Илья Леонидович Кушнер
Мрак
Вонь
Воняло жутко. Просто до невозможности. Воняло каким-то едким недельным потом, перемешанным с другими выделениями организма.
Олег ехал в электричке в то время года, когда тепло уже начало проявляться (на улице было градусов так 20°), а отопление ещё не решались отключать. Поэтому в вагоне электрички было не вдохнуть от создавшейся духоты.
Дешёвая потная рубашка неприятно прилипала к телу, раздражала кожу. Хотелось ёрзать.
С правой стороны от мужчины сидел, так сказать, излишне неимущий, многовато пьющий, на-кресле-развалющий персонаж. Предположительно, от него и исходил этот отвратительный запах.
Олежа убежал от него в тамбур. Вдоволь насладившись случайными электричковыми связями (из-за толкучки), он наконец-то смог крепко встать на ногах.
Но и тут вонь заполонила пространство. Рядом с Олегом стояла жёлтая старуха.
"Ну и нищеброды: даже мыло купить не могут!" – процедил сквозь зубы наш пузатый герой и выскочил на своей станции.
Целый день эта потусторонняя вонь преследовала его: на работе вонял начальник, дома – жена. Запах был настолько силен, что полностью забивал нос и оседал липкой противной пленкой в горле.
Ища спасения, Олежа спрятался в ванной без людей (он обыскал и унитаз, и раковину – ни человечка!). Все равно пахло…
И тут Олег понял – вонь-то – от него.
Ребенок
Из соседней комнаты раздается надрывной детский плач: «Пааап! Хнн… Хны… Пааап!»
Ребенок кричит и захлебывается в слезах.
«Как же раскалывается башка!» – думает Гена. – «Ребенку чё-то чудится…»
Геннадий вскакивает и бежит к сыну.
Маленький сын, закрывший крохотными ладошками лицо, хныкает и подергивается.
«Ну, чего случилось-то?» – раздраженно спрашивает Гена, пытаясь выместить на сыне недовольство от своей головной боли.
Ребенок, шмыгнув носиком, начинает, заикаясь, шептать: «В м…м…моей комнате другой м..м…мальчик. Он с…с…страшный – и злой… О…о…он стоит и смотрит глазами. Он смотрит не так, как смотрят мои друзья…. Он смотрит плохо…»
Сынок сполз сильнее под пустую простынь, пытаясь укрыться полностью.
«П…п…папа, это пришла смерть…»
Геннадий выдохнул и сквозь зубы процедил: «Успокойся, никого нет… У меня в голову гвозди вбиваются, а ты меня со своими фантазиями… Спи! …папе нужно срочно «улететь»».
Ребенок не слушает папу и только дрожащим голосом повторяет: «М…м…можно я приду к тебе? Можно я посплю с тобой?..»
Мужчина вспрыгивает и неуклюже идет в комнату, в которой спал. Невольно он оглядывается вокруг. Его квартира почти никак не обставлена: кроме кроватей, стоит всего пара пустых шкафов и старый пухлый телевизор. За ними виднеются голые стены и такой же пол. На нем валяются использованные шприцы. Уже остывшая гнутая ложка после предыдущего «приема» затерялась в давно не стираной постели.
После недолгих приготовлений: затягивания ремня на руке и нагревания содержимого ложки – Гена взял использованный в прошлый раз шприц и вколол очередную дозу. В грудь как будто что-то неприятно ударило. Так всегда происходит. Сейчас, сейчас наступит долгожданная эйфория. Глаза сами собой прикрываются – в предвкушении.
Слышны тихие шажки маленьких ножек. Гена наполовину открывает тяжелые веки. В его комнату как-то неуклюже заходит сынок – и встает перед ним. Сын неестественно морщится; его мордочка крючится из стороны в сторону, и мышцы подергиваются.
Гена взревел: «Чё! Я же тебе сказал, что никаких чудовищ нет!»
