плечи и показала жест:
– Отвечай.
Мальчик помотал головой. Он перевел дыхание и показал:
– Бабушка.
У Мамы перехватило дыхание: «только не это!».
Мальчик показал новый жест:
– Упала.
Упала?
Черт!
Мама уже начала снимать с себя рюкзак и ружье.
Мальчик добавил:
– Не может встать.
Проклятье!
Мама передала ему рюкзак и ружье, указала на велосипед и скомандовала:
– Езжай.
Мальчик кивнул, нацепил на себя всю провизию, сел на велосипед и оглянулся на нее.
Он все еще смотрит на рану.
– Быстро.
Мальчик послушался – он закрутил педали и помчался в сторону дома.
Мама, избавившись от лишнего груза, смогла идти в два раза быстрее. Она хотела даже побежать, но с такой раной это было слишком тяжело.
«Бабушка упала и не может встать» – все плохо.
«Все очень плохо!».
Мама быстрым шагом пробиралась к дому, придерживая полотенце к ране. Мальчик уже скорее всего вернулся назад. Он оставил лежачую Бабушку и сестру в инвалидном кресле дома. Понятно, они вдвоем не могут ее поднять.
Так и лежит на полу.
– Только не это… – говорила сама себе Мама, – только не сейчас… только не так… нет… прошу… только не…
Она добралась до дома. Мама увидела велосипед, лежащий у веранды. Дверь в дом открыта.
Она поднялась по ступенькам и оказалась в большой комнате. Кошка, заметив ее появление, спрыгнула с дивана и убежала на кухню. Мама увидела на полу, у самого дивана, Бабушку, лежащую и стонущую. Ее руки интенсивно тянулись в сторону правой ноги.
Дети смотрели на мать, истекающую кровью.
– Перекись. Бинты. Обезболивающее. Быстро.
Мальчик вскочил и помчался на кухню за всем тем, о чем просила его мать.
Мама подошла к Бабушке, опустилась перед ней на колени и задрала край халата, освобождая бедро. Она увидела разлитую гематому. Половину бедра заливал синий оттенок.
Стопа правой ноги выгнута наружу.
Бабушка отчаянно пыталась оторвать пятку от пола, но ничего не получалось.
Мама смотрела на нее и видела… непонимание.
Непонимание всего.
Бабушка смотрела на Маму так испуганно, словно видит ее впервые. Ее глаза молили лишь о помощи.
– Только не это…
Мама все поняла.
Деменция.
– Что случилось? – Мама спросила у дочери.
Та ответила:
– Она упала. Шла. И упала.
Мама, еще раз осмотрев ногу, поняла: перелом шейки бедра.
«Скорее всего. Точно не уверена, но это… самый очевидный вариант», – подумала она.
Вскоре Мальчик прибежал с аптечкой.
Мама быстро нашла в аптечке ампулы с обезболивающим. Они еще остались после похода в аптеку, когда она сгребала все лекарства с полок подряд, чтобы помочь Девочке.
Она набрала лекарство в шприц и быстро ввела в верхний край ягодицы, слегка повернув тело Бабушки на бок со стороны больной ноги.
«Надо бы дать еще таблетку обезболивающую, но ее может стошнить», – решила она.
Мама понимала: она не может позволить Бабушке продолжать лежать на полу. Ее нужно переложить на диван. На полу слишком холодно.
Но с такой рукой…
– Что это? – Девочка дернула Маму за плечо.
– Не важно.
Мама сняла с раны кровавое полотенце и положила его на пол. Она сняла куртку, промокшую от крови. Кофта тоже промокла.
– Простите.
И Мама сняла кофту, оставшись перед детьми в лифчике. Они ничего не сказали на это. Они лишь смотрели на дыру в правом плече.
– Смочи салфетки перекисью и размотай бинт.
Мальчик кивнул и принялся выполнять указания. Он смачивал марлевые салфетки перекисью и поочередно давал их Маме. Девочка занялась бинтом. Мама принялась обрабатывать кровавую рану, вытирая алые струйки по краям глубоко пореза.
Бабушка с ужасом наблюдала за происходящим вокруг.
Мама прервалась, чтобы сказать детям:
– Следите за ней. Она не должна вынуть затычки.
Двое важно кивнули, понимая всю серьезность ситуации.
За один день случилось все, чего она боялась: на нее напали мародеры и ранили, деменция взяла верх над Бабушкой, и слабые кости ее окончательно подвели.
– Черт!
Мама громко выругалась вслух.
Она терпела шипящую боль от перекиси, не переставая обрабатывать рану. Вскоре крови не осталось – лишь глубокий порез. Она взяла салфетку побольше, обильно смочила ее и приложила к плечу.
– Замотай.
Мальчик взял у Девочки бинт и принялся накладывать Маме повязку на плечо, обматывая им в разных направлениях сверху и снизу.
Девочка прибывала в напряженном ожидании. Она не представляла, как они помогут Бабушке после того, как Мальчик закончит бинтовать Маму.
Ситуация складывалась крайне тяжелая.
– Что дальше? – спросил Мальчик, закончив бинтование.
– Надо переложить ее.
Мама встала и быстро надела чистую кофту, которую отыскала в прихожей. Поднимать руку было мучительно больно, но она терпела. Она знала, что ее маме намного хуже.
Намного…
– Мы не сможем, – ответил Мальчик, – мы можем сделать ей хуже.
Он прав.
Сейчас ее сын чертовски прав.
Нужно что-то придумать другое.
«Для начала ногу придется обездвижить. Найти несколько импровизированных шин и перебинтовать».
– Мальчик.
Он поднял на нее голову и слушал внимательно.
– Второй этаж. Матрас. Одеяла. Подушки. Много подушек. Несколько одеял. Понял?
Он кивнул.
Мальчик вскочил и помчался на второй этаж.
Мама собралась выйти на улицу, чтобы найти «шины».
– Ты куда? – спросила Девочка.
– Смотри за Бабушкой.
Отдав детям указания, Мама вышла на улицу.
Из глаз пробивались слезы. Ее мама… слабеет. Она может умереть.
Но не сегодня.
Мама пробралась в кладовку с инструментами. Лопаты, грабли – сгодятся.
Она взяла лопату с самым длинным черенком. И граблю с коротким черенком.
«Должно получиться».
Когда она вернулась, Мальчик уже стаскивал со второго этажа большой матрас. Мама, оставив инструменты на полу прихожей, бросилась ему помогать. Они спустили матрас и положили рядом с Бабушкой.
Мальчик побежал наверх за подушками и одеялами.
Мама порылась в аптечке и отыскала обезболивающие таблетки. Она не могла больше смотреть на стоны Бабушки. На кухне Мама взяла наполнила стакан водой и вернулась.
Мама села рядом с Бабушкой. Одной рукой приподняла ее голову, а другой протянула ко рту таблетку.
– Надо проглотить.
Она сказала это вслух, зная, что ее не услышали. Но она надеялась, что остатки сознания Бабушки поймут все и подскажут, что надо делать.
– Прошу.
Бабушка открыла рот.
Мама положила таблетку ей на язык и протянула стакан с водой, помогая ей принять лекарство. Бабушка сделала маленький глоток.
«Получилось».
Мальчик стаскивал по лестнице ворох одеял и подушек. Мама снова побежала к нему, чтобы помочь. Они спустили постельное белье вниз, и Мама начала готовить спальное место для Бабушки.
Сперва она застелила матрас и на одну половину разложила теплое одеяло. Она приготовила подушки, оставив их рядом. И второе одеяло, которым потом укроет Бабушку.
Теперь – самое важное: им нужно перетащить тело Бабушки с пола на матрас.
Мама и Мальчик делали это вместе. Долго и медленно. Бабушка стонала от боли.
Сначала перенесли руку и здоровую ногу. Потом – одну половину тела и голову. Оставалось перенести корпус и больную ногу. Сначала корпус. Мама придерживала ногу. Мальчик тащил тело Бабушки на матрас. Та начала им помогать, двигая головой и грудью, чтобы улечься. В конце Мама уложила больную ногу.
Бабушка оказалась на матрасе.
Мама ощущала острую боль в плече. Она чувствовала, что ее рана начинает снова кровить. Придется опять менять повязку, но позже.
– Что дальше?
Мама не ответила Мальчику.
Она прошла в прихожую и взяла лопату с граблей. Вернулась к ним.