Ответа не последовало. Молчание.
Уголки губ Геннадия опустились. Мужчина испуганно запищал: «Черт, как же я упоролся… У меня же никогда – и не было детей».
Суббота
Темнота в детской комнате давила.
Маленький мальчик Стас умирал от скуки. Скоро мама должна была принести ему новые игрушки – и он не мог дождаться, когда же сможет распаковать их! У него, по правде говоря, никогда не было пластмассовых игрушек, да и друзей у него никогда не было… Каждую ночь малыш ждал их, а они никак не приходили…
Стасик просто ждал, посматривая на часы. Не то чтобы он умел читать время по часам, да и не то чтобы он понимал и чувствовал, что такое время, но периодическое смотрение на часики его успокаивало…
«Наверное, пора», – подумал мальчик и открыл шторы, чтобы немного осветить комнатку, однако освещения не хватало – и он включил лампочку. Комната залилась теплым греющим светом.
От скуки малыш сделал еще несколько дел, которые слишком подробно из-за их невеселости перечислять не стоит (ведь Стасик сам делал их из скуки), поэтому мы перечислим дела кратко:
2). Сделал маме чай (правда, разлил его по пути в комнату – и не стал убирать… Не его это мужское дело так-то!).
3). Решил погладить рассаду помидоров (ну а что? Вдруг расти быстрее будет. (Рассаду он тоже уронил, как и чай, и, как вы можете догадаться – убирать не стал)).
4). Поменял лампочку (не знаю, право, как у него это вышло… Малыш же).
5). Вспомнил о коте с попугаем, принес их в комнату – и нежно погладил (им, в отличие от помидоров, понравилось).
6). …
Ой, это что, уже мама пришла?
Счастливый Станислав Янович выбегает к мамочке и наспех прыгает ей на шею (нет, он не собрался провести так всю жизнь, вы не подумайте), чтобы показать ей свое весьма хорошее расположение духа. А там, может, и у отца доброе расположение появится, как и у сына… Если отец узнает, как сыночек счастлив.
В руках мама держала долгожданную коробочку. Мама хотела было пошутить, что принесла петарды, на что сыночек ей ответил: «Ну какие петарды, мама! Из взрывов же не получить – ни игрушек, ничего!»
«Не скажи…» – задумчиво ответила мама-физик.
Но вот… Момент настал!
Распаковка звездной подарочной упаковки! Открытие коробочки! Ах, это детское счастье!
Со скоростью близкой к скорости света он начал брать и рассматривать каждую из игрушек:
Там были не особо интересные ему: мартышки, бегемотики, девочки – и другие животные. Но зато – там были и те, ради кого он так ждал этой распаковки – там были – человечки! Невероятно красивый солдат, белоснежный ученый и даже бизнесмен (с чемоданчиком). У ученого, правда, не хватало глаз (китайская бракованная игрушка, эх).
Играть с ними было интересно, но, увы, были они неживые какие-то, а Стасику не хватало именно настоящих друзей… Поиграв часок-другой, мальчик бросил это дело – и даже чуть-чуть заплакал… Грустно ему было: никто с ним не играл.
Выключив свет, он решил: 7) чуток отдохнуть – и уснул крепким сном.
***
Рассветное теплое солнышко ударило в глазки. Малыш проснулся. Вдруг он ощутил какое-то очень неприятное покалывание в ладони: как будто кто-то тыкал в нее иголкой. Он встрепенулся – вскочил.
Перед ним, смотря прямо на него – стоял солдатик – и колол в него штыком своей пластмассовой винтовки!
«Ты чего творишь, дурошлёп ты эдакий?!» – разозлился Стасик.
Солдат удивился, что его штурм не удался, и атакованный им гигант еще не лежит поверженный, прося пощады. Подняв свою винтовку, он встал по позе «смирно» и отрапортовал: «Я солдат пластмассовой армии батальона Aliexpress!»