Один конец длинного черенка лопаты Мама приложила к подмышечной впадине Бабушки с правой стороны. Она прижала черенок к ее телу, по всей длине, вдоль больной ноги. Черенок грабли она приложила с другой, внутренней, стороны больной ноги. Она руками осторожно выпрямила стопу, носок которой смотрел постоянно в сторону.
– Бинт.
Мальчик передал ей валик бинта.
– Много.
Мальчик отправился на поиски бинтов. Мама поняла, что это еще не конец. На кухне она вязала несколько полотенец, свернула их валиками и подложила их в разные места: в подмышечную область, в паховую, по обоим сторонам стопы и под пятку.
Мальчик тем временем обеспечил ее бинтами.
Мама принялась плотно бинтовать ногу Бабушки, привязывая импровизированные шины к ноге. Начала со стопы и начала обматывать, поднимаясь к паху, накладывая каждый следующий тур поверх половины другого.
Дети молча наблюдали за происходящим. Мама решила оставить лежать больную ногу Бабушки на ровной поверхности – на той части матраса, не покрытой одеялом.
Мама забинтовала всю больную ногу. Затем она подложила под голову Бабушки подушку и укрыла ее вторым одеялом сверху, заправив его под самый подбородок.
«Надеюсь, ей будет так тепло», – подумала она.
И боль вернулась к ней.
Мама села на пол и прикоснулась к месту раны – влажно.
Она посмотрела на Мальчика, и тот все понял без слов. Он нашел еще немного бинтов и перекись.
Мама позволила Мальчику ухаживать за собой. Он помог снять кофту. Разрезал недавно наложенный бинт. Снова обработал рану перекисью и принялся накладывать новую повязку.
В это время Мама положила себе на колени телефон и попросила Мальчика включить «Голосовой дневник».
Девочка наклонилась ниже, чтобы лучше видеть текст:
«Дети не бойтесь прошу вас не надо бояться за меня моя рана скоро заживет да на меня напали я не знаю кто это был но у меня получилось отбиться я спаслась меня ранили но это совсем не смертельно жить буду вы молодцы что сразу меня предупредили о бабушке у нее перелом шейки бедра и сейчас ваша бабушка».
Она остановилась.
Пришло время все рассказать.
«В общем у нее деменция это такая болезнь понимаете болезнь когда старенькие люди теряют память и становятся похожи на детей возможно она уже не помнит нас с вами и не понимает что происходит вокруг ей страшно и больно но мы будем с ней мы будем ухаживать за ней и у нас все получится у нас достаточно припасов чтобы прожить до рождения ребенка я буду с вами каждый день и никуда не уйду буду залечивать рану и мы вместе будем ухаживать за бабушкой пока план такой ладно сейчас главное что мы можем сделать это быть вместе рядом с ней и быть друг у друга хорошо».
Дети закивали в ответ.
Девочка начала плакать.
Сначала Мама хотела ее утешить, но понимала, что не может утешить даже саму себя. Когда Мальчик закончил накладывать повязку, она встала и обняла дочь, прижав к себе. Она гладила ее головке, давая понять, что никуда не уйдет.
«Ужасный день. Просто чудовищный».
Мама выпила обезболивающее и пыталась влиться в новую жизнь. Жизнь, в которой ее плечо глубоко ранено. Жизнь, в которой ее мать с деменцией лежит в комнате на матрасах с переломом шейки бедра. Жизнь, в которой ее дети стали слишком взрослыми, чтобы смотреть на них, как на простых детей.
Все изменилось.
Она знала, что после этого дня ничего у них не будет, как раньше.
Бабушка все время лежала на матрасе, укрытая одеялом и смотрела на все вокруг невинным, слегка настороженным взглядом. Она молчала. Один раз даже поспала.
Мальчик помогал Маме по хозяйству. Сегодня она сделала достаточно много, чтобы сильно устать.
Мама и Мальчик пересчитали все оставшиеся у них припасы. Девочка записывала их меню на каждый день на три недели вперед. Втроем они смогли распределить все продукты на каждый день из расчета, что в течении этих трех недель должен родиться Малыш. Конечно, Мама точно не знала, когда именно Малыш родится, но понимала, что скоро это случится. Если же у них закончится еда до того, как Мама сможет снова выйти на вылазку после рождения Малыша, то… за припасами отправится Мальчик.
Они долго спорили на эту тему за «Голосовым дневником» и даже успели поругаться. Но решение было принято: это сделает Мальчик. Мама сдалась.
Но ей совершенно не хотелось об этом думать.
Она тешилась тем, что Малыш подоспеет до того, как у них ничего не остается в доме, чтобы протянуть еще несколько дней.
«Вылезай уже!».
Мама понимала, что их ситуация критическая.
Вечером на ужин Мама накормила Бабушку манкой с ложки. И Бабушка смотрела на дочь, как на собственную мать, которая кормит ее и ухаживает за ней. Она послушно открывала рот и глотала пищу. А проглотив, снова открывала рот, в ожидании новой порции.
Мама бережно вытирала ей губы и подбородок, а потом давала пить теплый чай через трубочку.
Бабушка ничего не говорила. Ни звуками, ни жестами. Она только спала. А когда просыпалась – смотрела на происходящее.
Кошка не отходила от нее. Она спала с Бабушкой на матрасе, свернувшись черным клубком. Проснувшись, Бабушка высовывала руку из-под одеяла и гладила ее по гладкой шерстке.
На следующий день Мама сняла повязку и обработала рану зеленкой. Двигать рукой все еще больно, но она чувствовала, как шла на поправку. Ей понадобится много времени, чтобы полностью восстановиться. Она рассчитывала вылечить плечо до рождения Малыша, чтобы потом самой отправиться на очередную вылазку.
Сама она не хотела отпускать Мальчика по понятной причине. В последний раз ее чуть не убили. Мародеры рядом. Они добрались до берегов моря.
С каждым днем Мама понимала, что оставаться в доме уже небезопасно. Придет день, и они должны уйти.
Конечно, дети ничего не знали про ее план «уйти в поселение». Они рассчитывали остаться в доме, рядом с больной Бабушки и заботиться о ней дальше.
Мама взяла паузу. Она старалась не думать о путешествии. Сейчас есть более приоритетные задачи: ее больное плечо, Малыш и Бабушка, нуждающаяся в их заботе и помощи.
Они не могут ее так оставить.
Девочка тоже нуждается в уходе. Теперь единственным и главным помощником Мамы стал Мальчик. Он перенял на себя часть всех ее обязанностей по дому и уходу за сестрой и Бабушкой. Они сменяли друг друга во время кормления, готовки еды и уборки. Мальчик каждый раз брал сестру на руки и поднимал ее на второй этаж, чтобы она сходила в туалет. А потом спускал ее обратно вниз. Мама уже прокляла идею расположения ванны на втором этаже. Сотню раз прокляла. И все же этот дом – их единственное убежище.
Мама даже представить себе не могла, что с ними будет, когда они его потеряют…
Глава 12
Декабрь.
Зима, которую Мама так долго отсрочивала в своих мыслях и наступление которой так боялась, наконец пришла. Неминуемо. Без предупреждения. Как незваный гость. Заявилась на порог и тут же заявила о своих правах на власть.
Словно свершился переворот. Революция. И больше нет опавших листьев, нет дождей, нет осенних ветров. Нет грязи и слякоти под ногами. А есть снег… снег, снег, снег, мороз, холод и снег, снег, снег…
Генератор использовался на самую мощность – требовалось много энергии, чтобы обеспечивать дом тем необходимым количеством тепла, которого бы хватало, чтобы согреть всех его жильцов.
Мама ходила в теплой кофте, заматывая пальцы в длинные рукава. Мальчик и Девочка носили куртки, чтобы согреться. Бабушку укрыли еще одним теплым одеялом и обложили зимней верхней одеждой. Кошка постоянно залезала к ней под одеяло и грелась между рукой и телом Бабушки.
Мир словно застыл.
Мама, перестав выходить на вылазки, ощутила эту паузу. Словно время остановилось.
Ничего не происходило.
Рана на ее плече почти зажила – остался лишь покалывающий видимый алый рубец. Повязки она больше не накладывала.
У Мальчика уже давно не бывало приступов жутких видений и кошмаров. И сама Мама спала спокойно. Сны ей не снились. Она просто закрывала глаза и открывала их уже утром.
А утро: завтрак, уборка, кормление Бабушки, помощь Девочке в ее физиологических потребностях. И далее, далее, далее.