«Я не спрашивал, кто ты. Я знаю, что ты солдатик…» – как-то понурился Стас.
Около него рисующейся походкой прошел манерный бизнесменчик: «Ох-ох-ох, как мы живем плохо-то-о-о! Телевизор старинный, ковер от бабушки еще остался, видно! Одеты мы в какую-то… пластмассу! Придумал, братцы, чтобы нам хорошо жить, нам надо срочно продать – этого громилу, Станислава Яновича!» – и деловой мужчина показал пальцем на нашего мальчика.
«Как это… продать?» – совсем опустил голову Стасик.
Слепой ученый в очках, с трудом продвигающийся мимо Лего и мини мячиков, остановился, гордо поднял подбородок и скептически начал: «Как можно продать того, кого не существует? Не существует никакого Станислава Яновича! Это невозможно! Покажите мне его! Я не могу его увидеть!»
Солдат усмехнулся, подумав на секунду, что он умнее ученого, раз знает такие «очевидные» вещи: «Так слышать-то ты можешь? Аль оглох, старый?»
«Слышать? Да ваш Стас – это слуховая галлюцинация! Вы внушили себе, что он существует, а я по своей слабохарактерности тоже поддался обману природы…»
Бизнесмен подергал густыми усами, потопал ногой, ожидая, пока закончат бесполезный, по его мнению, разговор, и воскликнул: «Да какая разница! О чем спорить, братцы? Продать можно что угодно, поверьте мне! Даже непродаваемого, казалось бы, Станислава Яновича – мы продадим!»
Кроха совсем не понимал, что же происходит вокруг. Он был, конечно, безумно рад ожившим игрушкам, но что же они все такие странные? Взяв в руки одного, второго, третьего, мальчик слышал одни и те же возмущенные возгласы: «Отпусти!» да «Свободы хотим!». Однако, за время верчения этих милых куколок, Стасик разглядел их интересную внешность: солдатик был одет в зеленую форму, держал в руках зеленую винтовку, да и, по правде говоря, сам был зеленый, как молодое болотце – один во весь цвет; слепой ученый, носящий большущие очки, был сделан покачественнее – белоснежный халат, сделанный из пластмассы, более походил на настоящее медицинское одеяние из-за своих удивительно правдоподобных складочек (правда, под белоснежным халатом было довольно неважное тело, от которого руки, ноги, голова и другие кусочки вот-вот – да и отвалятся, и только чистенькая одежда всё это дело (тело) надежно скрепляла); зато усатый бизнесмен, одетый в черный дорогущий (по меркам экономики пластмассового государства) смокинг – выглядел убедительно. Вообще, бизнесмен был главным в этой троице: на него интуитивно глядел даже слепой профессор, когда возникал какой-нибудь вопрос, слушал его – и, высказываясь, пытался не слишком противоречить мнению лидера. Черные туфли, черный смокинг, черные усы, черные брови и волосы, черная ду… Ой, ну, это оставим на потом.
Утолив свое здоровое любопытство, Стас опустил просящих свободы игрушек, раскинул руки и пафосно вскрикнул: «Ну и пусть – свобода так свобода вам!»
Человечки замялись.
Почесав свой нос и затылок (пребывая в тяжком раздумье – чем же заняться), солдатик встал в боевую позу – и начал тыкать профессора!
Тот завизжал от боли.
Мальчик, подпрыгнув от испуга за сохранность эрудита, схватил военного и оттащил.
«Ты чего творишь, глупый??» – в исступлении закричал Станислав Янович.
Солдатик посмотрел на Стасика глазами человека, глубоко возмущенного произошедшими бесправными действиями, и всем видом показал, что он не видит целесообразным объяснять ему что-то. Но, подумав, всё же объяснил: «А что поделать-то? У меня руки к винтовке приросшие, приплавленные. Я создан таким от рождения, Станислав Янович… Меня таким сделали…»
Стас поставил его на пол.