Иногда она позволяла себе оставить детей наедине с Бабушкой, чтобы самой уйти к берегу моря и побыть одной. Уходила она совсем не на долго. Прогулки занимали около семи минут. Она не могла позволить себе оставить их втроем там, без ее помощи, без ее контроля и защиты.
Сама мысль о том, что она уйдет из дома в самый неподходящий момент, заставляла ее тут же возвращаться обратно. А потому выдохнуть и расслабиться, стоя в одиночестве на отмели, совсем не получалось.
Только-только Мама нащупывала покой в своих мыслях. Покой, который покалывал кончики пальцев. Как тут же… словно туман, тревога окутывала ее и уносила в свои бесконечные терзающие бездны.
Еды оставалось на неделю. Малыш… Мама уже молилась о том, чтобы тот скорее родился. Тогда она сможет прийти в себя и наконец пойти на вылазку, чтобы раздобыть еще припасов. Сейчас они считают каждые сто грамм круп и макарон. Все под расчет, за которыми внимательно следит Девочка. Она все записывает в свой блокнотик.
В свободное время Мама старается спать. Она ложится в общую комнату на диван и просто закрывает глаза. Пару раз она пыталась читать, но все тщетно: сон накрывал ее и уносил с собой в далекое царство Морфея. Дети в это время следили за Бабушкой и занимались своими делами: Девочка рисовала и складывала бумажные кораблики. Мальчик тоже рисовал, возился с конструктором, иногда играл на пианино. С пробуждением Мамы в дом возвращалась жизнь, какое-то движение, но движение это было обыденное, привычное, монотонное: готовка, кормежка, уход за Бабушкой и Девочкой.
Всему мешал лишь холод. Зимой заниматься подобной рутиной – малое удовольствие. Неприятное. Холод не выходил из головы. Постоянно хотелось согреться еще и еще. А тепла не хватало. Совсем.
А на пятый день зимы все стало еще хуже…
– Не поняла…
Это сорвалось с губ Мамы, когда она, открыв холодильник, застала его выключенным. Обесточенным.
Она застыла на месте, держась за открытую дверь. И ужас постепенно копился в ней.
Первым делом она полезла проверять сеть. Отодвинув холодильник в сторону, она заглянула за него и увидела, что розетка включена в сеть.
– Черт!
Дети, отвлекшись от своих дел, смотрели на нее.
Мама прошла к включателю света и несколько раз нажала на него. Ничего не поменялось.
– Что сучилось? – жест Мальчика.
– Света нет, – ответила Мама.
Дети переглянулись, встревожились и вскочили.
– Проверь наверху.
Мальчик кивнул и убежал на второй этаж.
Девочка продолжала тревожно наблюдать за происходящим. Бабушка тоже проснулась и теперь смотрела по сторонам.
Мама принялась проверять работу всех электронных приборов. Ничего не работало. В доме не осталось электричества. Отопление резко спадало. Становилось жутко холодно.
– Только не это…
Она проверила электрический щит. Пощелкав на выключатели, Мама не добилась никакого эффекта.
– Черт!
На лестнице появился Мальчик. Мама с надеждой бросила взгляд на него. Тот лишь покачал головой.
Ничего не работает.
– Проклятье!
Дом обесточен.
Мама накинула на себя куртку и побежала в гараж, где стоял главный генератор, отвечающий за всю энергию в их доме.
Она обнаружила его в неработающем состоянии. Мама принялась усердно жать на все кнопки подряд, тянуть за все провода. За все рычаги включения. Ничего не работало!
Никаких звуков.
Никаких мерцающих лампочек.
Ничего.
Со злостью она пнула генератор и тяжело вдохнула.
В животе схватило.
– О, тише-тише… неужели, сейчас?
Она подошла к стене и, упираясь о нее спиной, часто задышала. Боль постепенно затихла.
– Не сейчас… ладно.
Но уже скоро: она знала это.
Мама вернулась к генератору. Она не теряла надежды возобновить его работу. Ничего не нажимая, она внимательно смотрела на него. Мама проследила за ходом проводов. Прошла за ними к стене и…
– Перегрызли.
«Мыши?»
– Суки! Суки! Суки! Нет! Только не это! Черт!