«А давайте лучше играть, раз уж вам делать всем нечего?»
«Ну, давай», – ответил на заманчивое предложение мальчика бизнесмен.
Стасик улыбнулся так широко, как, наверно, никогда не улыбался. Ведь на самом деле у него никогда и не было настоящих, живых друзей.
Он предложил игру «Полиполию» (до этого он предлагал великолепную игру «Катаклизм», но все почему-то отказались), быстренько научил друзей играть – и они начали.
Бизнесмен в этот раз играл честно (первые 5 секунд), потом начал выдумывать кучу неправильных стратегий, таких как продажа людей и запрещенных товаров, которые мальчик строго-настрого запретил. Но что слово какого-то там Станислава Яновича стоит для наших игрушек?
«Эй, ты играешь не по правилам! Тут я их выдумываю!!!» – ревел от злости Стас.
«Что ты опять начинаешь-то?» – закатил глаза бизнесменчик.
Они опять не смогли прийти к общему соглашению. Тогда малыш решил прибегнуть к отчаянным мерам…
Тут нужно пояснить кое-какую предысторию: у Стасика до этих игрушек была всего одна – плюшевый беленький кролик по имени Джусик. Один только он его любил, и один был любимым другом у Стасика. «Плюшевая игрушка мягкая – а значит добрая», – подумал мальчик и принес ее своим новым друзьям.
«Вы точно подружитесь с ним – он замечательный у меня» – с улыбкой благоговейно прошептал Стасик.
Все игрушки приоткрыли рот и начали разглядывать новоприбывшего гостя. Кроха, увидев, что всё начинает налаживаться, решил отойти ненадолго к маме – попить сладкого теплого чаю, пока ребята будут знакомиться. На цыпочках он отошел на кухню.
***
Вернувшись, Стасик увидел обычную картину: солдат тыкал всё вокруг штыком, ученый говорил что-то глупое с очень умным видом, а бизнесмен играл в полиполию… Только вот… Кролика Джуси нигде не было. Но он же точно был тут час назад!
«А… где же Джуся?» – испуганно протараторил ребенок.
Пауза.
«А его никогда и не было», – бросил профессор.
«Даже если и не было! Эта история дает нам столько возможностей!» – недобро потирал руки бизнесменчик.
«Какая история?..» – спросил мальчик.
«Да – мы его «устранили», так сказать! Ха-ха-ха! Он неживой нам больше пользы принесет, чем живущий, ха-ха-ха!» – засмеялся почему-то военный.
Стас оторопел, открыл рот, но вместо того, чтобы что-то сказать, просто запищал. Он закрыл глазки руками и сидел в таком положении несколько минут. Игрушки занимались своими делами.
«Я… не могу поверить в это! Я… я… просто не могу с вами…» – с глазами, полными слез, выдавил малыш.
Бизнесмен, явно сдерживавшийся до этого, вскрикнул: «Зануда! Да ты со своими правилами надоел! Мы как хотим, так и живем, понял?! Нельзя да нельзя, и на нельзя воду носят, и нельзя погоняют, и нельзя…э-э-э… и нельзя – запрещают! Пропади ты! Только мешать нам тут пришел…»
Обида от колких слов черныша не сравнилась с болью от потери Джусика. Покачиваясь, Стасик вышел из комнаты и прикрыл дверь. В ванной, смотря в зеркало, и видя свое красное от слез лицо, он бормотал: «Что?.. Как?.. Мы же с ними – одно лицо… Почему же эти игрушки настолько злее меня… Оставлю я их ненадолго… Пусть поживут, как хотят».
И оставил их Стасик совсем ненадолго (по его меркам не умеющего смотреть на часы).
***
Он думал, сидя за чашкой чая; слышал крики из соседней детской комнаты, слышал визги и смех военного; слышал, как потирал свои потные пластмассовые руки бизнесмен и слышал отрицание слепого ученого.