«Генератор сдох, так бы сказал муж»
Вернувшись в дом, Мама сообщила детям тревожную весть. Они остались без электричества и света.
«Что же нам теперь делать» – появился текст на экране «Голосового дневника».
Мама подумала. Вариантов у них совсем немного.
«Мы поставим свечи везде у нас их много я насобирала достаточно за все время вылазок пока я что то не придумаю будем пользоваться свечами»
«Что-то не придумаю… когда ты прекратишь врать детям?!» – отругала она себя.
Мама достала из кладовки целый ворох свечей. Она дала Мальчику зажигалку. Вместе они принялись расставлять свечи по большой комнате. Они расставили их вокруг Бабушки, чтобы хоть как-то ее согреть. Мама дала Мальчику несколько свечей, чтобы он смог поставить их на ночь в свою комнату. Свечей им хватит дня на два-три.
Но потом?
Что потом будет?!
С наступлением темноты свет им давал огонь свечей. Большая комната на первом этаже дома теперь больше напоминала жуткий зал для мистических ритуалов: столько свечей! И здесь, и там! Они стояли повсюду, освещая пламенем каждый уголок.
От такого зрелища даже Маме стало не по себе.
Вместе с Мальчиком они уложили Девочку в постель и оставили ей несколько зажженных свечей в комнате. Потом Мама проводила Мальчика. Он тоже зажег свечу, оставил ее на полу и укрылся одеялом. Спали они в куртках и в теплой одежде.
Главное – отсутствие света не лишало их отсутствия газа. И Мама смогла нагреть на плите воду в кастрюльке. Пришло время мыть Бабушку. С тех пор, как Бабушка больше не вставала, Мама не забывала о ее гигиене. Это было очень важно и с целью профилактики образования пролежней.
Мама разбавила холодной водой согретую воду. Поставила кастрюльку рядом с матрасом. Приготовила несколько полотенец. И потом аккуратно уселась на колени перед матрасом, окруженного кольцом горящих свечей.
– Привет, мама.
Она говорила все вслух, надеясь, что та сможет услышать ее, если не ушами, то мыслями и чувствами. Поймает движение губ. Заметит изменившийся взгляд.
И все поймет.
Узнает ее.
Может, в самой глубине своего угасающего сознания, Бабушка все еще ее помнит. Помнит свою родную дочь.
И помнит саму себя.
Когда Мама сдвинула одеяло в сторону, Бабушка уставилась на нее испуганным взглядом. Словно беспомощный ребенок, который никак не может за себя постоять. Не может защитить себя. Не может возразить. И боится своего неотвратимого и неизвестного будущего.
– Не бойся. Я с тобой, милая. Я с тобой, мамочка.
Мама поцеловала Бабушку в лоб и погладила по щеке.
– Давай я помогу тебе. Надо помыться.
Она сняла с нее куртку и закатала рукава кофты. Кошка, заметив шевеления, выскользнула из-под одеяла, ловко обошла свечки и скрылась под лестницей.
– Ах! Она всегда с тобой, да? Вы теперь вдвоем все время? Какие молодцы.
Мама смочила полотенце в теплой воде, выжила его и начала бережно протирать кожу рук, начиная с ладоней.
Начала она с пальцев. Протерла их с каждой стороны. Межпальцевые промежутки. Все фаланги. Ладони с двух сторон. Потом, смачивая и выжимая полотенце, поднималась выше. К локтю. Потом к плечу.
– Вот так, моя хорошая. Вот так. Сейчас будешь чистенькой. Я тебя вытру. Одену. Укрою. И ты дальше будешь спать. Хорошо?
Мама даже не ощутила слез на щеках. Она поняла, что плачет, когда Бабушка потянула дрожащую руку к ней и вытерла слезинку кончиком указательного пальца.
– Ох, прости!
Мама вытерла слезы ладонью.
– Мне не хватает тебя, мама.
«Говорю так, словно ее уже нет»
– Ты же всегда была рядом. Помогала мне. Всегда знала, что сказать и как меня успокоить. Ты ведь это и делала, да? Успокаивала меня. И прерывала мою тревогу. Ты всегда была для меня оплотом того спокойствия, принимавшего взвешенные мудрые решения, на которые я никогда не была способна. Вечно действовала на эмоциях. Импульсивно. Я знаю. А ты умела привести меня в чувства. Подсказать. Помочь. И за детьми ты следила. Они тебя слушались. Меня тоже, конечно. Но тебе даже перечить не смели. Авторитет. Они это видели в тебе, чувствовали. Ты была той бабушкой, которую они уважали. И он… он тоже тебя всегда уважал. И спас.
Мама почувствовала, как слезы начинают ее душить. В горле защемило. Она прижала тыльной стороной ладонью нос и шмыгнула, сдерживая плачь.
Ее нижняя челюсть слегка тряслась.
– Я столько всего от тебя скрывала. А ты знала, да? Ты всегда все знала, верно? Просто не давала виду. Не сердилась. Не злилась. И когда… я домой пришла пьяная. Всего один раз. Ты ничего не сказала. Ты любила меня любой. И злую, и плачущую, и пьяную, и курящую, и кричащую на тебя… ты любила меня любую. Спасибо тебе. Если бы ты знала, как это важно для меня. Если бы знала…
Маму прорвало на слезы.
Она больше не могла держать себя в руках.
Она упала лицом Бабушке на грудь, выпустила полотенце из рук и заплакала.
– Прости. Прости меня, мамочка. Прошу. Не оставляй меня сейчас. Не надо. Я не знаю, что мне делать. Я не знаю, как нам быть дальше. Я не понимаю… не понимаю, что я должна…
Мама почувствовала касание легкой руки по своему затылку. Рука перешла по голове ко лбу и остановилась.
Мама повернула голову лицом к Бабушке и увидела, как та улыбается. А в глазах ее стоят слезы, переливающиеся в языках пламени свечи.
– Я должна их спасти. Я не могу их оставить здесь. Я не хочу оставлять тебя, мама. Не могу! Не могу! Почему я должна это сделать? Ты значишь для нас всех больше, чем ты думаешь. Ты знаешь это? Я не могу без тебя. Не могу. Я не справлюсь с этой ношей. Пойми. Я просто не выдержу. Что мне делать? Скажи… прошу! Что мне делать?
Она вытирала слезы и подвигалась к Бабушке ближе.
– Я просто хочу быть рядом с тобой, мама. Слышишь? Всегда. Как ты всегда была рядом со мной. Мы не можем друг без друга. Я умру. Слышишь? Я умру без тебя! Я просто не могу справиться с этим… Меня одной мало. Меня не хватает. И я так… устала… ты бы знала. Мама. Как же я устала. От всего этого кошмара. От постоянного страха. От собственного страха! Мама! Я так устала! Сколько это еще будет продолжаться? Сколько? Когда оно все закончится? Когда оно… уйдет?
Мама постаралась взять себя в руки. Она поднялась и продолжала протирать кожу Бабушки сначала влажным полотенцем, потом сухим.
– Я всегда мечтала быть такой же, как ты. Понимаешь? Такой же способной принимать любые решения, находить выход из сложных ситуаций, общаться с людьми так, как это делала ты и не бояться с ними общаться, добиваясь своего. Ты ведь это делала? Добивалась своего? Всегда это делала. Я же видела. Сама видела, как ты шла к своим целям, несмотря ни на что. И не сдавалась. Никогда не сдавалась и не отступала ни на шаг. И учила меня этому. И в музыке, и в жизни – важно не бросать и идти дальше. Стараться. Бороться. Бороться до конца. Но это все ты… ты такая, мама! Я совсем не такая! Я другая, и ты это видела во мне. Тянула меня. А я не хотела тянуться. Слабая. И трусиха.
Бабушка начала качать головой, словно слышала все, что ей говорили. И говорила в ответ: «Нет, нет. Все не так. Ты не трусиха. И не слабая».
«Ты просто человек».
Мама помыла руки. Потом ноги. Потом живот. Потом лицо и все складки на шее и за ушами. Затем она одела Бабушку. Теплая кофта куртка. И укутала ее одеялом.
Она собиралась уходить, но вдруг…
Бабушка схватила ее за руку и не дала встать.
Мама испуганно взглянула на нее. Губы Бабушки зашевелились. И произнесли… кажется, всего два слова.
По крайней именно эти два слова Мама смогла различить.
«Детей… спаси…».
Какое-то время она не могла ничего говорить.
